* * *
Вдали от главной площади и центральных улиц Троста было менее оживлённо — эту часть города Мэй знала не так хорошо, поэтому оставалось лишь довериться Леону. Повисшую между ними неловкость можно было мешать ложкой, но в тот момент это казалось чем-то нормальным. Мэй не хотела начинать разговор, пока они не окажутся в пункте назначения, а Леон явно не ожидал, что она приедет. Вот только тишина с каждой минутой становилась всё более невыносимой. — Куда мы идём? — наконец спросила Мэй. — В бар, — хмуро ответил Леон. Ничего удивительного в этом не было. Мэй не стала спорить, но пить на службе она не собиралась — Леви её прибьёт, да и ей самой было бы стыдно возвращаться в кабинет после пары кружек эля или чего покрепче. Чёрт знает, что она в таком случае понаписала бы в отчётах. — Часто там бываешь? — Только когда ко мне внезапно сестра приезжает. Мэй усмехнулась и вдруг поймала себя на мысли, что присутствие Леона её совсем не раздражает. Столько всего произошло, что ссоры и недомолвки стёрлись из памяти. Пожелание сдохнуть? Нож отца? Неотвеченные письма? Теперь всё это казалось чем-то глупым, но Мэй не была уверена, что Леон разделяет её чувства. — Кстати об этом. Что сподвигло тебя приехать? — спросил он. — Близость смерти, — пробормотала она. Они переглянулись — Леон ответил ей хмурым взглядом. О чём он думал, оставалось загадкой. Мэй и раньше не особо чувствовала связь с братом, а теперь от неё почти не осталось следа. Почти. Леон взъерошил волосы и помахал в ответ другому солдату Гарнизона, после чего свернул на соседнюю улицу. Вскоре они добрались до цели — обвешанного всевозможными вывесками бара, в который Мэй ни за что не зашла бы сама. Кажется, здесь подавали всё, что только можно было найти в пределах стен. Леон уверенно вошёл внутрь, Мэй оставалось лишь притворяться, что она чувствует себя в своей тарелке — впрочем, для неё это было привычное состояние. Внутри бара оказалось довольно чисто и прилично — аккуратные столики, множество стульев и какие-то картины на стенах производили приятное впечатление. В любом случае здесь было уютнее, чем в штабе Гарнизона. На обеденный перерыв за кружкой эля сюда заглянуло достаточно народу, в основном гражданские, толпу которых разбавляли несколько солдат. Все они тут же обратили внимание на вошедших Леона и Мэй. Ей захотелось уйти подальше отсюда, а брат с невозмутимым видом пошёл к стойке, будто для него это было обычным делом. — Леон! — воскликнул бармен, едва увидев его. — А я уж думал, ты забыл про нас, — он заглянул брату за спину и посмотрел на Мэй. — У тебя новая подруга? А как же… — Это моя сестра, — процедил Леон сквозь сжатые зубы. Брат сразу растерял всю свою уверенность, и Мэй с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться — лишь вопросительно подняла бровь. Что значит “новая подруга”?.. — А ты не говорил, что твоя сестра служит в Разведкорпусе, — усмехнулся бармен. — Повода не… Конец фразы утонул в скрипе отодвигающихся стульев, Мэй краем глаза увидела, что из-за стола поднялась группа мужчин и направилась к ним. Внутри у неё всё тут же напряглось, а на задворках сознания заскреблась мысль, что нужно было всё-таки взять с собой нож. — Эй!.. — Леон обернулся к ним. Мужчин было четверо, все подходили под описание типичных завсегдатаев бара — тучные, лысеющие, немного пошатывающиеся и слегка пьяные. Или не слегка? Мэй сжала руки в кулаки и встретилась взглядом с брюнетом, который остановился к ней ближе всех, и через секунду расслабилась, потому что мужчины не выглядели агрессивными — скорее любопытными. — Так ты это… из Разведкорпуса, что ль? — спросил один из них совершенно спокойным тоном. — Да. — И в Шиганшине была? — Была. — И это… там всё плохо было? Мэй поджала губы. Ей совершенно не хотелось сейчас думать о тех жутких событиях, но прежде чем она успела придумать ответ, другой мужчина в шляпе треснул брюнета по спине и сказал: — Их там двести человек полегло, ну и вопросы у тебя! — Виноват… — пробормотал он. Четвёртый мужчина, всё это время молчавший, просто пялился на Мэй — взгляд его скользил по её лицу и наверняка по шраму. Стало неловко, и она с трудом подавила желание потереть нос. — Мы другое хотели узнать, — подал голос блондин. — Что? — Мэй перевела взгляд на него. — Нам тут листовки раздавали. О какой-то Имир, эрдийцах, мире за стенами. Всё это звучит как полнейший бред… но неужели это правда? В баре повисла тишина. Если до этого кто-то занимался своими делами и не обращал на этот разговор никакого внимания, то теперь все в помещении замолчали, уставились на Мэй и принялись ждать её ответа. Как же она ненавидела оказываться в подобных ситуациях… — Да что вам всё неймётся? — послышался недовольный голос Леона. — Займитесь своими делами. — Мы и раньше разведчиков видели редко и издалека, а теперь и на это шансов почти нет, — пробормотал блондин. — Вас же сколько там осталось… человек десять? — Так правда или нет? — нетерпеливо спросил брюнет. На совещании Хистория сказала, что люди внутри стен разделят одну судьбу и узнают правду о мире за стенами — про Имир, девятерых титанов, элдийцев и марлийцев. Верить или нет — выбор каждого, а Мэй могла сказать этим мужчинам лишь одно… — Правда. — Но как же… — Слушайте, — Мэй недовольно выдохнула. — Я пришла сюда поговорить с братом, у нас на это дело всего полчаса. Если у вас есть вопросы, напишите в штаб Разведкорпуса или в канцелярию Её Величества. Но могу сэкономить вам всем время и сказать лишь одно — в тех листовках правда. По бару прокатилась волна шёпота. В самом деле, а что ещё она могла ответить? Даже если бы в тех листовках была ложь, Мэй была бы обязана придерживаться официальной версии. — Ребята, оставьте разведчицу в покое, — вмешался бармен, явно удовлетворивший своё любопытство. — Заняться больше нечем? Мужчины переглянулись, будто обмениваясь мыслями и решая, что делать и говорить дальше. — Мы поняли, — наконец сказал брюнет. — Спасибо, — бросил блондин. — Удачи на службе. Мэй кивнула им. Немного потоптавшись, мужчины вернулись за свой стол и с громким скрипом отодвинули свои стулья. В ту же секунду бар ожил и вернулся к своим делам — кто-то ел, кто-то пил, кто-то просто продолжил прерванный разговор. Будто ничего и не было. — Наконец-то, — проворчал Леон. — Благодарю, — Мэй бросила взгляд на бармена. — Всё для героев, отвоевавших стену Мария, — тот улыбнулся в ответ. — И выпивка за счёт заведения, но только твоей сестре, Леон. — Не очень-то и хотелось, — проворчал брат. — Что будете? — Чай, — тут же ответила Мэй. Леон вопросительно оглянулся на неё — казалось бы, бесплатно можно выпить и чего-нибудь подороже, но… — Я на службе, — добавила она, пристально посмотрев на брата. — Капитан не оценит, если от меня будет нести алкоголем. — Ладно уж. А я буду эль, потому что в штабе всем насрать, — Леон скрестил руки на груди. — Не изменяешь традициям, — бармен хохотнул. — Один эль и один чай, ожидайте. Наконец-то этот утомительный процесс закончился, и Мэй с Леоном заняли столик в дальнем углу. На них больше никто не пялился, будто все вмиг забыли об их присутствии. Мэй это было только на руку, потому что теперь она могла в полной мере насладиться возможностью сесть на обычный удобный стул — впервые с тех пор, как она покинула штаб Разведкорпуса. — Капитан, который Леви, да? — спросил Леон. — У нас один капитан. — Ты правда служишь в его отряде? — Да. Вдобавок я теперь его адъютант и работаю у него в кабинете, так что он буквально может дать мне по шее, если поймёт, что я выпила. Может и может, но не сделает. Впрочем, Мэй хватило бы одного недовольного взгляда Леви, чтобы сгореть со стыда — ей и раньше не хотелось его подводить, а теперь она себе такого не простит. — Вау… — Леон потёр шею. — И давно? — Пару недель. — Хорошо поднялась. Я за эти месяцы перестал драить туалеты и конюшню, — брат поёжился. — Сложно добиться быстрого результата, когда в подразделении тридцать тысяч человек, — Мэй пожала плечами. Ответить брат не успел — к ним подошла официантка. Она окинула Леона каким-то странным взглядом, который он проигнорировал, и защебетала, выставляя заказ на стол: — Эль для Леона, чай и печенье для разведчицы. — Но мы же… — начала Мэй. — Благодарность Разведкорпусу от нашего заведения, — официантка улыбнулась, прижимая к себе пустой поднос. — Это меньшее, что мы можем сделать. Мэй вздохнула. Наверное, надо было переодеться в повседневную одежду, прежде чем ехать в Трост, но она спешила и даже не подумала, что “Крылья Свободы” на куртке привлекут куда больше внимания, чем обычно. — Спасибо. Официантка улыбнулась и ушла, окинув Леона всё тем же странным взглядом — он, тем временем, уставился на печенье с самым голодным видом, на который был способен. Мэй недовольно выдохнула и пододвинула тарелку ближе к нему. — Печенье и эль плохо сочетаются, — брат с усмешкой покачал головой. — Просто я сюда постоянно хожу, а мне ни разу ничего не подогнали в благодарность за верность. Закатив глаза, Мэй взяла чашку и отпила чай — тот оказался крепким и неплохим, но Леви заваривал вкуснее. Кажется, она теперь всё на свете будет сравнивать с его чаем… — В общем. Догадываюсь, о чём ты хочешь поговорить, поэтому первым делом я должен сказать вот что. Я сволочь, — сказал Леон, пододвигая к себе кружку. Мэй удивлённо выгнула бровь. Вот уж такого начала разговора она никак не ожидала. — Ладно… — пробормотала она. — В обе наши ссоры я повёл себя как сволочь, но дошло до меня это только недавно. Поэтому сначала позволь мне пояснить, почему я так себя вёл. Значит, не только Мэй думала обо всём этом. Она снова оказалась права — Леону было не всё равно, а раз уж он признал себя виноватым, то явно долго и мучительно размышлял. Мэй молча смотрела на брата, пока тот собирался с мыслями и задумчиво пил эль. — Я испугался после Троста, — наконец заговорил Леон, поставив кружку на стол. — Титанов, смертей, всей этой… каши, которая там творилась. Я давно так сильно не боялся, и этот страх до сих пор живёт во мне. Поэтому я решил выбрать самый безопасный путь — Гарнизон. А потом на распределении ты сказала, что пойдёшь в Разведкорпус… Мэй прекрасно помнила их ссору, но она не стала перебивать брата. Вместо этого она взяла печенье с тарелки и откусила его — оно оказалось мягким и сладким. Неплохая благодарность, а не безвкусная ерунда какая-то. Пожалуй, впервые за всю поездку Мэй порадовалась, что не стала снимать китель. — Я не смог переубедить тебя, но и пойти в Разведкорпус не мог, — продолжил Леон. — Я бы умер на вашей самой первой экспедиции. — Ты же был лучшим в атаке все кадетские годы, — Мэй нахмурилась. — Почему ты так уверен, что умер бы? Леон получал высшие оценки почти по всем предметам и считался одним из лучших учеников — в итоге он занял двенадцатое место в списке кадетов, а это о чём-то да говорит. — Одно дело манекены рубить и совсем другое — видеть настоящего титана, который хочет тебя сожрать… До Троста я этого не осознавал. — Леон вздохнул. — А ещё я везунчик. И знаю, что вы понесли огромные потери в той экспедиции. Я бы точно был среди них. Перед глазами мелькнул образ Джит. Мэй кивнула, пытаясь выкинуть из головы лицо мёртвой подруги, и сказала: — Ладно, допустим. Ты испугался. Дальше что? — Короче говоря, я просто привык, что ты всегда соглашаешься с моими планами и что ты всегда рядом, как какой-то хвост. А на распределении ты упёрлась и ни в какую не хотела идти за мной в Гарнизон. Я разозлился. И наговорил лишнего. — Про “сдохнешь” явно лишнее было. Но ты был близок к правде, — Мэй вздохнула. — Я несколько раз чуть не погибла. — Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты уходила в Разведкорпус, — Леон нахмурился. — Когда вы ушли в Шиганшину, я места себе не находил… Думал, что ты погибла, когда сказали, что вернулись всего десять человек. Представь себе моё облегчение, когда я увидел твоё имя в списке выживших. — Могу представить, — Мэй скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. — Ты там получила шрам? — совсем тихо спросил брат. Она кивнула, потерев зачесавшийся нос. — Ужасно… — Да… В ту же секунду Мэй представила осколок, торчащий из её шеи — внутри всё сжалось, поэтому она поспешила впихнуть в себя надкусанное печенье и запить его чаем. — Скажи… до тебя в итоге дошли мои письма? — послышался голос Леона. — Да, — ответила Мэй, уставившись в окно. — Почему не ответила? — Злилась, — она пожала плечами. — На твои слова и на то, что ты бросил меня. — А теперь? — А теперь нет. Потому что за эти месяцы со мной столько всего произошло, что мне стало некогда злиться на тебя. Пятьдесят седьмая экспедиция. Вылазка за стену Роза, которую потом назвали пятьдесят восьмой экспедицией. Переворот. Операция в Шиганшине, ставшая пятьдесят девятой экспедицией. Звание офицера, должность адъютанта, ключ от кабинета и личная комната. Отношения с Леви. На фоне всего этого ссора с братом — просто мелочь, о которой некогда думать. — Но скажи, зачем ты в прошлый раз сказал, что родителям было бы за меня стыдно? — Мэй перевела взгляд на Леона. Он поморщился и, отпив из кружки, тихо заговорил: — Я разозлился, что ты забрала себе вещь, которая досталась мне от отца. Я правда думал, что потерял нож, и не мог простить себя за это. Это ведь всё, что у нас осталось от родителей… Потом я пожалел о сказанном… впрочем, я это говорю уже не в первый раз. Поэтому я прошу у тебя прощения за всё дерьмо, что я натворил и наговорил. Мэй молча смотрела на него и понимала, что для брата это действительно важный шаг и он много думал. Леон никогда прежде не извинялся и не признавал своих ошибок — кажется, он в самом деле изменился за эти месяцы. Впрочем, как и сама Мэй. — Я тоже сволочь, — она вздохнула. — И тоже прошу прощения, но в своё оправдание скажу, что меня грызла совесть. Наверное, надо было переступить через свою обиду и ответить хотя бы на второе письмо, потому что ты беспокоился, но тогда моя злость была ещё слишком сильна, а потом мы в штабе пересеклись. Лишь после Шиганшины я поняла, что это всё… глупо? — Мэй пожала плечами. — Я скучаю по сестре, — Леон вздохнул. — А я скучаю по брату, — она слабо улыбнулась, чувствуя, как к горлу подступает ком. — Возможно, наши отношения прежними уже никогда не будут, но я бы хотела оставить эти дурацкие ссоры позади. — Тогда мир? — Леон протянул руку. — Мир, — Мэй пожала его руку в ответ. Брат широко улыбнулся и, кажется, впервые за весь разговор расслабился. Мэй же наконец-то почувствовала облегчение. Ей было всё ещё странно разговаривать с Леоном, но буря внутри немного успокоилась — хоть какая-то часть её старой жизни вернулась. — Насчёт элдийцев тебя спрашивать бесполезно? — он подпёр голову рукой. В ответ на это Мэй выдохнула с отвращением и молча отпила чай. — Понял, — Леон залпом допил остатки эля. — Спрошу в другой раз. Она кивнула и не смогла сдержать улыбку — как здорово, что теперь у них будет “другой раз”.* * *
Они просидели в баре ещё полчаса, делясь последними новостями и обсуждая всякую ерунду, после чего разошлись по своим неотложным делам. Мэй вернулась в штаб уже после обеда и обнаружила, что кабинет заперт. Хорошо, что на её работу присутствие Леви не особо влияло — она и сама знала, какие документы нужно подписать, переписать, выбросить, подшить, отнести… Папки терпеливо ждали её на столе с самого утра, и она поспешила взяться за работу — дел было по горло. Через какое-то время снаружи послышалась возня, а затем дверь открылась. Мэй подняла голову и встретилась взглядом с вошедшим Леви. — Привет, — она улыбнулась, когда он закрыл дверь. — Давно вернулась? — Две папки успела подшить. Леви усмехнулся и прошёл за свой стол. — Выглядишь довольной. Помирилась с братом? — Да. Мэй коротко пересказала ему разговор с Леоном, опуская чересчур личные детали. Всё это время Леви внимательно её слушал, ничего не говоря, лишь изредка кивая. В тот момент Мэй поняла, что ей нравится, когда её не перебивают, и именно из-за этого она так ценила разговоры с Леви — он всегда слушал и слышал её, а не делал вид, что принимает участие в разговоре. Когда Мэй закончила, он кивнул со словами: — Рад за вас. И она знала, что Леви говорил искренне, пусть он и выглядит уставшим и недовольным. — Спасибо, — Мэй слабо улыбнулась. — Мне всё ещё странно, но хочется верить, что нам обоим это пойдёт на пользу. — Время покажет, — Леви взял из стопки верхнюю папку и начал её листать. — Скучала по нему? — Да… Оказывается, скучала. Он вновь кивнул и, найдя нужную страницу, начал что-то писать. Мэй вздохнула и вернулась к подшиванию документов, хотя мысли её были где угодно, но не в кабинете. Вспомнился бар, в котором они сидели с Леоном, взгляды посетителей и бармена, вопросы про листовки… Ничего удивительного в том, что у гражданских были вопросы и сомнения — иначе и быть не могло, потому что даже сами военные не понимали, что делать с этой информацией. Мэй не понимала, но хотела понять. Если бы она не читала дневники, то не поверила бы в те листовки, но она своими глазами видела буквы, которые так старательно выводил Гриша Йегер. Она знала правду, за которую почти все разведчики отдали свои жизни. Она сражалась с теми, кто пришёл из внешнего мира, чтобы уничтожить людей внутри стен. Но она всё равно никак не могла смириться со всем, что произошло, и принять, что правда, которую они знали об этом мире с детства, оказалась ложью. — Вообще, — начала Мэй, — есть более важная тема для разговора. — Какая? — Леви оторвался от чтения документа и вопросительно посмотрел на неё. Вместо ответа она поднялась, подхватила стул и, поставив его напротив Леви, села. Мэй сама не понимала, что ей хочется сказать и услышать, но она больше не могла молчать. — Рана зажила, теперь… мы можем поговорить о дневниках Гриши Йегера. Мэй не могла обсудить эту тему с остальными, потому что они до сих избегали разговоров о Шиганшине и всём, что с ней связано. Эрен ходил мрачный и отрешённый, будто заболел, Армин молчал больше обычного и совсем ушёл в себя, Микаса пыталась поддерживать их обоих, Конни отстранился от всех и разговаривал только во время ужина, Жан всё свободное время проводил за тренировками, Саша всё ещё оправлялась от ран, Флок и вовсе не принимал участия в разговорах, а у командира Ханджи своих новых забот хватало. Оставался лишь один человек, с кем Мэй могла поговорить… если он захочет. Леви шумно выдохнул, явно пряча недовольство, и спросил: — Всё ещё думаешь об этом? — Я пыталась не думать, но это всё равно не даёт мне покоя. Я не знаю, как относиться к этой информации. Думала, что знаю, я же читала дневники и писала отчёт, но в баре ко мне подошли местные и спросили, правда ли в тех листовках, что мы распространяли. — Ты же сказала им, что там правда? — Леви нахмурился. — Конечно, — Мэй скрестила руки на груди. — Разумеется, вслух я буду полностью поддерживать официальную позицию, но… мне почему-то сложно принять, что написанное там — наша новая реальность. — Когда весь мир переворачивается, тяжело устоять на ногах, — он отложил папку в сторону и сцепил руки в замок. — Но возможно. Мэй знала это — такое с ней уже случалось, даже несколько раз. Жизнь сбивала её с ног, но она всё равно поднималась и шла дальше… а зачем? Раньше Мэй двигало желание искупить вину перед родителями — оно и сейчас жило глубоко внутри неё, но она больше не могла подчиняться ему. Стало тоскливо — Мэй почувствовала себя загнанной в угол. — Как ты справляешься с этим? — тихо спросила она. — Не думаю. Делаю то, что должен, — Леви пожал плечами. — Я пыталась не думать, но это начало беспокоить меня только больше… — Не позволяю этому влиять на себя, — недовольно добавил он, будто Мэй перебила его. — От наших действий зависит судьба человечества. Если я погрязну в сомнениях, как я буду защищать нас? — Элдийцев? Как же странно было произносить это слово вслух… оно казалось каким-то совершенно чужеродным, но в то же время смутно знакомым. И ещё более странно то, что это слово имело отношение к ней. — Да. Нас, элдийцев, — Леви кивнул. — От титанов, марлийцев и всех внешних врагов. По большому счёту для нас ничего не изменилось. Мы как боролись против внешних врагов, так и продолжаем это делать, просто у них теперь есть имя, а у нас — хоть какая-то информация. Наверное, он прав. Мэй шумно выдохнула — хотелось просто вытряхнуть эти мысли из головы и забыть их, но они липли к ней, словно репейник. — Ради чего ты сражаешься? — вдруг спросил Леви. Хороший вопрос, на который у неё не было чёткого ответа, лишь обрывки мыслей. Мэй думала несколько мгновений, а затем сказала: — Когда я шла в Разведкорпус, я хотела… быть полезной. Со временем эта дурь из меня выветрилась, и сейчас я не знаю. Наверное, теперь мне нужно сражаться ради тех, кто мне дорог. Леви поймал её взгляд и, подавшись вперёд, заговорил тише: — Вот вцепись в эту причину и не отпускай её. Это будет твоей точкой опоры в мире, где земля может уйти из-под ног в любую секунду. Что бы ни случилось, помни об этом, — он снова откинулся на спинку стула. — У тебя одна задача — бороться и выжить. — Ты так живёшь? — Да. И я не знаю другого способа. В противном случае я бы никогда не покинул Подземный город и подох бы там ещё ребёнком. Будто оглушённая, Мэй уткнулась взглядом в руки Леви, внутри неё поднялась буря. Наверное, вот он — ответ на её вопрос. Что делать, раз она не может отдать жизнь за другого? Не умирать, но это не значит, что она не может продолжать защищать других. Рано или поздно смерть явится за ней, но, когда это произойдёт, Мэй будет знать, что сделала достаточно. — Спасибо, — она поднялась и подхватила свой стул. — Мне есть о чём подумать. — Не думай слишком много, иначе сойдёшь с ума, — Леви снова открыл папку. Мэй усмехнулась — иногда ей казалось, что это уже случилось… — Лучше полы помой, если у тебя есть столько времени и сил на всякие мысли, — добавил Леви. Раньше она бы возмутилась из-за этой явно шуточной фразы, но теперь она понимала, что какой-то смысл в этом есть. Можно сколько угодно думать, но проблему это не решит. — Хорошо, вечером сделаю. А ведь уборка и правда лучшее лекарство от тревоги.