Черная легенда

Шли дни. Валера и Виталий старались не обсуждать свой странный эксперимент, надеясь, что таким образом темная сила обойдет их стороной. Единственный раз они озвучили свои мрачные мысли лишь тогда, когда навещали Кирилла в больнице. Покровского оставили в больнице, хотя инфаркта так и не установили; но состояние его сердца не внушало врачам доверия, поэтому решено было неделю подержать его под наблюдением. Периодически медсестры — а пару раз и врачи — читали ему нотации об антисоветском виде и поведении, и Кирилл, просочившись к телефону-автомату в фойе, ныл и умолял друзей и родственников забрать его отсюда. Кроме того, его мучило желание музицировать и скука, а первая же попытка поиграть на больничном пианино закончилась запиранием оного пианино на ключ. Холстинин и Грановский, обсудив всё между собой, велели застрявшему между группами клавишнику слушаться врачей, все остальные друзья придерживались схожего мнения, но все, так или иначе, каждый день по очереди ходили к Кириллу. Возможно, нотации Покровскому были бы жёстче, но Союз уже трещал по швам и полным ходом шла перестройка, поэтому, фактически, ни Кирилл, ни его волосатые посетители уже на самом деле никого не волновали. Валера и Дубинин были одними из первых, потому что остро чувствовали свою ответственность за случившееся с другом. Кипелов притащил какие-то пошлые апельсины, Виталик принес газировки, и оба чувствовали себя странно неловко: ещё столкнувшись на входе в больницу, они неохотно поздоровались, и больше по своей воле не обменялись ни словом. Поднявшись к Кириллу, музыканты выманили его курить,и успешно изображали нормальное дружеское поведение как с Покровским, так и друг с другом, но, стоило медсестрам загнать Кирилла обратно, как болтовня мгновенно прекратилась. Кипелов ещё попытался прервать неловкость: — А видел, как на Кирюху медсестричка эта молодая пялится? — Был бы бабой — сам бы ему дал, тоже мне новость, — грубо отшутился Дубинин и снова замолчал. Валера ещё пытался что-то говорить, пока они шли на автобусную остановку от больницы, но Виталий откровенно не хотел поддерживать разговор. На остановке Дубинина наконец прорвало: — Валера, блядь, да, я испуган и да, я не хочу общаться сейчас. Это разве не ясно? Да, я себя чувствую виноватым. Да, я думаю, что Кирюхе плохо из-за нас. Да, я боюсь лишний раз находиться рядом с тобой, потому что мне кажется, что то, что мы с тобой натворили по моей вине, сделает плохо тебе и мне самому. И да, я жалею, что так носился с этим сраным ритуалом. Ты это хотел у меня узнать, подъезжая ко мне на кривой козе со своим пиздежом? Валерий, которого снесло этим потоком красноречия, как ветром, заморгал и недоуменно уставился на басиста, но, тряхнув головой, нашел в себе силы ответить: — В принципе, ты прав. Тогда вопрос исчерпан. Но остается другой вопрос — что нам делать дальше? Если мы сейчас уйдем из группы, Вова нас из-под земли достанет и сделает такое, после чего наши эзотерические глюки покажутся нам милой шуткой. — Что делать, что делать. Будем встречаться только постольку, поскольку это нужно Арии. Хотя бы в ближайшее время. А там посмотрим. И Валер… — Да? — Постарайся больше не прикасаться к Кириллу. Есть у меня такое ебаное подозрение… — Дубинин опустил голову. Кипелов снова слегка опешил, но, на всякий случай, почел за лучшее согласиться — он не был уверен в том, что Дубинин прав, но и для споров с сентенциями друга у него уверенности не хватало. Подкатил автобус, и Валера, которому этот рейс подходил, запрыгнул внутрь. Устроившись у заднего стекла, он проводил взглядом Виталия, который смотрел себе под ноги и пинал какой-то камешек. Голову Дубинин так и не поднял. Вечером Валере позвонил Володя и сказал, что Покровскому снова было хуже. Валера вспомнил, как пожимал руку тому на прощание, вздрогнул и понял, что чуйка Виталия его не подвела. Больше Кипелов в больницу к Покровскому не приходил. *** Кирилла выписали из больницы, и на базе Арии он больше не появлялся. Как и было задумано прежде, он ушел в Мастер и уже работал над новым материалом для Алика. Володя не сердился на друзей, которые планировали играть действительно иную музыку, и предполагал, что окончательный раскол группы будет даже к лучшему. Тем более, что со всеми он остался в прекрасных отношениях — особенно с Кириллом, к которому испытывал нежнейшую братскую любовь. Валера с Виталием старались с Кириллом не пересекаться, а однажды, заметив, что несгибаемому Володе становится плохо каждый раз, когда Виталий до него дотрагивается — хоть Володя старался этого и не показывать — незаметно отдалились и от Холстинина. Тот несколько раз пытался вызвать друзей как вместе, так и по отдельности на разговор, но без улик: предательские шрамы на руках зажили без следа, а свечи Дубинин выбросил ещё в день, когда Кирилла забрала скорая. Поэтому любые попытки Холста припомнить одногруппникам их дурацкий поступок разбивались о невинные взгляды и «Ну Володь, ты просто в тот день перенервничал, был с бодуна, вот тебе и показалось хрен знает что», а следов «преступления» Холстинин найти уже не мог. Со временем странная история полностью вылетела из головы гитариста, тем более, что жизнь группа приняла новый оборот: на место ушедших музыкантов пришел другой рыжий и сумасшедший — Сережа Маврин, который покорил всех остальных как своей яркой игрой, так и общим впечатлением безумия. Писался новый альбом. Постепенно успокаивались и Кипелов с Дубининым. И только один раз Валера, пьяный в сопли после какого-то особенно удачного выступления, долго орал что-то о драконах и тенях, отбиваясь от Холстинина, который пытался его угомонить. Дубинин тогда, услышав вопли Кипелова, застыл рядом и не реагировал на все попытки привлечь его к укрощению вокалиста, а просто смотрел перед собой пустым взглядом. Вернулся к реальности басист только после того, как Маврин с Удаловым помогли Холстинину заломать Валеру, который к тому времени выдохся. После этого случая Холстинин снова начал подозрительно коситься как на вокалиста, так и на Виталика, но вопросов больше не задавал. Со временем попытки Виталика отдаляться от Володи стали даваться ему все труднее — они были близкими друзьями, и Дубинину было физически тяжело избегать гитариста. Казалось, что страшное марево спало, и на Володю больше не действует черная магия. Валере было ещё легче — Кирилл с друзьями уехал за границу, и теперь ему не нужно было объяснять ни себе, ни Покровскому свой хтонический ужас перед нахождением с клавишником в одном помещении. Вскоре незаметно наступил конец эпохи Союза. *** В девяностые жизнь музыкантов была не легче, чем жизнь всех остальных. Дубинин с Кипеловым окончательно забыли свою юношескую выходку, тем более, что страшные тени не напоминали о себе уже много лет, кроме того, обоим было просто не до того. Ужас вернулся, когда наступили нулевые, а Кипелов уходил из группы. Для ставшего легендарным концерта «Судный день» приехал Кирилл — постаревший и уже меньше похожий на эльфа, но не менее позитивный и совершенно довольный своей работой за рубежом. На сцене Кипелов, испытывавший смешанное чувство счастья и сожаления, обнял Кирилла, исполнявшего вместе с ним «Волонтера», и внезапно почувствовал, как Покровский вздрагивает и слабеет. Но, видимо, годы сделали Кирилла сильнее, и в этот раз больницей дело не окончилось. Зато Кирилл за сценой снова снюхался с Грановским, Холстом и другими, и снова начал чаще появляться в России, а соответственно, и чаще видеться с Кипеловым. У того так и не нашлось причин отказывать в общении другу, тем более, что он и сам отчаянно скучал по Кириллу и ностальгировал по тем временам, когда они были молодыми и дурными. Создавалось впечатление, что старая история больше не повторится, тем более, Володя, казалось, чувствовал себя отлично, как и Кирилл, и, хотя Дубинин с Кипеловым общались крайне редко, оба единодушно считали, что беда миновала окончательно. *** В 2011 году Ария снова сменила вокалиста, и тут вскрылись бесчисленные проблемы со здоровьем у Володи: стараясь всего себя отдавать музыке и не привыкший жаловаться, гитарист уже давно мучился спиной и целым букетом других хронических болезней. Пришедший в полную панику Виталий отправил друга на обследование, и врачи выдали диагнозы один другого хуже. Когда Володины диагнозы всплыли на поверхность, Дубинин сделал то, чего не делал по своей воле уже много лет: позвонил Кипелову и попросил о встрече. Тот, уже наслышанный о здоровье Петровича (в категорию обращения по отчеству Холст плавно перетек по достижению пятидесяти лет), не стал упираться и мгновенно согласился приехать к Виталию. Дубинин нашел какой-то бар в Подмосковье, где люди максимально не интересовались происходящим рядом с ними, и, когда Валера приехал, уже сидел за столом с пивом и нервно выстукивал какой-то ритм пальцами по столешнице. — Ну, здорово, дезертир, — беззлобно пошутил Виталий, когда Валера пожал ему руку и устроился напротив. — Пиво будешь? — Я же не пью, сам знаешь, — ответил Кипелов, пропуская мимо ушей «дезертира». — Теперь — вообще не пью. — Голос бережешь? — хмыкнул Дубинин, сигналя официанту. — И психику, — серьезно кивнул Валера. — Вот как? — Да, с тех пор как Кирилл стал чаще здесь бывать, я вспоминаю. Постоянно вспоминаю. А как выпивал, то потом кошмары снились, я Галю своими воплями по ночам чуть до смерти не довел. И не объяснишь же ей… — А что говорил-то? — меланхолично поинтересовался Дубинин, продолжая высматривать официанта. — Ну, придумывал разное. Чуть ли не героев арийских песен ей расписывал. По-моему, она не поверила, — вздохнул Кипелов. — Но потом понял, что бухло это всё провоцирует, и перестал пить вовсе. Подошел долгожданный официант, и Кипелов заказал чай. К неприятному удивлению Дубинина, мальчик, принявший заказ, крайне выразительно косился на двоих известных музыкантов, которых, как он знал, в неформальной обстановке вместе было не увидеть с 2002 года. — Мне пиво повторите, — попросил Дубинин, когда официант принес кипеловский чай. — И, если можно, сделайте так, чтобы о нашей встрече завтра не узнала вся вселенная. — Я не… — попытался возразить парень, но Кипелов, со своей стороны, прервал его: — Молодой человек, что бы вам не показалось, но наша встреча носит исключительно частный характер и к музыке не имеет никакого отношения. Даем вам слово. Пусть это будет наша общая тайна, хорошо? Юноша помялся. — Ну хорошо, по автографу, и мне показалось. А откуда автографы — я как-то уж придумаю, — улыбнулся он, забирая пустую кружку. Оба музыканта засмеялись от такой наивной наглости и решили, что цена молчания крайне невысока. Наконец, им удалось вернуться к разговору. — А ты, я смотрю, очень старался найти место, где до нас никому не будет дела, — утвердительно сказал Кипелов, отхлебывая чай. — Ну да, теперь же не восьмидесятые, когда всем на нас было насрать, и надо было ещё поискать тех самых фанатов. Мы же с тобой теперь легенды. Мастодонты, — подтвердил Дубинин. — Динозавры, — хихикнул Кипелов. — Мы с тобой теперь — динозавры. — Вечно молодые, блядь, динозавры… — прошептал, внезапно понизив голос, басист. — Ты посмотри на нас и на наших ровесников. Эта хрень, которую мы тогда из какой-то жопы ада вытащили, она же сделала то, чего мы тогда хотели. — Я заметил, ага, — так же тихо согласился вокалист. — У меня даже не болит ничего никогда. Простужаюсь разве что. А Маврик седой весь уже, его жена красит в ванной, фанаты делают ставки, краской или хной. А он всегда держался лучше остальных. Теря выглядит лет на десять старше. Алик тоже седой и от артрита страдает. Присту ещё более-менее, Мане с Максом тоже, а вот Вова с Кириллом… — А Вове с Кириллом скоро пиздец, — припечатал Дубинин. — Почему, собственно, мы с тобой тут и сидим. Хуй с ней, с Арией, ну сбежал ты, ну никто в итоге не помер. А вот парни скоро загнутся. Ты знаешь прогнозы Володины? — Слыхал, — не стал отрицать Валера, слегка морщась от обилия мата в речи Дубинина. — И я с тобой согласен. Кириллу тоже плохо. Он скрывает всё, конечно, но я же не слепой. Тут подсмотрел, там спросил — они с Петровичем смогут скоро соревноваться в количестве болячек. — В курсе. И что нам делать? — склонился над столом поближе к вокалисту Дубинин. — Обратно в восемьдесят седьмой вернуться и дать самим себе по башке мы уже не можем. — Популярная культура нас учит, что для каждого страшного заклятия есть свое антизаклятие, — внезапно заявил Кипелов. — Не то чтоб я много смотрел или читал что-то такое, но Саша с Жанной сами интересуются и мне иногда подкидывают. И внучка постоянно про какие-то сериалы болтает. — Нашел время стесняться просмотра сериалов, старый дурак, — улыбнулся Дубинин неожиданно ласково. — Ну, и что там говорит твоя поп-культура ещё? — А то, — слегка расслабившись, продолжил Кипелов, — что если мы что-то наколдовали, то сможем и расколдовать. Со времен СССР у нас появилось больше знаний на такие тематики. И моя молодежь, и твоя, наверное, постоянно что-то смотрит и читает, и Ритка интересуется. Если хорошо покопаться, то мы обязательно что-то найдем. — Интересно, а почему мы раньше об этом не подумали? — мрачно спросил Виталий. — А потому что сначала информации не было, а потом решили почему-то, что всё будет хорошо, — резонно заметил Кипелов. Музыканты помолчали. Поиски стоило начинать быстро — состояние Кирилла и Володи пугало, а своей вечной молодости Валера с Виталием уже откровенно боялись. Тем более, что результат получился каким-то корявым: бывшие коллеги не законсервировались в своей юности, как хотели когда-то, а просто старели медленнее, чем их друзья и близкие. Возможно, думалось им, это было связано с тем, что оба они старались не подпитываться жизненными силами своих невольных жертв — а то, что это именно так и работает, стало понятно ещё в восьмидесятых. — Если у тебя есть время, мы можем скататься в Поляновку, тут не особенно далеко. Я за рулем, — предложил Виталий. — Там дача Мартиных родителей была. Там я эту хрень когда-то и нашел. — А давай, — Легко согласился Кипелов. — Со временем у меня всё в порядке. Могу даже заночевать где-то, Гале позвоню только. Музыканты допили каждый своё, расплатились по счету, оставили обещанные автографы официанту и погрузились в машину Дубинина. Тот после двух кружек пива не ощущал себя выпившим, и, наевшись «антиполицая» на всякий случай, забил в навигатор нужную дорогу. Кипелов немного нервничал из-за пива, выпитого басистом, но со временем успокоился, и только иногда, когда Виталий начинал уж как-то особенно частить с матом, просил его следить за языком. — Я за дорогой слежу, — огрызался Виталий, но, не желая накалять обстановку, сдерживался. *** Через час музыканты прибыли к месту назначения, и Виталий даже сначала не узнал местность. Только через некоторое время Дубинин понял, что приехали они правильно — просто когда-то вполне оживленная деревня пошла по пути многих своих сестер: банально вымерла. Старики отошли в мир иной, молодежь разъехалась, дачи были брошены. Несмотря на ясный сентябрьский день, Поляновка производила гнетущее впечатление, и Кипелов поежился, выбираясь из машины. — Как в каком-то триллере. — Пожаловался он Виталию. Тот пожал плечами, но спорить не стал: мертвая деревня давила на психику и ему тоже. — Ты хотя бы помнишь, где тот твой дед жил? — поинтересовался Кипелов через пару минут. — Да, вон там, — махнул рукой в сторону Дубинин. Достал из кармана пачку сигарет и предложил Кипелову. — Будешь? — А давай, — снова легко согласился Кипелов, бросивший пару лет назад. — Сейчас лучше покурить, чем обосраться. От последнего заявления Дубинин, привыкший, как многие, к образу святого интеллигента Кипелова и почти забывший его молодость, вытаращил на Валеру глаза, но тот только ухмыльнулся: — Мы тут вдвоем, не тебя же мне стесняться. Закурив, Валера с Виталием двинулись в нужном направлении. Как они и предполагали, дом, в котором жил дед, однажды научивший Виталия ритуалу, был заброшен, но не выглядел так, будто упадет им на головы. Вместе они зашли внутрь, и, к своему изумлению, не увидели ничего страшного: обычная деревенская хата, в которой до сих пор сохранялся налет жизни. Казалось, что в доме ещё кто-то обитает, но всё было покрыто толстенным слоем пыли, по углам обнаружилась плотная паутина. Фыркая и плюясь от пыли, музыканты прилежно перерыли весь дом, стараясь не разделяться — обоим казалось, что в доме кроме них кто-то есть, хотя это ощущение было очень смутным. Наконец, открыв одну из книг, Виталий заорал: — Бинго! Кипелов обернулся: — Что там? — Вот. Я нашел книгу. Тут все эти заговоры. И один чертовски похож на ту срань, которую мы с тобой тогда читали, — листал свою добычу басист. — Кое-что тут на нормальных языках, но больше на том, непонятном. Даже на иврит и армянский не похоже. Кипелов подошел и глянул через плечо Виталию: — Да, выглядит в точности как те каракули. Я помирать буду — их не забуду. Ну что, вроде больше нечего искать, пошли отсюда, а? — Погнали, — согласился басист, и музыканты, облегченно вздыхая, выкатились наружу из неприятного дома. Когда, отойдя метров на десять, они снова закурили, то чуть не подавились сигаретами — раздался жуткий грохот. Обернувшись, Валерий с Виталием увидели, как дом, из которого они только что вышли, сложился как карточный домик и рухнул.