…и никуда ты не денешься

Лестер решается сходить к водопаду, чтобы окунуться и напиться чистой воды. Благо дорога просматривается прекрасно, и он не упустит приятеля. Накупавшись, он прячется в кустах, наблюдает за время от времени прохаживающимся человеком в чёрном, и тот ему не нравится, несмотря на то, что враждебности он не ощущает. Хочется воспользоваться предназначенной не ему руной и удрать, а не торчать у прохода в Рудниковую долину. Неясно, скоро ли явится друг. Может, и вовсе не явится. Чутьё подсказывает — придёт. Немного осталось. Лестер не ответил бы, если бы у него спросили, почему так уверен в этом. Если раньше, пока Спящий не был изгнан, его время от времени посещали видения, то теперь, сколько бы он ни выкурил болотной травы, — ничего, кроме кромешной тьмы, не грезится. Лестер бережёт последние косяки и курит, когда совсем невмоготу и грудную клетку словно обручем сдавливает. _____________ Он первым бросается к вратам, когда приходит время. Дождался-таки… Или не так: брёл во Тьме на Свет, искал — и нашёл. — Лестер! — слышит он зов, но ответить не может из-за удушающего кашля, после которого открывается рвота. — Тю, приятель, ты что, обкурился вусмерть? Лестер вдыхает отдающий кислятиной воздух, поднимает голову и уставляется в лицо, знакомое. Русые волосы встрёпаны, да и весь вид у его друга помятый, точно тот только что дрался. Лестер ловит себя на том, что поглаживает рукоять молота. Друг ему доверяет, поэтому отвернётся, если он скажет, чтобы шёл вперёд. Только ударом — один-два-три раза — по голове Лестер погасит этот Свет, от которого жжёт за грудиной. Рука трясётся, когда он шарит в поясной сумочке. Проклятье, и так косяков почти не осталось, ещё и сломал один, а руна точно провалилась в чертоги Белиара. — Погоди… Курить не найдётся? — выпаливает Лестер первое, что приходит в голову. — Ох, — слышит в ответ, но косяк получает. — И всё же, что ты здесь забыл? Не меня ли поджидаешь? — говорит приятель, криво усмехаясь. — Один хрен в чёрной рясе меня уже ждал за вратами! Развелось паскуд, и всем что-то от меня надо. Тьфу! Вот откуда на доспехах свежая кровь. И вот почему помятый вид и лихорадочно сверкают светлые глаза. — Ксардас просил передать. А ещё просил, чтобы ты отправился к нему немедленно! — Лестер надеется, что друг — друг ли? — исчезнет и перестанет его искушать. Что за «хрен в чёрной рясе» поджидал, уточнять не надо. Он и так это знает. Приятель пользуется советом. — Ну ты того, будь осторожен, — бросает тот, оставляя после себя лишь колебание воздуха, и то недолго. Лестер смаргивает. Благо выпросил косяк, потому что именно сейчас неимоверно хочется курить. У него была возможность заполнить пустоту не дымом — и он намеренно её упустил. В голове шумит, ноги подкашиваются. Надо бы найти ночлег, потому что до ночи к башне Ксардаса не успеет. Тот, проклятье, всучил всего одну руну, а мог бы дать две — по одной каждому. Лестер помнит, что неподалёку есть ферма, и даже знает, как сократить путь. Живот прилип к спине, наверное, не получающий пищи желудок свернулся и уснул, из-за чего голод не ощущается вовсе. Пахнет смесью луговых трав и болотной травы, когда он пересекает поле. Ему бы упросить крестьян пустить переночевать под крышу. Во сне есть не захочется. Что будет утром, волнует мало… Утром будет видно, а пока… Вскоре выясняется, что Лестер не единственный, кто торопится в сторону фермы. Точнее, второй не спешит, а медленно идёт, будто ему не требуется спать. Лестер решается подойти к незнакомцу, помня, что люди в чёрном не враги ему. Те гоняются за его другом, а не за ним… Он вступает в багровую, чуть светлее чернейшей Тьмы, дымку. Дыхание спирает — ни вдохнуть и не выдохнуть, точно незнакомец, у которого можно разобрать только блеск глаз в прорезях маски, высасывает из лёгких воздух. Лестеру на мгновение — или целую вечность — кажется, что он свалится, высушенный, выпитый. — Предатель! — слышит он голос, приглушённый маской. — Ты за это поплатишься! Лестер что-то сделал не так — и вмиг превратился во врага. Он не променял одежду на «обычную» — хотя бы крестьянскую. С татуированной рожей та бы всё равно смотрелась нелепо, а вот роба послушника Братства Спящего вполне сочеталась с обликом. А ещё Лестер вшил в неё руны, чтобы не потерять — и они ему пригодились. Он бьёт «Кулаком ветра» в грудь незнакомца — и огненное заклинание в руке враз рассеивается. Слышится хруст, когда тот валится на землю, — вполне обычный, как тогда, когда ломаются кости при неудачном приземлении на конечность, призванную послужить опорой. Лестер не мешкает. Рукоять молота больно врезается в ладонь — настолько сильно он её сжимает. Удар по укрытой капюшоном голове один-два-три раза… Всё кончено. Тело под Лестером обмякает. Сочная зелёная трава на глазах буреет от натекающей на неё крови. Сердце трепыхается, виски сдавливает так сильно, что голова, кажется, треснет. Первым делом Лестер обыскивает поясную сумку. Негусто, только кусок серы, небольшой — о, деньги ему пригодятся — кошелёк и крохотный пузырёк с — он раскупоривает его и нюхает — целительным зельем. Лестер ощупывает широкие рукава чёрного одеяния, затем подол. Он прекрасно помнит, что тёмный чародей «слепил» шар из огня, значит, должна быть руна, но её нет. Нет и написанных на бумаге заклинаний. Как так? Кто он? Руки подрагивают, когда Лестер снимает — точнее, отдирает — прилипший к размозжённой голове капюшон и маску. Сердце, кажется, выскочит из груди. Он ловит себя на том, что не хочет заглядывать в лицо, но пересиливает себя и сдавленно стонет — не оттого, что от вида вдавленного в череп носа и трещины, из которой, помимо крови, вытекают белые сгустки, его мутит — не нежный мальчик, в конце концов. Убивал сам и глядел на трупы, свежие и полуразложившиеся. Незнакомец, как и он, брил голову наголо. Это могло означать много — и не значить ничего. Лестер не горит желанием отрастить шевелюру заново, потому что оценил удобство её отсутствия. Не надо продирать вьющиеся спутанные пряди ладонями, не зудит подолгу немытая голова. Да и вши, которые он подцепил, едва успев угодить за Барьер, больше никогда не заведутся. Увы, не он один пришёл к такому выводу. На разбитом в кровь лице татуировок не разглядеть, да и ночь потихоньку вступает в права. Всё, чего хочется, — это найти укромное место. Поэтому Лестер оставляет тело и не ищет знаков. Он двигается — хоть куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда. Только всё напрасно, подсказывает чутьё. Потому что люди в чёрном его найдут — по чутью, как он их. …и никуда он от них не денется.