Two Guys from Gallifrey

      Галлифрей был... прекрасен.       Он всегда был прекрасен, даже когда его развоплотили на этой планете, чтобы потом вернуть для сражения во Временной Войне. Галлифрей был домом.       И он был очарователен.       Определённо, была какая-то прелесть в словах Доктора. Галлифреем не хотелось владеть. Галлифрею не хотелось принадлежать. Достаточно было быть с ним, просто быть им...       Барабанная дробь звенела в голове, всё требовательнее и настойчивей, барабанная дробь – и горный ветер, и...       - Что ты натворил?!       Мастер удивлённо оглянулся. Волшебное очарование возвращения на родину было напрочь разрушено крайне, крайне, крайне встревоженным и взволнованным Доктором.       - Пожалуйста, - скромно сказал Мастер, отворачиваясь. – Это на случай, если ты хотел поблагодарить меня за то, что я прервал твои нудные сомнения и помог вернуться на безвозвратно разрушенный Галлифрей.       - Галлифрей сгорел! Ты забросил нас в...       Доктор прервался.       Та же красная трава, рубиновыми стеблями поглаживающая дурацкие земные кроссовки. Тот же ветер с Проклятой горы, на склоне которой они стояли. То же небо, словно пылающее... вечно пылающее огнём своего солнца.       Его Галлифрей.       И всё же...       - Что-то не так, - негромко пробормотал Доктор, хмурясь. Мастер счастливо засмеялся и плюхнулся на красную траву, растянувшись на земле.       - Я вырос здесь, Доктор. Мы выросли здесь! Это земли моего отца! О, перестань быть таким серьёзным, это мило только первые пять минут.       Доктор, помедлив, опустился рядом и завороженно провёл рукой по мягким стеблям красной травы. Трава щекотала ладонь. Настоящая. Живая.       - Но... – слова застряли в горле, и Доктор не закончил предложения. Я видел, как он сгорал во Временной Войне! Я видел, как взорвался купол Цитадели! Я...       - Эй, Доктор, - неожиданно мягко даже для самого себя позвал Мастер. – Это не принесёт тебе никакой пользы. Мне тоже, если тебя это утешит. Я хочу бегать со счастливым компаньоном, а не утирать тебе сопли.       Доктор взглянул на старого друга, мгновенно вспомнив, что находится рядом с отличным телепатом и гипнотизёром. Если даже он не лез в его мысли, то общую волну уловил прекрасно.       Догадаться не составило труда.       - Когда... когда он горел, - Доктор сглотнул, - я... я должен был быть здесь. Но ты не знаешь, во что он превратился. Галлифрей... был заражён войной. Войной и безумием. Прямо как...       "Ты", - говорили карие глаза.       - Но посмотри на него сейчас!.. – Мастер подложил руку за голову, щурясь в сияющее огненно-рыжими завихрениями облаков небо. – Посмотри... смотри.       Парадокс может подождать, - в конце концов, когда ему потребуется их вмешательство, Парадокс заставит их оказаться в нужном месте. А Галлифрей существует только в одном мгновении. Которое никогда больше не повторится.       Доктор почувствовал неземную, нечеловеческую усталость, словно наконец догнавшую его за девятьсот лет. Девятьсот лет – это так обидно мало для галлифрейца... для Лорда Времени. Последние Лорды Галлифрея...       - Мастер, - выдохнул Доктор едва слышно. Yana. You Are Not Alone... – Это честь для меня – путешествовать с тобой. Ты не представляешь, как я этому рад.       Мастер несколько подозрительно посмотрел на напарника.       - Это что, какая-то традиционная фраза путешественников во времени?       - Да.       - О. Я её не знал. Наверное, потому, что на момент своего побега с Тардис собирался править Галлифреем, а не путешествовать во времени. И... каково её значение?       - Буквальное, - улыбнулся Доктор, откидываясь на спину.       Мастер не стал отвечать.       - Знаешь, когда ты сказал, что Галлифрей исчез, я подумал, что просто убить тебя будет недостаточно, - сообщил он спустя какое-то время. – Неплохая затея была с токлафанами, а? Новая Империя Галлифрея... под началом Мастера.       Доктор нерешительно взглянул на улыбающегося Гарольда Саксона.       - Мастер...       - Чего тебе? – с ленивой улыбкой отозвался бывший правитель Сол-3.       - Я хотел бы кое-что показать тебе.       Мастер несколько встревожился.       - А ты уверен, что мне понравится это видеть? А то я тебя знаю. Ты вечно пытаешься испортить самые замечательные моменты.       - Лично мне бы понравилось, - он даже не соврал. Совсем. Ничуть. – Пожалуйста.       - Ты не отвя... – Мастер прервался, поймав взгляд давнего друга. Вздохнул и приподнялся, садясь на землю. – Это будет на твоей совести, Доктор. И не вздумай лезть в мою голову. Не. Вздумай, ты это понял?       - Не беспокойся, - Доктор коснулся пальцами чужих висков и закрыл глаза, устанавливая прочный ментальный контакт. Мастер скучающе скользнул взглядом по лицу Доктора, но оценить скучающе-небрежное выражение было некому, поэтому гипнотизёр успокоился.       Смотри, - беззвучно шепнул Доктор, представляя себе лабиринт с тысячами дверей. Некоторые – приглашающе открыты. В конце концов, он же не собирался заставлять его видеть.       Мастер недоумевающе морщится, но послушно заглядывает в первую попавшуюся открытую дверь.       Созвездие Кастерборуса, такое ослепительное вблизи, - кажется, так близко, что можно сделать шаг и окунуться в звезду рядом с дверью. Облака активных частиц, тускло поблескивающие отражаемым светом Тардис. Волны энергии, настолько сильные, что невидимое защитное поле слегка колеблется.       - Ты решил показать мне Кастерборус? Я насмотрелся на него, спасибо, - бурчит Мастер, но скорее для вида.       Воспоминание Доктора восхитительно в своей красоте, и таймлорд не мог этого отрицать.       Следующая дверь – застывший на пике своего существования шторм, застывший навсегда, обратившийся в ледяные ущелья, падающие в бездну, и гребни, взлетающие к небесам. И бесконечный ветер, швыряющий снежную солёную пыль в лицо. И тепло чужой руки в ладони.       Мастер почти чувствует зависть.       Он закрывает дверь, потому что это же ну просто несправедливо. Ему совершенно не хочется завидовать Доктору. Просто потому, что это как-то недостойно.       Но ледяной шторм гудит ветром в голове и, кажется, даже заглушает барабаны.       К следующей двери он тянется торопливо. Вдыхает в себя запечатлённую в мгновении Вселенную и касается следующей двери. И следующей. И...       Доктор открывает глаза и улыбается. Мастер, всемогущий Мастер Всего в облике циничного Мориарти-Саксона, похож на ребёнка, которому показали Чудо.       - Тебе не нужно владеть Вселенной, - шепчет Доктор. – Не нужно её разрушать... просто смотри.       Мастер вздрагивает, как от удара.       Он только что смотрел в бесконечную бездну Разлома Экка, и бездна дохнула на него приходящим из темноты ритмом барабанов.       - Доктор! – В его голосе одновременно злость, обида и ненависть, потому что дробь всё сильнее, и теперь в такте целых восемь ударов вместо четырёх, и это больно, раньше не было больно, а сейчас его словно разрывает этим сигналом на части. Доктор мгновенно заглядывает в телепатический поток.       - Это не я! Клянусь, это не я! – Он отрывает ладони от висков Мастера, но Саксон только мелко дрожит и не двигается ещё несколько секунд, а потом с резким вдохом едва не падает обратно на траву. – Что это было?!       Мастер тяжело дышит, но, по крайней мере, в глазах уже появилась осмысленная искра.       - Ты не слышал?       Доктор покачал головой, осторожно отпуская плечи друга.       - Барабанная дробь двоится на восемь ударов, - объяснил Мастер с сумасшедшим блеском в глазах, поднимаясь с травы. – И она так близко... близко... очень близко, Доктор. Она зовёт меня.       Доктор вскочил на ноги и отчаянно вгляделся в мастера маскировки, пытаясь найти источник непроходящего безумия.       - Она нереальна, Мастер!       Мастер только засмеялся.       Барабаны гремели и звали, - звали к войне, звали к исполнению долга, звали к себе. Он чувствовал сигнал, он знал его направление и его источник.       Неукротимый Разлом.       Для таймлорда время, затраченное на дорогу по несуществующей (исчезнувшей в аду) планете имеет небольшое значение.       Мастер шёл за барабанной дробью. Доктор шёл рядом, пытаясь понять, чего в этот раз захочет Парадокс.       Возможно, удалить источник безумия Мастера.       Доктор прерывисто выдохнул. Это было бы прекрасно. Поэтому он в это почти не верил.       Но может... хотя бы в другой, параллельной/альтернативной Вселенной, где цел Галлифрей... его друг не превратится в сумасшедшего, уничтожающего миры просто потому, что это весело и ему так захотелось.       Может, в другой, параллельной/альтернативной Вселенной Этерналы изберут своими защитниками других.       - Это не тот Галлифрей, который я помню, - негромко сказал Доктор, почти не надеясь быть услышанным. Мастер шёл вперёд, порой болезненно морщась, и Доктор мгновенно вспоминал, у кого видел такое выражение лица. У профессора Йана. Когда тот говорил про вечную барабанную дробь, не отпускающую его никогда. – Я видел его в момент его расцвета... и видел его во время Войны, когда он сгорал. Этот Галлифрей другой.       - Неправильный, - неожиданно подтвердил Мастер. – Мы оба чувствуем это. Повелители Времени... даже их присутствие кажется неправильным. И их мало. Почему их так мало, Доктор?       Цитадель выглядит разрушенной и опустошённой.       Защитный купол залатал трещины, но от самой Цитадели словно исходит отчаяние бесконечной агонии. Галлифрей болен, смертельно болен.       И Доктора не оказалось рядом.       Когда неожиданно ярко мелькнувший телепатический всполох пронёсся в воздухе, оба таймлорда обернулись почти синхронно.       Они незнакомы с этой таймледи, но это неважно.       Светловолосая женщина смотрит на них с будто приклеенной к лицу полусумасшедшей улыбкой, и Мастер на её фоне кажется очень даже нормальным.       Светловолосая женщина улыбается ещё шире и приседает в церемониальном реверансе, который кажется болезненно-издевательской пародией на традиции Галлифрея.       Как праздник во время чумы.       - Вы в порядке? – мгновенно спрашивает Доктор, но женщина только смеётся, заливисто и звонко, запрокинув голову.       - О, да. Мы все в порядке.       - Что здесь произошло?       В её глазах нет ни изумления, ни интереса, ни страха. В них пусто. Словно сам Вихрь выел содержимое. Женщина не отвечает, - её внимание привлекла какая-то мелочь, серебряный лист на траве, который она растерянно подняла и расправила.       Обоим галлифрейцам-телепатам больно находиться рядом с ней.       - Какой сейчас век? Кто правит Галлифреем? – Мастер помнит, что с правителями на этой планете никогда толком не складывалось. Женщина снова смеётся, глядя на расправленный серебристый листик в своих пальцах.       - Замечательный, замечательный, милосердный, - бормочет она непонятной скороговоркой.       - Кто? – практически сквозь зубы выдыхает Доктор, каждой частичкой разума ощущая болезнь, разрушившую Галлифрей до основания. Кто посмел сотворить такое?!       - Милосердный, да, да, он спас нас, сохранил нас, - всё быстрее говорит таймледи, нервно сжимая пальцами тонкую кожицу листа. – Ему понравится, что вы пришли, он...       - Кто?! – практически рычит Мастер, сквозь него течёт злость, чистая, открытая, я отдал одну свою жизнь за эту планету, я не позволю ей умереть.       - Милосердный, добрый, да, он спас нас, добрый...       - Не надо! – Доктор протягивает руку, чтобы остановить друга, но гипнотизёр уже стоит перед женщиной, его ладони на её висках, и ему почти-почти не страшно окунуться в чужое безумие.       Таймледи подняла голову, глядя в глаза лучшему гипнотизёру Галлифрея.       - Кто? – повторил телепат, всё ещё не рискуя коснуться разрушенного разума.       Дыхание женщины практически обжигает кожу.       - Наш Массстер, - шепчет она с безумной улыбкой и делает шаг назад, высвобождаясь из его рук.       - Что?! – Доктор уже рядом, заглядывает в лицо Мастеру, пытаясь увидеть что-то, чего не увидел раньше. – Ты правил Галлифреем?! Хоть когда-нибудь?!       - Ни разу, - ошеломлённо говорит Мастер, - но, видимо, в будущем я не слишком хороший правитель.       Когда они оборачиваются, таймледи уже нет.       Только серебряный листик, смятый и разорванный, лежит на траве.       Ночь закутала планету в кокон, скрывая от глаз неисцелимую болезнь и уродливое наследие бесконечной войны. Красные стебли чёрным шуршали под ногами. Две луны, одна изумительной яркости, плыли над головой, порой просвечивая сквозь тучи.       И всё – почти как прежде.       Если ослепнуть и оглохнуть разумом.       - Весь Галлифрей безумен, - произнёс Мастер, шагая рядом с Доктором. – Похоже, один раз ты не успел его спасти.       - Я думал, это из-за Войны Времени, - Доктор выглядел потерянным, как никогда. – Но...       Но это хуже, чем Война Времени.       Это хуже, чем взрывы, разъедающие кажущийся нерушимым купол Цитадели. Хуже, чем смертельная ненависть в глазах тех, кто рождался, чтобы созидать и наблюдать. Хуже, чем умеренное безумие Мастера.       - Мне ужасно интересно, что же натворил этот "Мастер", - мрачно огрызнулся теперешний Мастер.       Он не любил, когда то, что он считал хотя бы относительно своим, уничтожал кто-то другой. Это было просто чертовски несправедливо.       А барабаны кричали. Кричали, звали, разрывали изнутри, проходясь по разуму испепеляющим Вихрем. Он был нужен его барабанной дроби, и да, о, чёрт, да, он не позволит отобрать ещё и её.       - Мммм, Мастер, - пробормотал Доктор вполголоса, ровно и быстро шагая-скользя рядом.       - Чего?       - Нет-нет, я так. Ммммасссстерр, мне хватало одного Мастера на три Вселенных, а теперь вас двое! Как вас различать? Может, называть тебя Гарри?       - Почему не Йана? Или Мистер-почему-ты-всё-ещё-прощаешь-мне-мой-идиотизм? – Хмуро огрызнулся Мастер.       - Гарольд – хорошее имя! Ты сам его выбрал, - оскорблённо заметил Доктор.       - Потому что имя "Мастер" не входит в понятие общепринятого на твоей дурацкой любимой планете. А если у тебя хоть что-то не общепринятое, то ты изгой, - отрезал мастер маскировки Гарольд Саксон. – А мне таааак хотелось стать премьер-министром...       Очередной проблеск иронии захлебнулся в задрожавших в сознании барабанах. Барабанная дробь разъедала мысли, прошивала беспощадным сигналом насквозь. Иди ко мне, на четыре слога, иди-ко-мне, иди-ко-мне, иди-ко-мне, ИДИ-КО-МНЕ!       Ты мне нужен, - вторичным шёпотом-отголоском, дробь двоилась на восемь ударов одинаковой силы, сливаясь в одно непрерывное дрожание.       Мастер улыбнулся и бросился в темноту.       - О, давай, работай! – Человек в чёрной толстовке раздражённо потряс какой-то прибор. – Ты последнее, что работает на этой планете, не бросай меня, пожааалуйста, не бросай меня!       Прибор издал вымученное пиликанье разряженной батарейки, но послушно замигал экраном снова.       Мастер-Саксон остановился, глядя на зияющий впереди ледяной пастью Неукротимый Разлом. Закованный в изящно-монументальное обрамление, посверкивающее в темноте вечным металлом. Источающий Время. Скрывающий Вихрь.       Место, где сам Мастер предпочёл бы больше не находиться.       Когда он заглянул в Разлом впервые, он, вышедший восемь лет назад из Проявителя – с необходимыми знаниями и изменчивой, словно звёздная пыль, личностью – он увидел там тысячи тысяч галактик и миллиарды миров во всём их блеске и великолепии.       Они вросли ему в душу вместе с барабанной дробью.       И тогда он захотел стать их частью.       А единственный способ, который первым пришёл ему на ум – это стать их Мастером.       Бой барабанов, его вдохновитель и инквизитор, спаситель и убийца, звенел внутри него отголоском Времени, пронизавшего все миры, и в тот момент заставил его сделать первый шаг в никогда-не-прекращающемся беге. Тогда родился Мастер – внутри того, кто вышел из Проявителя с другим именем.       - Разлом цел и невредим, - заметил Доктор, остановившись рядом.       - К далекам Разлом, - хрипло ответил Мастер-Саксон. Он смотрел на того, кто сидел прямо перед щелью во Временной Вихрь и не пытался ни убежать, ни прыгнуть внутрь, ни хотя бы закрыться от разъедающего разум дыхания Времени.       Беловолосый (седой?) галлифреец в чёрной земной толстовке сидел на траве, скрестив ноги, и увлечённо смотрел на экран старого земного планшета, периодически радостно ухмыляясь. Из планшетки доносилась давняя, но почему-то очень знакомая мелодия.       - Узнаёшь? – Доктор пихнул напарника в бок. Мастер-Саксон покачал головой, но песня в этот момент дошла до припева, и таймлорд понимающе застонал.       - Это из Академии. Я помню этот ритм.       Да, я помню этот ритм, потому что я играл там на чёртовых барабанах.       - Кто может помнить песню, которую ты играл в Прайдонианской Академии девять веков назад?.. – недоумённо протянул Док, но Мастер-Саксон уже не слушал. Барабаны дробились в голове и в ушах, иди ко мне, иди ко мне...       Человек в толстовке резко повёл головой, втянув воздух, как гончий, почуявший след. Доктор за спиной глубоко вдохнул.       - Мастер, - прошептал галлифреец в плаще.       - Доктор, - выдохнул беловолосый, поднимаясь на ноги. Планшетка замолкла.       Они стояли друг напротив друга – с одной стороны Доктор и Мастер-Саксон, а с другой стороны насмешливо разинувший зев Неукротимый Разлом и Хозяин Галлифрея.       - Ты бы не был собой, Доктор, если бы не пришёл! – Насмешливо крикнул беловолосый. Мастеру-Саксону показалось, что он слышит собственное эхо. – Скажи мне, что я не ошибся в тебе, и ты привёл его! О да, скажи, что ты привёл его!..       Мастер-Саксон шагнул вперёд, вглядываясь в своё собственное лицо, искажённое безумием чуть заметнее прежнего. От ухоженности и лощености Гарольда-повелителя-токлафанов не осталось и следа, Мастер выглядел сбежавшим из тюрьмы-свалки-любого-другого-ада.       А ещё он умирал. Будущий-вероятный-Мастер умирал. Энергия сочилась из его тела впустую, он пылал энергией, но регенерация прошла не так. Связь плоти и энергии истончалась на глазах, её постоянно требовалось подпитывать.       - А вот и ты, - ухмыльнулся Мастер Галлифрея себе самому. Мастер-Саксон молча стоял и смотрел на него. – Мой великолепный, блестящий спаситель... на кого же ещё я мог положиться, как не на себя самого?       - Что ты сделал с Галлифреем?       Что ты сделал со мной?!       - Что ты сделал с собой? – С тщательно спрятанным ужасом выдохнул Доктор. Мастер широко улыбнулся и взмахнул рукой.       - Добро пожаловать в Новую Империю Галлифрея!       - Парадоксы, Парадоксы. Люблю Парадоксы, - Мастер грыз красный стебелёк травы. – Когда всё плохо, ещё есть шанс надеяться на себя. Когда всё совсем плохо, ещё можно уповать на Доктора. Когда всё совершенно непоправимо, тебя может спасти Парадокс. Ну разве это не гениально?!       - Ты создал эти Парадоксы? – поинтересовался Мастер-Саксон. Он ни черта не понимал, но его будущая-возможная-версия обещала объяснить если не всё, то многое.       Вообще-то лучше бы ему так и сделать. Бывший премьер-министр не испытывал никаких светлых чувств по отношению к этому окончательно съехавшему с катушек и угробившему Галлифрей психу. Убивать себя-будущего – в конце концов, не себя-прошлого. Да и Парадокс всегда его спасёт.       Мастер захихикал.       - Не-ет. В этом вся прелесть. Я не знаю, кто создал ваши Парадоксы, но они появились, и я этим воспользовался.       - Что произошло? – у Доктора в глазах буквально висело это раздражающее "позволь мне помочь".       Мастер внезапно посерьезнел.       - Ооо, я знаю тебя, Доктор. Тебе только скажи, и ты сразу побежишь всё исправлять. Нееет, это всё испортит. Давайте-ка я скажу пока просто так: Временной Замок был сломан, я попал сюда и успел убить Рассилона до того, как ловушка снова захлопнулась... со мной внутри.       - Это то, во что превратился Галлифрей? – Мастер оглянулся. Далеко за его спиной возвышался серебрящийся в темноте лунным светом купол Цитадели.       - Это то, что я смог из него сделать. Я стал их правителем – о, я люблю наши законы! – но мне досталась кучка безумцев, не способных ни на что, кроме войны.       Доктор поднял брови. Ему они казались отличной компанией для Мастера.       - Они были сумасшедшими, больше, чем я, больше, чем мы, - Мастер наклонился к Мастеру-Саксону. – Ты думаешь, барабанный бой – это безумие, Доктор?       Мастер Галлифрея засмеялся, дико и отчаянно.       - Никогда! Никогда! Никогда ты так не ошибался! Но сейчас рано, рано-рано-рано. Итак... я стал правителем Галлифрея, лордом-президентом. И я захотел остановить барабанную дробь.       - Её источник находится здесь, - произнёс Мастер-Саксон. Бой двоился в его голове, чётко, ясно, звонко. – На Галлифрее.       Мастер закивал.       - Это связь Галлифрея с внешним миром. Она идёт через тебя. Я знал, что это сердцебиение Повелителя Времени, - не знал, какого... и я принялся убивать тех, кто мог оказаться источником. Этот звук сводил меня с ума, слишком больно, слишком громко, громко, громко, громко, гро...       - Ты убил их всех, - прошептал Доктор. Мастер остановился.       - Я убил Провидицу. И тогда... наступила тишина.       Молчание повисло у Временного Разлома. Вихрь сиял сквозь брешь неистощимым светом.       - На что это похоже? – жадно спросил Мастер-Саксон. Расширившиеся зрачки ловили отблески.       Уголки губ Мастера Галлифрея жалко и неуверенно дрогнули. Он обернулся, глядя на ровный круг Разлома.       - Я пришёл сюда, пытаясь вернуть этот звук. Я пробовал оживить Провидицу, пробовал вытащить сигнал из спирали Времени, пробовал, пробовал, пробовал... пока не понял, что никогда больше не услышу его.       Разума Саксона коснулась чужая мысль, на вкус, как сама Пустота: ничего страшнее я не встречал ни в одной из своих жизней.       - Тогда я понял, что если Провидица мертва и сигнал остановлен, то я его не услышу никогда. Даже в прошлом. Никогда не будет Мастера, будет кто-то ещё, кто-то другой. Но Временной Замок дал мне возможность спастись, и о да, я был бы не я, если бы не воспользовался ею. Я отправил сигнал заново, - самому себе, через Неукротимый Разлом, чтобы петля замкнулась и история пошла прежним путём.       - Ты зафиксировал себя на Галлифрее, - пробормотал Доктор. – Ты зафиксировал себя в истории.       Мастер расхохотался.       - Ну разве я не гениален?! Моё проклятие, Доктор, стало гарантией самого моего существования! Кем бы я был без этой барабанной дроби?!       - Что ты сделал с Галлифреем? – взгляд Доктора пробирался, казалось, сквозь все ментальные заслоны.       - Ничего, - Мастер пожал плечами. – Его не спасти, Доктор. Империя погибла. Галлифрей вечно умирает в незаканчивающейся агонии, и всё, что я мог сделать для него – это подарить ему безумие. Все на этой планете безумны. Даже Проявитель рождает безумцев.       - Чего хочет от нас Парадокс? – Мастер-Саксон раздражённо и недоумевающе нахмурился. – Какого-то действия, исправления, чего-то. Но если Галлифрей не спасти, то зачем мы здесь?       - Ох, ты такой очаровательный идиот, - улыбнулся Мастер. – Неужели я был таким?.. Мораль Парадокса, в одном из своих аспектов, такова: задавай правильные вопросы. Ну разве я смогу тебе ответить, что ты должен сделать здесь? Ведь я-то здесь не был. Я дважды построил Империю на Земле, пока ты искал вход сюда, а ты, видимо, нет...       - Токлафаны? Я уже прошёл это.       - Токлафаны были недостаточно совершенны, - Мастер мечтательно цокнул языком. – Впрочем, ты ещё увидишь всё наше великолепие. Наверняка Парадокс забросит тебя и туда, раз уж ты оказался здесь.       - А твоя регенерация..?       - Была прервана, - Мастер поморщился, но тут же весело усмехнулся. – Умная крошка Люси... вторая после Доктора и единственный человек, убивший меня дважды.       - Ты хочешь изменить своё прошлое, - Доктор тяжело смотрел на нового лорда-президента погибающего Галлифрея. – Но что произойдёт с тобой? Парадокс...       - Оставь нас, - сухо сказал Мастер. – Это уже не твоя работа, Доктор. Ты уже не можешь мне помочь, даже если бы я хотел этого.       Галлифреец в плаще неохотно кивнул. Доктор уже повернулся, чтобы уйти, но всё же шагнул к новому Мастеру, порывисто обняв неслучившегося-в-этой-реальности-друга:       - Я... мне жаль, - прошептал Доктор, прежде чем отстраниться и исчезнуть в темноте.       Мастер-Саксон, выжидающе прищурившись, смотрел на себя самого в возможном будущем и всё никак не мог представить, что же такое должно было с ним случиться, чтобы он превратился в него.       - Ты должен спасти нас, - говорит Мастер, пряча руки в карманы толстовки. Горный ветер несёт холод и привкус пепла. – Когда ты попадёшь в ключевой Парадокс, ты поймёшь. Я не знаю, сколько могу сказать. Просто... сделай всё, чтобы я не оказался здесь, - пусть даже мне придётся сидеть на цепи в Тардис Доктора, сделай всё, чтобы я не оказался здесь.       Мастер-Саксон кивает.       - А этот сигнал, он... – Гарольд Саксон замолкает, не закончив. И вопросительно касается мыслеимпульсом чужого (как никогда своего собственного) разума: я хочу услышать тишину.       Мастер вздрагивает не то от ярости, не то от боли, не то от страха. Саксону кажется, что от всего вместе.       - Никогда, - цедит он сквозь зубы. И, едва слышной волной: Смерть – это всего лишь отсутствие жизни в твоей сущности. Тишина – это отсутствие самого Времени.       От импульса дышит Пустотой, и Саксон вздрагивает, словно заглянув в бесконечную бездну.       - Но если ты послал сигнал заново, то... – он снова прерывается, внезапно осознав. Но всё-таки неуверенно протягивает вперёд руку, касаясь мягкой чёрной толстовки.       В его голове стучат сердца Провидицы, мёртвой и живой одновременно (он любит Парадоксы). В его голове – ещё один сигнал.       Он протягивает руку, и пульс под ладонью совпадает с четырьмя ударами из восьми.       Он хочет что-то сказать, но говорить нечего, поэтому он только резко выдыхает и убирает руку.       - Пока жив Парадокс, сигнал будет идти, - говорит Мастер, пристально-пронзительно вглядываясь в него. – От меня это больше не зависит. Я сделал всё, что мог, в этой вероятности. Какая жалость, что эта вероятность – редкостная дрянь похуже кофе Франсис Джонс.       Парадоксу больше не нужен источник, чтобы передавать сигнал. Мастер-Саксон до сих пор слышит сердцебиение мёртвой Провидицы, и будет слышать, пока жив Парадокс. Барабанной дроби не нужен Мастер, чтобы идти сквозь Время в голову восьмилетнего галлифрейца перед Разломом.       - Ты поэтому... – Мастер-Саксон чуть поворачивает голову, чтобы разглядеть фигуру Доктора, но в темноте ничего не видно.       - Ты знаешь, что должен сделать, - резко говорит Мастер. Он снова "двоится", энергия изливается в никуда, позволяя увидеть, как на рентгеновском снимке, оголенный скелет.       Они не прощаются.       Я всегда хотел проверить, способна ли моя лазерная отвёртка убить Повелителя Времени.       Когда мёртвое тело Мастера Галлифрея падает на траву, единственный оставшийся Мастер думает о том, исчезнут ли сейчас лишние четыре удара и насколько ему принадлежит оставленная планшетка.       Прибежавший на вспышку Доктор падает на колени рядом с телом, но мгновенно понимает, что сделать тут уже нечего.       Парадокс решает, что хватит с Мастера одного погребального костра, и стирает их из вероятности, оставляя безумный Галлифрей умирать в бесконечной агонии.