Почувствуй мою душу

Мэй давно не видела столько ярких пятен в одном месте — казалось, будто весь Трост надел всё самое праздничное и пришёл сюда, на главную площадь. Гремела музыка, слышались крики и громкий смех, все танцевали и веселились. В самом разгаре был праздник урожая, который в этом году решили отмечать с куда бóльшим размахом благодаря возвращению стены Мария. Мэй будто оказалась у окна в совершенно другой мир — в тот, где не было смертей, боли, страхов и одиночества. Прекрасный чистый мир, который теперь, после всех пережитых ужасов, казался нереальным. А ведь не так давно и сама Мэй было частью этого мира. В детстве каждый год они с Леоном бегали смотреть на веселящихся людей. Брат всегда пытался как можно быстрее отделаться от Мэй и уйти к своим друзьям, но она цеплялась за рукав его рубашки и просила не бросать её — ей было страшно потеряться среди огромной толпы. Через несколько лет мечта Леона сбылась, и Мэй отвязалась от него, потому что предпочитала бежать через толпу с Итаном, которого можно было запросто взять за руку в любой момент, а теперь… — Капита-а-ан! — послышался голос Саши. — Нет, даже не думайте, — проворчал Леви. …она и сама могла пройти через толпу — Мэй уже не боялась потеряться. Вынырнув из воспоминаний, она огляделась — казалось, Конни и Саша готовы повиснуть на крайне недовольном Леви. Жан тактично стоял рядом с Мэй и делал вид, будто рассматривает камни у себя под ногами. — Капитан, пожалуйста! — продолжила Саша. — Мы не развлекаться сюда пришли, а за припасами, — мрачно ответил Леви. — Если мы чуть позже вернёмся, ничего не случится! — заговорил Конни. — Капитан, праздник урожая раз в год бывает! А такой большой вообще может быть в последний раз! Несколько мгновений все пятеро молчали, но Мэй казалось, что от напряжения зазвенел воздух, несмотря на царившее вокруг веселье. Леви молчал, напряжённо вглядываясь в лица Саши и Конни, а затем вдруг выдохнул с отвращением и сказал: — Ладно. На полчаса. Если влипнете во что-нибудь, я вас вытаскивать не буду. — Спасибо, капитан! — Если потеряемся, встречаемся здесь. Только далеко не отход… Не дослушав его, Саша и Конни сорвались с места и бросились бежать. — Эй! — крикнул Леви. — Саша! Конни! А ну стоять! Но они уже скрылись в толпе, будто их и не было тут секунду назад. Мэй с Жаном переглянулись — кажется, они оба не рассчитывали на такой поворот событий. По крайней мере, Мэй не верила, что Леви согласится… Наверное, она всё ещё знала его недостаточно хорошо. Или он вёл себя не так как обычно? — А нас ждать не надо, да? — пробормотала она. — Ты уверена, что хочешь быть рядом с Сашей, когда она увидит еду? — Жан наклонился к ней. — Твоя правда, — Мэй усмехнулась — совершенно беззлобно. О любви Саши к еде ходили легенды. — Идёмте, осмотримся, раз уж мы застряли здесь, — пробормотал Леви, обернувшись к ним. — Вернутся — прибью обоих. Мэй с трудом сдержала улыбку — вся ситуация снова вызывала у неё лишь смех. Что он с ними сделает? И сделает ли? Смешно же отправлять офицеров отбывать наказание на кухню или на конюшню, а бить их всерьёз он вряд ли станет. Лишь бы эти балбесы Саша и Конни в самом деле не попали в неприятности… Втроём Мэй, Леви и Жан спустились по лестнице и направились в сторону ярмарки. Стояла тёплая осенняя погода — самое то для праздника. Однажды в Хлорбе было настолько холодно, что на празднование пришло, наверное, меньше трети населения города. Это был полнейший провал, и если бы история повторилась на следующий год, то праздник отменили бы насовсем. К счастью, этого не произошло. Мэй оглядывалась по сторонам, наслаждаясь возможностью немного передохнуть, и никак не могла отделаться от странного чувства из-за того, что она осталась наедине с двумя самыми близкими людьми — лучшим другом и… а как ей теперь называть Леви? Молодой человек, партнёр, возлюбленный? Ни одно из этих определений ему не подходило, и Мэй казалось, что она сгорит со стыда, если скажет хотя бы одно из этих слов вслух. Что же… значит, он будет просто Леви, хотя он далеко не “просто”. Впереди у первых лавок собралась толпа зевак. Прежде чем Мэй успела что-либо сделать, Жан молча взял её за руку и повёл за собой — от удивления она ничего не сказала и просто молча последовала за ним. Вскоре они вынырнули из толпы следом за Леви и остановились возле лавки с овощами и фруктами. — Спасибо, — Мэй улыбнулась Жану. — Ага, а то потеряешься и ищи тебя потом по всей ярмарке. Не задерживаясь, они пошли дальше по улице — пока что еда их не интересовала, так как не было смысла закупать провизию без Саши и Конни. У очередной лавки Леви окинул взглядом товар, но, кажется, не нашёл ничего интересного, а Мэй краем глаза заметила, что в её сторону смотрит торговец. Она пыталась игнорировать это, но через мгновение стало понятно — он без какого-либо стеснения пялится на её лицо. Кольнуло недовольство, и остатки только-только разгорающейся радости улетучились. Мэй вспомнила про свой шрам, который порой привлекал чужие взгляды, но так открыто чужаки на неё ещё не пялились. Потерев зачесавшийся нос, она отошла в сторону и огляделась. Жан застрял у другой лавки и о чём-то переговаривался с торговцем — очень долго переговаривался. — Чего он там копается? — проворчал Леви, подходя к ней. Будто в такт его словам Жан махнул рукой, залез в сумку и достал кошелёк, в то время как торговец вытащил из ящика смутно знакомую коробочку. — Карандаши? — Мэй усмехнулась и скрестила руки на груди. — Понятно. — Что понятно? — Леви покосился на неё. — Жан рисует, — она обернулась к нему. — Отлично рисует, но он бросил незадолго до Троста. Леви кивнул в ответ. Пару раз Мэй доводилось листать его работы — Жан рисовал всё, что видел: людей, животных, природу, места, здания. У него явно был талант. Из знакомых Мэй увидела портреты Микасы, инструктора Шадиса, Саши и Марко. Возможно, он рисовал кого-то ещё, просто не стал показывать. Тем временем Жан догнал их — с его лица не сползала широкая улыбка. — Ты снова рисуешь? — спросила Мэй. — Да, наконец-то почувствовал желание испортить ещё пару листов. Захотелось стукнуть его, но Мэй сдержалась — не стоило паясничать посреди ярмарки и на глазах у Леви. — Идёмте, — со вздохом сказал он. Втроём они побрели к следующей лавке, в которой продавали какие-то сладости. Там Жан снова завёл разговор с торговцем, явно намереваясь что-то купить, а Леви окинул взглядом товар и с равнодушным видом пошёл дальше. Выглядело так, будто его не особо интересовало то, что продавалось, и он просто коротал время. — Капитан, вы что-то конкретное ищете? — спросила она, поравнявшись с ним. — И да, и нет, — хмуро ответил Леви. Мэй кивнула и решила не приставать к нему — у неё сложилось впечатление, что у него не было настроения. Она отстала от Леви на несколько шагов, чтобы остановиться у лавки с украшениями. Среди кучи самых разных серёжек, колец, браслетов и подвесок она заметила заколку для волос — похожую она видела во время прогулки с Сашей. Казалось бы, прошло не так много времени, но в то же время не покидало ощущение, будто это было в другой жизни… — Волосы отращиваешь? — раздалось у Мэй над ухом. Она вздрогнула и отшатнулась от из ниоткуда взявшегося Жана, жующего какое-то печенье. — Чё пугаешь?! — воскликнула Мэй, чувствуя, как бешено колотится сердце. — Виноват, — он улыбнулся. Он определённо не чувствовал себя виноватым. — Нет, — Мэй выдохнула. — Не отращиваю. Не знаю. Не решила ещё. Мысли спутались от испуга, но она быстро взяла себя в руки. В любом случае, покупать заколку она не собиралась — Мэй не рассчитывала, что у них будет время погулять по Тросту, поэтому не стала брать деньги. — Короткие тебе больше идут, — Жан тут же взъерошил ей волосы. — Засранец, — Мэй отмахнулась от его руки. — Ты чего себе позволяешь?! Она потянулась к его волосам, но Жан ловко увернулся и… побежал прочь, закинув остатки печенья в рот. Мэй ошарашенно смотрела ему вслед несколько мгновений, а затем бросилась за ним. — Вернись! Люди расступились перед ними и что-то недовольно закричали, но Мэй стало всё равно — хотелось лишь отомстить самодовольному наглецу. К счастью, далеко убегать Жан не стал и остановился уже через пару метров. — Я пошутил, не убивай! — воскликнул он. Но Мэй конечно же не стала слушать и пнула его в голень — Жан со стоном скрючился, и лишь тогда она смогла отомстить и испортить ему причёску. В то мгновение Мэй снова почувствовала себя ребёнком — будто ей было десять лет, а не восемнадцать. — Уф-ф. Запомню, что ты злопамятная… — простонал Жан, потирая ушибленное место. Мэй с невозмутимым видом пригладила волосы и огляделась — Леви нигде не было. Впрочем, если бы он стал свидетелем этой сцены, то прибил бы не только Сашу с Конни за побег, но и Мэй с Жаном за такое поведение. — А где капитан? — спросила она, нахмурившись. — Не знаю, я поэтому к тебе подошёл. Окончательно успокоившись, они прошлись вдоль лавок, внимательно глядя на людей, но Леви среди них не оказалось — он будто сквозь землю провалился. Мэй начала беспокоиться, но потом вспомнила, что они договорились встретиться у входа на ярмарку — не потеряются. А уж о том, что с Леви что-то случится, можно вообще не беспокоиться — он со всем справится. — Знаешь что… — начала Мэй, когда они обошли очередную толпу галдящих детей. — Что? — Я помирилась с Леоном. — Когда успела? — Жан удивлённо покосился на неё. — Пару дней назад, когда ездила в Трост. — Надеюсь, это не приведёт к очередному скандалу. — Не должно, — Мэй пожала плечами. — А если и приведёт… что ж, тогда и буду думать. — Рад за вас. Если что, только скажи, я с ним поговорю. — Я и сама могу, но спасибо, — она с усмешкой ткнула Жана в плечо. Дорога вывела их к площади, на которой музыканты играли бодрую музыку, а люди веселились как могли — кто-то просто стоял на месте и покачивался в такт мелодии, кто-то знал все движения и демонстрировал их окружающим, а кто-то пытался копировать движения остальных. Мэй чуть не задохнулась от нахлынувшей на неё ностальгии — весь праздник выглядел точно так же, как в Хлорбе, даже танцы были такими же, вот только выучила она их значительно позже. Ими увлекался Манфред, кузен Мэй — именно он научил её всему, пока они с Леоном жили в Каранесе. Мимо пробежала пара — руки, ноги и лицо молодого человека были покрыты свежими шрамами, будто от ожогов, но он их совершенно не стеснялся и не пытался прятать под одеждой. Он держал за руку девушку в длинном бежевом платье, которая спешила за ним и со смехом придерживала свою шляпу с широкими полями. Мэй завороженно наблюдала за ними, пока они не скрылись среди танцующих — почему она вообще обратила на них внимание? Из-за шрамов? Из-за красивой девушки? Из-за того, какими счастливыми они выглядели? В то же мгновение кольнула мысль — в веселящейся толпе ведь много девушек. Молодых, красивых, свободных. Они все веселились и не думали ни о чём, а их лица, тела и умы не были обезображены войной с титанами, которые всё ещё сновали там, за стенами. Эти девушки не видели трупов и не убирали их с улиц города, не пачкались в крови убитых и раненых, не чувствовали её запах, не теряли близких и товарищей по оружию, не смотрели смерти в глаза, не убивали людей… Внутри всё сжалось. Захотелось забыть обо всём этом и повеселиться, как эта счастливая пара, выскрести ужасные воспоминания из головы, хотя бы ненадолго сбросить с себя тяжёлый груз и вдохнуть полной грудью. Вцепившись Жану в руку, Мэй грозно сказала: — Идём, потанцуем. — Что? Нет! Какой потанцуем? Я просто погулять хотел! Мэй усмехнулась и потащила его на площадь. Жан не особо сопротивлялся, а она была твёрдо намерена повеселиться — даже если весь город будет пялиться на её шрам и тыкать в него пальцем. — Мэй, я правда не умею танцевать, — забормотал Жан. — Научу. Это проще, чем убивать титанов. — А ты откуда умеешь? — У меня был хороший учитель. Они встали недалеко от танцующей толпы, и Мэй принялась пояснять происходящее на площади Жану. На первый взгляд движения казались несложными, самое главное — попасть в ритм, но на этот счёт никто не переживал. Настоящих танцоров здесь не было и в помине. — Готов? — Нет! Проигнорировав ответ Жана, Мэй снова вцепилась ему в руку, и вот они уже оказались в самом сердце толпы. Всё завертелось в бешеном темпе, смеющиеся и улыбающиеся лица окружили их, заражая своим настроением. Напряжение и страх ушли, осталось лишь желание танцевать. Люди топали и хлопали, обнимались и прыгали, музыка гремела всё громче и громче. От происходящего у Мэй перехватывало дыхание, хотелось улыбаться и громко смеяться. Даже Жан вскоре перестал нервничать и слился с толпой, а Мэй наконец-то оказалась в мире, где не было никаких забот и печалей. Ни титанов, ни смертей, ни врагов за стенами. Ничего. Блаженное ничто. Только музыка, бешено колотящееся сердце и сбитое дыхание. Вот только Мэй всё равно не покидало чувство, будто чего-то не хватает. Бросив взгляд на лестницу во время очередного поворота, Мэй вдруг заметила Леви. Он облокотился о стену и разглядывал толпу, скрестив руки на груди — танцевать он не стал бы даже под направленным на него громовым копьём, но воображению Мэй было плевать на это. Его рука у неё на талии, в его ладони лежит её. Он крепко прижимает её к себе. Его тепло она ощущает каждым сантиметром кожи. В его серо-синие глаза она смотрит и тонет в них. Он уверенно ведёт в танце, а она лишь следует за ним, потому что последовала бы за ним куда угодно. Он рядом с ней, а не кто-то другой. В то же мгновение Мэй увидела, что Леви смотрит на неё — не на кого-то другого, не по сторонам, а на неё. По спине побежали мурашки, и Мэй не смогла сдержать улыбку, которая наверняка вышла грустной, потому что в голове роились совсем не весёлые мысли. Так странно находиться в центре веселящейся толпы, но хотеть стоять рядом лишь с одним человеком — с тем самым, с кем можно быть откровенной только за закрытой дверью. За пределами кабинета его не позовёшь потанцевать, не возьмёшь за руку, не обнимешь, даже по имени не назовёшь. Всегда, пока на них смотрят, между ними будет невидимая стена, которая должна выстоять, несмотря ни на что — есть вещи, которые людям не нужно знать, и отношения Мэй и Леви находятся именно в этой категории. Она всё это знала и прекрасно понимала, но как же тяжело было веселиться, когда тот, с кем Мэй хотела быть рядом, просто стоял в нескольких метрах от неё. Может быть, когда-нибудь настанет день, когда эта картина будет не просто игрой её воображения?..

* * *

После уже ставшего привычным плотного ужина Мэй и Леви закрылись в кабинете, хотя особой нужды в этом не было — остальные либо спали, либо занимались своими делами тайком от остальных. Впрочем, никогда не знаешь, что может случиться и кому приспичит вломиться в кабинет капитана после отбоя… тем более, что их однажды уже чуть не застукали. Хорошо, конечно, что они ничего такого не делали, лишь мирно пили чёрный чай с лесными ягодами, который заваривался неприлично долго. Всё из-за того, что Леви решил исполнить своё старое обещание и начал учить Мэй заваривать чай. — Где ты вообще нашёл его? — спросила она, когда с этой странной церемонией было покончено. — На ярмарке купил, пока вы веселились в толпе, — бросил Леви, глядя куда-то в сторону. — Нравится? — Вполне, — Мэй улыбнулась. — А тебе? Он кивнул в ответ. Казалось бы, ничего сложного в приготовлении чая нет — засыпь заварку и залей её кипятком, — но нет… Определённая температура, определённое время заваривания, определённый цвет чая — всё имело значение. Мэй даже подумала, что Леви выдумал всё это, но так можно было бы сказать, если бы на выходе получалась ерунда, вот только его чай по-прежнему оставался самым вкусным, что ей доводилось пробовать. — Ты опять так смотришь, — вдруг сказал Леви. — Как “так”? — Мэй вопросительно выгнула бровь. — Будто влюблена в своего капитана, — он посмотрел на неё, и от его взгляда по спине побежали мурашки. Мэй отпила чай, пряча улыбку за чашкой, и решила использовать лучшую тактику для защиты — нападение. — Ага, а сам-то на ярмарке взгляда от меня не отрывал… и далеко не как на подчинённую смотрел. — Следил, чтобы тебя не задавили, — Леви посмотрел в сторону. — Я и сама с этим прекрасно справлялась. — Это ты так думаешь. — И что бы ты сделал, если бы меня задавили? — Ничего, — Леви пожал плечами. — Сказал же, что не буду вытаскивать вас из неприятностей. — Так и поверила тебе. Он промолчал и с невозмутимым видом отпил чай. Мэй вздохнула и всё же подумала, что за пределами кабинета нужно быть осторожнее со взглядами. Вдруг кто-нибудь что-нибудь заметит… им это было нужно меньше всего. Впрочем, что такого в том, что подчинённая влюбилась в капитана? Частая история, в казармах некоторые всерьёз вздыхали по командиру Эрвину и другим офицерам… а Леви — довольно красивый мужчина, так что ничего удивительного в том, что и у него нашлась хотя бы одна “поклонница” в лице Мэй. Главное, чтобы никто не понял, что её влюблённость взаимна. Допив чай, Мэй отставила кружку на столик и откинулась на спинку дивана. Леви посмотрел на неё краем глаза и вдруг сказал: — Ты хорошо танцуешь. — Ты это понял, пока следил, чтобы меня не задавили? — она склонила голову набок. — Да. — Жаль, что ты не присоединился. Собственная смелость уже не пугала, поэтому Мэй придвинулась ближе к Леви — он в ответ положил руку на спинку дивана позади неё, продолжая пить чай. Сердце бешено заколотилось, уши загорелись, но она не пошевелилась. Если бы Мэй пару месяцев назад узнала, что будет вот так сидеть с Леви в кабинете и бессовестно заигрывать с ним, то ни за что не поверила бы в это. — Хотела бы потанцевать со мной? — Просто ты так одиноко стоял там, у стены… — Мне было весело, — он залпом допил чай и начал качать пустую чашку в руке. — По тебе не скажешь. — По мне много чего не скажешь. Несколько мгновений Мэй смотрела на Леви, совершенно не стесняясь этого — он внимательно глядел на неё в ответ, продолжая покачивать дурацкую чашку в руке. В то мгновение Мэй многое бы отдала, чтобы хотя бы на секунду заглянуть в его голову и узнать, о чём он думает и что чувствует. Но такой возможности не было, поэтому оставалось довольствоваться тем, что есть — может быть, в один день Мэй начнёт понимать Леви с полуслова, как Жана. Она уже преуспевала в этом и почти всегда могла отличить, когда Леви злится всерьёз, а когда лишь делает вид. Дело оставалось за малым — научиться видеть более сложные эмоции. Не выдержав, Мэй забрала у Леви чашку и поставила на столик, чем снова заслужила усмешку. — Ладно, так уж и быть, — бросила она, снова обернувшись к нему. — Поверю тебе на слово. — Недоверчивая, — пробормотал Леви, убирая прядь волос ей за ухо. По спине снова побежали мурашки, и Мэй улыбнулась. Несправедливо — он-то прекрасно видел, о чём она думает и что чувствует. Мэй хорошо контролировала свои эмоции, но это касалось только плохих — злости, тоски, скорби, усталости… с хорошими она редко имела дело, поэтому не умела их прятать. Именно в то мгновение Мэй увидела, что Леви о чём-то задумался, взгляд его скользнул куда-то ей за спину. Удивительно, она ведь только-только подумала о том, что не может читать его эмоции… — Леви? Он тут же перевёл взгляд на неё и, помолчав несколько мгновений, тихо пробормотал: — Я должен сказать тебе кое-что. — Что? — Мэй нахмурилась — его тон насторожил её. — Лучше ты это от меня услышишь, чем от кого-нибудь другого. Она кивнула, ожидая продолжения. Кажется, разговор резко свернул в серьёзное русло — интересно, из-за чего Леви решил сказать что-то важное именно сейчас? И почему будет лучше, если он сам ей об этом скажет?.. Леви снова выдержал паузу и только потом заговорил: — Когда ты в первый раз осталась поработать ночью, мы заговорили о моём прошлом. Ты задавала вопросы, я на них отвечал, но я утаил от тебя часть информации. Внутри что-то ухнуло — такого Мэй не ожидала. Впрочем, она была последним человеком, у которого было право осуждать других за их нежелание делиться чем-либо. Скольким людям она рассказала про то, что на самом деле творится у неё на душе? Никому. Правду о её чувстве вины перед родителями, которое отравляло её долгие годы, не знал никто. — Я сказал, что не знаю своих родителей, но это не так, — Леви потёр переносицу. — Я знаю, кто моя мать. Её звали Кушель. “Звали”. Мэй невольно поёжилась из-за прошедшего времени, но ничего говорить или делать не стала. — Она работала в борделе в Подземном городе, — продолжил Леви. — Мы жили вдвоём, пока она не умерла во сне. Мне тогда… — он нахмурился, — лет пять было, наверное, не знаю. Мне было некуда идти, поэтому я просто сидел в комнате и ждал непонятно чего. Но, прежде чем я умер от голода, меня нашёл Кенни. Леви говорил медленно, чувствовалось, что это откровение давалось ему нелегко, и с каждым его словом внутри у Мэй всё холодело. Он долго сидел в одной комнате с телом матери, раз зашла речь о смерти от голода — Мэй знала, каково это, поэтому ей не нужно было даже представлять тот ужас, через который прошёл Леви в те дни. Она сглотнула застрявший в горле ком, стараясь отвлечься от мыслей и вернуться в реальность, и тихо спросила: — Тот самый Кенни? — Ага, — Леви кивнул. — Несколько лет я жил с ним, он научил меня выживать, а потом в один день оставил меня одного. Впервые после этого я увидел его пару месяцев назад. — Погоди. Его ведь не было в часовне Рейссов? Леви рассказал отряду о Кенни, готовя их к бою с ним как с самым опасным противником, а в итоге Мэй даже не видела его. Все полицейские из Центра погибли во время обвала, а что стало с Кенни? Почему она раньше не думала об этом? — Он там был, но в бой с нами вступать не стал. Я нашёл его уже после того, как мы разделались с титаном в Орвуде. — Он был мёртв? — Мэй нахмурилась. — Нет, но близок к этому. Старый чёрт много чего скрывал, особенно самое важное. И прежде чем умереть, он сказал, что приходится братом моей матери, — Леви покачал головой. — Его звали Кенни Аккерман. Значит, и я Аккерман. Повисла тишина. Он смотрел на Мэй, явно ожидая её реакции, а она осмысливала услышанную информацию. Леви не только сильнейший боец человечества и один из известнейших разведчиков, но и племянник Кенни-Потрошителя, историями о котором Мэй пугали в детстве. Угораздило же её связаться с настолько особенным человеком — чтобы просто встретить такого, нужно быть невероятно удачливым, что уж говорить о более близких отношениях. Но вслух этого Мэй не скажет, потому что Леви не оценит подобные мысли. — Я знала, — пробормотала она. — Откуда? — он удивлённо вскинул брови. — Предположила, основываясь на твоих словах. Когда ты рассказывал нам о Кенни как о самом опасном противнике, ты сказал, что он Аккерман и у него был некий “момент”. Такой же момент был у Микасы… и у тебя. Я подумала, что ты тоже Аккерман, но либо не знаешь об этом, либо скрываешь. Леви в ответ на это усмехнулся и добавил: — В тот момент я начал догадываться, но убедился лишь после слов Кенни. — Я была уверена, что ошиблась, — Мэй покачала головой. — Как хорошо иногда чувствовать себя умной. Вы с Микасой родственники? — Так и знал, что спросишь, — Леви вздохнул. — Не знаю. Если и родственники, то, наверное, дальние. — Ты с ней не говорил об этом? — Нет. — А кто ещё знает? — Сейчас только вы с Ханджи. Ещё знал Эрвин. Внутри всё сжалось. Мэй было странно осознавать, что Леви решил посвятить её в эту тайну — странно, но приятно. Впрочем, он не был похож на человека, который обсуждает личные дела со всеми подряд. У Мэй вообще сложилось впечатление, что он с трудом решился на этот разговор с ней, что уж говорить об остальных… — Ты сам что об этом думаешь? — она положила руку ему на плечо. — Не знаю. У меня всю жизнь не было фамилии, только имя. Потом появилось звание, прозвище, которое я терпеть не могу. А теперь… привыкать придётся. Хотел оттягивать до последнего. — Почему “хотел”? — Ханджи настаивает, чтобы я начал представляться полным именем. Очень настаивает, проще сдаться уже, чтобы она перестала мне на мозг капать. — Ну, “капитан Леви Аккерман” звучит красивее, чем “капитан Леви”, — Мэй улыбнулась. — Солиднее. — И ты туда же, — он закатил глаза. — Я рассказал тебе в том числе для того, чтобы ты начала использовать мою… фамилию в документах и в официальном общении. Остальным сам расскажу, но позже. “В том числе” — значит, это была не главная причина. Получается, Леви хотел, чтобы Мэй знала об этом, причём услышала о его фамилии раньше остальных и от него. К горлу снова подступил ком, но она заставила себя спросить: — А пишется так же, как у Микасы? С двумя “к”? — А есть другие варианты? — Я должна знать точно, — Мэй поджала губы. — Мало ли, может ты Окерман или Акирман какой-нибудь. — Тц, нет, — Леви покачал головой. — Аккерман с двумя “к”. — Хорошо, — она улыбнулась шире и погладила его по плечу. — Просто на днях мне пришло письмо, в котором ко мне обратились как к Мэй Радд. Казалось бы, у меня самое короткое имя во всём Разведкорпусе, как можно в нём ошибиться? — Запомнить и проверить шесть букв — очень сложно, кому-то такое не под силу. — Поэтому я и спрашиваю, — она вздохнула и заглянула ему в глаза. — Спасибо за доверие. Леви кивнул и накрыл её ладонь своей — лишь в то мгновение Мэй поняла, насколько у неё холодные руки. Чтобы не думать об этом, она ляпнула первое, что пришло в голову: — Теперь мы квиты. — У нас какое-то соревнование? — он нахмурился. — Просто ты о моих родителях знаешь, так что… — Я знаю только то, что они были торговцами, — перебил её Леви — Они… торговали тканями, — Мэй неопределённо махнула рукой. — И как, успешно? — И да, и нет. Иногда торговля шла хорошо, иногда не очень. — Потом не выяснится, что ты какая-нибудь там богатая наследница? От неожиданного вопроса Мэй фыркнула громче, чем нужно, поэтому заговорила уже тише: — Во-первых, не я, а Леон. Всё должно было достаться ему как старшему сыну, а я должна была выйти замуж и уйти в семью мужа. У меня вроде как даже какое-то приданое было, но я не уверена. В детстве Мэй просто знала, что так будет, потому что родители упоминали об этом вскользь, но всерьёз они никогда не разговаривали об этом. По крайней мере, так было в семье мамы — она вышла замуж и уехала в Хлорбу, а небольшое наследство досталось дяде. Что он с ним сделал и почему его вдова и дети жили на грани нищеты, оставалось загадкой, ответ на которую Мэй не хотела знать. — Во-вторых, — продолжила она, — что-то мне подсказывает, что сейчас я беднее тебя. — Почему? — Леви нахмурился. — После эпидемии дядя продал наш дом и лавку со всеми товарами. Куда ушли деньги, я не знаю, но у тётки мы жили очень бедно. Они и сейчас еле сводят концы с концами, — Мэй поджала губы. — Когда я пришла в кадетский корпус, у меня из своего была только одежда на мне. А теперь всё, что у меня есть, помещается в маленькую комнату. — Тебе не хватает денег? — Хватает, я же ни на что особо не трачу... — она пожала плечами. — Немного откладываю просто на всякий случай, на остальное покупаю еду Каштану, себе книги и рубашки, которые чересчур быстро рвутся… Наверное, это основная статья моих расходов, — Леви хотел что-то сказать, но Мэй опередила его и добавила: — И нет, прежде чем ты спросишь, сразу скажу, что мне не нужна помощь, я справляюсь. Спасибо. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, а затем Леви недовольно покачал головой. Мэй с усмешкой пробормотала: — Так что прости, не ту девушку ты выбрал. — Зараза, — Леви фыркнул. — Как ты меня назвал? — она сощурилась. — За-ра-за, — громче повторил он. — Будешь нести ерунду, продолжу так называть. — Страшно, — пробормотала Мэй и закусила губу, чтобы сдержать улыбку. Леви шумно выдохнул и, склонив голову набок, добавил уже серьёзно: — Если тебе будут нужны деньги, скажи. Даже если моих не хватит, найдём. Мэй хотела отшутиться, но она вдруг поняла, что это будет неуместно, поэтому потянулась к нему и прошептала: — Спасибо. Она не соглашалась и не отказывалась, лишь благодарила за заботу. Оставалось надеяться, что ей не придётся просить у него деньги. Леви не успел ничего сказать, потому что Мэй поцеловала его — то, что она хотела сделать весь вечер. А когда он ответил на её поцелуй и притянул к себе, она и вовсе забыла обо всём разговоре.