Шрамы на наших телах: Татуировка бабочки

Настя прислонилась лбом к холодной поверхности влажной плитки, голова болела. Все эмоции и мысли перемешались между собой создавая в голове торнадо из неясных фраз и новых чувств. Было страшно и одновременно пришло успокоение, впервые она сделала выбор сама, пусть и не правильный для многих, но для себя она сделала всё. — Цзи права, каждый получит по заслугам, каждый будет на своём месте, — проговорила она, стерев запотевшие капли с зеркала, — Чёрт, прости, и это всё что ты смогла сказать? — спрашивала она у своего отражения, словно говорила с другим человеком На неё смотрела она, но что-то поменялось во взгляде, в лёгкой напряжённости мышц лица и цвете глаз. Flashback — Мы можем изменить много Анастасия, вернуть законную власть в нашу семью и наказать тех, кто так жестоко поступил в тот день с тобой. Уничтожить всех предателей и влиять на всех и вся в этом мире, — сладкая речь Мэй, могла бы повлиять на девушку, но её разум все же был полностью чист и неподконтролен. -Навредил мне? А помню совсем другое, отец стал спасением для меня в постоянной чреде боли, холода и вечного бормотания мерзких стариков, которые без конца повторяли о силе жрицы и подобного рода бреде. Где была ты? — Я была занята поисками альтернативы, старейшины приверженки старых традиций. Дорогая, — её голос резко стал мягче, — моё сердце болело, каждый раз когда тебе причиняли боль, но тогда у меня не было той власти что сейчас. Ты сильная, ты похожа на меня и то, что ты здесь доказывает, тебе не безразлична наша судьба. Твой отец хоть и прикидывается добряком, но что же он тогда не забрал тебя сразу, если я такая плохая мать, почему не явился и не спас тебя сам. Я самолично подожгла тот храм, убила всех, кто хоть когда либо причинял тебе боль, но не успела уберечь тебя, от влияния Эдуардо. Он не говорил тебе, что ему дали очень круглую сумму за твои страдания. — Нет, о чем ты? Я знаю, что отец узнав о том, что происходит послал своих людей что бы они освободили меня, до этого он не знал о моём существовании, — сказала Настя. — Ну да, он знал о моей беременности, даже присылал подарок в день твоего рождения, но как оказалось женатые мужчины не способны принять ответственность за ребёнка рождённого вне брака. Возможно, ели бы родился мальчик-наследник, то он тут же прискакал, — пожав плечами, сказала Мэй, — Верить мне или нет твоё право. Настя напряглась и задумалась, слова этой женщины не казались такими лживыми, но в то же время она не могла верить ни отцу ни матери, которые никогда не были родителями для девушки. Её воспитал Гранд, он не был её семьёй, но он был тем, кому она верила. — Если твой отец такой святой, то кто помог тебе выбраться из той клетки, кто открыл замок? Твои руки сжимали раскалённые прутья, я думаю эти перчатки скрывают явно не яркий маникюр, — девушка сжала руки в замок, впиваясь мочками пальцев в выступающие костяшки ладони. Она помнит это, но не помнит боли, только запах дыма, темноту и чей-то, отдалённо звучавший голос. — Ты кричала мне: «- Беги. ” — Беги и не оборачивайся. Когда обрушился храм я думала выжила ли ты, а тогда нашла эту заколку, я не тиран, у меня есть чувства, — она опустила глаза и голос стал более приглушенным и сдавленным, словно она чувствовала боль, которую сейчас испытывала сама Настя. — Я подумаю над ответом, мне нужно хорошо всё обдумать и сложить все пазлы. Всё же вы оба лжецы. Конец Flashback И она решила, что меньший лжец женщина, которую она видела всего один раз. Собрав все свои мысли, она откинула влажные волосы за спину и застегнула последнюю пуговицу на рубашке. От холода в пустом коридоре, кожа покрылась мурашками, или же от острия тонкого лезвия которое впивалось в кожу спины. Приоткрытая дверь в комнату, излучала тонкую полосу света, который падал на светлые волосы и слишком кривую полу улыбку. Настя практически не чувствовала чьего-то присутствия, но этот жар исходящий из-за спины, заставил её сдавленно выдохнуть и прикрыть глаза. — Только не ты, только не сейчас, — пронеслось в её голове. Остриё стилета прошлось от мочки уха, вниз обводя линию шеи вдоль. Его бледная кожа, казалась такой горячей, что Настя неумысленно попыталась отойти назад, но преграда в виде тела Бела, остановила её. Она чувствовала стук его сердца, не такой ровный как всегда, звук словно громкий барабан в закрытом помещении, только этот звук заперт в её голове. — Убить меня пришёл? Хреновая охрана у Мэйлин, если ты пробрался, — пытаясь скрыть своё волнение, сказала она своим обычным голом. Бельфегор был весьма напряжён, от чего ему самому было не по себе, её голос дрожал, хоть она всеми силами пыталась унять своё волнение. Это чувство, когда теплое тело прислоняется к груди, а пальцы так и тянуться к шее, что бы сомкнуть её в замок и сжать по сильнее. — Убить, это меньшее что я могу сделать, ши-ши-ши, предательство карается пытками, — горячее дыхание обожгло кожу, когда Бел нагнулся ближе в уху. Шаг вперед, и Настя практически впирается в дверь, а расстояние между их телами не остаётся. Тонкие пальцы Бела поднимаются вверх, считая пуговицы на рубашке, очерчивая ключицы. Настя перехватила его правую руку, развернувшись к нему лицом, но Бел оказался сильнее, он буквально впечатал девушку в стену, от чего она издала негромкий крик. — Впечатать в стену, это по твоему пытка, или зажать мне руку, между прочем немного больно, — она пыталась быть непринуждённой, словно ей было все равно и происходя всего лишь игра, а не покушение на жизнь. — Ши-ши-ши, если бы я хотел, то перерезал бы тебе глотку меньше чем за секунду, — шипящим голосом, сказал он. — Так в чем проблема, я предала Лаур, Вонголу, раз ты наёмник, сделай то что должен. — Твой спокойный голос бесит меня, я никогда не работал на Лаур и Вонголу, — сказал Бел, — ты выставила меня полным идиотом, простых извинений не хватит. — Место извинений нужно было послать тебя к чёрту, может тогда, ты бы не пришёл сюда, — более громко сказала она, — Идиот. Она смотрела прямо ему в лицо, и хотела посмотреть в эти скрытые за чёлкой глаза. Что она хотела там увидеть? Злость, страх, желание, девушка и сама не могла объяснить в её мыслях было пусто, а грудную клетку сдавливало так, словно ребра сейчас треснут от давления. Бел не выдержал и сжал пальцы на шее, оставляя красные отметены, Настя вскрикнула от неожиданности, но звук её голоса заглушил поцелуй. Грубый, слишком требовательный, словно он злиться и пытается высвободить эту злость, что копилась все эти дни пока она пропадала чёрт знает где. Это была правда. Бел словно обезумел от вкуса губ, он пытался вернуть здравый смысл и оторваться от девушки, но не выходило. Снова и снова. Короткие поцелуи вперемешку с посасыванием языка, он как можно сильнее углублял поцелуй, не отрывалась до тех пор, пока воздуха в легких катастрофически не хватало, от чего они горели, словно орган бросили в раскалённый до предела чан с железом, от чего они становились тяжёлыми и появлялась тяжесть в груди. Всё было слишком сумбурно, слишком быстро, хлопок двери, и Настя уже прижата с внутренней стороны комнаты. Его руки, тонкие, холодные пальцы блуждали по телу, очерчивая каждый сантиметр, он сдавливал, впивался ногтями в тонкую кожу бедер, оставляя красные отметины. Его разум одурманенный запахом цветов и лёгким послевкусием кофе. Дорожка поцелуев от ключице к шее, он возвращался к её губам, снова и снова покусывал и зализывал раны. Они молчали, только шумное дыхание и приглушенные стоны, которые заглушал звук дождя за окном. Настя не понимала, что происходит. Она могла думать, только о холодных пальцах на её бедрах и горячих губах на её шее, хотелось полностью раствориться в его эмоциях, видеть его эмоции и познавать все грани его выдержки. Бел остановился на ключице, последний поцелуй, он провёл языком, по пульсирующей сонной артерии, оставляя мокрую дорожку на разгарячённой коже. Укус. Стон. Он причинял ей боль, а она утопала в желании получить болеешь, намного больше чем сейчас. Руки сами потянулись к фирменному кителю, девушка спустила его с плеч, а Бел освободил свои руки, давая девушке возможность снять его. Её руки прошлись по его напряжённому торсу, даже через плотную ткань водолазки, она могла почувствовать рельеф его мышц. Бел вздрогнул, сам того не понимая по чему, он схватил её левую руку и запрокинул назад, поднимая вверх, сильнее прижимая девушку к двери и словно отстраняя её от себя. Мгновение и её правая рука на его лице, острые ногти слегка поцарапывают кожу и задевают кончики волос. Единственное что она хотела, увидеть его глаза. Она запустила тонкие пальцы в его волосы, поднимая чёлку. — Красиво, очень красиво, — тихо проговорила она, смотря в наполненные желанием глаза, от чего в груди сжалось до предела, она отключилась о реальности. — После увиденного, ты должна умереть, — прошептал он ей на ухо, склонившись к шее и отпустив руку — Так убей меня, — сказала она, заключив его лицо в свои руки, смотря прямо в освобожденные от завесы глаза. Он повернул голову в бок, приоткрыл рот и зажал в зубах свободный край перчатки, стягивая сначала одну, а потом вторую, язык прошелся по каждому шраму и отметены на внутренней стороне ладони, он чего короткие стоны срывались с губ девушки. Это было слишком личное, слишком интимное для нее, вот так просто дать кому-то снять с себя практически броню, которая защищала её. Дрожь и тянущее чувство в низу живота, она не могла сдерживать тихие, короткие стоны. Она подцепила край его водолазки поднимая, ненужную в этот момент ткань, оголяя бледную кожу живота. Мурашки пошли по коже, когда Анна обвела вокруг родимое пятно в форме полумесяца и прошлась вдоль ребер, как можно сильнее впиваясь в кожу, оставляя красные отметены и как бы невзначай цепляя бляшку ремня. Полосатая водолазка опустилась по верх лежащего на полу кителя. Бел был худым, но под одеждой скрывалась подтянутая фигура с легким рельефом мышц, поцелуй в ключицу, она всасывала тонкую кожу, оставив заметный красный след, а руки освобождали плотно затянутый ремень, бляшка с характерным звуком открылась. Отвлеченный Бел пришел в себя и перехватил руки девушки, поднимая над голой и сжимая их одной рукой. Прокрутив в руке стилет, он просунул его под край рубашки, специально задевая остриём оголённую кожу, разрезая ткань, захватывая бельевой топ. Оголённый живот, еле прикрытая разрезанной тканью грудь с практически оголёнными сосками, растрёпанные волосы, сбитое дыхание и опухшие от поцелуев губы. Слишком заводит. Испорченная рубашка полетела в сторону и бесшумно приземлилась на пол. Настя притянула Бела ближе, хотелось чувствовать его кожу, хотелось что бы возбуждённая от прикосновений кожа, чувствовала больше. Он сжал её левую грудь, а свободной рукой задрал атласную свободную юбку, закидывая ногу себе на бок, прислоняясь плотнее, губы сомкнулись в очередном поцелуе. Настя была зажата между горячим телом и холодной поверхностью двери, хотелось чувствовать его всего, сейчас, всегда, немедленно. Он вошел, резко, без прелюдий и спросу. Громкий вскрик, стон, ногти впились в спину оставляя кровавые отметены, Бел выгнулся, эта почти невесомая боль завела его ещё больше. Резкие толчки и движущиеся в такт тела, блуждающие по коже руки. Поцелуи. Укусы. Нельзя было сказать сколько прошло времени, для них оно остановилось, между ними было только желание, страсть и похоть. Они упивались друг другом, словно этот миг мог остановиться в любой момент, словно это последний секс в их жизни, они хотели всего и сразу. Раз за разом, возвращаясь друг к другу, словно бабочка, которая летит на испепеляющий её свет в котором она утопает, обжигает крылья, терпит боль, но все равно не останавливается. Бел накинул куртку и смахнул мокрые от пота волосы обратно, пряча глаза. Он поворачивает голову к окну, в котором под плотной занавесом дождя всходит солнце. — В правом крыле охраны нет. Будь благоразумным и выйди незамеченным, — сказала Настя, поднимаясь с кровати, прикрываясь серой простынью. Бел подошел в плотную к девушке, рука на её шею. — Если Босс прикажет, я убью тебя. Изрежу на маленькие кусочки, что бы никто и не узнал о твоём существовании, — он понял её подбородок в верх. Её приоткрытые губы, всё еще опухшие и красные, он провёл по ним языком, словно зализывая оставленные им раны. — Знаю, — сказала девушка, когда он отстранился. Настя подошла к окну и открыла его настежь, а сама ушла в ванную захлопнув дверь. Когда она вышла его уже не было, только воткнутый в оконную раму стилет…