/flashback/
Юнги лёг рядом со спящем на кровати Чонгуком, проводя ладонью по его спутанным чёрным волосам. — Чонгука~, просыпайся. — позвал тихим ласковым голосом, которого не слышал уже достаточно долгое время. Вот что значит меняться рядом с любимым человеком. Чонгук на его слова даже внимание не обратил, а лишь прижался к нему, охватывая руками. Юнги прекрасно помнит, как тяжело Чонгуку просыпаться по утрам, особенно если он спал меньше пяти часов. В такие моменты его состояние можно было описать только одним словом — «амёба». Юнги каждый раз называл его так, когда будил в универ, на что младший каждый раз дулся и бесился. Чонгук вставал только с пятой попытки, а после того как поднимался с кровати приходил спать на кухню. Он опускал голову на стол и продолжал спать дальше. Вспоминая это, у Юнги блеснула улыбка на губах, хотя сам он этого не осознавал. Он смотрит на Чонгука и никак не может наглядеться. Но будить нужно. — Чонгук. Хватит спать. — проговорил громче, тряся его за плечо. — Вот сейчас Хосок приедет, сам будет тебя будить. У него это получается явно лучше, чем у меня. В ответ на это Чонгук лишь сонно простонал, чуть открывая слипшиеся ото сна глаза. — Хён… ещё пару минуток. — почти шёпотом, сжимаясь в маленький клубочек и носом утыкаясь в плечо старшего. Юн от этого ещё шире улыбнулся, проводя ладонью по его волосам. — Хорошо. Он уже собирался подняться с кровати и пойти на кухню, но младший сжал ткань его одежды, не давая подняться. — Хён, останься со мной. — поднял голову и снова немного приоткрыл глаза. — Пожалуйста. Рядом с тобой мне спокойнее. Парень глянул на него и вернулся на прежнее место, ведь и обоим спокойнее, когда они находятся в объятиях друг друга. Для них это лучшее на всей земле место. Только вот наслаждаться этой негой им пришлось не долго. Совсем скоро в дверь раздался стук и настойчивый звонок. — Ну вот и всё. Пора вставать. — проговорил, поднимаясь с кровати. На пороге были Намджун и Тэхён. Они стояли с замученными лицами и отдышкой, которая явно говорила о том, что они поднимались сюда по лестнице, а не лифте. — Хён, а ты не мог пониже квартирку купить? — спросил Тэ с ощутимой злость, глядя на старшего прожигающим взглядом, точно так же, как и Намджун. — Нет. Не мог. А что? Обратно лифт сломался? — Да! — вскрикнул он, разуваясь и проходя на кухню и садясь на стул, вытягивая ноги. — У меня ноги охуели подниматься в такую высь! — потянулся за графином воды, который стоял на столе, сразу делая несколько больших глотков. — Я думал, что не дойду. Юнги на эти слова лишь рассмеялся. — Я так понимаю, ты впервые поднимался ко мне пешком. — Именно. — Молодец. Ты прошёл обряд посвящения. — посмотрел на Намджуна. — Джуни, а где Сокджин? Почему вы без него? — спросил почти шёпотом, чтобы Тэ не расслышал. — Потом расскажу. — ответил Джун, махнув рукой. Тэхён поочерёдно посмотрел на них и громко проговорил: — Эй. Больше двух говорят в слух. — Это личное, а всё что лично — не публично. Из комнаты вышел Чонгук, протирая свои глаза. — Хён, ты чего так рано? Договорились же на двенадцать. — говорил хрипловатым голосом, опираясь плечом на дверной косяк. Намджун посмотрел на часы у себя на руке. — Чонгуки, сейчас ровно двенадцать. — Да ладно? Не хера себе я поспал. — сказал, прикладывая голову к косяку, и вновь закрывая глаза. Тэхён, сидя на стуле, смотрел на Чонгука удивлённым взглядом. Прошло уже много времени с того момента, когда он в последний раз видел его в близи, и Тэ уже не ждал, что вообще сможет его увидеть, не говоря уже о том, что так близко. — Чонгук. — позвал, поднимаясь со стула. Младший открыл глаза и удивлённо посмотрел в сторону старшего. Он его не узнал. Не смог понять, что это его голос, не смог понять, что он сидит и смотрит на него. — Хён… — он немного поклонился перед ним. — прости. Я тебя не заменил. Тэхён смотрел на него и не мог узнать в нём Чонгука. Не увидел в нём, того ребёнка, которого раньше называл своим сыном. Единственное, что осталось для Тэхёна родным в этом человеке — взгляд. В этом взгляде, он увидел своё отражение, увидел крик о помощи, такой же, как сейчас у него самого. Старший подошёл к нему и обнял, потому что безумно скучал. Вся ненависть к нему, которая копилась внутри него все эти долгие годы, мгновенно исчезла. — Как? Как ты выжил? Я же своими глазами видел, что ты мёртв? Как? — Я молился, что умру. — прошептал Чонгук, обнимая Тэ в ответ, чувствуя от него знакомый запах тэхёновских сигарет и не успевшего выветриться алкоголя. У Чонгука на такие запахи уже профессиональная чуйка. Он сразу может понять, как давно человек пил, сколько и чего. Точно так же он может понять сколько выкурил человек и как давно. На губах Тэхёна появилась грустная улыбка. — Дурак. Как бы семнадцатилетним дураком, так и остался. — провёл ладонь по его голове. — Я рад, что ты жив. Неожиданно в дверь раздался очередной стук. — Наверное, Хосок приехал. Тэхён отстранился от младшего и ошарашенно посмотрел на Юнги, который приближается к двери. — Чонгук, пошли со мной постоишь? — Пошли. Они быстро вышли на балкон. Тэхён сразу достал из кармана пачку любимых сигарет вместе с зажигалкой, и поджёг дрожащими руками. — Хён, ты чего? — сразу спросил Чонгук, глядя на старшего. Тэ посмотрел на него и сделав медленную тягу, проговорил, выпуская дым. — Ничего. Просто руки дрожат. — Мне-то не ври. Ты же знаешь, это бесполезно. — посмотрел вперёд. — Это из-за Хосока? — С чего ты взял? — Как только Юнги сказал о том, что он пришёл, ты сразу ушёл. — Я просто хочу курить и всё. — От тебя пахнет сигаретами. Ты недавно курил. — повернулся к нему. — Ты избегаешь его? Старший тяжело вздохнул. — А я и забыл, что мы с тобой похожи. Забыл о том, ты можешь читать мои эмоции так же, как и я твои. — приложил сигарету к своим губам. — Да. Приходится избегать. — Почему? — Скажи мне, почему ты вернулся? Ты думаешь ему легко находиться рядом с тобой? По Чонгуку эти слова Тэхёна ударили с огромной силой. Слова Юнги никогда не причиняли такую сильную боль, которую причинили два вопроса Тэхёна. — Юнги может меня спасти. Он единственный… – А ты спас его, когда ему это было нужно? Ты спас его, когда он пытался повеситься? Спас его, когда он пил, как не в себя? Спас его, когда он четыре года в депрессии ходил? — в этот момент у Чонгука перестало нормально биться сердце. Никто ему не скажет такую правду. Никто, кроме Тэхёна. Он повернул голову в его сторону. — Я не мог завести этот разговор при старших, потому что знаю, чем это закончится. Хочу тебе сказать только одно. Ты сильно упал в моих глазах. — полностью развернулся к нему, хватая свободной рукой за запястье. — А ведь он любит тебя. До сих пор. Он столько страдает из-за тебя, а ты… как ты мог так с ним поступить? — Любит?! — вскрикнул Чонгук. — Он Хосока любит. — заглянул ему в глаза. — Думаешь, я не знаю о том, что они встречаются? — А ты предлагаешь вечно сидеть и ждать тебя? — потушил половину сигареты. — Нет. Пусть он будет с ним. С Хосоком он будет намного счастливее, чем со мной. — развернулся и пошёл прочь. Он не хотел больше слушать эти обвинения, не хотел слышать про любовь Юнги, не хотел слышать об их отношениях с Хосоком. Не хотел. Не мог. Стояло ему выйти с балкона, его начали раздирать эмоции. Злость. Всепоглощающий гнев, который просто невозможно было выразить словами или хоть как-то передать. У него до боли сжались кулаки, челюсти сжались до скрежета зубов. Дышать было не чем, потому что тот костёр злости, который разжёгся внутри него, тот взрыв гнева, который прогремел с ужасающей силой, просто уничтожали его, не оставляя ничего живого. У него было огромное, просто гигантское желание, схватить первое, что попадётся под руку и разбить обо что-нибудь. Или о кого-нибудь. О Хосока, например. Чтобы у него на хрен отшибло память. Чтобы он забыл кто такой Юнги и, кто такой Чонгук. Или о Юнги. Чтобы он забыл про Хосока раз и навсегда. Или о свою собственную голову. Чтобы сломать себе височную кость и больше не мучиться. Только вот, к сожалению, или, к счастью, осуществить свои планы ему не дал голос родного брата, который вывел его из мыслей. — Чонгук. — парень поднял голову и увидел Хосока, который приближается к нему. — Что… что произошло? Чонгук внимательно смотрел на него. Смотрел на эмоции, которые сменяются на его лице. С начало переживание и удивление, потом не понимание, ещё большее переживание и смятение. — Надеюсь, произошло то, что доведёт меня до развода. — проговорил сквозь зубы, проходя мимо него в сторону выхода из спальной…/end flashback/
Именно на такой немного печальной ноте началось сегодняшнее собрание. Приехали почти все. А именно Намджун, Хосок, Тэхён, и соответственно Чонгук с хозяином квартиры. Не было только Сокджина. До него никто не мог дозвониться, потому что его телефон, как назло, был выключен. И, как потом оказалось, домой к Намджуну он не поехал, поэтому его место нахождение неизвестно. Хосок и Тэхён в этот момент стояли на балконе и о чём-то разговаривали. По мнению Юнги и Намджуна, они оба очень странно себя вели. На друг друга почти не смотрели, не разговаривали, а если и Хосок и пытался завести разговор, то Тэхён игнорировал, поэтому они очень даже рады тому, что эти двое сейчас поговорят. Но не взирая на эту радость их озадачивало и настораживало отсутствие Сокджина. — А он не мог нас кинуть? — достаточно тихо спросил Юнги, находясь за одним столом с Чонгуком и Намджуном. — Мог. — проговорил Джун, опуская голову на стол. — Он с самого начала не хотел приходить сюда, если здесь будет Хосок. — Я думаю, что он скоро придёт. Нужно ещё чуть-чуть подождать. — произнёс младший, переводя свой взгляд на Намджуна. — Ты же сам говоришь, что вы поссорились. Возможно, он ушёл слишком далеко и не рассчитал время, чтобы вернуться. — перевёл взгляд на Юнги. — Я думаю, что стоит подождать. Ведь он не так уж и сильно опаздывает. — На сорок минут. — вставил Юнги, глядя на экран телефона, в котором отображалось время. — Это не так уж и много. Но, я сомневаюсь, что он придёт. — ответил Джун, поворачивая голову в сторону Юнги. — Дай ему шанс. — ответил младший. Открылась балконная дверь. Вышел Тэхён. У него на лице была непроницаемая грусть. Это заметили все. Особенно Чонгук. Он подошёл к хозяину квартиры. — Юнги-хён, у тебя есть выпить? — В смысле? — спросил парень, переводя на него взгляд. Тэхён понял, что Юнги заметил его выражение лица, поэтому решил врать. — Похмелье замучило. Голова раскалывается. — Ты пил что ли вчера? Тэхён кивнул. Он не хотел озвучивать вслух. Да. У него действительно болит голова, но не так сильно, как сердце. Сердце всегда болит намного сильнее…/flashback/
Тэхён выбежал на балкон, чтобы избежать пытливых взглядов Хосока, любых разговоров с его стороны, и любых, казалось бы, ненавязчивых и аккуратных прикосновений к нему. Хосок смотрит ему в душу, пытаясь понять причину всего этого, пытается поймать на себе его взгляд, прочитать каждый жест, обратить на себя его внимание. И Тэхён это прекрасно замечает и уже не может этого выносить. Нервные клетки уже давно из окна выбрасываются, а тут в добавок ко всему из окна полетело его терпение. Его руки тянутся к сигаретам в кармане, потому что нервы не выдерживают. Нужно снять это ебучее напряжение. Хотя курение самый ужасный способ сбрасывать эмоциональное напряжение, но никакого другого Тэхён не знает. А если и знает, то сейчас применить его не сможет. Вдруг он слышит, как сзади открывается дверь. И он даже гадать не будет кто это. Ответ очевиден. — Тэхён. — позвал его Хосок, вставая рядом с ним. Тэхён перевёл взгляд в сторону, чтобы даже краем глаза его не замечать. Он знает себя. Знает, что если посмотрит в глаза старшего, то вся его выдержка просто сломается на две половинки. — Хён, иди к остальным. Я курить пришёл. — холодно кинул в его сторону, надеясь, что эта излишняя грубость сможет его хоть как-то остановить. Надеется, что в этот раз Хосок не станет докапываться до него с расспросами. Хотя, на это даже надеяться — ошибка. Хосок упрямый. — Я хочу с тобой поговорить. Тэ поджёг сигарету. Случилось то, чего Тэхён старался избежать. Хосок сейчас снова попросит прощения, снова обвинит себя во всём, снова скажет, что не может по-другому и снова скажет, что ему не всё равно на Тэхёна. И всё пойдёт по очередному порочному кругу. — А я не хочу. Наши разговоры, в последнее время, ничем хорошим не заканчиваются. Он прав. Каждый их разговор оборачивается поводом для новой ссоры. Но от этой правды лучше не стало. Ни Хосоку, ни Тэхёну. — Я хотел извиниться перед тобой. Я… — Хорошо. И ты прости. — продолжил говорить в такой же холодной интонации, периодически вдыхая сигаретный дым. — Всё, иди. Хосока обжигает этот холод со стороны Тэхёна. Раньше он не был таким. Это не тот Тэхён, которого Хоби любит. Не тот. Это абсолютно два разных человека. Они вообще не похожи. У настоящего Тэхёна очень красивые и мягкие черты лица, шикарная улыбка и мягкий баритон. А у этого человека осунувшееся лицо, его улыбку Хосок не разу не видел, а голос очень сильно отличается. Единственный момент, когда в этом че-ловеке можно разглядеть настоящего Тэхёна — когда он спит. Только в этот момент Хосок может увидеть своего Тэхёна. Старший обнял его со спины, прижимаясь к нему как можно силь-нее. — Тэхён, не будь так холоден. Ты же знаешь, мне не всё равно на… — Хён, я думаю нам нужно прекратить общение. — Тэхён зажмурил глаза. Ему больно произносить эти фразы. Безумно больно. Но по-другому нельзя. Тэхён не выдержит ещё одной ссоры. — Я так больше не могу. Я вижу, что постоянно раню тебя, и эти наши постоянные ссоры… короче, нужно прекратить всё это. Никому из нас не лучше от этого общения. У Хосока от каждого произнесённого слова сердце рвётся. В душе образовывается огромная дыра, которую уже не закрыть. Это словно удар под дых. — Не надо, Тэхён… — прошептал, сжимая в руках ткань его одежды. — Я… — видит бог, Хосок хотел сказать, что любит его. Очень хотел, но в самый последний момент, когда с губ должны были сорваться эти слова, в горле застрял огромный ком. В голове промелькнуло осознание того, что этими словами он Тэхёна не остановит. Наоборот, от этих слов может быть только хуже. — Ты очень дорог мне. Я не хочу тебя терять. Теперь Хосок бьёт Тэхёна своими словами. И бьёт не жалея, не рассчитывая сил, как можно сильнее. — «Дорог?! Если бы я был тебе дорог, хён, то ты бы не издевался надо мной. А ты только и делаешь, что раз за разом добиваешь меня». — парень сделал долгую затяжку и, выдыхая дым, проговорил. — Хосок, всё. Хватит. Старший тяжело выдохнул. — Я тебя не отпущу. Не хочу. Тэхён сделал пару затяжек и потушил окурок в пепельнице, поворачиваясь к нему лицом, заглянув в прекрасные тёмные глаза, напротив. — Спасибо тебе, за то, что ты был рядом и всегда помогал мне. Но пора всё это прекращать. — он прошёл в сторону балконной двери, но почувствовал, как старший схватил его за руку. — Тэхён… мы не можем всё так закончить. — Можем. Я могу. — он выпутался из рук Хосока и вышел с балкона. — «Хён, надеюсь, что теперь в дали от меня, тебе будет лучше» …/end flashback/
Юнги поднялся со стула и подошёл к не большому шкафчику, в котором хранит алкоголь. — Соджу тебя устроит? — Да. Старший поставил перед ним наполовину пустую бутылку. — Особо не увлекайся. Тэхён кивнул и сразу сделал два глотка из бутылки. — Ты мне объясни, с чего вдруг ты нажрался вчера? — спросил Намджун, смотря на донсента. Парень мотнул головой, показывая всем своим видом, что не нужно старшим знать причину. Вдруг раздался стук в дверь. Они все быстро перевели взгляды на дверь. — Может это он? — спросил Юнги, глядя на Намджуна и Чонгука. — Кто? — спросил Хосок, входя в кухню. Внимание всех сидящих за столом резко переключилось на него. — Хён, если это он, то Хосока нужно держать. Он его убьёт. — прошептал Чонгук, глядя в глаза Юнги. Парень отошёл от шкафчика и пошёл к Хосоку, хватая его за руку. — Чонгук, открой дверь. Младший быстрыми шагами подошёл к двери, и открыл её. — Хён, ты чего как долго? Мы уже думали, что не дождёмся. — Прости. Не уследил за временем. Ещё и телефон сел. — прошёл в квартиру, закрывая за собой дверь. — Ты? — в недоумении вскрикнул Хосок, глядя на Сокджина. — Что ты здесь делаешь? — Хосок, — позвал Юнги, обращая на себя внимание донсента. — это тот, о ком мы тебе говорили, и кого ждали. — оглядел всех находящихся в его квартире, парней. — Поскольку теперь все в сборе, давайте начнём. — потянул Хосока к столу. — Ты помнишь, что обещал мне? — шепотом спросил Юнги у Хосока. — Ты его не тронешь. — Это будет трудно выполнить. — прошипел сквозь зубы. Сокджин разулся и прошёл в кухню. — Юнги, можно с тобой поговорить? — Говори. Парень оглядел всех и потом тихо произнёс. — Наедине. Юнги долго смотрел на него, по крайней мере этого времени хватило, что накалить обстановку. Юнги смотрит прямо в глаза, пытаясь хоть что-то в них прочитать, но не может, потому что глаза у Джина словно две стекляшки, отражают всё, что видят. — Иди на балкон. Я сейчас приду. Старший скрылся в спальной Юна. Когда они услышали хлопок балконной двери, Хосок со злостью посмотрел на Юнги. — И ты пойдёшь? — Пойду. — повернулся к Тэхёну, Намджуну и Чонгуку. — Следите за ним и за собой. Чтобы не подслушивали. Я потом вам всё расскажу. — Точно? — хором спросили Чонгук и Намджун. Юнги кивнул, мысленно прося у них всех прощение, потому что он ничего не расскажет. Будет врать. Он понимает, что если Сокджин просит поговорить наедине, то случилось что-то такое, о чём никто не должен знать. — Что случилось? — спросил Юнги, как только захлопнул за собой дверь на балкон. Сокджин сначала молчал. Ничего не говорил, а потом попросил. — Дай закурить. Без сигареты не расскажу. Не смогу. Младший долго пилил его грустный профиль взглядом, а потом протянул ему сигарету с зажигалкой. — Я думал, что ты не куришь. — Я и не курил. Я бросил лет… — он задумался начал считать те года, которые он жил без этой вредной привычки. — лет двенадцать назад. Может чуть больше. Юнги очень удивлённо на него посмотрел. Он бы столько не протянул. Юнги даже три часа без сигарет выдержать не может, а тут двенадцать лет. Это определённо заслуживает уважения, ведь не у каждого есть такая шикарная выдержка. — Если ты так долго не курил, тогда зачем начинаешь снова? — Знаешь, иногда в жизни есть такие моменты… — он поджёг её и сделал короткую затяжку, заново открывая для себя это ощущение, когда горло опаляет горячем дымом, как лёгкие не сразу усваивают его. Снова чувствуя вкус кнопки на губах. Все эти ощущения давно забыты, но до боли знакомы. — когда даже те, кто всю жизнь считал курение злом, берут и начинают курить. И хорошо если только курить. — тяжело выдохнул и прошептал. — Некоторых жизнь и до шприца доводит. Парень смотрит на него и понимает, что старший чертовски прав. Прав потому что Юнги сам на себе такое испытывал. Он знает какого это, считать курение бесполезной тратой денег и здоровья, но буквально через несколько месяцев после этих слов сидеть с сигаретой на кухне, и курить просто от безысходности. А потом начинается привычка, потом зависимость. А от зависимости редко кто может избавиться. — Юнги, я пришёл именно к тебе, потому что никого другого попросить не могу. Ты единственный человек, которому я сейчас могу доверить это. — Не говори загадками. Я этого ненавижу. Сокджин снова сделал долгую затяжку. — Спаси его. — Кого? Кого ты хочешь, чтобы я спас? — Чонгука. — замолчал ненадолго. — Никто, кроме тебя, его спасти не сможет. Даже мне этого не дано. — Я ничего не понимаю. Повернулся к нему и заглянул ему в глаза. — Мне звонил Со Чжун. На нас объявлена охота. Меня хотят убить. Чонгука вернуть в Нью-Йорк…/flashback/
Чимин вернулся из аэропорта домой вместе с Вон Илем и Со Чжуном. Сам Чимин абсолютно уставшим и разбитым. У него снова начала адски сильно болеть голова. Последний раз она так болела в тот самые день. В день, когда он вспомнил весь тот ад, который пережил в шестнадцатилетнем возрасте. В коридоре показалась секретарша поместья. — Господин Пак, господин Юн, господин Хон, — поклонилась перед ними. — с возвращением. — Джес, — тихим голосом позвал Пак. — на сегодня вы все свободны. Можете идти домой. Девушка снова поклонилась и, прошептав «спасибо», покинула коридор. — Со Чжун, достань мне что-нибудь от боли. — попросил, поднимаясь по лестнице вверх. Двое пошли за ним. — Смотря, какая боль. — Душевная и головная. Парень задумался на пару мгновений. — Может, фентанил? Только вчера приготовил. — Нет. Сегодня мне не настолько плохо. — Тогда лучше всего морфин, по рецепту твоего отца. — Ладно. Хуй с тобой. Бери его. — Чимин протянул ему ключ, от одного из кабинетов находящегося на цокольном этаже. Там было что-то на подобии склада дури, которую привозили с производства. Там было всё. От ядов на подобии рицина и колхицина, до мефедрона и амфетамина. — Знаешь куда принести? — Конечно. — Со Чжун посмотрел на Вон Иля. — Хён, может и ты чего-нибудь хочешь? — с хитрой ухмылкой. — Найди мне джеф. — Тебе повезло. — Со Чжун запустил руку в карман. — Держи. — он достал из кармана маленький пакетик с белым порошком — эфедроном. — Со Чжун, я тебя обожаю. — Пошли уже. — позвал Чимин. Они поднялись на второй этаж в одну из комнат. Это была комната Джина, но после того, как Чимин выгнал его, он разбомбил в этой комнате всё. Чтобы не оставить ни одного воспоминания. Так даже лучше. Лишь боль напоминает ему о том, что он его брат, что они когда-то жили в этом доме, что они знали друг друга, что он вообще был. — Если мы не можем полететь туда, — начал Чимин, садясь в кресло рядом с большим столом, стоявшем по середине комнаты. — значит, нужно начать действовать изнутри. — Ты предлагаешь попросить кого-нибудь из наших, кто сейчас там, искать его по всему Сеулу? — Почему же? Не только по Сеулу, по всей Южной Корее. — Чимин, опомнись. Никто из наших не будет заниматься этим делом. — сел в рядом стоящее кресло. — Ты бы ещё догадался из остатков «Кёнги» попросить. — Если я сочту нужным, я это сделаю. — приложил руку ко лбу. Вон Иль тихо выдохнул и открыл пакетик с эфедроном и сделал себе две дорожки. — А Сокджин? Что ты будешь делать с ним? Чимин замолчал, обдумывая вопрос старшего. Вскоре вернулся Со Чжун. Он принёс собой ампулу морфина, жгут и шприц. — Сокджин слишком много знает про нас. Не ровен час, он может всё рассказать. Нужно его убрать. — озвучил свои мысли вслух. — Я даже знаю где он может находиться. Двое парней сразу перевели на него шокированные взгляды. — Вы хотите убрать Сокджина? — спросил Со Чжун. — Совсем с ума сошёл. — прошептал самый старший. — Ты не можешь его убить. Он твой брат. Чимин посмотрел на Вон Иль и засмеялся. — Наивный. У меня уже давно нет брата. Он тот, кто сломал мне жизнь. Со Чжун подошёл к нему, закатил рукав его белой рубашки, затягивая жгут на предплечье. — И где Сокджин может быть? — Я больше чем уверен, он в Сеуле. У Ким Намджуна. — А кто этот самый Намджун? И почему он у него? Вообще, как он с ним связан? Чимин посмотрел на Со Чжуна. — Ты его прекрасно знаешь. Это бывший парень Сокджина. Я больше, чем уверен, что если его нет в Америке, то он у него. Хотя, Намджун его никогда не простит. По крайней мере, я бы не простил. — Чимин, ты не знаешь, что такое «любовь»? Они любили друг друга, и если эти чувства остались, то Намджун простит его. — посмотрел ему в глаза. — Когда любишь и не такое прощаешь. Чимин закинул голову назад. — Вон Иль, однажды, я сказал об этом Ким Сокджину, теперь скажу тебе. — тяжело вздохнул. — В нашей жизни нет места любви. Влюблённый всегда слеп. И если любовь способна ослепить, то за это приходится платить. Это золотое правило, по которому нужно жить. — Себе об этом скажи. — пробормотал старший, причём так, что Чимин его не услышал. — Теперь Сокджин платит. — с небольшой улыбкой продолжает Чимин. — За свою любовь он вынужден расплачиваться пожизненным одиночеством, ведь Намджун никогда не сможет простить его. — Но если бы Джин хотел нас заложить, то уже заложил бы. И Намджун тоже. — Нельзя оставлять Сокджина в живых. Он для нас опаснее, чем Чонгук. — провёл пальцами по переносице. — Если он заговорит… — Не заговорит. Сокджин не станет наступать себе на голову, ведь если он откроет рот, то и его самого закроют, вместе с нами. И гнить ему в тюрьме всю оставшуюся жизнь. — Поверь мне. Сокджину всё равно. Если сейчас они с Намджуном поссорятся, Джин это сделает. И поверь мне, он даже глазом не моргнёт. Из ампулы Со Чжун набрал морфин и ввёл Чимину внутривенно. В первые секунды Чимин чувствовал лёгкую боль и жжение от инъекции, но уже через минуту всё сменилось на ощущение непередаваемого кайфа от того, что боль проходит. Словно её и не было. — Ох… кайф… — шёпотом выдохнул Чимин. — Согласен… — протянул Вон Иль, откидываясь на спинку кресла. — Ну всё же, что мы будем делать с Джин-хёном и Чонгуком? — Я тебе уже сказал, Джина нужно убить, а Чонгука вернуть мне…/end flashback/ /flashback/
Джин достал телефон из кармана и заглянул в экран, а потом сразу ответил. — Да, Со Чжун. — Хён, у меня три новости. Одна плохая, вторая очень плохая, третья пиздец какая плохая. С какой мне начать? — Ну, начни с более-менее нормальной. — Мы не сможем прилететь в Корею в ближайшие два дня. В Нью-Йорке ввели штормовое предупреждение и все авиаперелёты отменили. Никто не может ни влететь и не вылететь…/flashback/
— Вон Иль, Со Чжун. — позвал Чимин строгим и холодным голосом. — Какого чёрта мы до сих пор в Нью-Йорке? Мы должны были вылететь десять минут назад! — Хён, мы не сможем сегодня улететь. — ответил самый младший. Чимин повернулся в их сторону и прошёлся по каждому из стоящих перед ним злым взглядом. — В смысле не получится сегодня улететь? — Объявлено штормовое предупреждение. Аэропорты никого не принимают и не отправляют. Даже частным бортам дали отказ. — высказался Вон Иль, присаживаясь рядом с Чимином. — Так что ближайшие двое суток никто никуда не летит. — Двое суток?! — вскрикнул в недоумении Чимин и поднялся с кресла. — Нужно как можно быстрее найти способ перебраться туда. У меня нет такого времени! Если Чонгук в Сеуле, то он может рассказать то, что подставит нас всех под угрозу. Он знает обо всех наших делах. А тот факт, что он на свободе… — Я понимаю, Чимин. Но и ты пойми. Выхода сейчас нет. Нужно сидеть на жопе ровно и ждать возможность вылететь. — Сука…/end flashback/
— Это же прекрасно. — проговорил с лёгкой тенью улыбки. — Нет. Это ужасно. — проговорил с тяжёлым выдохом. — Чимин-хён попросил своих друзей из полиции начать искать вас двоих. Сокджин тяжело выдохнул, присаживаясь на одну из скамеек в пустынном парке. — Двоих? — Он хочет убить тебя… — Предлагаешь гроб заказать? — Хён, я не шучу. Принимай, как факт. Он сказал, что тебя нужно убрать в первую очередь, потому что ты слишком много знаешь. На тебя официально объявлена охота. В Сеуле тебе любой может выстрелить в спину. И не только в Сеуле. Вообще во всей Корее и Америке. А Чонгука он ищет, чтобы вернуть себе. Парень тяжело вздохнул. — Я тебя понял. Что с Чимином сейчас? — Он под морфином. Сейчас спит. Сокджин сразу расширил глаза и сильно напрягся. — В смысле «под морфином»? Он обратно начал? — Да. В последнее время он начал жаловаться на адски сильные головные боли, и стал делать инъекции фентанила, а сегодня решил попробовать морфин. Сокджин шумно вздохнул, прикладывая руку ко лбу и прижимаясь спиной к спинке скамейки. — Я же просил тебя следить за ним. Следить за тем, чтобы он ничего не принимал. — Иди, попробуй возразить прямому приказу. Да он тебя по стенке размажет. — Попробуй по чуть-чуть выводить его из этой зависимости. — Хорошо, Джин-хён. Если будут проблемы — звони. — Ага. И ты тоже. — парень сбросил, закидывая голову назад с тяжёлым выдохом, прикрывая глаза./end flashback/
— Я не прошу тебя спасать меня. Я должен был умереть ещё тогда, в две тысячи семнадцатом. Спаси его. Чонгук не должен снова оказаться в руках Чимина. — проговорил, потушив сигарету в прозрачной пепельнице. — Но, как ты себе это представляешь? Он убийца. Я музыкант. Ты — моя единственная надежда, на победу в этой войне. А сейчас, ты приходишь ко мне и говоришь, спасти его. Я ведь даже примерно не понимаю, как это сделать. — Я скоро умру. Сейчас, любой может мне в спину выстрелить, и поверь, я даже стараться обезопасить себя не буду. Я этого хочу. — Хён. — Юнги положил ему руку на плечо. Сокджин с шоком посмотрел на Юна. Он — тот, кто должен ненавидеть его всей душой и телом, тот, кто должен проклинать его всеми возможными и невозможными словами, тот, кто должен был задушить его собственными руками при первой же встрече, сейчас назвал его хёном? Не верит. Он не верит этому. — Нет. Даже не думай. Я без тебя не справлюсь. Я верю, что ты не плохой человек, ситуация плохая. Ты пошёл против своего брата, чтобы спасти Чонгука и нас всех. Пусть я ненавидел тебя сначала, пусть и мечтал придушить тебя и Чимина собственными руками, но поняв, что ты нам не враг, моё мнение поменялось. Сокджину от этих слов дышать легче. Юнги сейчас заново дал ему возможность дышать. Убрал те самые холодные руки, которые так долго и так сильно душили его. — Если это правда, то ты сделал мой день этими словами. — проговорил, опуская голову. — Хоть что-то хорошее я услышал за сегодняшнее утро. — Кстати об этом. — начал Юнги. — Что произошло между тобой и Намджуном? — Это не важно. Мы немного поссорились. Вот я и ушёл. — Он сказал мне то же самое, но на вас обоих лица нет. Не всё так просто, как вы говорите. Старший посмотрел на него болезненным взглядом. Словно в этот момент ему разом вонзили тысячи гарпунов в спину, в сердце, в голову. Эту боль Юнги везде узнает, потому что сам не раз чувствовал такое. — Юнги, чтобы ты чувствовал, если бы Чонгук сказал тебе в глаза, что ненавидит? Или надеется на то, что больше не увидит тебя? Младший решил промолчать. Он понял, что Намджун снова сорвался и сказал то, о чём, вероятнее всего, сейчас жалеет. — Я скажу тебе только одно: слова ненависти, означают то, что её нет. Я много раз убедился в этом. — Нет, Юнги. Только не в нашем случае. В его глазах эта ненависть заметна. Она есть. Ненависть и злость на меня. Даже тени каких-то других чувств отсутствуют. Хотя, я сам в этом виноват. — В чём? В том, что ушёл? — И в этом тоже. — проговорил с тяжёлым выдохом. — Я дал ему пощёчину. Думал его это успокоит. А она, наоборот, только разгорячила его. — Я думаю, что тебе не стоит переживать. Ему нужно остыть. Хоть Намджун этого и не показывает, но я заметил, что он переживал за тебя. — потянулся к пачке. — Дать ещё одну? — Давай. Он протянул ему зажигалку с сигаретой, и достал ещё и себе, зажимая её между губ. — Джин-хён, а Намджун знает о том, что тебе грозит смерть? Старший повернул голову в его сторону. — Конечно, нет. Да ему и не нужно ничего знать. — А почему Чимин хочет твоей смерти? — Я слишком много знаю. — проговорил с грустной улыбкой на губах, смотря в пустоту. Юнги не понимающе посмотрел на него, в ожидании объяснений, но вскоре понял всё сам. Слишком много знают. Ведь именно Сокджин и Чонгук как никто другой знают обо всех преступлениях Чимина. Сокджин — помогал ему с этим, Чонгук — жил среди этого. Они долго молчали. Ровным счётом до тех самых пор, пока Юнги не переварил всё сказанное Джином. Пока не выкурили все свои эмоции от этого разговора, пока сигареты не истлели, пока горло не начало обжигать теплом вдыхаемого дыма. — Ладно, пошли. — проговорил, делая последнюю тягу. — Сокджинхён, я тебя прошу, не дай себя убить. Сейчас ты нам нужен. Ты знаешь Чимина, как никто другой. Мы не сможем выиграть, без тебя. — Хорошо, но я тебя прошу, умоляю, если вдруг почуешь не ладное — бегите все. Как можно дальше от Кореи и Америки. Чтобы он вас не искал. Если начнёт мной угрожать — не ведись. — Хорошо. Я тебя понял. Они вышли с балкона. В квартире тишина, которая очень сильно давит. Напряжение от грядущего разговора витает в воздухе. Дышать невыносимо тяжело. Все сидят за столом в напряжённом ожидании того, когда двое старших наконец-то соизволят закончить свои особо важные переговоры, и соизволят вернуться. Когда двое сели за стол, Юнги спросил. — Я надеюсь, все знают, на кой мы сегодня собрались? — Я не в курсе. — поднял руку Тэхён. — Я вообще не в курсе. Где Чонгук был всё это время? Каким боком он сюда влез? — указал двумя руками на рядом сидящего Сокджина. — Кстати да. Никто не знает, как я выжил. Даже я сам. — вставил свои пять копеек Чонгук. — От меня ответа не ждите. Я сам об этом не знал. — осмотрел всех. — Здесь, в Сеуле нам — заострил свой взгляд на Намджуне. — никто не рад. Нужно было уезжать отсюда. Я думал, что Чимин собирается его убить, и хотел остановить, — прикрыл глаза, тяжело выдыхая. — но он был глух к моим словам. Мы уехали раньше, чем наступила его «смерть», чтобы нас не подозревали. А через три дня, Чонгука привезли в Нью-Йорк. — перевёл взгляд на Чонгука. — Ты долго боролся. Мы не думали, что ты выживешь. Однажды, дошло до такого, что Чимин предложил отключить систему поддержания жизнедеятельности. А потом, он начал колоть какое-то новое лекарство, и тебе стало лучше. А потом вы, наверное, сами знаете. — Хосок сидел и молчал, потому, что понимал, если он хоть слово сейчас скажет, то произойдёт война между ними. И никто его удержать не сможет. Даже Чонгук. Все остальные слушали, потому что интерес никуда не денешь. — Это я понял. А почему Чонгук исчез тогда, семь лет назад? — снова спросил Тэхён, глядя на всех, кроме Хосока. — За этим я сюда и приехал. Я расскажу, почему и как так получилось. Точнее, мы с Чонгуком расскажем. — посмотрел на младшего. — Это ведь из-за тебя он тогда уехал, да? — спросил Хосок. В его голосе читалась сильная злость и недоверие к Сокджину. Его кулаки были сильно сжаты. Казалось, что он сильно сдерживает себя, чтобы не вломить ему как следует. Чонгук посмотрел на брата. — Не нужно обвинять всех подряд, хён. — Слушай, Чонгук, я думаю, что нужно начать тебе. Я не был очевидцем ваших переговоров. Чонгук на это лишь кивнул с тяжелым выдохом, чтобы снять напряжение в голосе. В эту же секунду он почувствовал, как рядом сидящий Юнги взял его за руку, но голову в его сторону даже не повернул и от этого прикосновения Чонгуку стало легче. Значительно легче. — Всё это началось 20 мая 2017 года. В тот день я даже подумать не мог, что всё сложится именно так. Юнги рано утром поехал на работу. Я проводил его и собирался снова лечь спать, но сюда заявился Чимин. Он сказал мне, что ему нужно поговорить. И я, по своей же глупости, впустил его. Но кто ж знал, что всё так будет…/flashback/
— Мило вы тут обжились. — сказал Чимин, осматривая квартиру Юнги и Чонгука. — Всё, как у нормальных людей. Большая светлая спальная, сто процентов для ваших любовных утех. Уютная кухня… — Чимин, говори, что тебе нужно и уходи. — сказал Чонгук с нескрываемым раздражением, садясь за кухонный стол. — Зачем эта излишняя строгость? Мы же сейчас с тобой не на конференции и не в нотариате. — Не дай бог. — прошептал, чуть отворачивая голову. — Я ясно дал тебе понять, что не желаю тебя видеть. Но вот, спустя почти три года, ты снова нашёл меня. Зачем? Чимин сел за стол, напротив Чонгука, и посмотрел ему в глаза. — Скоро я вместе с Сокджином перееду в Нью-Йорк. — Поздравляю. От меня ты что хочешь? Чимин улыбнулся, чуть поднимая голову. — Ты поедешь со мной. Младший непонимающе глянул на него. — С чего ты взял? Я останусь здесь. Чимин засмеялся и у Чонгука сразу мурашки пошли, потому что он знает, как никто другой — это не к добру. — Ты хочешь увидеть, как умрёт Юнги, Намджун и Тэхён? — Что? — Если ты не уедешь со мной, я убью их. А убийство повешу на тебя и Хосока. Чонгук сначала долго и сосредоточенно смотрел на него, в то время, как из-за этих слов сердце билось бешенной силой. — Ты этого не сделаешь. — поднялся со стула. — Уходи, и не появляйся больше. — Я подожгу эту квартиру, в тот момент, когда здесь будет только Юнги. Я лично это устрою. — Проваливай отсюда! — схватил его за руку и потянул за собой, в сторону двери. Чимин не стал сопротивляться. — Ты передумаешь, Чонгук. Очень скоро передумаешь…/end flashback/
— Я не совсем понимаю. Причём тут мы? — Притом, что вы для меня очень дороги. И как неоднократно говорил сам Чимин: «Шантаж — самая прекрасная сила воздействия. Особенно, — Сокджин вспомнил эти слова. Чимин очень часто произносил их, и поэтому они въелись в голову. Он произнёс их вместе с Чонгуком. — если на кону жизнь любимых и дорогих людей». — все сидящие за столом внимательно смотрели на них двоих. У Чонгука в глазах они прочитали только боль и грусть, которая никуда деться не может. А у Сокджина в глазах все разглядели такую же грусть, как и у Чонгука, а Намджун увидел то, что он сломлен. То, что эти слова сломили его. — И ты передумал? — аккуратно спросил Хосок. Чонгук еле заметно кивнул, отворачивая голову. — Мне пришлось передумать. — почти шёпотом. — Сперва я пропустил его слова мимо ушей. Я не хотел думать об этом, и даже успел забыть. Но Чимин всё же сдержал слово. — устремил свой взгляд в одну точку. — Юнги действительно мог сгореть заживо, и если бы я пришёл на пару минут позже, то так бы и было. — в этот момент, Чонгук почувствовал, что Юнги сжал его руку, заметно напрягаясь. — Когда я более-менее отошёл от состояния шока, я, по своей же глупости позвонил ему и назначил встречу…/flashback/
Чонгук быстро бежал в сторону центрального парка. Его туда гнали два чувства: гнев и ненависть. И всё это только к одному человеку. К Чимину. К этому жалкому подобию человека. Он хотел убить его, придушить своими руками, закопать в земле заживо, замуровать в асфальт. Он всё это заслужил. Он чуть не убил Юнги. И ведь сам, гнида, в этом признался. За это его мало убить. Нужно превратить его в ничто. В парке, на одной из лавочек заметна фигура сидящего Чимина. Сидит, как будто не причём, и это Чонгука выводит окончательно. — Чимин! Придурок, ты что делаешь? — спросил чуть ли не криком, когда подошёл к нему. — И тебе привет, Чонгук. — поднялся на ноги. — Я же предупреждал тебя, что подожгу вашу квартиру. Но ты не вовремя пришёл. Я не думал, что у тебя пару отменят. У Чонгука в этот момент не выдержали нервы. Он сжал кулак и сильно ударил его по лицу. В нем кипела злость и ненависть к этому человеку, потому что он — источник всех его проблем. Он специально не даёт ему нормально жить, специально делает всё, чтобы жизнь у Чонгука была аду подобна. И так было всегда. В года их юности и сейчас. Ничего не поменялось. Чимин отшатнулся назад, падая на асфальтную дорожку, со смехом. А Чонгук продолжает бить. Продолжает, потому что не может больше терпеть к себе такое издевательство. Это уже за пределами всех разумных рамок. Ладно бы Чимин продолжал все эти издевательства в сторону Чонгука, но причём тут Юнги? Зачем впутывать посторонних в этот конфликт? С каждым ударом Чимин начинает смеяться лишь сильнее, и это настораживает, как и то, что Чимин не бьёт младшего в ответ. Со стороны подбежали какие-то люди и начали их разнимать. И получилось далеко не с первого раза. Чонгук постоянно рвался на него, чтобы продолжить. А Чимин лишь продолжал бешено смеяться, хохотать во весь голос, как сумасшедший. Чонгуку пришлось долго ждать, чтобы успокоился его гнев, и на смену ему пришлось пришло жестокое осознание той ошибки, которую он совершил. Он резко перечеркнул себе всю жизни. Теперь он всё потерял. Свою жизнь, своё будущее. — Ты в курсе, что я просто убью вас всех? И всё только из-за тебя. — проговорил Чимин, рассматривая своё лицо в потухшем экране телефона. После этой фразы он очень долго молчал, но этого времени хватило Чонгуку, чтобы понять — он в полной заднице. У него высшая степень сожаления. Самая высшая, которую только можно испытать. — Но у тебя есть шанс всё исправить и всех спасти. — повернул голову в его сторону. — Ты выйдешь за меня замуж. Чонгук удивлённо посмотрел на него. — Нет!!! — вскочил со скамейки на которой сидел, сжимая кулаки настолько сильно, что ногти на пальцах впились в кожу причиняя боль и дискомфорт. — Никогда! Чимин подошёл к нему вплотную, заглядывая в глаза и хватая за ткань футболки. — Значит, я привезу вас всех в ту самую студию. Тебя и Хосока привяжу к стульям и на ваших глаза перережу Юнги, Намджуну и Тэхёну горло. Подставлю так, как будто это сделали вы. Я сгною вас обоих за решёткой. — приблизился к его лицу, понижая тембр голоса, чтобы он казался более грубым и устрашающим, и начал говорить тише. — Если ты посмеешь заявит на меня, не забывай, у меня в ментовке полсотни друзей. Никто тебе не поверит. — Ты этого не сделаешь. Не смей! Чимин оттолкнул его от себя, победно улыбаясь. — Если не хочешь просидеть остаток своей никчёмной жизни за решёткой, то ты должен выйти за меня и уехать в Нью-Йорк. А если хочешь сидеть всю жизнь в одиночной камере и с Хосоком через стенку перестукиваться, то я устрою это. Думай. Времени у тебя до двадцать четвёртого июля…/end flashback/
— Это было 15 июня. В тот момент, я хотел закопать его заживо, но, как итог, он закопал меня. Мне ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. — оглядел всех. — Чтобы вы выбрали? Остаться здесь, сломать жизнь себе и Хосоку, и убить Юнги, Намджуна с Тэхёном? Или выйти за него замуж и уехать, чтобы все остались живы и счастливы? — все переглянулись между собой, прекрасно зная ответ на этот вопрос. — Уехать… проговорил Юнги, заглядывая в глаза. — Я бы уехал. — Я тоже. — прошептал Тэхён, смотря на Чонгука с огромным чувством вины и сожаления за те слова, которые произнёс в его сторону на балконе. — Мы все поступили бы точно так же, как и ты. — строго, но с отчаянием в голосе, проговорил Хосок. — Я так и знал. Это единственное, что успокаивало меня. Что если бы вы были в такой же ситуации, то поступили бы так же. В тот момент все начали чувствовать огромную вину перед Чонгуком, за все грубые слова, злость, которую испытывали на протяжении семи долгих лет. Вину за ненависть, которую теперь, как рукой сняло. — Именно в тот день, я понял, что я в полной заднице. Я осознал две вещи. Первое, это то, что выбора у меня больше нет, а второе, что даже смерть меня не спасёт. Я не имею на неё право. Просто потому что если умру я, то и все вы тоже. У меня было чуть больше месяца, чтобы всё обдумать и принять решение. Поэтому 23 июля, я сказал ему, что согласен. — перевёл свой взгляд на Юнги. — На следующий день, когда Юнги уехал на работу, мне не оставалось ничего, кроме как собрать вещи и уехать. Юнги не мог смотреть ему в глаза, потому что ему стыдно. Стыдно за то, что все семь лет ненавидел Чонгука просто так, не за что. Ударил тогда, в лесу просто так. Поливал грязью и проклятьями в лицо и за спиной. Всё это было просто так… — В тот день я написал около двадцати записок, и в каждой пытался хоть что-то объяснить. Только потом я решил выставить всё так, будто я полюбил другого. — посмотрел на старшего брата. — В тот же день, перед вылетом в Нью-Йорк, я стал мужем Чимина. И начался мой ад. Сначала первая брачная ночь, вторая, третья, четвёртая. День за днём, ночь за… Тут Юнги не выдержал. У него сдали нервы. Парень поднялся со стула и, не проронив ни слова, пулей, выбежал на балкон. На его лице сейчас самая тяжёлая степень отчаяния. Все фразы, которые были услышаны оставили огромнейший отпечаток на его сердце. Отчаянная тоска и печаль пронзила его сердце огромным кинжалом, который вынуть не получается. Он хотел знать правду. Хотел, чтобы ему всё рассказали. Он узнал и жалеет. Теперь Юнги понимает — иногда лучше, когда ты ничего не знаешь. Если правда не поможет выбраться из этого болота боли, а будет только сильнее топить в нём, если она не поможет скинуть эту удавку отчаянии, а будет только крепче затягивает её на шее, если не поможет выпутаться из этой паутины тоски, а будет лишь плотнее заматывает тебя, то зачем такая правда вообще нужна? Это не правда — это пуля в голову. Тысяча пуль, разом влетевшие в его тело, но оставившие его в живых. Стоя сейчас на этом балконе, он задыхается. Задыхается от собственной беспомощности. Состояние такое будто его прожевали, переварили и выплюнули, а он в живых остался, словно его катком переехало, раздавило, вдавило в асфальт, размазало. Уничтожило… В гостиной нарастает напряжение. Все сидят и смотрят в спину ушедшему Юну, понимая, что сейчас происходит у него внутри. Особенно это понимает Чонгук, потому что знает, услышь он то же самое от Юнги, то моральное разложение было бы обеспеченно. Хотя, если подумать, то и сейчас ему не легче. — Это всё из-за тебя. — неожиданно для всех проговорил Хосок, устремляя свой хищный, злой, прожжённый ненавистью, взгляд на Сокджина. Его голос звучал грубо, холодно, очень серьёзно. Этой интонацией Хосок всегда вдавливал Чонгука в пол, а теперь у него прекрасно получилось вдавить в пол Сокджина. — Чонгук себе жизнь сломал и всё это только из-за тебя и Чимина. Хосок прав. Сокджин опустил глаза в пол, потому что не может смотреть ни на кого. Стыд не позволял. Он даже прощение просить не смет. Просто потому, что этим банальным словом никогда не искупит свою вину перед этими людьми, а перед Юнги и Чонгуком, тем более. Даже их с Чимином смерть не станет искуплением. Они эту вину вечность искупать будут, да не искупят. Хосок протянулся через весь стол, хватая его за ткань толстовки и притягивая к себе. — Я убью тебя! — после этих слов, Сокджину прилетел сильный хук справа, от которого он упал на пол. — Ты что делаешь, Хосок-хён? — криком спросил Чонгук, удерживая руки старшего брата. Хосок не обратил внимание на вопрос младшего брата и пропустил его мимо ушей. Ему сейчас не до этого. Он ослеплён своей ненавистью к этому человеку. — Ты сломал жизнь не только Чонгуку. Ты мне жизнь сломал! И Юнги тоже! Я четыре года ненавидел Чонгука, а потом три года думал, что убил его! — кричал Хосок, чуть ли не задыхаясь, от собственных эмоций. — Юнги тебе этого не скажет, но он тебя ненавидит настолько же сильно, насколько и я. И здесь все такие. — Хён, хватит. — крикнул Чонгук и Тэхён в унисон. — Нет. — проговорил Сокджин, поднимая голову в сторону двух братьев. — Чонгук, отпусти Хосока. Пусть добивает. Я заслужил. — Да вы что? Ополоумели что ли оба? — влез Намджун, хватая Сокджина за запястье. — Ты думаешь о чём говоришь? Беляны объелся, пока шатался хуй знает где? — Тебе ли возникать, Намджун. Ты бы и сам не отказался убить меня. Пусть это сделает он. — повернул голову в сторону своего бывшего. — Никогда не пытайся остановить того, кто хочет сделать то, чего не можешь ты. — снова повернулся к Чонгуку. — Отпусти его. Пусть бьёт. — Нет. — прошептал, чуть опуская голову, чтобы избежать взгляда Джина. Хосок воспользовался тем, что Чонгук расслабился и вырвался из его рук, с новой силой налетая на Сокджина. — Зачем вы это сделали? Зачем? Скажи мне, зачем? Зачем? Зачем? Зачем? Он наносил ему резкие и сильные удары, в то время как все остальные пытались расцепить их, но у злого, взвинченного Хосока хватка была слишком сильна. А сам Джин даже не сопротивлялся, не пытался оттолкнуть его от себя, и даже не планировал защищаться. Он упрямо терпел, потому что он реально заслужил всё это. — Да твою ж мать! Прекрати, Хосок! — то и дело доносилось со стороны. Чонгук быстро побежал в сторону балкона, стуча ладонью по стеклу, чтобы хоть как-то привлечь его внимание. — Юнги!!! Они сейчас убьют друг друга! Старший повернулся и открыл дверь, краем глаза замечая картину, которая была на полу его гостиной. — Твою мать! — прошипел он сквозь зубы, быстро вбегая в соседнюю комнату. — Чон Хосок!!! — как можно громче крикнул парень, привлекая к себе внимания всех. И Хосока в том числе. — Ты чего тут устроил?! Я, по-моему, нормальным, человеческим, сука, корейским языком тебе сказал, что ты его и пальцем трогать не должен! Хосок на эти слова лишь продолжал смотреть на него со злостью, которая не была адресована Юну. — Повторяю третий и последний раз: уйди от него и не приближайся к нему, иначе в следующий раз, я пущу в ход верёвку. Хосок молчал, распиливая двух старших злым взглядом, будто прямо сейчас набросится на них, и, как хищная пантера, раздерёт их на огромные шматки мяса, а потом проглотит и даже не подавится. — Сядь. — сказал Юнги, уже более спокойно, протягивая руку Сокджину. — Ты как, хён? Сокджин сел на пол, прижимая ладонь к разбитой губе, вытирая проступившую кровь и махнул рукой, подразумевая под этим ответ: «Всё в порядке». С помощью Юнги он поднялся на ноги, ощущая головокружение. Ноги ватные. — Курить пойдёшь? — шёпотом спросил младший. И Джин кивнул. Он хотел. Хотел, потому что понимал, что сейчас, если он покурит, то ему станет легче. Хоть Юнги и спросил шёпотом, но рядом стоящий Намджун услышал, и неожиданно для всех встрял. — Можно с вами? Юнги внимательно осмотрел всех курящих. — Ну пошли уж тогда все вместе. Выйдя на балкон все четверо дрогнули от холодного ветра. Им же не хватило мозгов одеться перед тем как идти. Они курили молча. Молча, потому что нужно было время, чтобы переварить всё произошедшее и всё услышанное. Юнги смотрел в пустоту, иногда оставляя сигарету тлеть, из-за того, что он задумался. Тэхён стоял с закрытыми глазами, делая короткие тяги, чтобы побыстрее расслабиться и накуриться. Намджун смотрел на курящего Сокджина, сравнивая его с грёбанным произведением искусства. Сокджин, как и Юнги, смотрел в пустоту и не мог поверить в то, что услышал. Он даже предположить не мог, что всё вот так. Когда все мысли и новая информация была разложена по полочкам, когда сигареты в их руках развеялись по ветру пеплом, никотином и смолами оседая на их лёгких, они вернулись в квартиру. Вернулись так же тихо, как и ушли. Все вернулись за стол, но разговор по дальнейшим объяснениям не задался. Всем тяжело. Но выход из этого давящего молчания нашёл Сокджин. Он положил руку на стол, привлекая внимание всех сидящих. — Сейчас Чонгук рассказал вам то, чего даже я не знал. Именно до этого момента. Только на следующее утро, я узнал, что Чонгук выскочил за Чимина замуж, от чего я был в полнейшем шоке. — взглянул на Хосока. — Хосок знает и помнит, на какой хуёвой ноте пути между нашими семьями разошлись. — он замолчал на пару секунд, замечая, как Хосок кивнул. — Именно поэтому, для меня было полнейшим шоком то, что Чонгук вышел замуж за Чимина и переехал с нами в Нью-Йорк. Я хотел узнать, что послужило причиной такого решения, но первую неделю Чонгука я в глаза не видел. Он сидел в своей комнате, не выходил вообще. Я не одного звука из его комнаты не слышал, кроме симфонии Моцарта по ночам. Все устреми ли взгляды на Чонгука, который находится сейчас где-то не здесь. Ему невыносимо неприятно и стыдно за эту правду. Он распиливает взглядом стол, чувствуя на себя взгляды всех, и в особенности взгляд Юнги. — Симфония Моцарта? — переспросил Тэхён. — Звуки секса. — с отвращением в голосе проговорил Юнги, вызывая у Чонгука мурашки. Юну омерзительно представлять, как Чонгук лежит под Чимином, как он его целует, как двигается внутри… это отвратно. — Только через неделю я увидел его, за завтраком. Правда, завтрак закончился дракой и Чонгук в ней проиграл. — посмотрел на младшего. — Как он тогда сказал, Чонгук? — Если я захочу, то ты, сука, с моих рук жрать будешь. — проговорил, прикрывая глаза ладонью, чувствуя, как внутри всю начинает колотить от внутренней истерики. Ему плохо. Он хочет выскочить из-за стола, прямым рейсом побежать на балкон и с разбега прыгнуть вниз. Юнги замечает всё это. Замечает, как это бьёт по старым ранам. Он снова взял его за руку, заглядывая в глаза младшему, пытаясь хоть так его успокоить. — Да. По-моему, так. После этой фразы, я начал понимать, что всё не так, как я думал. Но узнать правду я так и не смог. Чимин переводил тему, а Чонгук упрямо молчал. — Чимин запретил мне раскрывать правду. — неожиданно заговорил Чонгук. — Он сказал, что если я открою рот, то вы все закончите как До Сонгён и Чон Минсок. Хосок резко поднял голову на Чонгука и Джина. — Это вы сделали? — спросил у Сокджина. — Нет. Это сделал Хисон. — Джин спрятал взгляд за волосами. — Минсок угрожал Хисону, и за это Хисон убрал его. — А маму за что? — вскочил со стула упираясь ладонями в стол. — Моя мама ничего такого не сделала! — Она обо всём знала. Поэтому Хисон посчитал её потенциально опасной. — говорил тихо, потому что эти слова даются ему невероятно тяжело. Хосок прикусил губы. Он снова хотел втащить ему. Этого человека Хосок ненавидит больше всего на свете, потому что он отнял у него всё: семью, брата, нормальную жизнь. Он ненавидит не только Джина. Чимина и Хисона в двойне. В душе заболела старая рана, которая за одиннадцать лет так и не зажила. Всё рвёт, уничтожает, стирает в порошок. И не только у Хосока. У Чонгука внутри всё то же самое. Такая же боль, такая же тоска, и такое же сожаление. — Всё это продолжалось около года. Чимин издевался над ним, как мог. И унижал как мог. Что уж там говорить, если дошло до того, что Чонгук почти месяц в подвале жил. — А причина всего этого? — неожиданно встрял Хосок. — Причину мне назови. — Хосок, за всё наше время знакомства ты не замечал, что Чимин влюблён в Чонгука? Все, кроме Юнги, перевели на Сокджина изумлённые, ошарашенные взгляды. — Он влюблён в Чонгука? — переспросил Хоби. — Скажу тебе так, Чимин одержим им. Он любил его с самого детства. Сначала, как младшего брата, потом, как парня. А Чонгук никогда это не понимал и не замечал. Потом Чимин сошёл с ума. Тогда он запрятал всё вглубь себя. Хоть потом нам четверым и было не до этого, Чимин продолжал любить его и унижать. — повернул голову в сторону Юнги. — А потом Чонгук полюбил Юнги. Когда Чимин об этом узнал, он был готов тебя убить. У него где-то даже пуля хранится с гравировкой твоего имени. Я отговорил его. Тогда смог отговорить. А когда нам нужно было исчезнуть, Чимин не смог упустить возможность забрать его с собой. И он забрал. — Если он так его любит, то почему Чонгук сейчас сидит здесь, весь избитый? — спросил Тэхён, устремляя взгляд на самого младшего. — Тут я сам виноват. — проговорил Чонгук, прикрывая глаза. Все внимательно смотрели на него ожидая того, что сейчас он расскажет, что произошло, но Чонгук упрямо молчит. — Ты расскажешь нам? — достаточно тихо спросил Намджун./flashback/
Раннее утро у Чимина было и не таким уж и добрым, как хотелось бы. Во всяком случае началось оно не так уж и прекрасно. Чимин проснулся на рассвете от очередного комара, связанного с событиями тринадцатилетней давности. После того, как Чимин вспомнил все подробности этого дня, ему стало ещё хуже. Раньше, эти кошмары ему не давали спать только тогда, когда Чимин не проводил ночь с Чонгуком, а теперь они мучают его постоянно. И ладно бы каждую ночь, так ещё и ночью по нескольку раз. Теперь каждый раз по ночам его душит это воспоминание, которое он больше всего на свете мечтает запереть в чёрном подполье своего подсознания, и жить как раньше. Он согласен снова всё забыть, согласен выкинуть всё это из головы и жить, никогда больше не пытаясь вспомнить события того дня. Он согласен примириться с своей диссоциативной потерей памяти, лишь бы всё вернулось на круги своя. Время пол седьмого утра. Рассвета даже и близко нет. Небо всё такое же чёрное и грозное. Не видно ни одной звезды. Хотя оно и понятно. Это же Нью-Йорк. В этом мегаполисе столько света, что он заслоняет собой все, даже самые яркие звёзды. Чимин вышел на балкон из своей комнаты, встречаясь с порцией холодного утреннего ветра. На горизонте виднеется Манхеттен, горящий различными фонарями и продолжающий жить своей ночной жизнью. Раньше этот вид успокаивал его, помогал отвлечься, ведь Чимин хоть и убийца, и его характер далеко не сахар, но как любой миллионер, он тот ещё эстет, и любитель всего прекрасного. Но сейчас ему даже думать не хочется об искусстве. Город наоборот отталкивает от себя, и поэтому Чимину ничего не остаётся, кроме как уйти с балкона и вернуться в постель. Только вот сон словно рукой сняло. Он не мог даже глаза закрыть, не говоря уже про то, чтобы обратно уснуть. Он ворочился из стороны в сторону, пытался поудобнее улечься, но это не помогало. Тогда он плюнул на это и поднявшись с постели вышел на кухню. На одной из полок стояла бутылка его любимого ликёра Амаретто. Именно с него у Чимина начинается каждый день. Глоток этого ликёра вновь возвращает ему силы жить. И вдруг ему приходит просто гениальная идея. Он оставляет бутылку на столе и поднимается на второй этаж. В комнату Чонгука. В самой комнате тишина. Слышно лишь, как Чонгук тихо посапывает в кровати. И для Чимина нет ничего прекраснее этой картины. Он любит смотреть на то, как спит Чонгук. Ведь только в такие моменты Чимин видит в нём того, кого знал много лет назад. Того самого ребёнка, у которого было всё. В некоторых моментах, Чимин жалеет, что так подло поступил с ним. Но сделать ничего не мог. Он не может жить без него. Он любит Чонгука всем своим чёрствым сердцем и ничего не может с этим сделать. Он пытался заменить его кем-то другим, но это было просто не реально. Он лёг рядом с ним, прикасаясь ладонью к его щеке, проводя пальцами по губам. И желание прикоснуться к ним растёт в геометрической прогрессии. Но он не позволяет себе такую вольность, ведь боится разбудить его. Вдруг он слышит, как Чонгук прошептал что-то не разборчивое. Он не смог с первого раза расслышать то, что пробормотал младший. А вот со второго раза он прекрасно всё услышал. — Юнги… — прошептал Чонгук, прижимаясь к Чимину. И тут внутри парня закипела ревность. Ревность, которая за секунду разложила его на атомы, разорвала на части и раскидала куски по всей комнате. Давно Чимин не чувствовал таких чувств. Давно не страдал от ревности, которая прямо-таки пожирает его. Он вскочил с кровати и, схватив Чонгука за руку стянул его на пол. Чон мгновенно распахнул испуганные сонные глаза, и со страхом посмотрел на пиздец какого злого Чимина. Он не понимал, что происходит не понимал, почему он так зол, но понимал, что ему конец, ведь когда Чимин в ярости, то бегите все. — Хён… ты… — но произнести ему ничего не дала звонкая пощёчина, которой Чимин наградил его щёку. — Рот закрой! — прикрикнул старший. — Юнги, значит. Как ты посмел произнести это имя в моём доме? Ум за разум зашёл? — в неконтролируемой ярости кричал Чимин. Чонгук прикоснулся к своей щеке, на которой остался красный отпечаток ладони. Только вот, боли он уже не чувствует. Чонгук привык к таким пощёчинам. Боль от них уже чужда. — Прости. — единственное, что смог произнести Чон. А Чимину от его слов ещё хуже. Его начинает трясти от неконтролируемой злости к Чонгуку, и ненависти к Юнги. Это имя ему мерзко. А человек, которое его носит, тем более. Он проклинает его каждый раз, когда чувствует холод со стороны Чонгука, а это каждый день и на дню по несколько раз. Этого человека ему хочется уничтожить. — Что тебе снилось сейчас? Ты спал с ним во сне, да? — вновь прокричал, хватая Чонгука за шею и сжимая её в своей руке. — Говори, сука. Ты спал с ним во сне? Чонгук начал бить его руку, чтобы тот отпустил, ведь ему нечем дышать, но всё бесполезно. — Нет. — почти беззвучно. — Врёшь. — снова ударил его по щеке, от чего Чонгук рухнул на пол, пытаясь отдышаться. — Ты же знаешь, мне бесполезно врать. Чонгуку плохо. У него дрожат руки, которые никак не могу удержать его тело. Он начинает гореть в том пламени пожара, в котором горит Чимин. В пламени злости и ненависти. — А даже если и так, — начал говорить Чонгук поднимаясь на ноги. — что с того? — спросил, заглянув ему в глаза. Ему уже всё равно, что сделает с ним Чимин после этих слов. — Что если это был не сон, а воспоминание? Чимин хищно глянул на него и, не рассчитывая сил, ударил…/end flashback/
— Я не хочу этого говорить. По крайней мере сейчас. Не готов я ещё к этому. Юнги заглянул в глаза понимая то, что это прямо связанно с ним. И первое, что пришло ему в голову, поговорить с ним наедине, когда рядом никого не будет. Но не сегодня. Сегодня и так слишком много правды…