Ночка сегодня выдалась бессонная.
Кому-то пришлось пьяным ездить по всему Тэгу, в поисках приключений, на мягкое место.
Кому-то по середине ночи пришлось сбежать из психиатрической больницы, и готовится к перелёту в Южную Корею.
Кому-то пришлось сидеть до пяти утра в чужой квартире и думать, как спасти своего бывшего парня, и бывшего парня лучшего друга.
Кому-то пришлось ходить пешком по Сеулу, в поисках того, кто был в Тэгу.
Кому-то пришлось сидеть в родной квартире и пытаться найти способ остаться в живых и спасти дорогих для себя людей.
Кому-то пришлось сидеть в чужой квартире и придумывать план всеобщего спасения и усмирения родного брата.
Кому-то пришлось сидеть в своей квартире, мечтая побить врага, который сидит на против, и искать спасение для этого врага, трёх лучших друзей, любимого человека, и, в конце концов, для себя.
Сейчас ровно пять утра. Солнце даже не думает подниматься, ночные тучи не рассасываются, а кажется, что наоборот собираются в кучи. Похоже, сегодня будет пасмурно.
— Намджуна, пошли покурим. Я не могу больше. У меня скоро котёл на воздух взлетит. — взвыл Юнги, кое-как, прожив без сигарет три часа.
— Согласен. Давайте сделаем перерыв. — отозвался донсент, хриплым уставшим голосом.
— Главное не уснуть за это время. — почти прошептал Чонгук, с тяжёлым выдохом.
А самый старший, Сокджин, ничего говорить не стал. Он сложил руки на столе и опустил на них голову, пытаясь скрыться от всего мира, превратившись в маленький комочек, и, хотя бы пять минут, поспать.
— Хён. — позвал Чонгук.
Джин был готов проклясть его в этот момент. У него уже мозг отказывает. Он не может даже голову поднять. Это не посильная задача, которую Сокджин с радостью провалит. Язык отказывается поворачиваться выдавать какие-то звуки. — М?
— Когда ты в последний раз спал? Может тебе отдохнуть?
— Всё нормально. — Джин уже расслабился приготовился к тому, что больше его никто не тронет, как вдруг, в его кармане, начал вибрировать телефон. И в этот момент Сокджин понял, что поспать ему за этот перерыв не получится. Он, не поднимая головы, опустил одну из рук в карман. Это был Со Чжун.
Джин был на сто процентов уверен, что новости, которые он ему сейчас скажет, испортят его день. Хотя, что может быть хуже очередного бессонного дня? — Да, Со Чжун. Что случилось?
— Хён, есть новости. — ненадолго замолчал. Видимо, искал место, где может поговорить по телефону без лишних ушей. — Чимину удалось сбежать из больницы. Вылет через пятнадцать минут.
— Через сколько вы будете здесь?
— Часов через двенадцать. Он хотел, сразу начать искать его, но я уговорил его начать поиски с утра. Так что времени у вас чуть больше суток.
Джин тяжело выдохнул. — Хорошо. Я тебя понял. Если будет ещё что-нибудь, пиши, звони.
— Угу.
Парень сбросил. Джин тяжело выдохнул и прошептал. — Час от часу не легче. — он поднялся со стула и пошёл в сторону балкона. Он открыл балконную дверь. — Намджун, Юнги. Идите сюда. Есть новость.
— Сразу говори какая. Хорошая или плохая? — спросил Юнги, затушив окурок в пепельнице.
— Больше плохая, чем хорошая. — он опёрся плечом на стену. — Чимин всё же смог сбежать. Через пятнадцать минут вылет. На всё про всё у нас сутки. Не больше.
Юнги на это лишь тяжело выдохнул. — Ну, заебись. Что я могу сказать? — следом за самым старшим в комнату занял Чонгук и встал рядом с дверью. Юнги посмотрел на него и строго проговорил. — Чонгук, ты как хочешь, а я с Намджуном расскажу им всё. — отвернул голову. — Они имеют право знать. Особенно Хосок.
— Хён…
— Я всё сказал. — избегает взгляда Чонгука. Он не может сейчас смотреть ему в глаза, потому что вся эта холодность, вся эта решительность мгновенно исчезнет, и отказаться от всей этой затеи будет проще, чем выдержать на себе его взгляд. — Нужно будет связаться с ними. — посмотрел на Джуна. — Намджун, попробуй дозвониться до Тэхёна. Мы с Чонгуком, попробуем достучаться до Хосока. Сегодня, где-нибудь ближе к двенадцати нужно собрать всех здесь, чтобы расставить все точки. Не согласные есть?
— Есть. — хором сказали Чонгук и Сокджин.
— Нет, хён. Все согласны.
— Шикарно. — развернулся в сторону выхода с балкона, на долю секунды встречаясь с непонимающим взглядом Чонгука. — Сейчас нет смысла звонить им. Оба ещё спят. Давайте сейчас по домам. Нужно немного отдохнуть, потому что, кто знает, когда в следующий раз выпадет такая возможность.
Все ушли с балкона. По крайней мере, кто-то ушёл, а кто-то старался, но не смог.
Чонгук не дал Юнги уйти. Он схватил его за руку и потянул за собой на балкон, закрывая дверь, и отрезая единственный путь к отступлению, не считая полёта с девятнадцатого этажа. — Хён, что ты творишь?
— Чонгук, сейчас так будет лучше. Тебе давно нужно было рассказать ему обо всём. Не хочешь сам, значит я ему всё расскажу. Готовься к тому, что он тебя по стенке размажет за то, как ты сейчас выглядишь и зато, что семь лет назад ничего ему не рассказал.
— Тебе сильно хочется слушать его истерику? — посмотрел ему в глаза, но слишком быстро отвёл их в сторону. — А. Ну да, конечно. Он сейчас приедет, ты успокоишь его, будешь залечивать его раны. — саркастическим тоном.
Старший непонимающе посмотрел на него, словно пытаясь в глазах найти причину этим словам. Это что? Ревность? Та самая ревность, которую Юнги всегда чувствовал, когда вспоминал о том, что Чонгук замужем, та самая ревность, которая душила его по ночам, та самая ревность, от которой страдал, как от не излечимой болезни сердца. — Я не понимаю, о чём ты?
— Действительно. Вы ведь до сих пор вместе, да?
— Знаешь, что, Чонгук, у тебя есть муж вот ему скандалы и… — Юнги резко замолчал, понимая, какую ошибку он сейчас совершил, произнеся ему эти слова, да ещё и глядя в глаза, с холодностью и строгостью. Юн заметил, как глаза Чонгука мгновенно стали пустыми, как стекляшки. — Прости… я… я не…
— А ты прав. — прошептал. — Не нужно мне помогать. Завтра, когда Чимин приедет, я сам к нему выйду. — он развернулся, уже хотел открыть дверь и уйти отсюда, но не всё так легко.
Юнги развернул его к себе лицом, резко целуя в губы, и прижимая к себе в плотную. Он знал, что сейчас только так сможет его остановить, только так сможет попросить его остаться, только так сможет попросить прощение за те слова, которые совсем недавно сорвались с его языка, и снова глубоко ранили Чонгука.
Сначала Чон хотел оттолкнуть. И он даже попытался. Отчаянно пытался, отстранится от него. Упираясь ладонями в чужие плечи, он пытался оттолкнуть старшего он себя, пытался отвернуть голову, чтобы избежать этого прикосновения, но Юнги был сильнее. Он хватает его за запястья, прижимая его к балконной двери, крепко обнимая за талию. Он кусает его губы, сразу давая понять, что сопротивляться у него не получится. Давая понять, что Чонгуку даже пытаться не нужно.
Младший сводит брови к переносице в последний раз пытаясь оттолкнуть его от себя, но, когда и эта попытка с треском проваливается, он позволяет себе ответить на этот поцелуй, хотя и понимает, что не стоило. Не стоило, потому что теперь он вряд ли сможет остановить себя. Он слишком долго ждал, чтобы так просто всё остановить.
Юнги не хотел прекращать всё это, но понимал, что сейчас они не одни, и заставлять ждать не совсем прилично. Он разорвал поцелуй, лбом прижимаясь к Чонгуку, разместив одну из ладоней на его щеке. —
Не смей. Слышишь меня, не смей. — прошептал. —
Я не хочу снова терять тебя. У меня нет на это права. Если сейчас есть возможность спасти тебя, я всё сделаю, чтобы ты остался здесь.
—
Юнги, я тебя…
—
Я тоже. — перебивая и заглядывая в глаза. —
Не нужно говорить вслух, но, чтобы это не было — я тоже.
—
Люблю. — произнёс одними губами.
Юн прав. Не нужно в слух. И так слишком больно…
Тэхён проснулся в машине, на одной из подземных парковок. Он даже примерно не понимал, в каком городе он сейчас находится, сколько сейчас времени. Хотя, есть предположение. На парковке почти нет машин, что свидетельствует о том, что сейчас либо глубокая ночь, либо раннее утро.
Голова раскалывалась так, словно по ней били бейсбольной битой. Спина затекла от сна в неудобном положении, а про шею вообще молчать можно. Короче, это было худшее утро в его жизни. Хотя, последний год они все такие.
Тэхён даже не может вспомнить, когда в последний раз улыбался по-настоящему. Всё от этой грёбанной грусти.
Как же повезло Юнги. Рядом с ним есть такой прекрасный человек, как Хосок. Да, Тэ признаёт, что они хорошо смотрятся вместе, понимают друг друга почти с полу слова. А сам он молча завидует в сторонке. А что ему остаётся делать? Только это и остаётся. Тихо, завидовать, проклиная всё на свете: Юнги, Хосока, самого себя, свои чувства, все дни и ночи без него, и дни и ночи с ним. Это единственное, что он может делать.
— «Нужно вернуться в Сеул. Иначе, чувствую, пизда мне от Юнги и Намджуна».
Он взял телефон, который лежал в соседнем кресле и включил его. Ему сразу начали приходить уведомления о пропущенных звонках и непрочитанных сообщениях, и, в основном, все от Хоби. Проскользнуло всего лишь два звонка от Намджуна и один от Юнги.
И вот очередной звонок от Хосока. Но Тэхён не станет отвечать. Похоже, инстинкта самосохранения у него не осталось совсем.
—
Хосок… пожалуйста, не звони мне больше. Никогда. — прошептал, сбрасывая звонок. —
Забудь мой номер вообще. — ему больно произносить эти слова, но ничего другого не остаётся. Нужно терпеть. Да, через силу. Да, сквозь невыносимую боль. Да, сквозь зубы, но надо. — Нужно прекратить это издевательство надо мной… иначе я просто подохну. — он погасил экран телефона, вглядываясь в своё мутное отражение в экране. Его глаза безжизненно пустые и потерянные. И такой взгляд Тэхёну несвойственен и сам Тэхён прекрасно это понимает. Понимает, но сделать нечего не может, ведь глаза врать не умеют…
Сокджин бродил по Сеулу, который только начинает выходить из объятий ночи. Они с Намджуном снова разосрались в пух и прах. И всё это началось, стоило им только выйти из подъезда. И ему, может быть, было бы легче, если бы они просто поссорились, как было до этого, но нет же. Намджун в глаза ему сказал, что ненавидит, что видеть его больше не хочет…
/flashback/
Сокджин и Намджун вышли из квартиры Юнги, и, как можно быстрее, пошли на улицу. Они не стали спускаться на лифте, потому что, окажись они сейчас наедине, то поубивают друг друга, к чёртовой матери. Ещё бы чуть-чуть и они начали бы свою перепалку на глазах у Юнги. Это было бы позором. Особенно, для Намджуна.
Как только Намджун вышел на улицу, он развернулся лицом к старшему, и прижал его к холодной, даже, можно сказать, ледяной стене дома. — Я так понимаю, ты издеваешься? Не мог со своим скандалом до дома потерпеть? Обязательно было позорить меня в глазах Юнги-хёна? — говорил с такой злостью, что её можно было почувствовать всем телом. Как она сжимает в своих тисках, как она душит, накинув на шею удавку, как проскальзывает холодком по каждой клеточке.
— Знаешь, что, Намджун, нужно обращать хоть капельку своего внимания, на мнение других людей. Я сказал, что против. Я не собираюсь приезжать сюда, когда здесь будет весь табор. Они меня там убьют.
— У тебя и так выбор не большой. Тебе здесь никто не рад. Тем более, если не убьют они, значит, это сделает Чимин.
Джин отвернул от него голову в сторону, пытаясь хоть в чём-то найти спасение, но нет. От этого разговора его ничего не спасёт.
Намджун видит, что своими словами снова ранил старшего, но не может по-другому. Он и так слишком долго терпел. В нём говорит усталость, злость, вперемешку желанием отомстить за себя, за свою боль. Вот он и мстит. — Я не хочу ссорится… — прошептал еле слышно.
— Не важно, ссора уже давно началась! — проговорил громче, чем было до этого.
Старший собрал все силы и усилия в кулак и оттолкнул его от себя. — Перестань! — его взгляд изменился. В нём появилась злоба и серьёзность. — Ссору начинаешь ты. Я тебя по-человечески попросил, поговорить с Юнги, потому что меня он не послушает.
Джун крепко схватил его за запястье, сильно сжимая его, и повёл за собой в сторону припаркованной машины. Сокджин попытался высвободиться из этой хватки, но она была слишком сильная. — Намджун, отпусти меня! — но его слова пролетели мимо ушей. — Намджун, отпусти, мне больно! — и это пролетело мимо. Тогда Сокджин не выдержал. — Ким Намджун!!! — громко прокричал. Младший остановился и повернул голову в его сторону, сразу получая сильную, звонкую пощёчину. Парень отпустил руку старшего и отшатнулся назад. — Ещё раз ты так сделаешь, я тебя грохну, ясно тебе?
Щека Намджуна от удара покраснела, а на ней остался контур ладони Сокджина.
Он ошарашенно посмотрел на него. За всё время знакомства, они никогда ни поднимали друг на друга руку. Бывало они в шутку дрались, любя шлёпали друг друга по рукам и ногам, но никогда не было такого, чтоб в порыве злости один ударил или дал пощёчину другому. Никогда. Даже, когда расставались, даже, когда поливали друг друга грязью, даже, когда ссорились при каждой встрече. Как бы сильно Намджун не хотел вдарить ему, но постоянно держался. А теперь что?
— Знаешь, что, Ким Сокджин, наверное, я всё же поспешил со словами.
Я тебя ненавижу! Ненавижу всем телом и душой! Я надеюсь, что, когда всё это закончится, ты уедешь, и я тебя больше никогда в своей жизни не увижу!..
/end flashback/
Что может быть хуже этих слов? Да нет ничего хуже! Просто быть не может. Это высшая степень. Он прямо сейчас хотел задохнуться, прямо сейчас хотел выпустить себе в висок пулю в девять миллиметров. Больнее чем есть, ему, всё равно, уже не будет.
Именно в момент этой ссоры Джин понял, что такое ненависть и равнодушие в одном флаконе. Намджун соврал, когда сказал, что не ненавидит его. Соврал и сказал правду одновременно.
Он не чувствует к нему ничего, и в то же время ненавидит. И нет ничего на свете больнее, чем этот коктейль. Он обжигает холодом, душит болью, ломает внутри всё живое. Всё, что и так еле держится, чтобы не рухнуть с треском.
Да. Именно так. Внутри Джина сейчас остались только руины. Сломано всё, что можно было сломать, порваны все нити, которые только можно было разорвать, вскрыты все шрамы, которые только можно было найти на сердце парня. И всё это он сделал сам. Своими руками, сам того не подозревая, он задушил себя, лишил себя будущего и нормальной жизни.
Он бродил до самого рассвета. Бродил так же, как и много лет назад, когда он только расстался с Джуном. Все его мысли были только о нём. Обо всём, что Намджун сказал ему пару часов назад. Он подумывал забрать свои вещи, и уйти из его дома и остаться где-то в другом месте, чтобы не нервировать его своим присутствием, потому что если они снова поссорятся, то Джин этого не выдержит.
— «Джуни, если ты так хочешь, я исчезну. Подожди ещё чуть-чуть. А когда всё закончится, я позабочусь о том, чтобы ты больше меня не увидел. После того, как всё закончится, меня уже никто не увидит.» …
/flashback/
Намджун вернулся домой абсолютно разбитым. Зря он, наверное, наговорил ему такое. Зря позволил своей злости выйти наружу. Джин этого не заслужил. Видно, что он раскаивался в том, что сделал много лет назад, видно, что он до сих пор что-то чувствует к нему, но Намджун не сможет простить его. Гордость не позволит. Джун не любит, и не умеет прощать предательства. Он никогда не сможет простить друга, а того, кому доверил своё сердце — тем более.
Но Сокджина он хочет простить. Хочет, но не может, и очень корит себя за это.
Тяжело, когда любишь того, кого ненавидишь.
Тяжело, когда не можешь простить того, кого любишь.
Он просто уехал. Просто оставил его во дворе дома Юнги и уехал, а теперь переживает. Переживает, потому что если бы ему такое сказал Джин, то Намджун пошёл бы и с моста спрыгнул.
Он позвонил ему всего раз. И этого раза ему хватило, чтобы понять, то насколько сильно он его ранил. Сокджин сбросил, не стал с ним разговаривать.
— Дурак ты, Ким Намджун.
Зачем ты вообще свой рот открыл? Не мог промолчать? — прошептал, присаживаясь на стул, и закидывая голову назад, устремляя грустный взгляд в потолок. — Я же…
люблю его. Тогда зачем я так грубо с ним?
Он сам себя не понимает. Страдает от любви к нему, а Джину говорит, что ненавидит его. Как так-то? Чёрт знает, но с этим нужно что–то делать,
ведь Джун знает, без Джина он не проживёт…
/end flashback/
Хосок, наконец-то, вернулся домой. Он всю ночь провёл на улице, потому что не мог находиться дома. Он переживал за Тэхёна. Где он? Что с ним? Дома ли он? В Сеуле ли он вообще? Именно эти вопросы выгнали его из дома, когда двадцать третий звонок Тэхёну остался без ответа. Сколько было таких звонков за эту ночь, он не помнит, и вспоминать, если честно, не хочет. Не нужно ему это.
Видно сильно Хосок его достал своей опекой, но он не может по-другому. Тэхён, для него — целый мир в одном человеке, потому что он является одной из причин его жизни. Когда Чонгук был «мёртв», Тэхён стал для него вторым братом, настолько родным, настолько близким, настолько нужным, что словами сказать нельзя. Только тот, кто хоть раз чувствовал такое сумасшествие, сможет понять, каково это. Абсолютно чужой человек, которого долгое время видел в экране телевизора, или телефона, и с которым познакомился совершенно случайно. Абсолютно чужой человек, который стал нужнее, чем воздух, нужнее, чем еда и вода, нужнее, чем солнечный свет. Все чувства к Юнги и Анхо отдыхают, в сравнении с чувствами Хосока к Тэхёну. Жить с этим невыносимо. Это душевная мясорубка. По-другому не назовёшь.
Он бы удержал его рядом с собой. У Хосока хватило бы сил, но он знает, что от этого было бы только хуже. Хосок знает, что в таких ситуациях лучше не лезть. Знает на примере Чонгука. Каждый грёбанный день, он выпытывал из него правду, на что получал лишь крики и ссоры.
Хосок бы удержал Тэхёна рядом с собой. У него бы хватило сил, но он не видел в этом смысла, потому что им обоим от этого было бы больнее.
А что с ним происходило, когда Тэхён включил телефон, а все его звонки сбрасывал. Вот это было жестоко с его стороны. Мало того, что носится хрен знает где, ещё и не отвечает. Охуенно.
Он прошёл в свою комнату и упал на кровать. Ему жутко хотелось спать, но он не мог просто так закрыть глаза и уснуть. Не мог.
— «Твою мать! Почему всё так тяжело? Почему? Если уж я никогда не смогу быть с теми, кого люблю, то лишите меня сердца, чтобы я вообще ничего больше не чувствовал. Иначе, я не знаю, как буду дальше жить» …
