Черная легенда

Холст выслушал полную версию всей истории с совершенно каменным лицом, которое, однако, было гораздо привычнее всем собравшимся, чем предыдущие буйные выходки. Под конец Дубинин даже немного расслабился и перестал нервно дёргаться каждый раз, когда Володя поднимал руку или менял позу. Лекс внимательно слушал неизвестные ему ещё подробности, а когда вступил Алик со своими объяснениями про лечение и самого Лекса — тоже окаменел и напряженно ждал реакции остальных. В воцарившейся тишине Виталий внезапно обхватил голову руками и взвыл, а потом разразился тирадой про то, с кем именно его свела жизнь, и за что ему это всё, и почему он вынужден всю свою сознательную жизнь разгребать последствия одной ошибки. Глядя на это, Володя наконец оттаял: — Виталь, — подошёл он к своему басисту и положил руку ему на плечо. — Я был очень зол на тебя, но ты всё ещё мой друг. Мой соратник. И ты так искренне раскаиваешься, что я просто не могу больше злиться. Ты же не знал, что творишь, верно? — Верно… — тусклым голосом ответил усталый Виталий. — Я тогда не знал. И я очень устал за последние дни от этого всего. Я годами не видел Валерку, и всех остальных видел редко, а в итоге первая же наша встреча со всеми после перерыва привела к тому, что все узнают, что я дебил, а ты умираешь из-за меня. Представляешь, больший дебил, чем Валерка, ведь это я его подговорил, я виноват… И Кирилла мы подставили! И я узнал обо всех, с кем работал и пересекался, больше, чем хотел когда бы то ни было! — истерика снова начала проявляться в голосе басиста. — Я пока не умираю. И Кирилл, как я понял, тоже, — успокаивающе прогудел Холст. — И мужики здесь для того, чтобы помочь мне чувствовать себя лучше. И к тому же, вы же сделали целую огромную защиту, которая уже начинает работать, и больше ничего не случится. Я знаю, что могут те, кто участвовал в её создании. Поверь мне, тебе разгребаться со всем этим помогали лучшие из лучших. Узнал… Ну, узнал и узнал. Технически на твою жизнь это никак не влияет. — Не влияет? — удивился Дубинин, глядя на Володю. — Может быть, такие, как вы, считают это нормой, но такие, как я, с трудом могут это всё переварить. — Я вот сейчас не понял, ты сейчас о содомии или о магии? — внезапно вклинился Сергей. Секунд пять все собравшиеся переваривали эту очевидную шутку и вдруг начали тихо хихикать. Первым в голос загоготал расслабившийся Лекс, за ним сам Попов, а через пару мгновений уже все музыканты, включая Грановского, ржали, как сумасшедшие. Виталий вспомнил, как несколько недель назад подобный приступ хохота разрядил обстановку у Пушкиной, и наконец смог успокоиться. *** Прошло чуть больше четырёх лет, наступил 2015 год. Валера окончательно успокоился и почти забыл странные приключения сентября, а Виталий старался не обращать внимания на странные диалоги своих одногруппников, которые начали учить справляться с новыми талантами молодого вокалиста. Жизнь текла своим чередом, и всё было спокойно и даже скучно, когда Валера отправил жену на дачу, а сам остался в городе, чтобы решить несколько вопросов группы. Мокрая, холодная весна трансформировалась в конце мая в теплое лето, и Кипелов в свободные минуты с удовольствием гулял по городу. Одна из таких прогулок завела его в Битцевский парк. Жуткая история Битцевского маньяка уже давно закончилась, и Валера даже не думал об этом, когда углублялся в парк. Задумавшись, вокалист забрел в какие-то дебри и не заметил, как наступили густые, темные сумерки. Почти ничего не видя, Валерий покопался в телефоне и включил фонарь, чтобы выйти к главным аллеям и отправиться домой, но через пару минут фонарик внезапно погас. — Чёрт… — Валера потряс телефон и попытался включить фонарь снова, но увидел на экране пометку «включено». Мгновение Кипелов недоуменно моргал, глядя в телефон, а потом медленно поднял взгляд. Напротив него в деревьях сгущалась и обретала плотность тьма, холодная, вытягивающая силы одним своим присутствием. Валера попятился. Тьма, неслышно двигавшаяся на него, очевидная даже на фоне начинающейся ночи, была слишком хорошо ему знакома, и Кипелов чувствовал, как к горлу подступает вопль. Огромным усилием воли ему удалось не закричать и найти в себе силы обратиться к непрошеному гостю: — Что тебе ещё нужно, тварь? Мы отогнали тебя, у тебя нет власти над нами больше! — Ошибаешься, — ответ тени показался вокалисту насмешливым. — Я и есть вы. — Ты лжёшь! — заорал наконец Валера. — Ты просто хочешь снова прицепиться к нам и жрать за наш счёт! Я не пущу тебя больше! Кипелов попятился и споткнулся о корень мощного дерева, раскинувшегося рядом. С трудом удержав равновесие, вцепившись в ствол владельца корня, Валера попытался выровнять дыхание. Тьма ждала. Тьма пугала и замораживала в венах кровь. Тьма молчала. Сущность полностью проигнорировала Валерин выпад и, казалось, издевалась над ним, не собираясь пропадать так же быстро, как в их предыдущие встречи. Валера, держась за дерево, лихорадочно пытался сообразить, что делать дальше. Пока что в голову не приходило ничего, кроме осознания, что поворачиваться к тьме спиной нельзя. Кроме того, Валера знал — время рядом с сущностью течет странно, и на самом деле могло пройти много, очень много времени — а могло и две секунды. Тьма внезапно зашевелилась и снова двинулась к Валерию. Тот снова шагнул назад, потом ещё и ещё, и медленно, спиной вперёд, отодвигался от неторопливо подступающего мрака, стараясь не спотыкаться. «Вот так и допячусь вперед задницей до выхода», — пришла в голову успокаивающая мысль, но Валера тут же сообразил, что не знает, что его личный кошмар сможет делать с попавшимися ему людьми, и чуть не застонал от безвыходности ситуации. Позволять жрать через себя, как через соломинку, ещё кого-то непричастного Кипелов был не готов. *** — Валера? — внезапно окликнули его сзади. — Это ты? — Не путай меня, нечистая!!! — завопил от неожиданности дурным голосом Кипелов. — Свят! Свят! Я тебя сейчас молитвой гонять буду!!! Валерий и сам удивился, откуда у него возникла эта сентенция, но ничего лучше ему не придумалось. Кипелов был уверен, что окликнула его тьма и специально запутывает, чтоб отвлечь внимание, но за спиной снова послышался голос, до боли знакомый голос Маврина. — Валера, я её тоже вижу. Не двигайся. Я сейчас тебе помогу. — Сёрежа? Серёженька, это правда ты? — воскликнул Кипелов и попытался обернуться, чтобы убедиться в том, что это действительно Рыжий Бес, но тот хлестнул его приказом: — Стой на месте и не оборачивайся! — Маврин хрустнул ветками под ногами, и его голос приблизился. — Не вздумай сводить с этой дряни взгляд! Я рядом с тобой. Валера немедленно послушался и застыл, как игрок в «Море волнуется». Морская фигура «Вокалист» замерла, не отрывая взгляда от жуткого мрака, который тоже перестал шевелиться и едва различимо злобно зашипел. На плечо Валеры легла теплая, живая рука гитариста, и гнетущий холод начал отступать из души. Маврин тихо шептал что-то на непонятном языке, подняв вторую руку, и мрак заволновался, пошёл рябью. Валера тяжело дышал и боялся дернуться, помешать внезапно появившемуся гитаристу или спровоцировать врага. Гитарист же всё шептал и шептал, стоя вплотную к Валере и обхватив того за плечи, и дыхание Сергея вокалист ощущал щекой. Одно присутствие кого-то, кто может отогнать чужеродное чудище, успокаивало, однако чудище в этот раз и не думало уходить, хоть несомненно и реагировало на заклинание Маврина. Маврин и сам начал терять уверенность, но не показывал этого Кипелову, и без того испуганному, и пытался придумать альтернативный план действий. Однако всегда альтернативное мышление Сергея в этот раз его подвело, идей не было, и оставалось надеяться только на то, что сил всё-таки хватит. В момент, когда Маврин окончательно растерял веру в себя и начал сбиваться в заклинаниях, тьму внезапно обхватили мощные, тугие ветви окрестных деревьев, и хотя тень попыталась мгновенно развоплотиться, деревья, казалось, могли удержать даже ветер и сжимали врага крепко, уверенно. — ВОН. ИЗ. МОЕГО. ЛЕСА.— грохнул над Сергеем и Валерой мощный, громовой голос. — ВОН!!! Ветви сильнее сжали злобно шипящую тьму, и та испарилась. Фонарик телефона в руке Валеры внезапно включился, и тот автоматически поднял руку с телефоном, бездумно посветил вперёд. Маврин отпустил Кипелова и наклонился, уперся руками в колени, тяжко задышал, зашатался. Валера пару секунд изучал освещенную фонариком картину, а потом без звука и лишних движений мягко опустился на землю и потерял сознание. *** — Лекс, ну ёб твою мать, — услышал Валерий над головой меланхоличного Маврина, когда пришёл в себя. — Зачем ты Валеру-то напугал, скажи спасибо, что он инфаркт не получил. — Я же не думал, что он тут же на меня фонариком посветит! — смущенно отозвался ещё один знакомый голос. — Что это вообще за дерьмо такое было? — А вот то самое, что этот деятель искусства с одним басистом призвали, — хмыкнул мавринский голос. — Давай приведем его в чувство и домой отведем, а то он уже не мальчик, действительно может от нервов кондрашка хватить. Хорошо ещё, что он не с высоты роста головой об корни свалился. Валера! Валера! Ты с нами? — мавринская ладонь захлопала Валерия по щекам, и тот открыл глаза и простонал: — Не надо меня ещё и бить! Маврин тут же прекратил хлопать Валеру и наклонился над ним, улыбнулся немного нервной улыбкой одним уголком рта. — Живой? — Живой, живой… — Валера, кряхтя, сел и осмотрелся. Кроме Маврина рядом стоял смущенный Лекс, вокалист Мастера, и тоже радостно улыбнулся, увидев, как Кипелов очнулся. — А что за хрень я увидел последней? — подозрительно спросил Кипелов, вставая на ноги, вынимая из волос веточки и отряхиваясь. — Это не хрень! — чуть обиженно отозвался Лекс. — Это… Я. — А, ну если эта хрень ты, то это всё меняет, — протянул Кипелов. — Впрочем, после одиннадцатого года я уже вообще не удивлюсь ничему. Но… Что это за хрень?! Лекс, всё ещё задетый эпитетом Кипелова, объяснил. Кипелов подивился, но не так сильно, как мог бы — сказывались то ли приключения четырёхлетней давности, то ли шок, полученный этим вечером. — У тебя сигаретки не найдется? — поинтересовался Кипелов у Маврина, и тот поделился с ним куревом. Лекс, слегка нервничая, попросил очень хорошо всё затушить — чтоб не повредить окружающим деревьям. — А как вы оба вообще тут оказались? Москва ж огромная, — спросил Валера обоих коллег, затягиваясь. — Следили за мной, что ли? — Я гулял, погода хорошая! — хором отозвались Лекс и Сергей и недоуменно покосились друг на друга. Потому Маврин помялся и уточнил: — Ну и я почувствовал, что мне сегодня надо сюда зайти. Так бывает иногда. — А я тут вообще живу неподалеку, — дополнил Лекс. — Так что это скорее как ты тут оказался? — Гулял. Погода хорошая! — пожал плечами Валера и хихикнул. Посмеявшись, музыканты всё же решили проводить Валеру до дома. По дороге к выходу из парка Валерий задал Маврину волновавший его вопрос: — Почему оно вернулось? Вы же говорили, что всё сделали… — Не знаю, — честно ответил Маврин. — Я был уверен, что всё в порядке. Видимо, не всё. А оно с тобой вообще как-то повзаимодействовать успело? — Оно говорило со мной, — передернул плечами Кипелов. — Сказало, что оно — это мы. Наверное, мы — это я и Виталя. — Оооо… — протянул Сергей, звякнув браслетами, закуривая. — Кажется, мы его недооценили. Хотя верить сущностям нельзя — они врут точно так же, как и люди. Оно могло просто запугивать тебя, чтобы снова присосаться. — И очень они мерзкие, эти ваши человеческие мистические сущности, — поддержал Лекс, доселе молчавший. — Меня до сих пор трясет от того, что я к ней прикоснулся, будто гниль какую-то нездоровую потрогал. — Как же ты с нашим другом-некромантом общаешься-то? — поддел Лекса Маврин. Лекс только пожал плечами. — И что теперь делать? — нервно спросил Валера, не особенно успокоенный растерянностью Маврина. — А вдруг оно сейчас вернется? Может, оно сейчас уже пугает Виталика… — Не вернется. Сил не хватит, — кратко сообщил Лекс. — Мы это потрепали, а оно тоже не безразмерное, отлежится, грубо говоря, в каком-то своём измерении, и только тогда сможет снова появиться. А вот Кирилла и Володю надо подлечить внепланово — понятия не имею, как материализация этого упыря на них повлияет. *** Музыканты вышли на дорогу, и Маврин обрадовал Кипелова тем, что припарковался недалеко. Лекс попрощался и ушёл обратно, а Сергей и Валера погрузились в мавринскую машину и направились к своему району. По дороге музыканты долго обсуждали сложившуюся ситуацию и пришли к выводу, что нужно снова собирать совет, отбросив все старые и новые обиды и недопонимания. Кипелов не рвался снова увидеться с бывшими одногруппниками, хотя последняя встреча и прошла достаточно тепло, а с Виталием даже почти удалось помириться. Однако перспектива встречи с Холстом, взгляда в его прозрачные глаза снова пугала Кипелова, как сама тёмная сущность, угрожавшая гитаристу. Тем не менее, вокалист решительно согласился на предложение Маврина и щедро предложил для встречи свою пустующую квартиру, в которой в эти дни не было его домашних. Решено было не откладывать встречу надолго, и, обзвонив всех, кого необходимо, Маврин довольно удостоверился, что все находятся в Москве и могут встретиться по такому важному поводу хоть завтра. Сергей решил переночевать от греха подальше у Кипелова, на случай, если тьма всё же вернется, и вечер они провели за внезапно посетившей обоих ностальгией по далекой юности и совместной работе. Насмеявшись, нагрустившись и пару раз слегка погрызшись, музыканты улеглись спать, и ночь прошла без приключений. *** Наутро Валера накормил Маврина своими закрутками с огорода и собственноручно собранными грибами, и тот, обожравшись, валялся на диване и с довольной улыбкой курил, пользуясь разрешением Кипелова. Отменив все свои дела на сегодня, гитарист решил провести день и дождаться «Великого Совета Арийцев», как они иронично это назвали, у Валеры. Ближе к вечеру начали подтягиваться все приглашенные: первой принеслась Марго, за ней появились Лёша Харьков и Дубинин, по дороге неожиданно заболтавшиеся, Прист приехал вместе со своим подопечным Житняковым, который очень волновался перед встречей со своим предшественником в группе и побаивался приходить к нему в одиночку. Лекс скромно заявился под конец. Оставалось дождаться только Грановского и Холстинина, которые запаздывали. Валера оглядел свою кухню и гостиную, где расположились все гости, и хохотнул, подумав, что любой фанат любой из их групп при виде такого собрания упал бы в обморок от восторга, и гостеприимно оформил всем чай и кофе. Холстинин пришёл с приличным опозданием, и по его выражению лица было понятно, что он до последнего боролся с собой и нежеланием видеть Кипелова. Валера сам открыл ему дверь и молча пропустил гитариста в квартиру. Тот так же молча кивнул Кипелову, и на мгновение их взгляды пересеклись. Валера непроизвольно отшатнулся, глядя Володе снизу вверх в глаза, и ему показалось, что Холст выше не на десять сантиметров, а на пару метров — так навис над ним мрачный, ледяной дракон, прожигая взглядом. Нестерпимо долгое мгновение закончилось, и Холстинин решил соблюдать правила приличия — тем более, главным виновным в сложившейся ситуации был всё же не Кипелов. Володя всё так же молча протянул Валере руку, и тот принял и пожал её, жестом пригласил в квартиру. Холст коротко кивнул, и оба они поняли, что их обоюдное молчание длиной в тринадцать лет прервется не сегодня. Володю встретили тепло и почти любовно — все собравшиеся, каждый по своим причинам, имели к Холсту особое отношение, и Валера позавидовал и даже немного взревновал, когда Харьков подорвался с кресла и вежливо предложил занять своё место старшему коллеге, ненавязчиво проявляя заботу о больной володиной спине. Все собравшиеся стянулись в гостиную и уже начали нервничать и переговариваться между собой в ожидании Грановского. Когда уже почти было решили начинать без него, дверной звонок коротко звякнул. Валера пошёл открывать и впустил Алика, который вел себя не особенно теплее Холста — разве что только разговаривал с хозяином дома. Решив подумать о своих отношениях с «бывшими» позже, Валера ушел обратно в комнату, не дожидаясь, пока Алик расшнурует ботинки. Алик снова задерживался, застряв в прихожей, и в наступившей на миг тишине Валера вдруг услышал стук и вскрик. Не успел он вернуться к Грановскому, как тот сам появился на пороге, бледный, почти синий, с телефоном в руках и в расшнурованных, но все еще не снятых ботинках. Все разговоры разом смолкли. Грановский водил пустым, мертвённым взглядом по всем валериным гостям, и по гостиной пронеслось страшное предчувствие непоправимого. Никто не решался первым спросить Алика, в чём дело, но каждый догадывался, каким будет ответ. — Алик… Что? — первым прервал тяжелое молчание Володя почти шёпотом, бледнея не меньше басиста. Алик посмотрел на Холста, чуть сфокусировался и очень тихо, очень спокойно произнёс: — Кирилл умер.