Любишь меня — полюби и моего Лань Чжаня!

***

— Позволю. Ты ведь мой супруг, — Лань Чжань произнес это так просто и искренне, что Усянь ощутил легкий укол совести из-за того, что сомневался. Хотя то, что Лань Чжань добровольно готов был отдаться ему, позволить то же, что и Цзян Чэну, с трудом укладывалось в голове. Неужели он ни капельки не ревнует? Неужели действительно относится к ним обоим одинаково? Надо же… И с каких это пор Второй Нефрит клана Лань так легко соглашается на всякие бесстыдства? С каких это пор сам Вэй Ин смущается и колеблется? Раньше он никогда не испытывал проблем с тем, чтобы перейти от слов к действиям! Раньше он никогда не ощущал этой глупой, странной неуверенности — откуда она вообще взялась-то? Неужели из-за того, что сейчас все взаправду, всерьез, а не поддразнивания и ни к чему не обязывающий флирт? — А-Ин, ты ведь не собираешься снова сбежать? — Цзян Чэн опять продемонстрировал свой не к месту открывшийся талант чтения мыслей. И как только догадался, что тот червь паники, грызущий изнутри, все еще не раздавлен окончательно? — Вот еще! — Усянь тут же задрал нос, изо всех сил демонстрируя решимость, которой не было. Озвученное «сбежать» с каждым мгновением казалось все более привлекательной идеей: лучше так, чем опозориться. Вэй Ин слишком привык быть лучшим во всем, гением, которому все дается без усилий. Но… Вдруг в этот раз он не справится? Вдруг не оправдает ожиданий? Ведь Лань Чжаню уже есть, с чем сравнивать. С кем. Вот, значит, что испытывал шиди, всякий раз оказываясь на шаг позади? Глядя Вэй Ину в спину и ожидая очередных упреков матери в том, что не смог стать первым? — Вот и хорошо, — нарастающую панику неожиданно остановили крепкие, надежные объятия. — Потому что больше мы тебя не отпустим. Усянь выдохнул и прижался щекой к щеке Цзян Чэна, прикрыв глаза. Может, его и пугала нехватка опыта, но шиди был здесь, рядом. И был достаточно великодушен, чтобы не насмехаться, не припоминать бахвальство и напускную браваду, не поддевать, пусть и беззлобно, как иногда делал сам Вэй Ин, только сейчас осознавая и жалея об этом. — Мгм. Не отпустим, — подтвердил Ванцзи. Его прохладные пальцы коснулись низа живота прямо над шрамом, оставшимся от пересадки золотого ядра, и светлая ци живительным ручейком потекла по мередианам, жаром расходясь по телу и концентрируясь в паху. Цзян Чэн тоже почувствовал это — и его духовная энергия окутала сердце, напротив которого лежала ладонь. — Если хочешь, я могу сделать все сам, — Лань Чжань деликатно шепнул это на самое ухо, так, чтобы даже Цзян Чэн не услышал. Вэй Ин вспыхнул: нет уж, на такое он согласиться точно не мог! Слишком уж чувствительный пинок по гордости и самолюбию. Цзян Чэн смог — и он справится как-нибудь! Не так уж это и сложно выглядело! — В следующий раз, — Усянь постарался выдать самую самоуверенную усмешку, на какую только был способен. — Масло, да? Видишь, я все помню. Учился у лучших, — неловкий комплимент был благодарностью за поддержку. Паника и нервозность понемногу сгорали в разгорающемся пламени возбуждения, азарта и желания доказать, что опыт — не главное, что Вэй Ин ни в коей мере не уступает своим супругам. В конце концов, у него все всегда получалось — получится и в этот раз! — Мы тоже волновались поначалу, — дыхание Цзян Чэна опалило ухо. Объятия ненадолго разомкнулись, шиди подтолкнул Усяня к Лань Чжаню, а тот будто только этого и ждал: обнял за шею и откинулся на спину, увлекая за собой. Поцеловал голодно, жарко, так, что все страхи и опасения вылетели из головы. Вэй Ин отпустил себя, растворяясь в этом поцелуе. Его зажали бедра Лань Чжаня, чужие горячие ладони легли на спину, притягивая еще ближе, обнимая, удерживая. Впору было паниковать, но Вэй Ин слишком хорошо знал: объятия не были оковами, захоти он — его немедленно отпустили бы. Но он не хотел, напротив, довольно мурлыкал в поцелуй, ощущая, как ладони скользят вдоль позвоночника, нажимая, вынуждая прогнуться, прижаться ближе, теснее. А потом переместились на ребра, сжали бока. Вэй Ин обхватил руками лицо Лань Чжаня и чуть отстранился, разорвав поцелуй. Их дыхания все еще смешивались при выдохе, а взгляд напротив, казалось, включал в себя весь мир. Зрачок Лань Чжаня затопил почти всю радужку и Усянь видел в круглом темном зеркале с золотой окантовкой и себя, и Цзян Чэна, и отблески светящихся талисманов на стенах. — Не могу поверить, что это все взаправду, — шепот был еле слышен. Несмотря на всю реальность происходящего, все это казалось каким-то невероятным сном. — Взаправду, — Цзян Чэн положил ладонь на спину Усяня, погладив его между лопатками, а потом властно зарылся пальцами в волосы, заставил повернуть голову к себе и поцеловал: спокойно, не торопясь. Не попытка перетянуть внимание на себя, а поощрение. В ладонь многозначительно ткнулся гладкий бок глиняного кувшинчика с маслом: — Не торопись. И меньше думай, — губы шиди коснулись виска в последнем напутствии, после чего Цзян Чэн опустился рядом, устраиваясь на боку, и потянулся за поцелуем к Лань Чжаню. Теперь уже шиди попал в плен этих удивительных глаз, а Вэй Ин словно стряхнул наваждение, возвращаясь к реальности. Он все еще любовался супругами, но, наконец, смог сосредоточиться. Сперва окунуть в масло пальцы и приласкать супруга — Усянь это уже делал и хорошо помнил, как нужно согнуть пальцы и слегка надавить, чтобы Лань Чжань застонал в губы шиди и ослабил объятия, а затем и вовсе уронил руки, скомкал пальцами простыни. Такой непривычно открытый, чувствительный, искренний в выражении своих чувств… Его хотелось до одури, но вместе с тем хотелось растянуть это мгновение, хорошенько запечатлеть в памяти. Вэй Ин какое-то время подразнил супруга, то проникая в него пальцами, то поглаживая его восхитительный, вновь налившийся силой член, но надолго выдержки не хватило: терпением Усянь никогда не отличался. Не торопиться. И меньше думать. И не забыть про масло. Пара привычных движений ладонью, чтобы успокоиться, а дальше — почти как с пальцем: аккуратно приставить и плавно толкнуться… Тело поддалось легко, буквально втягивая в себя, и Вэй Ин понял, что забыл, как дышать. Сердце билось где-то в висках, перед глазами все плыло. Усяню всегда представлялось, что это будет легко и просто: толкнулся — и сразу на всю длину, до самого конца, но… Было боязно переусердствовать. Он знал, что Лань Чжань заклинатель. Знал, что тот может выдержать и больше. В конце концов, Лань Чжань только что принимал в себя Цзян Чэна — и все было в порядке! Умом Вэй Ин все это понимал, но все равно замер, лишь немного покачивался, медленно, нерешительно, боясь навредить, причинить боль неосторожным движением. Что-то внутри него подзадоривало поудобнее подхватить Лань Чжаня под ягодицы, приподнять, ускориться, навязать быстрый отрывистый темп — чтобы получить все и сразу, не растягивая удовольствие — припасть к чужому горячему телу, кусаться, лизать, целовать, оставляя на коже влажные следы. Воображение рисовало очень заманчивые картины, но вид раскинувшегося на простынях Лань Чжаня завораживал, околдовывал. Шиди нашел рукой его ладонь и сжал, переплетая их пальцы: — Дыши, Сяо Ин. Все хорошо. Я здесь, — Цзян Чэн тихо усмехнулся. — И Цзи-гэ здесь. Ну, ты чувствуешь. Еще как чувствовал! Лань Чжань, похоже, устал ждать и сам выгнулся навстречу, нетерпеливо «пришпорил» пятками, как будто Вэй Ин был норовистой лошадью, которую следовало понукать. И возмущение такой бесцеремонностью стало той волной, что смела плотину нерешительности, последние переживания о том, что нужно все делать правильно. Меньше думать. Цзян Чэн уже говорил об этом. — Сейчас, сейчас, гэгэ. Погоди немного, — Вэй Ин решительно двинул бедрами, толкнулся резче, глубже, стараясь не сойти с ума от происходящего, не раствориться в пленительной тесноте, не утонуть во внимательном золотом взгляде, не рассыпаться под мягкой понимающей улыбкой шиди. Подхватил Лань Чжаня под коленями, накрыл своим телом, вынуждая вскинуть бедра выше. И одобрительный полувздох-полустон стал наградой, подсказав, что Усянь на верном пути. Ванцзи вскинул руку, убирая за ухо растрепавшиеся волосы Вэй Ина, погладил по щеке со щемящей нежностью, так резко контрастирующей с тем, как охотно и самозабвенно Лань Чжань подавался навстречу, как восхитительно сжимался, такой жаркий, узкий и вместе с тем податливый… Усянь повернул голову, целуя эти изящные, длинные музыкальные пальцы, затем перехватил руку Лань Чжаня и властно прижал к постели, без слов обещая больше никогда не отпускать. Вернее, не сбегать, но это частности! Время и окружающий мир словно перестали существовать: осталось только здесь и сейчас. В какой-то момент, спустя то ли целую вечность, то ли всего несколько ударов сердца, Цзян Чэн склонился и снова поцеловал Лань Чжаня. Мягко прихватил его губы своими, оттянул, прикусил, накрывая ладонью его член… Поцелуй вышел коротким, но жарким. Когда шиди оставил губы Ванцзи в покое, они напоминали лепестки сливы на рассвете: такие же нежные, такие же розовые, так же влажные, трепещущие… Сладкие. Вэй Ин не сдержался, тут же припал к ним, слизывая с губ Лань Чжаня вкус шиди. Голова шла кругом, в теле отчаянно пульсировала чужая ци, смешиваясь, растекаясь по иссохшим меридианам, изгоняя из тела стылую темную энергию. — Я… — вздох сорвался с губ. Вэй Ин заскулил, не в силах сдерживаться. Это было нечто большее, чем просто удовольствие, нечто одновременно безумно приятное и странное: его как будто наживую вывернули и приласкали, отогнали въевшийся во внутренности и кости холод. И вместе с теплом по телу расползалась ватная слабость. — Я… Цзян Чэн запустил пальцы в волосы Усяня и притянул его к себе, целуя, перехватывая всхлипы: — Позволь нам быть с тобой единым целым. Извлечь из тебя… Это. И Вэй Ин чувствовал, как тьма внутри его шипела, клубилась и медленно-медленно раскручивалась, струилась через их связь с Лань Чжанем, чтобы вспыхнуть и сгореть в яростном огне его золотого ядра. Цзян Чэн, казалось, во всем этом не участвовал, но он был рядом, держал за руку, целовал жарко, почти исступленно, щедро делился своей духовной энергией, превращая их близость в нечто удивительное. Это и есть совместное совершенствование?.. — Не сопротивляйся. Доверься нам, — прошептал Лань Чжань, когда шиди все же отстранился, давая себе и Вэй Ину передышку. — Позволь себе быть слабым. — Мы защитим, — Цзян Чэн положил ладонь между лопаток Вэй Ина, и этого оказалось достаточно, чтобы тот с позорным всхлипом кончил, отдавая себя полностью, до конца. И Лань Чжань последовал за ним, застонав в унисон и крепко сжав в объятиях. Да, впереди еще была осада Безночного города и кровопролитные бои. Впереди еще предстояло долгое восстановление клана и Пристани Лотоса и маячила куча проблем с армией лютых мертвецов. Усянь осознавал, что рано ему еще лишаться темных сил и возвращаться на светлую праведную тропу, даже если есть те, кто согласен его по ней вести. Рано, слишком рано. Но то, что сделали его супруги — первый шаг, первые камни, шуршащие под его ногами, предвещающие его возвращение на праведный путь. …Да и можно ли отказаться, когда тропа обратно столь волнительна и полна удовольствия? Нужно лишь придумать, как окончательно изменить баланс сил. Найти способ контролировать еще больше лютых мертвецов и не сойти при этом с ума. Если бы можно было создать что-то, способное накопить огромное количество затаенной злобы, больше, чем на луаньцзан… А потом превратить это в артефакт, способный подчинять себе лютых мертвецов… Артефакт… Наверное, отдыхая в объятиях супругов после занятия любовью, следовало произносить совсем другие слова. Да и думать, в общем-то, нужно было совсем не о войне. Но что поделать? На Вэй Ина сошло озарение, он просто не мог смолчать, не поделиться своей идеей: — А-Чэн, гэгэ, нам нужно срочно отыскать пещеру Черепахи-Губительницы!