Карельская мечта

Метелица, как медведица, Весь вечер буянит зло, То воет внизу под лестницей, То лапой скребет стекло. Дома под ветром сутулятся, Плывут в молоке огоньки, Стоят постовые на улицах, Как белые снеговики. Сугробы выгнули спины, Пушистые, как из ваты, И жмутся к домам машины, Как зябнущие щенята. Кружится ветер белый, Посвистывает на бегу... Мне нужно заняться делом, А я никак не могу. Приемник бурчит бессвязно, В доме прохладней к ночи, Чайник мурлычет важно, А закипать не хочет. Все в мире сейчас загадочно, Все будто летит куда-то, Метельно, красиво, сказочно... А сказкам я верю свято. Сказка... мечта-полуночница... Но где ее взять? Откуда? А сердцу так чуда хочется, Пусть маленького, но чуда! До боли хочется верить, Что сбудутся вдруг мечты, Сквозь вьюгу звонок у двери - И вот на пороге ты! Трепетная, смущенная, Снится или не снится?! Снегом запорошенная, Звездочки на ресницах... - Не ждал меня? Скажешь, дурочка? А я вот явилась... Можно? - Сказка моя! Снегурочка! Чудо мое невозможное! Нет больше зимней ночи! Сердцу хмельно и ярко! Весело чай клокочет, В доме, как в пекле, жарко... Довольно! Хватит! Не буду! Полночь... гудят провода... Гаснут огни повсюду. Я знаю: сбывается чудо, Да только вот не всегда... Метелица как медведица, Косматая голова. А сердцу все-таки верится В несбыточные слова: - Не ждал меня? Скажешь, дурочка? Полночь гудит тревожная... Где ты, моя Снегурочка, Сказка моя невозможная?.. Э.А.Асадов Крупные хлопья, похожие на миллионы белых мух падают с неба в танце, подвластному лишь ветру. Утреннее солнце слепит глаза ярче обычного и так по-особенному эта картина смотрится, что сразу на ум какие-то стихи приходят, песни. Руки сами к телефону тянутся, чтобы запечатлеть этот чудесный момент — снегопад в золотом часу. Как жаль, что ни одна камера не способна передать тех ощущений и эмоций человека, который делает снимок. Если бы это было возможно - проносить чувства в картинке, то тогда бы они не были так обесценены, тогда каждую, даже самую скромную и смазанную фотографию, берегли бы как зеницу ока. Вместо этого, стоит лишь радоваться мелочам, замечая волшебство момента в любом мгновении.  Особенно сейчас, когда изо рта вырываются лëгкие облачки пара вперемешку с дымом сигарет, когда весь дом ещё спит и слышно только мягкое шуршание снега по ветру и далёкий лай собак. Юра стоит на крыльце в дублëнке, накинутую на майку и в валенках на босу ногу. Мысли в голове уподобляются снежинкам — так же летают из угла в угол, сталкиваются и снова рассыпаются. Возможно, именно из-за них он проснулся в девять утра, хотя за время нахождения в Карелии ребята привыкли вести ночной образ жизни и продирать глаза только к одиннадцати. Как-то ночью лучше сочинялось и работалось в целом. Не у всех, но у Юры в этот период точно, а значит, команда подстраивалась под вдохновение фронтмена и без претензий проводила с ним холодные ночи.  Задумался — сигарета стлела, обжигая пальцы и выводя этим из оцепенения. За спиной послышался шорох — кто-то из ребят проснулся. Пришлось заходить в дом — морозец уже пробирался под воротник, щекоча голую кожу.  — Доброе утро.  Сонный Личадеев сидел на стуле посреди комнаты и втыкал в телевизионный магазин, даже головы не повернул, когда скрипач дверь захлопнул. В руках держал чашку чёрного кофе, больше грея об неё руки, чем употребляя содержимое.  — Хуютро, блять. — Музыченко стряхивает с ног валенки, тут же оставляя на деревянном полу небольшую лужицу.  — Не выспался? — Паша даже не удивляется такому приветствию, просто следит взглядом за другом, что прямо в дубëнке протопал на кухню.  — Да пиздец. Ты дежуришь сегодня?  Осматривает холодильник и кастрюли на плите. Понимает, что совершенно ничего не хочется и стягивает только кусочек чёрного хлеба со злаками.  — Не, точно не я.  Аккордеонист зевает широко, проводя рукой по щетинистому подбородку. Обычно зарастать он себе не позволял, а тут буквально всё к этому располагало.  — Ммм, я дежурю, оказывается, — Юра смотрит в список, висящий на холодильнике под магнитом разведëнных мостов и морщится. Напрочь забыл про это — вчера целый день скрипку писали, руки до сих пор ноют, а тут ещё и у плиты стоять нужно, вместо вокала, который сегодня планировали хотя бы начать. Вряд ли Юра пожертвует этим ради готовки — придётся либо отлынивать, либо совмещать.  — Так пойди завтрак замути, уж десять почти.  — Ага, бегу уже.  И противореча своим же словам, усаживается на диван. Телевизор резко переключается с магазина на какие-то мультики, не вызвав у Паши и малейшей реакции.  — Подними жопу с пульта.  — Встань, да переключи обратно. Я когда мелкий был, постоянно к телеку бегал каналы для бати щëлкать и ничего — живой.  — Хватит говнить.  Личадеев встаёт, но направляется к Юре. Толкает его, из-под бедра достает пульт и остаётся рядом, так и не выключив мультики.  — Ты уже придумал, какую первую писать будем?  — Хрен знает, «Где ты был», наверное… Хотя там перкуссии много, а я сегодня один хочу.  — Отдельно запишем, тоже мне, проблема. — Не, «Милая» пусть будет, как вчера и говорили.  — А наши милые то проснутся скоро, а завтраком не пахнет…  Аккордеонист закидывает удочку, хотя сам прекрасно понимает, что скоро отхватит за эти приставания.  — Ничего, взрослые люди — найдут себе пропитание. С меня максимум ужин.  Вдруг пищит холодильник на кухне, телевизор гаснет, а чей-то телефон, стоявший на зарядке, наоборот подсвечивает экран.  — Не понял. — Юра хмурит свои густые брови и щëлкает выключателем.  — Бля, свет что ли вырубили? — Пашка безрезультатно жмëт на красную кнопку пульта.  — Походу… Надо звонить в службу срочно, иначе накроется наша запись медным тазом.  Девушка просыпается резко, словно из воды вытащили. Чувствует прикосновение холодной узкой ладони к своей и с трудом понимает, что это не Юра и даже не дочь.  — Анька, вставай, давай, у нас тут ЧП.  Личадеева сидит на краешке кровати, а рядом больше никого. И если с мужем всё понятно, то вот где Лиза — вопрос другой.  — Что за ЧП?! — Подрывается, совместив в голове факт отсутствия дочери рядом и какую-то проблему.  — Электричество отключили, ребята разбираться пытаются, Юра злой как чëрт.  — Блять… А Лиза где?  — Умывается уже.  Музыченко быстро приводит себя в порядок и спешит вниз, уж если Аня сказала, что муж не в настроении — значит там всё хуже обычного. В голове уже составила план действий, на случай если парни ещё не вызвали аварийку. Но сейчас было главное - спокойную атмосферу создать, а уже потом чинить всё. В зале застаёт занимательную картину — всей толпой ребята сидят на диванах, а по центру Юра, что-то бурно кричит в телефон и жестикулирует. Лиза наблюдает за этим с кухни, как за футбольным матчем и уже поедает где-то найденную печеньку. Фаби, собака Вадика, бегает вокруг Юры и лает, словно кота увидела, чем ещё больше злит фронтмена, который еле сдерживался, чтобы не оттолкнуть животное и не обругать Рулëва. — Ты вовремя. — Мустаев даже не улыбается, что уже говорит о сомнительной ситуации.  — Что случилось?  Аня тихо опускается на подлокотник дивана, склоняясь к Дане, чтобы хоть что-то слышать сквозь возмущения мужа.  — Свет рубанули и хер знает когда включат обратно. Юрка решил поторопить процесс, обзванивает местные ЖЭКи и аварийки.  — А из-за чего выключили то?  — Авария какая-то за городом, кабель заледенелый оборвался и всю область обесточило. — Ну дела…  — В смысле, блять, в течение недели?!  Аня вздрогнула от, резко повысившего голос, мужа, хотя он и до этого говорил не тихо - вот, что значит - певец. Сразу захотелось вмешаться. Такими темпами он мог ещё хуже сделать — портить отношения с государственными инстанциями совершенно было ни к чему.  — Юр… — Подходит тихо, чуть за локоть потянув.  — Не мешай!  Кричит ещё и на неë, отходя к окну. Но долго напряжённый разговор не продлился, наверное, на том конце устали терпеть буйного гражданина и, объяснив всё популярно, повесили трубку.  — Ëбаное государство со своими всратыми работниками! Меня послали, понимаешь?! — Обращается ко всем в одном лице, всплеснув руками. В голове не укладывалось как они дальше работать будут в таких условиях. — Говорит, что на неделе починят. Там заносы, видите ли, хуй подъедешь!  — Юра, не ругайся!  Ани шикакет на мужа, мотнув головой в сторону всё ещё стоящей в дверях кухни, Лизы. Девочке было до жути интересно чем всё закончится, всë-таки с родителями было не соскучиться.  — Извините, но как тут не ругаться?! Нам альбом записывать надо, а компьютеру питаться не от чего! Холодильник не подключен — продукты пропадут! Я уже молчу про само освещение и зарядки телефонов… Неделю, ребята!  — Юр, тихо. Давай я поеду, может им заплатить надо для ускорения? — Даня встаёт, выдвигая хоть какое-то предложение для выхода из неприятной ситуации.  — Да куда ты поедешь?! Лопатами им дорогу к кабелям прочищать?  — Да хоть так! По телефону от них правда ведь хрен чего добьëшься.  — Я с тобой тогда. Собирайся.  Скрипач ставит телефон в режим особого сбережения энергии и поспешно поднимается в комнату. Аня, не думая, идёт следом. Надо было как-то его пыл охладить, иначе разнесëт там всю контору со своим рвением к продуктивной работе. — Юрочка, давай я с вами поеду?  — Зачем?  Мужчина переодевается, даже не глядя особо во что именно. В голосе сталь и нервы, казалось, что кинь в него спичку — вспыхнет получше бензина.  — Для сглаживания углов, помогу — чем смогу, да и ты не любишь же по конторам ходить.  Аня хотела было тоже начать одеваться, но передумала, решив согласия мужа дождаться, чтобы ещё больше его не бесить.  — Не надо, а то как всегда только под ногами мешаться будешь, да глупые вопросы задавать.  Распихивает по карманам сигареты, телефон, карты, и даже не глядя на оскорблëнную жену — выходит прочь.  Нет, она конечно привыкла за столько лет брака к такому его настроению, но каждый раз по сердцу резало. Ничего не могла с собой поделать, как бы не убеждала себя, что это он не со зла, на эмоциях и так далее — всё равно задевало, а показывать это тоже не хотелось. Он и так жену не шибко стабильной в настроении особой считает, а сам-то недалеко ушёл — порой, и повзбалмошней её будет.  Делать нечего — смирилась, отпустила ситуацию и мужчин с Богом. Дела простые тоже делать надо — например, приготовить вместо мужа всем еды, на стол накрыть. Желательно было всё убрать из холодильника, да за окно вынести — как в далëком Совке её родители поступали за неимением морозилки. Этим и занялись — подключила всех, кто альбом не писал, чтобы помогали. А ребята основного состава группы, уже под руководством Паши, наигрывали отрывки будущих песен, что-то дорабатывая и подправляя. Работа кипела несмотря на отсутствие электричества, решили всё сделать в ускоренном порядке, до темноты. А завтра уже в магазин — за свечами, фонарями и продуктами с большим сроком годности.