***
И не только поднятие, но и упокоение. Когда все закончилось — внезапно и до обидно быстро, несправедливо — воинство мертвых насчитывало те же несколько сотен, а с Вэй Ина пот катился градом. Печать, казалось, навсегда осталась на ладони ожогом. Усянь как-то не подумал, что от столь усердного использования, от таких потоков силы она раскалится. С этим надо будет что-то сделать в будущем. Хотя вряд ли ему придется еще раз поднимать стольких мертвых, стольких контролировать. Но довести до ума печать было делом принципа. Но пока дела у него были более приземленные. Оказывается, благородных заклинателей аж корежит от присутствия мертвого воинства. Оказывается, они против того, чтобы беспокоить мертвых. Оказывается, им не нравится близкое соседство армии, превосходящей их количеством и силой. Хотя, насчет силы, конечно, можно было поспорить. Но то, что мертвые не знают усталости — это факт. В общем, сразу же после победы от Вэй Ина потребовали распустить его войско. Как будто он не мог призвать их обратно за один вдох! Официально считалось, что это неуважение к мертвым — держать их в мире живых дольше необходимого. Что они, победители, благородные и праведные заклинатели, должны быть выше этого и вина псов Вэнь закончилась с их жизнью, мучать их дальше неправильно. Ха! Уж в это Усянь никогда не поверил бы. Тот же глава клана Не с удовольствием расчленял тела противников, лишая их достойного посмертия. Настоящая причина была в том, что благородные заклинатели боялись. Вэй Ин видел это, чувствовал каждой клеточкой своего существа. Союзники боялись, что сейчас, после уничтожения клана Вэнь, Вэй Ин развернет свое воинство против тех, с кем сражался плечом к плечу. И не то чтобы они были так уж неправы. Даже с печатью Вэй Ин все равно слышал шепот Тьмы. Он знал, что о нем говорят. Что говорят о Цзян Чэне и Лань Чжане. Что говорят о них и о клане Цзян. Не все, далеко не все, но тем, кто распускал слухи, Усянь хотел вырвать языки, тем, кто их слушал — отрезать уши, а тем, кто знал и не останавливал — выдавить глаза. И потому избавиться от толпы мертвецов было мудрым решением. Тем более, что Лань Чжаня это тоже радовало. Конечно, по его бесстрастному лицу никогда нельзя было понять наверняка, но Вэй Ин чувствовал, что в глубине души его супруг не одобрял его занятие (там, где Цзян Чэн принимал, Лань Чжань лишь терпел), и как сейчас был счастлив, что все закончилось. Ну или не совсем закончилось. Они вдвоем стояли на окраине города, и Вэй Ин рассортировывал мертвецов: на принадлежащих к клану Вэнь, на их приспешников, на поднятых жертв клана Вэнь до битвы, тех самых, кому было обещано достойное захоронение из безымянных могил. Работа была муторная и не особо приятная, зато не очень сложная: подозвать мертвецов, по одному осмотреть их и отправить в нужную сторону, после чего аккуратно «обрезать» нити. Это только начало, первый шаг. Потом тела псов Вэнь предадут огню, тела их союзников — по обстоятельствам, а безымянных расспросит клан Лань и каждый из них получит свою церемонию упокоения. Но это будет потом, не сегодня. Сегодня Усяню надо было лишь рассортировать мертвецов и поставить печати, чтобы тела сохранились до тех пор, пока у клана Лань не появится время ими заняться. Вэй Ин скосил глаза на супруга: — Ты больше не в клане Лань, так почему тебя заставляют таким заниматься? — это не претензия, Усянь был рад, что Лань Чжань здесь, с ним, помогает ему опознать погибших. Но у Лань Чжаня были изрезаны пальцы, он устал и держался только на силе воли. — Ванцзи сам вызвался. Вэй Ин вздохнул: в этом был весь Лань Чжань, до неприличия правильный и благородный. В груди разлилось приятное тепло: его любили, его хотели поддержать, дать ему почувствовать, что он не лишний. В тот момент, когда закончилась битва, Усянь стал обузой для союзников, его не хотели видеть. Это не было сказало вслух, но Вэй Ин не был глуп. А главное, он осознавал, что нарываться сейчас, вставая в позу — самый простой способ настроить всех против клана Цзян. Гораздо проще было покориться и отправиться подальше выполнять «грязную работу». Тем более, что и ему это было выгодно. Только немного одиноко и обидно. Но не с Лань Чжанем. — Спасибо. Закончим здесь поскорее и вернемся к А-Чэну, — Вэй Ин широко зевнул. Праздновать не хотелось, хотелось спать, свернуться в клубочек между Лань Чжанем и шиди и заснуть. Лань Чжаню, наверное, хотелось того же. И Цзян Чэну. И это был повод постараться закончить пораньше.***
Закончили они незадолго до часа дракона, и Усянь уже откровенно не держался на ногах. С последним «отпущенным» мертвым он почти рухнул на руки Лань Чжаню. Ну, точнее, тот великодушно его поддержал, а то бы Вэй Ин упал на землю. Он бы, конечно, поднялся… Но чуть позже, когда тело перестало бы ломить. К счастью, с Лань Чжанем не нужно было о таком думать. Вэй Ин широко и безмятежно улыбнулся супругу, пытаясь показать, что усталость — это ничего. И вообще, Лань Чжань тоже устал и ему не надо нести Усяня на руках, как невесту. Если б тот его еще слушал! Иногда Лань Чжань бывал таким упрямым! Как супругам — супругу, в глазах широкой общественности они все еще супруг и шисюн-любовник-зверушка главы Цзян — им выделили покои во Дворце Солнца и Пламени. Ну, точнее, выделили Цзян Чэну, но это частности. Разумеется же, что они будут жить с ним! Это известно всем, кто бы там что ни думал по этому поводу. — Вернулись? — шиди их уже ждал в натопленных комнатах, с горячим ужином. И жутко недовольный, что его фактически бросили одного. — Как вы? — Отлично, — Усянь задергал ногами, еще раз намекая Лань Чжаню, что его следует отпустить. Тот наконец подчинился: почти уронил на кровать рядом с Цзян Чэном. — Мы победили, теперь наконец-то можно отдохнуть! — Если б, — Цзян Чэн скривился, легко положив руку на грудь Вэй Ина и придавливая его, не позволяя вставать. — Сейчас все только начнется. Вас там не было… — Ванцзи жаль, — Лань Чжань торопливо и так нехарактерно для себя перебил супруга, но Цзян Чэн только лениво отмахнулся от извинений. Разумеется, он был недоволен, что супругов не было рядом с ним. Наверняка сам волновался об Усяне и с облегчением выдохнул, осознав, что тот под присмотром Лань Чжаня. — Передел территории, подсчет того, кто больше сделал для победы, у кого больше прав на долю награбленного кланом Вэнь… Гуаньшань заявил, что это победа клана Цзинь, — Цзян Чэн скривился, показывая, что он думает на этот счет. И Усянь полностью разделял его негодование! Это была самая большая несправедливость. Они сталью и кровью прорубили себе путь через весь Безночный город. Это была кровопролитная битва, унесшая многие жизни. Они сражались. Они жертвовали. Они отдавали все, что есть, чтобы в итоге узнать, что Вэнь Жохань повержен ударом в спину! Что все кончилось! Что вся война выиграна одним человеком! Предателем! Крысой! Это было нечестно, несправедливо. Усяня до сих пор трясло только от воспоминания о спокойном, ровном голосе Лань Сичэня: «Мэн Яо на нашей стороне. Он поставлял нам сведения. Помог победить», и том, как он обнял этого полурослика. Усянь все понимал, но не мог не чувствовать себя преданным. И не только он. Кто бы что там ни говорил о том, что важен лишь результат, Усянь хотел отдать Жоханя в руки Цзян Чэна, позволяя тому самолично свершить месть. — Брат хотел как лучше… — Угу, его обманули и использовали, — Усянь хотел ворчать и никто не мог ему в этом помешать. Максимум на что он был способен — это пощадить чувства Лань Чжаня и не обвинять прямо его брата. Хотя в словах явственно чувствовался сарказм, но, хвала небесам, их супруг не слишком-то разбирался в оттенках язвительности. — Но щеки сейчас раздувает Цзинь Гуаньшань, — шиди вернул разговор в прежнее русло одной фразой. — Не удивлюсь, если в ближайшие дни он признает этого выродка и объявит клан Цзинь безоговорочным победителем. Он уже это делает. Намекает на это. Нам всем придется побороться за то, чтобы победа принадлежала не только этим наглецам.