Кто светел, тот и свят

А в небе голубом горит одна звезда, Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда…

      Архитектор перебирал записи прошлых экспериментов. Кажется, все стало идти удачнее, чем раньше. Больше результатов. Меньше жертв. Сейчас на Глубинных тропах так мало его собратьев и так мало разумных. Все поглощены Мором.       Он тянется хоть и не так долго, но это потери — с обеих сторон.       И вдруг Архитектор услышал, как Зов меняется. Как перестала в нем звучать главенствующая мелодия архидемона. Как единый хор вдруг стал спутанным и разобщенным.       Уртемиэль мертв?       Архитектор прислушался еще раз. Архидемона больше не было слышно. Значит, Мор окончен. Значит, архидемон мертв.       Уртемиэль мертв.       Архитектор выдохнул с облегчением. Кто-то все же исправил его чудовищную ошибку. Он не хотел пробуждать Уртемиэля в качестве архидемона. Не хотел, чтобы Древний бог вел его собратьев на поверхность и на погибель.       Не хотел — но так получилось.       Хорошо, что кто-то это исправил. Теперь создания скверны не будут гибнуть понапрасну, да и разумные тоже. Теперь, может быть, воцарится покой…       «Кто-то другой исправил мою ошибку. Кто-то другой восстановил то, что я нарушил».       Архитектор закрыл глаза. В памяти возникла знакомая картина: он стоит перед древней темницей, куда прокапывались его собратья. Там глубоким сном спит Древний бог Уртемиэль.       В тевинтерских книгах его звали драконом Красоты.       Архитектор тогда ощутил странный трепет перед ним — и не понял, почему. Но все же смог взять себя в руки и начать ритуал очищения.       Который пошел не так.       Это был не первый ритуал Архитектора, который пошел не так.       Кровь Серых Стражей, замешанная на скверне, не смогла ничего очистить. Уртемиэль очнулся от векового сна, сшиб Архитектора крылом и умчался — или улетел — вдаль, чтобы вести порождений тьмы на смерть.       Свою новую паству.       И вот теперь он мертв. Кто-то другой нанес ему удар и убил архидемона. Возможно, стоило так сделать с самого начала?..       Архитектор обдумал эту странную мысль. Когда он стоял перед Уртемиэлем, ему и в голову не пришло убить дракона. А ведь это было возможно. Наверное, это даже было просто.       Но он даже не подумал об этом. Почему? Слишком верил в свой успех? Считал, что убийство — это не путь истины? Или дело было в другом?..       Путаясь в собственных мыслях, Архитектор взял перо и написал сбивающимся почерком:       «Возможно, мне стоило убить его, пока он спал».       И эти слова показались ему кощунственными.       Архитектор помнил, как стоял перед древним могущественным драконом. Да, тот спал — но и во сне он казался чем-то большим, чем-то невероятным. Окажись Архитектор перед ним снова, получи он этот шанс снова — он бы снова не решился убить Уртемиэля.       Почему? Какую власть мог иметь над ним этот древний дракон? Он не был осквернен — по крайней мере до того, как Архитектор провел ритуал. Он не был связан с Зовом.       Почему же Архитектор не подумал сделать то, что сделал бы другой?       В глазах вдруг защипало, стало влажно и горячо. Архитектор снял маску и коснулся рукой правого глаза. Прозрачная жидкость, по виду не кровь, не гной и не скверна.       Слезы?..       Но порождения тьмы не умеют плакать. Так делают только разумные с поверхности, когда им больно или страшно.       Архитектору вроде бы не было больно. И страшно не было. Но что-то дергалось в горле, а из глаз лилась прозрачная жидкость, солоноватая на вкус.       Он… оплакивал Уртемиэля? Древнего бога, который вел тысячи его собратьев на смерть, который был ведом лишь жаждой разрушать и осквернять все, к чему прикоснется… как можно сожалеть о том, что кто-то убил его и положил конец Мору? Это правильный поступок. Так надо было сделать с самого начала.       Архитектор прокручивал эту мысль в голове снова и снова, но слезы продолжали литься вопреки ей. Словно одна часть его противоречила другой, не желала соглашаться с доводами рассудка, потому что… потому что…       …потому что Уртемиэль и правда был чем-то большим, чем Древний бог?       Память Архитектора была очень обрывочна. Он не помнил, как родился, когда родился и почему так сильно отличается от своих собратьев. Почему больше похож на человека, чем на гарлока. Почему его порой одолевают странные обрывочные воспоминания непонятно о чем. Но, может быть, если бы он помнил лучше, он бы знал все это — и знал, чем так важен Уртемиэль.       Но он не знал. Не помнил.       Только глаза продолжало щипать от слез, а внутри становилось больно.       Архитектор провел рукой по глазам, встал и направился в библиотеку — комнату тейга, где он складировал найденные книги. Пройдя мимо запыленного гномьего зеркала, глянул в него. У разумных, когда они плакали, краснели глаза. У Архитектора — нет: остались такими же черными, только ярко блестели от влаги.       На миг в голове промелькнула неуместная мысль о том, что это красиво.       Очень неуместная мысль.       Архитектор отбросил ее. Нужно было найти ответ, понять, чем же так важен Уртемиэль и почему Архитектор был к нему привязан.       Он застыл как вкопанный.       Привязан. Вот оно, недостающее звено. Вот почему Архитектор помнил его имя, вот почему стремился найти и сделать орудием мира, вот почему не смог нанести смертельный удар.       Он почему-то был привязан к Уртемиэлю.       Он… любил его?..       Сути любви Архитектор толком не понимал. Он много о ней читал (писатели верхнего мира обожали писать про любовь, кто во что горазд), но понять не мог. Для него были те, кого надо было беречь. Кто должен был быть в безопасности. Кто был важен.       Может, это и есть любовь?       Вдруг в памяти — быстро и резко, как всегда — промелькнула строка:       «Кто любит, тот любим. Кто светел, тот и свят».       Как будто она была из какой-то древней поэмы. Может, она была важна?       Архитектор принялся искать сборники поэзии. Пролистал гномий — ничего такого там не было. Пролистал тевинтерский — и вдруг нашел балладу о Золотом Городе. Строка была из нее.       Архитектор вчитался в остальные. Баллада была очень странной. Она якобы описывала Золотой Город в Тени (который все давно уже называли Черным), но так, словно это был какой-то город на поверхности. В Тени не бывает звезд на небе, и голубого неба тоже. И садов там тоже не бывает. По крайней мере, Архитектор их ни разу не видел. В общем, автор этих строк вряд ли видел Золотой Город своими глазами — даже издалека.       И все же баллада казалась очень знакомой. Архитектор когда-то знал ее? Она была важна?       «Кто любит, тот любим…»       Уртемиэль был любим? Наверное, да. Значит, он любил.       «Но кого?..»       Архитектору снова стало больно — и он снова не знал, почему.       «Если бы я хоть что-нибудь помнил. Если бы…»       Архитектор закрыл книгу и убрал ее подальше. Снова провел рукой по глазам. Слезы, к счастью, уже перестали литься.       Вот только внутри было по-прежнему больно.