Карельская мечта

В понедельник папа долго В садик собирал меня. Мамочка в командировку Улетела на три дня. Папа с толком, с расстановкой Накормил меня, одел, Заплести? Нужна сноровка. Он сноровки не имел. Пока косы заплетали, Натерпелся страшных мук! Словно змейки, ускользали Из его могучих рук. Уфф… Заплёл. Он не сдается! Но проблема вдруг опять: Ну никак не удается Банты к косам привязать. Папа мой находчив очень, Долго размышлять не стал, И цветным широким скотчем Хвостики перевязал. Гордо в садике ходила! Я была героем дня! «Это папа, — говорила, — Постарался для меня!» Так три дня и красовалась, Маму поджидая. Крепко папочке досталось… А за что? Не знаю… Т.Гусарова Пять дней без электричества проходят так, как никто не ожидал — тихо, спокойно, уютно и по-семейному. Бесконечные застольные разговоры под свою музыку и рюмочку, интерактивы — Лиза доставала родителей с предложением поиграть в какие-нибудь игры и ей это устроили: Крокодил, Шарады, даже импровизированный Твистер. Играли по вечерам, чтобы благодаря зажжëнным почти по всему дому свечам и фонарям создавалась загадочная атмосфера.  Юра, как самый взволнованный ситуацией, ещё потом целый день отходил от поездки в конторы, вечером извинялся перед Аней за резкие слова, а на следующий день уже вёз своих девчонок в магазины, приняв положение и даже начав считать происходящее за запоминающиеся приключение. На сегодня в планах были прятки. Лиза не принимала никаких возражений, а когда дело дошло до игры, то ожидаемо струсила сидеть в тёмном укрытии и тишине, пока не найдут. На помощь пришёл папа, самоотверженно предлагая свою кандидатуру в качестве напарника по незатейливой игре. Он же и решал с Кикиром на Камень, Ножницы, Бумага, по каким правилам всё будет. Саша настаивал на стучании за себя, а Юра же выступал за безопасность и требовал отсиживаться, пока не найдут. В доме и так темно, хоть глаз выколи, а свечи, расставленные только по залу на первом этаже, наоборот, создавали иллюзии теней, путая ещё больше.  Играли вдесятером, некоторые, особо уставшие или вредные личности играть отказались и вóде, а то есть Диме, это было только на руку. Почему Дима? Он просто не успел коснуться носа в «Чур не я», из-за того, что наливал себе чай.  — Дочь, побежим сразу на второй этаж, как только он начнёт считать. — Юра наклоняется к девочке и шепчет совсем рядом с ухом, чтобы никто их коварный план не раскусил.  Лиза кивает так воодушевленно, сразу за руку папу хватает, чуть ли на низкий старт не опускаясь и Аня со своих родных людей глаз отвести не может. Такие они милые и трогательные, когда что-то активно так вместе делают, аж в сердце щемит. Музыченко в этот же момент бросает на жену взгляд и тепло улыбается на её улыбку. Легонько подмигивает, Дима кричит начало отсчёта и все бросаются врассыпную. У Юры в одной руке маленькая ладошка, во второй белая свеча, что затухает буквально тут же, только они с места срываются. Пусть Вечеринин и должен был считать до пятидесяти, но место-то забить нужно было! А то придётся скрываться где-то за шторкой в кухне и делать вид, что любого хамелеона обойти в сливании с местностью можешь.  — Мы куда? — Лиза крутит головой, едва на второй этаж взбираются, чуть не подскользнулась разок своими тёплыми носочками на лакированных ступеньках, но папа вовремя удержал, не зря дочь вперёд себя пустил.  — В кладовку, бегом!  Улыбка до ушей, какой-то адреналин от простой детской игры просыпается и Юра заранее придумавший лучшее, как ему казалось, место для укрытия, тянет за собой дочь. Просто в быстром шаге, опасаясь, как бы самому не врезаться куда в тёмном коридоре, что только светом из дверных щёлок освещался.  Прямо по курсу их укрытие и судя по всему, никто и не додумался туда спрятаться, либо они прибежали самые первые. Так или иначе — хлипкая дверца распахивается, впуская отца с ребёнком в тёмный мир швабр и прочего хлама.  — Смотри не ударься. — Пропускает дочь вперёд себя, дожидаясь, пока она между коробок и вёдер устроится и закрывает за собой дверь, от территории вóды их ограждая.  На то, чтобы найти удобное положение, уходит ещё минута — Юра всё ёрзает, то упавшую тряпку с головы убирая, то ногой по ведру заехав случайно. В итоге решает сесть прямо на пол, чтобы плечами и головой ничего не сшибать, а Лиза рядом встаёт, ручки ему на плечо свои положив, чтобы хоть как-то с родителем контакт держать.  — Пап, я боюсь… — Проходит ещё минута, Дима кричит на весь дом о том, что выходит искать, а девочка так и зажимается, когда с первого этажа какая-то возня доносится.  — Я с тобой, Лизок, — выуживает из кармана спортивок зажигалку и маленькую комнатку тут же наполняет мягкий свет свечи, — ты же смелая у меня, да?  — Теперь да…  Юра смеётся тихонько и обнимает одной рукой совсем ещё маленькую, от того и пугливую, дочку. Представить себе не мог, что когда-то время пролетит так, что их с женой кровинушку придётся во взрослый и жестокий мир отпускать. Готов был её хоть всю жизнь от опасностей собой защищать и плевать, что скажут люди — это ведь его девочка.  — Я всегда буду рядом, даже если кажется, что уже ни одна свеча не осветит.  — Даже когда умрёшь?  У Юры сердце ухает, к такому вопросу сейчас он не был готов… Да и когда будешь? Кажется, не такая уже и маленькая у них дочь. Вопросы задаёт такие, что не каждый взрослый решится. Сразу мозг подкидывает воспоминания об отце, о встрече их последней и сырой, после дождя, могилки. С Юрой ли он сейчас? Определённо да. Никак не физически, ни морально даже, но любовь-то никуда не делась. Потому что она будет жить, пока жив один из. Как бы Музыченко не верил в Бога, он очень верил в чувства и воспоминания.  — Да, Елизавета, даже когда умру. Ты ведь не забудешь меня, а значит я буду с тобой.  — И мама будет?  Глядит на отца своими большущими глазами, в них играют блики от свечки и Юра щёки изнутри закусывает, лишь бы здесь и сейчас слезу мужскую не пустить. Если к своей смерти он ещё мог как-то спокойно отнестись, принять как то, что неминуемо, но думать подобное об Ане… Даже мысли себе такой не позволял, а тут сама дочь такую острую и выворачивающую душу, тему заводит.  — И мамочка наша тоже. Давай не будем об этом, ладно, заяц? Все мы вместе и никуда друг от друга не денемся.  Лиза в ответ только кивает часто-часто и обнимает отца за шею. На губах уже улыбка, верит ведь и радуется. А Юра из последних сил держится, чтобы дочь не напугать своим приливом грусти. Самый важный для него человек задаёт вопросы об исчезновении из жизни и он непременно бы выдержал, если бы они хотя бы были не в тёмной кладовке с горящей одинокой свечой. Хочется отчего-то резко прекратить играть, сдаться Диме, пойти разыскать жену и обнять двоих своих самых любимых женщин. А потом позвонить маме на морозе у одинокой ёлки, потому что только там связь и ловила. Рассказать как хорошо у них всё и что скучает, что любит… Чтобы знала это всегда и чтобы не жалеть вдруг, что слов искренних сказать не успел напоследок.  Уплывает в свои мысли Юра крепко, а Лиза рядом и не против — слишком умная девочка, чтобы дёргать по пустякам. Молчит, замерла, как мышка — боится знак подать случайно, что они тут схоронились. Только папу крепко за шею обнимает, слишком его словами проникшись о том, что они будут всегда вместе. Так это «всегда» хотелось на подольше продлить…  Вечеринин находит их чуть ли не самыми последними, кричит победно на весь дом и отклик с первого этажа не заставляет себя ждать. Юра только улыбается, Лизу на руки поднимая и вынося победно из тёмной кладовки в светлый, словно средневековый, из-за освещения, зал.  — Вы где прятались? — Аня тут же оказывается рядом, целует дочь в пухлую щёчку, подправляет косички и только потом глядит на мужа. — Юр? Всё в порядке?  — Люблю тебя. — Склоняется к Ане и шепчет, тут же поцелуем рядом с ушком закрепляя, рукой одной ей волосы на затылке чуть гладит, а второй дочь подсаживает, чтобы не сползала.  Кажется, это и было то, что так нужно. Мысли ужасные отошли на задний план, перебились общим весельем и беседами ни о чём. Не время было в себя уходить, иначе в новом альбоме на парочку лирических песен прибавится и куда потом это выпускать? Слушателям, которые так любят алкохардкор и ждут его пуще любых исповедей?  Спустя час — сворачиваются. Лиза уже клюёт носиком, да и у взрослых дел поднакопилось. Юра решительно открещивается от Паши, что поймал ночное вдохновение и уже за аккордеон хватался, и идёт с Анечной укладывать дочь.  Ждёт терпеливо, пока девчонки все банные процедуры совершат и уже по второму кругу про себя Конёк-Горбунок читает, что в детстве ему папа так любил рассказывать. Видимо, всколыхнула Лиза в нём что-то сегодня, раз остановиться думать не мог и всё к разговору их возвращался.  Сон сморил быстро, уснул почти одновременно с дочкой, под тихое чтение Ани, рукой всё нащупать её старался, чтобы всем вместе рядом быть. Отчего-то этот контакт тактильный значил для него очень много сейчас и простое касание руки могло сказать больше, чем куча пустых слов.  Сноведение было мутное, ватное и словно толчком вытолкнуло из себя, лишь бы не мучить. За окном кромешная тьма, даже фонари не горели. Дочка тихо сопела под боком, а по другую сторону от неё пустела подушка.  Юра подскочил, словно от кошмара, начал оглядываться, признаки жены выискивая среди тёмных предметов. Кажется, он очень много думал о плохом и теперь мозг решил подкинуть ему самый страшный кошмар на яву.  Убедившись, что не разбудил Лизу своими резкими порывами, надевает тапочки и вооружившись телефоном спешит на поиски блудной Ани.  Яркий дисплей с фотографией дочери, набивающей рот ягодами, показывал четыре часа утра. Дом спал, как и природа вокруг него, все свечи погашены, только часики на батарейках тикали и собака Вадика скулила во сне. Музыченко даже страшно стало в какой-то момент шататься вот так по абсолютно сонному помещению, но мысль, что его Анечка сейчас где-то ровно так же сидит одиноко и невесть о чём думает, не дала остановиться. Почему-то чувствовал на сто процентов, что она не в туалет пошла и не по личным делам в ванной, а как раз таки покурить и подумать.  Так и оказалось — нашёл её у стеклянной двери первого этажа. Облокотилась на закрытое пианино и курила прямо в доме, хоть и журила пару раз ребят за такую вольность. Пальцами лишний пепел стряхивает в пакет из-под семечек и глядит в тёмную-тёмную ночь, которую только белое свечение снега разбавляло.  — Ань, ты чего здесь? — Юра подаёт голос, стараясь максимально не испугать и светит в её сторону дисплеем.  Всё равно вздрагивает, тут же второй рукой за сердце, под слоями пижамы и халата, хватается. — Напугал!  — Прости, пожалуйста, зай. Ты меня тоже, если честно…  Подходит, бесшумно по паркету тапочками ступая и встаёт прямо напротив супруги, едва ли не вплотную. Место хватало, чтобы и на расстоянии вытянутой руки говорить, но не мог так, острую потребность чувствовал, чтобы она его личное пространство нарушила.  — Чем? — Аня хлопает глазами, руку на предплечье мужу кладёт, тёплое, несмотря на то, что в одной футболке и спортивках вышел.  — Мне тут Лиза вопрос на миллион задала… Будем ли мы с ней после смерти, представляешь?  — Да? А ты ей что? — Рука с сигаретой не дотягивается до губ и Аня в миг понимает, почему Юра такой потерянный с первого раунда пряток вышел.  — А я как в ЗАГСе не рискнул сказать.  — Ну и правильно. Даже смерть не разлучит нас, ты же знаешь?  Смотрят в глаза друг другу и чуть улыбаются с тоской щемящей. Нашло же ведь на всю семью разом, что так решили крепко о бытие задуматься… Юра в ответ только целует Аню в висок и к себе прижимает, как маленькую. Хотелось горько рассмеяться на её эту пафосную и какую-то наивную фразу, а сам выдаёт не лучше, но в своей уверен на сто процентов.  — Мне плевать на смерть, если вся жизнь с тобой.