/flashback/
В воздухе растворяется звук последнего поцелуя, которого Намджун очень сильно старался избежать. Он прикасается губами к Сокджину, но его как будто кипятком ошпарило. Парень развернул голову в сторону, давая понять, что нужно всё это прекратить. - Намджун… - шепчет Сокджин, прижимаясь губами к его щеке. – Намджун, я люблю тебя. - Хватит разводить спектакль, Ким Сокджин. – парень отстранился он него, садясь на край постели, пытаясь глазами найти свои джинсы. Прошло всего пара минут с тех пор, как закончился весь тот разврат, а Намджун уже два миллиона раз успел пожалеть о том, что переспал с ним. Успел пожалеть о том, что вообще сюда приехал. Он поднялся с постели, и схватив с пола свои джинсы, пошёл в соседнюю комнату, натягивая их на ходу. Единственное, что ему сейчас было действительно нужно, так это выпить и покурить, ведь когда внутри всё рвёт и всё раздирает, то лечат именно те вещи, что туманят сознания. Хотя, как они могут лечить, ведь именно из-за помутневшего сознания всё это и произошло. Намджун взял с пола бутылку виски и прижимает к своим губам, чтобы хоть как-то потушить внутри себя тот пожар, который разгорелся внутри него за последний час. В его голове словно на повторе звучат фразы: «Я люблю тебя», «Прости меня», «Любимый». И от этого невероятно больно. Глаза мгновенно морщатся от горечи алкоголя, который словно огнём проходится по горлу, обжигая настолько сильно, что хочется выплюнуть жидкость из своего рта. Но вместо этого, но проглатывает виски, быстро доставая из кармана полупустую пачку. Он достал одну из сигарет, занюхивая ею неприятный вкус алкоголя. Поджигая сигарету, Намджун услышал тихие шаги из комнаты, которые не предвещали ничего хорошего. В отражении окна он увидел Сокджин, который медленно и тихо, словно на носочках, подходит к нему. Его руки обвивают торс Намджуна, а лбом он прижимается к его плечу. - Останься, Намджун. Парень жмурит глаза, сильно сжимая один из кулаков. Да, ему действительно хочется тут остаться, но не рядом с Сокджином. Ему хочется остаться в уединении со своими мыслями и здравым смыслом, а не как не в компании с Сокджином, который только и делает, что своими речами просто отравляет его мозг и сердце. - Я не вижу в этом смысла. - Ты пьян. Для тебя лучше переночевать здесь. - Для меня лучше держаться от тебя подальше. Вот это для меня действительно будет лучше. Сокджин сжимает губы и тонкую полоску. В какой-то степени Намджун прав. Для Намджуна действительно будет лучше держаться от Сокджина как можно дальше. Только вот от этого они оба будут несчастны. Хотя Намджун и рядом с ним не особо счастливый. Джин не отпускает его из своих рук, он лишь крепче прижимается к нему, целуя в плечо. - Намджун, я прошу тебя, не делай глупостей. - Единственную глупость, которую я совершил, это приехал сюда сегодня. Надо было послать тебя на хуй и всё. - Посылай. - шепчет Сокджин. – Посылай меня. Кричи, ори на меня, отталкивай, бей. Только, пожалуйста, не уходи. – парень прижимается щекой к его спине. – Я не отпущу тебя сейчас. – еле слышно шепчет. Намджун молчит, делая длительную затяжку. Он понимает, что Сокджин не просто так просит его остаться. Понимает, что всё это происходит только для того, чтобы потешить пьяную влюблённость, которая исчезнет уже ровным счётом на следующее утро. Ведь Сокджин тот человек, у которого нет сердца, который не умеет любить, ну и смысл тогда держать Намджуна здесь. – Прекрати, Сокджин. – парень снова хватается за бутылку, делая небольшой глоток. - Давай забудем обо всём, что было семь лет назад. Хотя бы на сегодняшнюю ночь. – вновь чмокнул его в плечо. – Давай зальём все наши проблемы и претензии виски. А завтра уже на трезвую голову разберёмся…/end flashback/
Именно из-за этой фразы, он остался. Вчера ночью можно было всё забыть, можно было простить ему всё, а сегодня, нужно снова всё вспомнить, снова начать ненавидеть и презирать. Только вот, из-за обстоятельств вчерашней ночи он не знает, что делать сейчас. Остаться или уехать? Простить его или послать ко всем чертям? Не знает. Джун поднялся с кровати и бесшумно ушёл из комнаты, по пути собирая свои разбросанные по всему полу вещи. Ему плохо и больно. В душе кошки скребут. Он уже второй раз за утро ловит себя на мысли о том, что очень хочет остаться тут, что просто хочет остаться с Джином. Ему больно от той мысли, что сейчас он уедет отсюда, и снова начнёт жить так, как будто не был тут сегодня, как будто между ними ничего не было. Он зашёл в ванную и посмотрел в зеркало, на своё отражение. – «Да, Намджун. Ты конкретно попал. Снова влюбился в бывшего». – он провёл рукой по волосам. В его голове, словно по щелчку пальцев, всплыли все самые пошлые воспоминания за прошедшую ночь. – «А ты хоть на мгновение смог его разлюбить, чтобы теперь говорить о том, что влюбился вновь?». – он осмотрел своё отражение, будто ожидая того, что фигура из зазеркалья сейчас даст ему ответы на все вопросы. Но даже если бы такое могло произойти, то ему, нечего сказать. Даже самому себе. – «Вот пиздобол. Не можешь признать элементарные вещи!» Он зашёл в душевую кабину и включил воду. Он не хотел смывать эти воспоминания, он хотел остудить голову, чтобы понять, что будет между ними дальше. Он хочет остаться здесь. Хотя бы ещё на день, но он знает, что если сейчас даст себе такую вольность, то эти сутки превратятся в два дня, потом в три, в четыре, в неделю. С другой стороны, нечего ему тут делать. Побыл и хватит. Намджун любит его. Поэтому так хочет остаться, но он также сильно, как любит, ненавидит его, поэтому так хочет уехать. Вода нежно ложилась на кожу, оставляла рисунки из капель, и успокаивала, давала немного абстрагироваться от мыслей о Сокджине. Но и это ненадолго. Он почувствовал, как чьи-то тёплые руки аккуратно прикоснулись к его рёбрам, и обхватили его, прижимая к себе. – Намджун… – раздался шёпот Сокджина, где-то рядом с ухом. Он прижался к нему, обжигая кожу своим дыханием. – ты собираешься уйти? Младший долго молчал, потому что не знал, что ответить. Но ответить нужно было. – Да. Мне нужно вернуться. – Может, ты останешься? – тихо, еле разборчиво. – А смысл? Что от этого изменится? Рано или поздно мне нужно будет вернуться. Лучше сделать это сейчас. Намджун прав. Даже если бы он простил его, даже если бы эта ночь всё изменила, то Намджун всё равно бы уехал. Сокджин забывает о том, что они живут на разных концах планеты. Забывает о том, что именно это препятствие развело их. – Хочешь забыть всё, что было вчера? Парень зажмурил глаза. – «Нет. Не хочу. А нужно бы.» – только вот в лицо ему Намджун этого никогда не скажет. Он придерживается решение уехать и всё забыть, чтобы не усложнять и без того тяжёлые обстоятельства. Хоть, как могли они уже осложнили. – Ким Сокджин. – повернулся к нему лицом. – Не пытайся меня убедить или остановить. Это бесполезно. – Но вчера же получилось. И ведь на это ничего не скажешь. Это правда. Грёбанная правда. – Уйди. Просто уйди. – Ты же знаешь, я никуда не уйду. – поцеловал его плечо, сильнее прижимая к себе. – «Надеюсь, что когда ты узнаешь, что я тебя обманул тогда, семь лет назад, ты простишь меня» … Спустя два дня и ночь, прошедших в отчаянных попытках опустошить свою боль, отпустить свою любовь, Юнги наконец-то решил вернуться домой. Вернуться, просто потому что каждый должен куда-то вернуться. Хотя он уже который раз мечтает не возвращаться в эту квартиру, мечтает остаться где-угодно, но не возвращаться назад, ведь там он начнёт сходить с ума ещё сильнее, чем в студии или на обрыве. Он едет по дороге, смотрит на то, как зажигаются огни ночного города, смотрит на людей, которые снуют из одной стороны в другую, но среди всех этих лиц ищет только одного. Чонгука. Только его он хочет сейчас видеть, потому что рядом с ним ему станет легче, ведь Чонгуку достаточно просто быть рядом, что бы Юн чувствовал спокойствие и умиротворение, чтобы почувствовал, как в его груди затягиваются все раны. Одна уже исчезла. Рана, которая осталась после известия о его смерти. Но, к сожалению, все те болячки, которые были до этого, начали болеть с новой силой. – «Он больше не вернётся, Юнги. Хватит страдать и ждать его. Ты ему уже давно не нужен. И твоя любовь ему тоже не нужна. Всё. Хватит!» – который раз Юнги прокручивает у себя в голове эти слова? Наверное, раз тридцатый точно. Только вот толку от этого нет. Юнги как думал о нём, так и продолжает, как мечтает вернуть его, так и продолжает, как страдает от своей любви к нему, так и продолжает. Он остановился на светофоре, и закинул голову назад. – «Так и должно было быть. Чонгук должен был уехать. Только случилось это чуть раньше. Оно же к лучшему. Только вот Хосока жаль. Он ведь будет ждать его, до последнего будет надеяться, что он вернётся». – прокрутил у себя в мыслях, и где-то внутри него, к этим мыслям добавилась единственная фраза: «– И я тоже.» Юнги тоже будет скучать и ждать, но признавать это он не будет. Не нужно. Ведь, если так будет, он выставит себя наивным дураком. А в добавок к этому, он очень сильно упадёт в своих глазах. А это не совсем хорошо. Юнги и так уже очень давно разочаровался в себе. Разочаровался именно в том, что всегда чувствовал себя тем человеком, который может стоически всё перенести, и со всем справиться, но семь лет назад, он понял – это не так. Совсем не так. Рядом начинает вибрировать телефон от очередного звонка Тэхёна. Он звонит ему начиная с восьми утра, но Юнги лень ему отвечать. Не хочет он сейчас не с кем разговаривать. Вообще не с кем. Он хочет побыть один, наедине с мыслями. Но обещание нужно выполнять. Нужно ответить ему и наконец-то рассказать, что произошло. Он взял телефон в руку и, посмотрев на него пару секунд, ответил. – Да, Тэхён? – Юнги-хён, ёб твою мать. Почему до тебя хуй дозвонишься? Ты думаешь, что у меня нервы-то железные?… – Юнги тяжело выдохнул, убирая телефон от уха. Он не в настроении выслушивать эти лекции о том, как сильно он переживал за него и как изводил себя догадками. – Ты почему не отвечал? – только после этой фразы, которая означала конец лекции, он снова приложил телефон к уху. – Я был занят. Я спал. – ответил, а в голове прокрутил: – «Правильно, Мин Юнги. Ври больше. Он тебя увидит и сразу поймёт, сколько ты спал за последние два дня». Младший тяжело выдохнул. – А почему не перезвонил, когда проснулся? – Я не видел, что ты мне звонил. Я только что телефон в руки взял. – а вот это, между прочим, чистая правда. Как бы странно это не казалось, Юнги действительно только что взял в руки телефон. – Ты где сейчас? Во сколько мне приехать? Светофор зажёгся зелёным и Юнги резко тронулся с места. – Я еду домой. В принципе, приезжай где-нибудь через полчасика. Не раньше. – Хорошо. Может мне купить что-нибудь? Потому что лично я хочу выпить. Парень задумался на пару мгновений. – Выпивка у меня дома есть. На это можешь не тратиться. Купи лучше закуску. Я тебе верну потом. – Отстань уж. Сколько раз мы пили, ели и курили за твой счёт? Теперь пора меняться местами. Юнги немного улыбнулся, прокручивая у себя в голове те моменты, когда, ещё будучи стажёрами, Юнги кормил и Намджуна, и Тэхёна после тренировок, потому что ни у одного, ни у второго не было ни времени, ни возможности готовить самостоятельно. В обмен на это двое младших обещали усердно работать. С тех пор так и повелось, если Юнги кормит, значит на следующей тренировке или выступлении нужно выложиться по максимуму. – Кстати, спасибо, что напомнил. Купи мне, пожалуйста, две пачки сигарет. А то у меня только одна сигарета осталась. – Хорошо. Я всё куплю… За последние несколько суток, большой загородный дом в одно мгновение стал таким пустым, что кажется даже присутствие работников не способно как-то это изменить. В этом просторном замке и раньше было не совсем уютно и спокойно, а теперь здесь даже дышать невозможно. Воздух в этом поместье стал настолько тяжёлым, что кажется, одного вздоха хватит, чтобы отравить все дыхательные пути. Этот дом стал ещё страшнее, ещё серее. Стал более отрешённым и отчуждённым. Этот родной дом, стал для Чимина абсолютно чужим. Парень открывает дверь впуская в неё яркий солнечный свет, в котором сразу становятся заметны маленькие, еле заметные пылинки, танцующие в потоке тёплого ветра. Они с Чонгуком вернулись домой. Точнее, это Чимин вернулся домой, а Чонгук вернулся в тюрьму. По-другому сказать сложно. Все правила, которые были до этого, стали на много жёстче. Теперь ему не то, что Сеул, ему ничего не светит. Из дома выходить запрещено, из комнаты только по трём личным причинам. Права он вообще не на что не имеет. Если Чимин приходит к нему в комнату, то, чтобы Чон не делал, он должен всё отложить и выполнить всё, что требуется. Ослушается – его домом станет подвал. Чимин прошёл внутрь, глубоко вдыхая запах висевший в этом доме. – Иди в свою комнату. – пробормотал Чимин, внимательно разглядывая каждую плоскую поверхность в коридоре, будто ища что-то. – Я скоро приду. – он прошёл к камину, внимательно что-то рассматривая. Хотя, Чонгуку вообще всё равно, что он там рассматривает. Намного страшнее то, что будет, когда он придёт в его комнату. Младший еле заметно кивнул, забрал свои вещи, и поднялся в свою комнату. Когда он захлопнул за собой дверь, он был готов кричать. Связки напряглись до предела. Он прижался спиной, к двери и приложил руку ко рту. Это всё. Конец на его жизни. Боль – это единственное, что у него осталось. Та боль, которую причиняет Чимин, когда смотрит на него, как на свою собственность, когда заставляет выполнять его приказы. Та самая боль, которая разрывает изнутри, когда он понимает, что никогда больше не увидит дорогих ему людей. Та самая боль, которая приходит от осознания того, что теперь его уже никто и не что не спасёт. Сколько бы он не просил, сколько бы ни молился, это бесполезно. Он чувствует, как внутри, со жгучей болью, ноет сердце. Чувствует, как где-то рядом, разрывается душа. Чувствует, что где-то внутри, в адски-сильных и кошмарных муках умирает надежда. Чонгук давно понял, что надеяться и ждать – два самых страшных занятия на Земле, потому, что надежды и ожидания могут не сбыться. Это ломает. Очень сильно ломает. – «Ну, вот и всё, Чонгук. Вот, и наступил тот самый пиздец, у которого не будет конца» … Уведомления, которые звучат в нью-йоркском аэропорту, словно отбойным молотком проходятся по ушам Намджуна. Он собирается возвращаться в Сеул, хотя внутри борется с невыносимо сильным желанием бросить всё и вернуться к Сокджину. Только вот уехать из этого города, улететь из этой страны, было единственным верным решением. Он стоит в аэропорту и ждёт посадку на свой рейс, в то время, как собственные мысли сравнивают его с землёй… В его голове завис взгляд Джина, который пропитан такой же болью, которая преобладает в сердце Намджуна, только вот он до сих пор не может понять, врали его глаза или нет. С одной стороны, глаза врать не умеют, а с другой стороны, это же Ким Сокджин. Человек, который может обмануть всех. Может быть, в каком-то плане, сейчас он пытается обмануть самого себя, говоря о том, что любит. А Намджуна за одно. Если это так, то появляется новый вопрос: зачем он это делает? Ведь он богат, красив и умён. Если бы он захотел, то все парни и девушки мира были бы у его ног, а он снова пытается вернуться к нему. Джин пытался его остановить, пытался удержать рядом. Он просил его остаться с ним, хотя бы ещё на один день, просил простить его. И тогда, Намджун решился на крайнюю меру. Он сказал ему: – «Если так сильно любишь меня, то дай мне уйти». И Джину ничего не оставалось, кроме как уйти в другую комнату и позволить донсенту уехать. И Намджун уехал. Внутри болело сердце. Очень сильно. Казалось, что выстрел в голову, это детский лепет, по сравнению с этим. Внутри него началась страшная война. Война желаний и здравого смысла. Желания приносят тень сомнения в решительности снова разбежаться по разным сторонам. – «Может, стояло остаться? Может, у нас бы получилось всё изменить?» А здравый смысл, в ответ на это, утверждает: – «Ничего бы не изменилось. Тем более, вы не можете быть вместе. Вы живёте на разных материках. Он не хочет и не может вернуться сюда, а ты, Намджун, не хочешь и не можешь перебраться в Америку. Поэтому ты сделал всё правильно» ……и здравый смысл окончательно выигрывает эту войну…
Спустя неимоверно долгих полчаса, Тэхён наконец-то приехал домой к Юнги с полным пакетам еды. Хосок, сначала не хотел отпускать Тэхёна к Юнги, потому что начал понимать, что они там сто процентов будут пить, но Тэ быстро убедил его, что если они выпьют, то только по чуть-чуть. И самым главным аргументом у него было то, что он именно для того туда и едет, чтобы не дать ему спиться. Он постучался в дверь, но долгое время никто не открывал. Только буквально после пятого стука, раздалось щёлканье замков. Юнги посмотрел на него сонными глазами, у него были взъерошенные, сырые волосы с которых капала вода. – Долго ждал? – Да не особо. – Ты прости. Я в душе был и не слышал, что ты стучал. – проговорил, впуская донсента в свою квартиру. Тэ вошёл, заглядывая в глаза старшего. – Сколько ты не спал? Сутки точно. Юнги знал, что Тэхён заметит его мешки под глазами, поэтому решил не врать и не скрывать. Всё равно по пьяни он всё ему выложит. Это лишь вопрос времени и градуса алкоголя. – Чуть больше. – проговорил, опуская голову. Младший лишь тяжело выдохнул. – Хён, ну так же нельзя. Ты понимаешь, что делаешь себе только хуже? – Давай, разувайся и проходи. – развернулся к нему спиной, направляясь в сторону кухни. – Не переводи тему. – проговорил, снимая кроссовки, и проходя за старшим. – Ты снова хочешь довести себя до переутомления, как после расставания с Чонгуком? Снова хочешь валяться в больнице? – Тэхён, я не могу уснуть. Ты думаешь я не пытался? – Кого ты собираешься наебать? Меня? – наигранно засмеялся. – Конечно же не пытался. Ты будешь сидеть до последнего. Пока тебя не вырубит за этим пианино. Юнги лишь тихо выдохнул. – Тяжело иметь друга, которому даже не соврёшь. – За время нашего знакомства я понял, что всё что ты говоришь, нужно делить на два. – достал из кармана две пачки с сигаретами и положил их на стол. – А ещё я научился читать по твоим глаза. Старший наигранно улыбнулся. – Спасибо. – протянул руку к пачке. – Ты будешь? – взглянул на него. По лицу Тэхёна сразу можно было понять ответ на этот вопрос. – А, ну, хуйню спросил. – Вот именно. Как будто я когда-нибудь откажусь. – Ну, в принципе. Старший протянул ему сигарету. – Покурим тут. Не хочу я на балкон. – Хорошо. Они сидели и курили в абсолютной тишине. Тэхён ничего не спрашивал, потому что знал, когда Юнги будет готов он сам начнёт разговор на больную для него тему. А Юнги знал, что Тэхён не будет докапываться до него с расспросами. Он знал, что Тэ будет спокойно ждать, когда он соберётся с мыслями. – Я не думал, что так получится. – начал полушёпотом, устремляя взгляд в пустоту. - Не знаю, может это судьба так наказывает меня, или какие-то другие высшие силы. Но факт остаётся фактом. – немного отвернул голову. - Чёрт меня дернул поехать на этот ебучий обрыв. – проговорил с болезненной усмешкой. - Именно там я его и встретил. – сделал долгую затяжку, медленно выпуская дым изо рта. – Я издалека его заметил. Меня сразу к нему потянуло, хотя я даже на долю секунды не допускал себе мысль о том, что это он. Но как только я вышел на обрыв, я сразу его узнал. – прикрыл глаза. - Он ни капли не изменился. У него всё такие же длинные волосы, всё такое же красивое лицо. – поднялся со стула, достал из небольшого шкафчика две бутылки соджу и поставил их на стол. – Он рассказал мне, что не хотел показываться на глаза никому, кроме Хосока. Хотел, чтобы его перестало терзать чувство вины. Рассказал, что всё это время он был в Нью-Йорке. Рассказал, что Чимин поставил его на ноги. – открыл бутылку и сделал пару глотков, зажмуривая глаза от горечи алкоголя. – Потом я отвёз его к Намджуну, а сам поехал на работу к Хосоку. Он хотел остаться здесь до пятницы. Только вот, там с Чимином что-то произошло. И он решил уехать. Перед этим позвонил мне. Мы немного поссорились. А потом он уехал. – Хосок переживает. – полушёпотом, сбрасывая пепел с сигареты. - Он боится, что Чонгук больше не вернётся. Юнги посмотрел на него. – Он и не вернётся. Он сам мне об этом сказал. А ещё сказал, что выбора у него нет. – Хосоку он тоже самое сказал. Только вот ни он, ни я не понимаем, что это значит. – Уже не важно, что это значит. Факт остаётся фактом. Больше он не вернётся. – старший сосредоточенно посмотрел ему в глаза. – Только вот Хосоку знать об этом не нужно. Немного погодя он и сам всё поймёт. Пока пусть остаётся в неведении. – Хорошо. – затушил сигарету и открыл бутылку, делая один, но достаточно большой глоток. – Он тебе не рассказал, как он выжил? – Нет. Я без понятия. Да я и не спрашивал. Мне было не до этого. Сам понимаешь. – Понимаю. – поднялся со стула. – Ладно, Юнги-хён. Прорвёмся. Нам не впервой. – подошёл к нему и обнял со спины. – Иди сейчас спать. Хватит себя изводить. – Тэ, останься сегодня у меня. – Конечно. Ты думаешь, я тебя тут одного оставлю? – снова наигранно посмеялся. – Не дождёшься…