…но сейчас это всё закончится…
О чём ты думаешь, когда твои ноги стоят на краю обрыва? О чём ты думаешь, когда знаешь, что в последний раз вдыхаешь воздух, пропитанный дождём, травой, запахом моря и теплотой восточного, летнего ветра? Что ты чувствуешь, когда он, в последний раз, играет с твоими волосами и одеждой? Что чувствуешь, когда понимаешь, что в последний раз, слышишь плеск волн прибоя и видишь голубое, глубокое Японское море, которое заберёт твоё разбитое о камни тело, и оставит на глубине твои кости, забирая вместе с кровью, болью и слезами предсмертные мысли двадцати трёхлетнего парня? Боль… Раньше он не мог спрыгнуть отсюда, но теперь, когда ему, по сути, больше нечего терять… вдох… он рискнул попробовать… выдох… Юнги обернулся назад. Он не мог уйти просто так, и сейчас обернулся, чтобы проверить, не выдумка ли это его воспалённой фантазии и стоит ли надеяться на то, что он ещё хоть раз увидит его. Но, когда он увидел его на самом краю обрыва, очень сильно запаниковал. — Чонгук… Он пропустил слова старшего мимо своих ушей и просто без каких–либо колебаний шагнул вниз… Когда ты стоишь на обрыве, все твои проблемы кажутся огромными и не проходимыми. Не каждый может вспомнить фразу «без выходной ситуации не бывает». Люди слепо бегут туда, где смогут спастись от чувства давления. Чонгук нашёл это место. Это было расстояние с вершины обрыва до воды. Когда он полетел вниз, то услышал крик, на который не обратил внимание. Юнги ему уже не поможет. Перед глазами начала проплывать вся жизнь. Каждый момент этой скучной однотонной прямой… но она резко сменилась в тот день, когда произошла та самая встреча. В жизни появились невиданные до этого цвета. Грусть сменилась на радость, и все оттенки чувств поменялись с тёмных на светлые. С характерным плеском он оказался в воде. Японское море было очень холодным, даже слишком, но парню было всё равно, он просто хотел пойти ко дну. Он даже не сопротивлялся, не пытался выплыть на поверхность, Чонгук просто закрыл глаза и, расслабившись, начал медленно идти на дно. По воде раздался ещё один удар. Юнги полетел за ним. Он глазами пытался его найти, но не мог. Он не понимал, куда он мог деться. Юнги всплыл на поверхность. Холодный ветер иголкой пронзил его мокрую кожу, пролетел через полностью сырую одежду. — Чонгук!!! — позвал его что есть сил. В ответ тишина. Юнги набрал в лёгкие как можно больше воздуха и снова нырнул в воду. Он ещё раз посмотрел по сторонам и, убедившись, что его нет рядом, поплыл вниз, но в темноте очень трудно было увидеть хоть что-то, не говоря уже про него. Нехватка воздуха у Чонгука стала предельной. Он выпустил остатки воздуха, но уже не мог вдохнуть обратно. Стало страшно. Он пытался всплыть вверх, но не мог. Перед глазами начало темнеть и связь с реальностью начала стираться. Юнги увидел пузыри воздуха, которые поднимались откуда-то из глубины. В темноте Юн смог разглядеть маленький кусок лица, и сразу поплыл туда. Он был готов умереть сам, но ни в коем случае не дать утопиться ему. Ещё чуть-чуть… и вот он смог доплыть до него. Юнги схватил его за волосы, притягивая к своим губам, чтобы передать воздух. Чонгук не двигался. Когда ты начинаешь осознавать, что своими словами убил любимого человека, сердце разрывается на части. Ты готов отдать всё что угодно, и даже свою жизнь, только ради того, чтобы хоть раз услышать его вздох. У Юнги началась истерика. Он отстранился от него и поплыл вверх. Парень боялся, что опоздал, боялся, что стал причиной его смерти, боялся, что в этот раз не успел спасти его. Он вынырнул из воды, вытягивая за собой Чонгука. — Чонгук. Чонгук… — звал его, пытаясь перевести в сознание, но всё было тщетно. Он направился в сторону берега, но сильные волны мешали ему плыть. Его мозг переставал думать, и воспринимать ситуацию адекватно. Эмоции брали верх. — «Если мне не удастся его спасти… долго думать я не буду. Я пойду за ним!» Он вместе с младшим выполз на берег. Посиневшие губы Чонгука очень сильно пугали Юнги. Он приложил ухо к его груди… Тишина… — Нет… Юнги навис над ним, через рот, вдохнул ему воздух и начал откачивать. — Не смей умирать, Чонгук! Слышишь, не смей!!! — повторял он, как молитву. Молитву самому высшему божеству. Ему. Чонгуку. Он пытался выгонять воду, из его лёгких, пытался сделать так, чтобы он вдохнул, чтобы он открыл глаза, но с каждым разом надежда гасла. В его глазах появились слёзы. Страх его смерти. Он уже забыл, как это, бояться потерять единственного, по-настоящему любимого человека. Забыл, и не думал, что вспомнит, что снова испытает, пройдёт через это. Просто не надеялся, что снова придётся выдёргивать его с другого берега. Он обещал, не дать умереть, и Юнги никогда не надоест выдёргивать его с того света. — Гук~и, — впервые за три года назвал его ласково. Для них обоих это означало нечто личное, и поэтому никто другой не имел право так называть его. Никто, кроме Юнги. — пожалуйста, открой глаза. Живи… — его голос начал хрипеть из-за холода. Ещё и волнение давало о себе знать. Всё тело дрожало, и не понятно от чего, толи от холода, толи от страха, толи от всего вместе. — ради Хосока, ради мужа своего, — провёл ладонью по его лицу вверх, запуская пальцы в сырые пряди длинных волос. — ради меня. Он нагнулся к его губам, чтобы снова протолкнуть воздух. Он не собирался сдаваться. Он понимал, что не сможет жить с чувством вины за смерть самого дорогого и любимого человека. За его смерть. Как бы до этого он не проклинал Чонгука, как бы сильно не хотел его задушить, собственными руками, избить до полу смерти, он знал, что до сих пор любит, и просто не сможет даже пощёчину дать. Юнги уже три миллиона раз успел пожалеть о сказанном, но некоторые вещи нельзя вернуть, если их потеряешь. Чонгук резко открыл глаза. Из его рта потекла солёная морская вода. Он перевернулся на живот и привстал на локотки, пытаясь откашляться, что получалось с трудом. Горло драло, до невозможности сильно. По нему было видно — он обессилен. Дышать спокойно не мог, и на руках удерживаться тоже получалось с трудом, потому что руки тряслись, голова кружилась. Он не понимал, жив он или уже нет, но надеялся, что сейчас это всё ему кажется. Он откашлялся, после чего перевернулся и лёг на землю, устремляя свой потерянный, не живой взгляд в небо, на котором продолжало светить утреннее солнце. Юнги выдохнул и откинулся назад, падая рядом с ним, на сырой песок, всем телом. Он смотрел на Чонгука и не видел в нём того, кого знал раньше. Он изменился, очень сильно изменился. Другое лицо, другой взгляд, другой голос. Чонгук совсем другой. Не его Юнги полюбил, он полюбил ребёнка, который потерялся в этом мире, но не сломался и нашёл себя рядом с ним. Он полюбил жизнерадостного школьника, с самой красивой в мире улыбкой, и взглядом полным надежд и мечтаний, но сейчас он спас того Чонгука, которого никогда в своей жизни не видел. Он был сломленный и разбитый. Чонгук ли это вообще? Он понимал, в этом виноват он. Хотелось снова нависнуть над ним и просто, как всегда, с поцелуем попросить прощение, но также чётко понимал, что он просто не имеет на это право. Чонгук принадлежит другому. Юнги бы сказал ему что-нибудь, но не мог. Язык не поворачивался. За то Чонгук был слишком разговорчивым. В его голове куча вопросов и самый первый: зачем? — Хён… зачем? Зачем ты вытащил меня? — говорил чуть ли не шёпотом, который с лёгкостью мог спрятаться за шумом волн, но знал, что старший услышит. В ответ тишина. Он сам не знает, почему, зачем, для чего? Единственное, что знает, он не мог дать ему умереть. Он смотрел на него безжизненным взглядом. — Как бы я потом Хосоку в глаза смотрел? Тем более у тебя есть муж, ты ему нужен. — «Ошибаешься» — Тем более, я обещал, что не дам тебе умереть! Я никогда не дам тебе умереть на моих глазах. Никогда, слышишь? — Какая тебе разница? Ты же сказал, что тебе по хер на меня? Юнги не мог ничего ответить. Он знал, что зря сказал такое, тем более…… что это далеко не так…