Хоук и прочие неприятности

      На закате в церкви народу было немного: желающие покаяться в грехах или пожертвовать приходили раньше, преступники, если уж попадали в дом Создателя, делали это под покровом ночи. Я же добралась только сейчас — последние четыре дня помогала в лечебнице.       Один Андерс не справлялся: Патрик выздоравливал медленнее, чем хотелось бы, причем, причина, кажется, крылась в его нежелании возвращаться в этот мир. Лир почти неотрывно сидел рядом с другом, на обед и сон его приходилось уводить едва ли не силой — к счастью, этим занимались родители мальчишки. Патрику повезло меньше, из родителей у него остался только отец, да и тот пил, просаживал деньги в «Цветущей розе» и «Висельнике», и на сына внимания почти не обращал.       А ведь кроме них в Киркволле по-прежнему были и другие больные.       Внимания требовал и Маэль — пусть он и не был ранен, но, обретя магию, стремился в Круг, чтобы снова быть рядом с сестрой. Андерс же его почти сутки пытался отговорить, но бесполезно. Пришлось перепоручить мальчишку Хоуку, сами мы боялись надолго покидать пациентов. Лирен плакала, но отговаривать мальчика не стала, и на второй день после нашего возвращения Маэль отправился к рыцарю-капитану Каллену — я по-прежнему доверяла только ему, и Хоук, кажется, тоже.       Но сегодня мальчишки, наконец, выздоровели, необходимость в моей помощи отпала, и Андерс отпустил меня отдыхать. Выйдя на улицу и бесцельно пошатавшись по улицам Нижнего города, я призналась себе, что у моего сидения в Клоаке была еще одна причина: мне не хотелось возвращаться в особняк Фенриса. Точнее, мне не слишком хотелось видеть самого эльфа. Я корила себя за ту вспышку, пытаться его ударить, пожалуй, тоже не стоило… Было не стыдно, просто неприятно. К тому же в очередной раз выслушивать сентенции о том, что все маги — едва ли не порождения бездны, и надо их срочно перебить или усмирить… Надоело.       Поэтому, только когда день все-таки пошел на убыль, а солнце коснулось кончиком гор, я обернулась птицей и отправилась в Верхний город. Посидев на ветке напротив особняка, все же решила оттянуть встречу еще немного и отправилась в церковь — сама не знала, зачем.       Если Киркволл все-таки менялся, вопреки моему первому впечатлению, — пусть в мелочах, не слишком заметно, но город жил, — то церковь оставалась неизменной абсолютно. Вылизанная до стерильного блеска, наполненная свечами и шелестом тысячи негромких разговоров, она словно застыла во времени. Менялось только освещение — огромное витражное окно позади Воинствующей Андрасте позволяло узнать хотя бы время суток; сейчас сквозь него лился красноватый закатный свет, окрашивающий статую в кровавые тона. Впечатление усиливали алые свечи, стоящие у ног Пророчицы.       Остановившись внизу, я задумчиво уставилась на Андрасте. Мне Пророчица, когда-то услышавшая голос Создателя, представлялась совсем иной: юной девушкой со светлыми волосами и нежными руками, тонкой, легкой, той, что смогла своим голосом пробудить сочувствие в равнодушном боге. Мудрой и понимающей женщиной, что могла сохранить пламя в своей душе, равно сочувствующей всем детям этого мира.       Здесь же, в Киркволле, передо мной стояла закованная в броню женщина с поднятым мечом, чем-то неуловимо напоминающая Мередит. Не удивительно, что с такой Пророчицей в городе нет покоя.       — Я могу тебе чем-то помочь, девочка? — раздался позади незнакомый голос. Я обернулась: за моей спиной, шагах в пяти, стояла высокая молодая жрица с аккуратно уложенными светлыми волосами. В отличие от матери Эльтины эта женщина не обладала мягкостью и напевностью тембра, скорее, голос был резким и звонким, словно его обладательница привыкла больше командовать, чем уговаривать.       — Вряд ли вы умеет воскрешать мертвых, — ровно отозвалась я. Жрица продолжила:       — Церковь может помочь и другими способами.       — Вряд ли мне нужно что-то, кроме этого. Простите… — я вопросительно на нее посмотрела. Женщина сухо улыбнулась и представилась:       — Мать Петрис.       После этих слов я развернулась уже всем корпусом, разглядывая дочь старого оппонента. Ту, что пыталась подставить Хоука, а заодно и весь город, под гнев кунари. Насколько я помнила, род Дюран был достаточно богатым и влиятельным до своего переезда в Киркволл, и теперь отмечала детали, упущенные раньше: насыщенную помаду, четко очерчивающую губы — вроде и не вызывающе алую, но довольно яркую; умелый макияж, делающий ее лицо чуть более хищным и узким, чем это было на самом деле; темные тени, подчеркивающие стального цвета глаза. Одета она была, как и положено матери Церкви, в мантию, но даже эта мантия говорила знающим людям о ее статусе: дорогая ткань, куда дороже, чем у матери Вильгельмины, потайные вытачки, позволяющие одежде подчеркивать изгибы фигуры — все это почти кричало о самомнении матери Петрис. Мне же еще тихонько нашептывало о том, что, возможно, молодая женщина не прочь занять место Владычицы Церкви.       — Вот как, — наконец проговорила я. — Не скажу, что рада познакомиться, мать Петрис. Леди Алиена Кусланд, Белый Страж.       Я чуть склонилась, изображая вежливый поклон. В глазах женщины полыхнула злость, но она почти моментально взяла себя в руки. Все так же сухо улыбнулась:       — Наслышана. Как и том, что вы ферелденка. Что же вы забыли в нашем благословенном городе?       — Приехала по личным делам, — я на секунду задумалась, потом с иронией добавила: — Не переживайте, на этот раз верительных грамот у меня нет.       — Рада слышать, — совсем уж холодно проговорила жрица. — Детям не место в политике.       — О, это вы обо мне так заботитесь? — я хмыкнула. Чудесным образом эта встреча подняла мне настроение, пусть оно не стало радужным, но какой-то боевой настрой появился. — Не стоит. Я наслышана о вашей заботе о кунари и мессире Хоуке и, пожалуй, обойдусь.       — И вы верите досужим сплетням? — высокомерно бросила Петрис. Я пожала плечами:       — Все лучше, чем вам, — и насмешливо поинтересовалась: — Скажите, вам было совсем не жаль вашего храмовника? Все-таки столько лет вместе.       — Я скорблю по его заблуждениям, как скорбела бы по любому другому…       — И по кунари? — с любопытством перебила я. И пафосно продекламировала: — Кунари ведь тоже дети Создателя, ибо все, что есть на земле, создано им.       — Кунари отвернулись от Него, — отрезала жрица.       — Но ведь они от Него, а не Он от них, — мне понравилось дразнить эту высокомерную стервозную тетку, тем более на условно-религиозные темы. Последнее время я иногда навещала в Денериме брата Дженитиви, если он не был в отъезде, и мы много разговаривали, так что в философских диспутах я слегка поднаторела. С ним удовольствие от беседы было спокойным, как молоко. Реакция Петрис взрывалась на языке жгучим перцем, хотя сама жрица прекрасно удерживала лицо.       — Но Церковь — это, прежде всего, люди, — с показным смирением проговорила женщина. — И наш долг — позаботиться о том, чтобы они оставались в Церкви.       — Плоха та Церковь, которая нуждается в таких методах удержания паствы, которые продемонстрировали вы, — мне было интересно, сумею ли я довести эту лживую тетку до каких-то эмоций, но этим желаниям сбыться было не суждено. Едва она холодно объявила «Не понимаю, о чем вы говорите», к нам подошел Себастьян. Ему я поклонилась куда глубже, чем до этого Петрис, и она это явно отметила.       — Леди Алиена, — поприветствовал меня принц. — Рад вас видеть, хотя и удивлен, увидев в церкви. Мне показалось, вы ищете утешения в других занятиях.       — Вы правы, но иногда дороги преподносят сюрпризы, ваше вы… — я начала отвечать бодро, но под его укоризненным взглядом осеклась, чуть смутилась и закончила: — Себастьян.       — Вот видите, это было не так сложно, — мягко улыбнулся мужчина. Я не могла не улыбнуться в ответ и попросила:       — Тогда и вы зовите меня по имени, к чему эти условности?       — Полагаю, в моих услугах здесь больше не нуждаются, — холодно отозвалась мать Петрис. Я насмешливо отозвалась:       — Была крайне рада с вами пообщаться. Получила много удовольствия.       — Не сомневаюсь, — бросила она и отошла, даже не взглянув на Себастьяна. Тот проводил ее удивленным взглядом и извинился:       — Не понимаю, что нашло на преподобную мать, но надеюсь, вы извините ее холодность.       Я засмеялась:       — Ничего страшного. На нее нашла я — а я ужасно не люблю предателей и интриганов.       — Не стоит так говорить в отношении служительницы Создателя, — пожурил меня почти преподобный брат. Я развела руками:       — Не люблю врать.       Он чуть укоризненно покачал головой и, жестом предложив прогуляться, перевел тему:       — Как вы?       Я двинулась следом за ним — по лестнице на галерею, ближе к статуям, и пожала плечами. Вопрос был слишком общим, воспитание требовало ответить обтекаемое «хорошо», что было не совсем правдой. Взвесив плюсы и минусы, я ответила все же более-менее правдиво:       — Я жива, значит, уже неплохо. Наши пациенты тоже живы.       — И хвала Создателю, — с улыбкой кивнул принц. Я остановилась и серьезно поправила:       — Хвала за это Андерсу. Создателю спасибо, конечно, что направил Маэля к нам, но больше он ничем не помог. Не обесценивайте заслуг людей, прикрываясь именем Создателя.       — Но разве не Создатель нас всех направляет? — так же серьезно отозвался Себастьян. Покачав головой, я двинулась дальше и вернула ему фразу, некогда сказанную Владычицей Эльтиной:       — Он лишь указывает путь. А идем по нему мы сами.       От галереи, полукругом обнимающей церковь, колоннадой отгораживались два небольших холла — по правой стене здания и по левой. Мы свернули как раз к левой; здесь стояло несколько диванчиков, по виду куда более удобных, чем лавки для прихожан в основной части здания. Мне даже показалось, что Себастьян привел меня в какие-то закрытые для остальных людей помещения; не то чтобы это удивляло, с матерью Миной мы играли всегда в ее келье, считай — в сердце церкви. Но для простого разговора такое приглашение было бы излишним. Впрочем, я довольно быстро заметила в дальнем конце галереи двух мужчин, явственно не имеющих отношения к слугам Создателя, и успокоилась.       — Вы выдаете очень… нетипичные суждения, — заметил принц. Я кивнула — последнее время чужая прозорливость меня уже не слишком пугала. Пояснила:       — У меня очень мало друзей моего возраста, в основном я общаюсь с Серыми Стражами, мой брат ведь Страж-командор, и живу я с ним. Еще с магами, когда бываю в Круге Кинлох, и тоже в основном со взрослыми. К тому же весь Мор я прошла вместе с Айданом, тогда была и гражданская война в Ферелдене. В общем, я много видела и много знаю. Последнее время еще часто разговаривала с братом Дженитиви, он несколько… облагородил мои суждения.       — И Страж-командор допустил, чтобы его сестра так рисковала? — удивился Себастьян. Я пожала плечами:       — Я ему не родная сестра, приемная. В тот момент мы только-только познакомились, и если бы не договорились — я бы просто ушла искать более сговорчивых спутников. Мне... надо было побывать на той войне. Поэтому Айдан дал слово, а слово он держит. Хотя и пытается меня всячески оберегать.       Принц кивнул, принимая информацию. Некоторое время мы молчали, я даже присела на один из диванчиков, снова начиная прикидывать, стоит ли возвращаться в особняк или есть другие варианты. Себастьян, казалось, смотрел на статую Андрасте — она притягивала взгляды с любого места в церкви, но когда через пару минут он заговорил, я сделала вывод, что разглядывал мужчина меня.       — Вы интересная личность, Алиена. Немногие смогли бы сделать то, что совершил Страж-командор и его отряд, но, полагаю, детей, которые смогли бы помочь в таком деле, еще меньше. И вы продолжаете искать неприятности, словно желаете с ними встретиться.       Я с интересом посмотрела на Себастьяна. Не то чтобы по мне сложно было сделать подобные выводы, но так быстро — мы общались-то всего пару раз — до сих пор меня не раскусывали. Честно ответила:       — У меня есть на то причины. Обычно я предпочитаю их скрывать, но вам отчего-то очень хочется показать, — я хихикнула. — Знаете, возраст берет свое, иногда хочется пошалить. А вы прямо-таки идеальный кандидат для проверки границ вашей веры.       — Простите? — удивился принц. Я с каверзной улыбкой пояснила:       — Насколько бездумно вы верите в Создателя? Будет ли сильнее здравый смысл, если вы увидите что-то, выходящее за рамки привычных вещей?       Себастьян несколько секунд удивленно на меня смотрел, а потом чуть лукаво улыбнулся в ответ:       — Обычно я уверен в своем здравом смысле. Но мы можем это проверить.       — Да вы азартны, — я хмыкнула, встала с диванчика и прошлась вдоль колонн, выглядывая наружу.       На галерее никого не было, и я отошла обратно, в самый дальний угол — чтобы и снизу никто не заметил, а потом вызвала свое светящееся платье. Давно не приходилось этого делать, разве что в Башне Бдения, когда я танцевала среди углей в жаровне. Но свет откликнулся послушно, окутывая меня мерцающим одеянием, особенно хорошо заметным в полумраке холла.       Себастьян едва заметно вздрогнул, но сохранил спокойное лицо. Несколько секунд рассматривал меня в целом, потом подошел чуть ближе и даже взял меня за руку, изучая светящийся рукав.       — Вы ведь не можете быть Андрасте?       — Несомненно, — я раздраженно фыркнула. — Дух Андрасте ушел к Создателю и не вернется обратно, это я знаю из достоверного источника. И Создатель тут тоже совершенно не при чем. Вы же видели мои щиты во время боя? Это он же, только другой формы. Но производит впечатление, согласитесь.       — Да, с этим трудно спорить, — рассеянно согласился принц. — А что за достоверный источник?       — Дух-привратник Храма священного праха, — я заставила свет медленно стечь на пол и впитаться в каменные плиты. Мужчина наблюдал за этим завороженно, но не спешил падать на колени, за что я была ему благодарна. Вообще, пока что не слишком адекватно, вернее, излишне религиозно, реагировали только те сектанты из Убежища, что наводило меня на мысли, что не так уж я похожа на Андрасте, как казалось. Это определенным образом вселяло оптимизм. — Он же назвал меня Белым Стражем.       Напоследок оглядевшись правильным зрением, я уже хотела отпустить силу, но на глаза попался элемент, которому в церкви было явно не место. Нахмурившись, я перевела взгляд на Себастьяна — лучник не светился магией совсем; потом еще раз оглядела церковь, мерцающую мягким золотистым светом, правда, куда более бледным, чем в Редклифе; и снова уставилась в привлекший внимание угол.       — Что-то не так? — чутко поинтересовался принц. Я попыталась одновременно кивнуть, помотать головой и пожать плечами — получилось какое-то нервное дерганье, так что все же пришлось озвучить:       — Вот та книга на столике. Вы знаете, откуда она взялась?       Он оглянулся и тоже пожал плечами:       — Возможно, забыл кто-то из прихожан, в церкви я ее раньше не видел. А в чем дело?       Я ответила не сразу. Подошла поближе, осмотрела книгу: довольно толстый томик в переплете из черной кожи с символом церкви на обложке — но взять в руки не рискнула и неуверенно ответила:       — Эта книга… словно отравлена демонической магией. Я видела такое однажды, маг крови совершил обряд, и в эпицентре этого обряда оставалась магия демонов… только ее там было гораздо больше. Здесь словно легкий флер.       — Демоническая магия? В церкви? — Себастьян нахмурился. — Ее нужно немедленно убрать.       — Не трогайте! — я перехватила протянутую руку. Еще раз внимательно осмотрела и неуверенно произнесла: — Кажется, магия защищает эту книгу. Брать ее голыми руками я бы не стала, вряд ли демоны могут кого-то бескорыстно защищать.       В голову тут же пришла Китти, но мысль о ней была неуместной, так что я сразу ее выкинула. Несколько минут мы молча смотрели на книгу, не в силах принять какое-то решение, но потом я едва не хлопнула себя по лбу — совсем забыла о подарке моей авварской покровительницы, если ее можно так назвать.       Мой шест, подаренный Каридином, Ланайя прозвала Enansal — «Благословение». Мне так понравилась эта идея — давать имена оружию, — что я окрестила и оба своих кинжала: тот, что подарил Зевран, я назвала MiLin, «Кровавое лезвие», второй, доставшийся после молитвы Хозяйке Небес, — Assan, «Стрела». Изначально я думала, что «Звезда» подойдет больше, но Ланайя отговорила: хоть формой кинжал и напоминал звезду, по сути своей все же был оружием. И оружием чудесным — пусть тяжелых ран он нанести не мог, но зато, подобно стреле, находил брешь в любой защите, даже моих щитах. Возможно, он сможет проникнуть сквозь заклинание демона.       Вытащив кинжал из ножен, я примерилась, но в последний момент отдернула руку. Накинула на нас обоих щиты и только тогда со всей силы вонзила оружие в обложку, прямо в центр рисунка. Сил со времен битвы с архидемоном у меня стало побольше, я даже сумела повредить кожу, но вряд ли пробила насквозь. Впрочем, это и не понадобилось — заклинание будто взбесилось: довольно расплывчатое до этого, похожее на туман, теперь свилось тугим жгутом, попыталось ударить в меня, но наткнулось на щит, и тогда взорвалось на несколько клочков.       На мгновение я расслабилась, решив, что на этом — все, но почти сразу увидела, что заклинание не собирается исчезать. Наоборот, стремительно меняется, причем весьма знакомым образом. Выругалась:       — Проклятье! Надо было вызвать опытных магов!       — В чем дело? — глядя, как я снимаю за спины шест, принц взялся за свой лук. И вовремя: отвечать на вопрос мне не пришлось, потому что заклинание завершило свою трансформацию, превратившись в несколько кругов призыва, и из них уже лез первый противник. Призрак. Стоило этого ожидать.       Особенных трудностей призраки не вызывали: не знаю уж, что были за стрелы у Себастьяна, но они вредили противникам не хуже магии. Мой шест тоже оказывал на них приятное для меня воздействие — призраки были самыми слабыми из демонов, так что ледяная руна срабатывала почти каждый раз. Единственное, что меня напрягало: круги призыва могли привлечь внимание более опасных тварей.       Бой с призраками казался немного сюрреалистичным — противники не издавали никаких звуков, мы с Себастьяном тоже сражались молча, удары по призрачной плоти выходили беззвучными, так что раздавалось только приглушенное щелканье тетивы и шорох моей одежды. Звать помощь мне пока не хотелось: тишина церкви была такой густой и живой, что разбивать ее казалось кощунством. К тому же храмовники в Киркволле обретались только в Казематах, и помочь нам все равно было некому.        Противники никак не заканчивались — стоило убить одного призрака, как появлялся новый. Надо было закрыть круги, я даже была уверена, что смогу их банально разрушить — эти заклинания были куда примитивнее тех, что я видела в Пике Солдата, — но это требовало времени и хоть какой-то возможности сосредоточиться. Когда появился первый демон желания, я слегка занервничала. Во-первых, родственницы Китти были куда сильнее призраков, во-вторых, они были еще и существенно хитрее. И в-третьих, если вылезающие из кругов твари пойдут по увеличению силы, то как бы нам с демоном гордыни не столкнуться… В победе над ним я была совсем не уверена. Даже с моими щитами, не бесконечные же они у меня.       Но, увидев знакомые очертания, Себастьян гневно сжал губы и, кажется, даже увеличил скорость стрельбы, сосредоточив ее на одном противнике. Не сказать, что это меня успокоило: призраков меньше не становилось, а через пару мгновений показался еще и демон гнева. А демон желаний никак не умирал и не умирал… В кои-то веки я начала переживать за исход сражения.       Создатель, похоже, почуял мой страх, а может, судьба решила вмешаться — как бы то ни было, демон гнева не успел толком даже в бой включиться, как превратился в ледяную статую без всякого моего участия. А потом к демону желаний подбежал незнакомый храмовник и отвлек его на себя. Я вздохнула с облегчением и только сейчас почувствовала, что устала: призраки, как и раньше, продолжали тянуть жизненную силу из людей.       Быстро оглядевшись, я увидела Бетани и обрадовалась. Быстро обновила щиты на нас с принцем и повесила их на внезапных помощников и негромко позвала:       — Бетани, отвлеки их, я закрою круги призыва.       Младшая Хоук коротко кивнула, перехватила посох другой рукой и выпустила струю пламени прямо из ладони, а потом как-то по-особенному крутанула кистью и одновременно посохом, и призраки вдруг начали медленно, явно против воли, отползать к ней. Я как завороженная наблюдала за этим, пока подруга негромко не напомнила:       — Я не смогу их долго так удерживать.       Первый круг призыва сопротивлялся несколько минут: я боялась рвать заклинание в клочья целиком и прослеживала линии силы, чтобы выбрать наиболее безопасную для разрушения точку фокуса. К тому же периодически приходилось отвлекаться на обновление защиты. Но уже второй сдался буквально за секунды, оставшиеся и вовсе едва удостоились взгляда. Когда же я отвлеклась, оказалось, что демон гнева уже разбит на осколки, призраки тоже в большинстве своем развеяны. Демонессу храмовник разрубил практически напополам у меня на глазах, и почти сразу пришлось снова хвататься за шест: один из немногих выживших призраков устремился ко мне. Вреда причинить не успел: с первого же удара оледенел, а затем его расколол мечом храмовник.       Он оказался последним. Несколько секунд мы молча оглядывались, потом Бет подошла ко мне и молча помогла закрепить шест за спиной. Ожил храмовник, снял шлем и шумно выдохнул. Он оказался вполне знакомым: мою подружку сопровождал рекрут Керан. Меня он тоже явно узнал, проговорил довольно растерянно, хоть и с напускной суровостью:       — Вы отступница?       Очень хотелось закатить глаза, застонать или выругаться. Но я сдержалась, только на секунду прикрыла глаза, а затем отработанным жестом вытащила свиток от дяди Грегора. Заметила, что Себастьян чуть смущенно улыбается, и вопросительно взглянула на принца.       — Я хотел еще раз извиниться за свое любопытство, — произнес он в ответ. — Теперь вижу, что вопросы о магии задают вам достаточно часто.       — Откуда в церкви взялись демоны? — поинтересовалась Бетани, не давая мне ответить. Керан, дочитав свиток, протянул его мне и кивнул:       — Мне тоже хотелось бы это знать. Если магов в церкви нет, откуда могли появиться демоны?       — Из книги, — я забрала документы и отошла к тумбочке, на которой лежал томик. Теперь кожа на нем казалась потертой и потускневшей, уже не такой черной. Церковный символ странным образом сменился на какую-то незнакомую закорючку, почти пополам разорванную моим кинжалом. Кожу я, как и ожидала, не пробила, но изрядно попортила.       Стоило потянуть на себя обложку, как поверх легла изящная рука в лучной перчатке из тонко выделанной кожи. Я с легким раздражением взглянула на Себастьяна — кто-то пытается встать между мной и знаниями! — но встретила в ответном взгляде голубых глаз лишь укоризну.       — Стоит ли рисковать, открывая такую книгу? — мягко поинтересовался он. Я задавила в себе раздражение и ответила почти спокойно:       — Разумеется, стоит! Нас тут чуть не убили, и мы даже не узнаем, из-за чего? Тем более в книге могут быть указания на владельца — и нам стоило бы узнать, кто принес подобную вещь в церковь. Потому что он может принести еще одну, и никого такого же глазастого, как я, рядом не окажется.       — Что здесь произошло? — с галереи в холл вошла Владычица Церкви Эльтина. Она с недоумением осмотрела пару подкопченных пятен на полу, перевела взгляд на Бетани, которая стояла, сжав виски пальцами, а затем на принца: — Себастьян?       Пока все отвлеклись на жрицу, я быстренько открыла первую страницу и погрузилась в текст. И от прочитанного у меня начинали шевелиться волоски на руках — в основном, от предвкушения.       «В 4:2 году Священного века впервые упоминается о Недозволенных, хотя многие маги считают их выдумкой. Но ведь кто-то должен был первым заключить договор, установить первый контакт с другой стороной. Из рассказа неизвестного мага:       «Первые маги отправлялись глубоко в Тень за ответами и силой, они всегда искали силу. Они нашли Недозволенных — Зибенкек, Имшэля, Бесформенного и Гаксканга Свободного. Много было переговоров, много покровов было снято с земных тайн. Вот так рождалась магия крови».       Даже те, кто считает всё это ерундой, не смеют произносить эти имена».       — Алиена? — я, наконец, сообразила, что меня зовут и, кажется, уже не в первый раз. Оторвавшись от книги и наверняка сияя как новенькая монетка, я посмотрела на Себастьяна и с восторгом сообщила:       — Это же то, что мы искали! Наконец-то поиски сдвинутся хоть куда-нибудь!       — Искали? О чем вы?       Я, не отвечая, повернулась к Владычице Церкви и жадно спросила:       — Вы не знаете, брат Кероуэн еще в архивах?       — Насколько мне известно, он покинул архивы еще позавчера, — несколько удивленно отозвалась женщина. — Разве ты знакома с ним, дитя мое?       — Ну, конечно, знакома, я им помогаю, — я еще раз взглянула на книгу и прижала к груди как величайшее сокровище. — Это обязательно надо показать ему и Фелестии!       — Как я понимаю, это книга опасна, — нахмурился Керан. Я отмахнулась:       — Сейчас не опаснее, чем любая другая. Магии в ней больше нет, демонов она больше не вызовет, а с тем, насколько опасны эти знания, Искатели Истины разберутся лучше магов и храмовников.       — Искатели Истины? — Керан чуть отступил, признавая поражение. — Вы передадите книгу им?       Я только кивнула, оглаживая книгу влюбленным взглядом. Но Эльтина подпортила немного настроение, сочувственно сообщив:       — Боюсь, сделать это быстро не удастся, дитя мое. Насколько я знаю, брат Кероуэн и его коллеги уехали в Маркхэмский университет, хотят сравнить какие-то данные.       — Ничего, вернутся, — бодро отозвалась я, на самом деле все же испытав легкое разочарование. Тут же Керан снова нахмурился и предложил:       — Будет лучше, если до тех пор книга полежит в Казематах.       — Ну, вот еще, — я фыркнула, сжимая свое сокровище покрепче. — У вашего ледяного дракона ее потом не выцарапают не только рядовые ученые, но и сам Командор-Искатель вместе с Верховной Жрицей. Да что вы так переживаете? Магия крови и призыв демонов меня совершенно не интересуют, хотела бы — уже узнала, как это делается. Зато никому другому я эту книгу точно не отдам, так что вредная информация в недобрые руки не попадет.       — Хорошо, — явно преодолевая себя, отозвался храмовник. — Но я доложу об этом в Круг.       — Рыцарю-капитану Каллену, пожалуйста, — попросила я. — Он меня лучше знает.       Тут Бетани вдруг покачнулась, вцепилась в посох и, кажется, только благодаря этому удержалась на ногах. К ней тут же поспешил Себастьян и поддержал под локоть. Ответив благодарным взглядом, она попросила:       — Я могу немного отдохнуть здесь? Кажется, я потратила больше сил, чем рассчитывала.       — Церковь открыта для всех, дитя мое, — довольно тепло проговорила мать Эльтина. А потом с улыбкой добавила: — Ты похожа на свою матушку в юности, дорогая. Такая же решительная.       — И такая же красивая, — улыбнулся принц, и Бетани заметно смутилась. Себастьян помог ей дойти до диванчика и присел рядом, и мне подумалось, что смирения в нем для церковного брата маловато.       Керан посмотрел на подопечную и уточнил:       — Ты никуда отсюда не уйдешь?       Девушка покачала головой:       — Иди, не переживай.       Уже выходя из церкви, я заметила, как внутрь спешит знакомая хрупкая блондинка — видимо, пока Бет встречалась с матерью и братом, Керан общался с сестрой. С улыбкой покачав головой — вот хитрецы! — я отправилась домой.       Но чем ближе я подходила, тем меньше хотелось появляться в особняке. Особенно теперь, когда в руках была книга о магии крови — такого подарочка под своей крышей Фенрис точно не ждет. Остановившись, наконец, на перекрестке, с которого уже был виден особняк эльфа, я поколебалась, а потом все-таки приняла решение: надо отсюда съезжать. Возможно, стоит вернуться к Андерсу в Клоаку, оттуда и в катакомбы удобнее ходить — прогуляюсь как-нибудь вместе с Китти. Или хотя бы в «Висельник», там рядом будут Варрик и Изабелла, так что бояться нечего.       Кивнув сама себе, я уже куда решительнее отправилась в особняк. И все же, открывая дверь, постаралась вести себя потише. В свою комнату на втором этаже я почти кралась, хотя никаких признаков того, что дома кто-то есть, не услышала. Но, оказавшись внутри комнаты, вздохнула с облегчением.       Вещей у меня оказалось не так много. Дорогие ткани вынуждали иметь весьма скромный гардероб, количество блокнотов уменьшилось вдвое: записи о скверне я отдала Авернусу и не жалела, — а всякая ерунда вроде расчесок, амулетов и другой мелочевки много места не занимала. Правда, за почти месяц пребывания в Киркволле я успела свою сумку с вещами распотрошить, так что теперь приходилось собирать необходимое по всей комнате. К счастью, мебели было мало, а раскидывать по полу вещи я все-таки брезговала.       Когда я уже заканчивала собирать сумку — пыталась упихнуть запасной сапог, один влез, а второй почему-то не хотел, — послышался легкий скрип двери и мрачный голос:       — Уходишь?       Я медленно развернулась и посмотрела на хозяина дома. Фенрис стоял в проходе, облокотившись на косяк двери и вооружившись бутылкой вина. Злости или ненависти у него на лице не было, только привычная мрачность и немного усталости.       — Мы несколько расходимся во мнениях на некоторые темы, — чуть настороженно сообщила я. — Довольно эмоционально расходимся. А скандалы я не люблю.       Он почти минуту молчал, потом мотнул головой:       — Идем.       И вышел из комнаты. Несколько секунд я сомневалась, но все же последовала за эльфом: как бы мы ни расходились во мнениях, это ведь Фенрис. Самое худшее, что он сможет мне сделать — это снова отругать.       Но было не похоже, что он вообще собирается повышать голос. Эльф сидел в кресле, вроде бы и откинувшись на спинку, но при этом сгорбившись. Бутылка в руках отлично соответствовала моменту: полумрак комнаты разгоняла всего пара свечей на столе, так что углы терялись во мраке, то ли отчаяние, то ли мрачная решимость отражались в каждой черточке воина — эта картина отозвалась во мне звоном задетой в тишине струны, басовой, но очень печальной. Портить атмосферу, пусть и не слишком радостную, но… гармоничную своими вызывающе белыми одеждами не хотелось. Но Фенрис, не поворачивая головы, махнул рукой на второе кресло, и отступать я все же не стала.       И очень удивилась, когда эльф протянул бутылку мне. Задумчиво понюхав, вежливо отпила глоток и вернула:       — Неплохо. Лучше, чем обычно угощает мой братец.       — «Агреджио Павали», — отозвался хозяин дома. — Полтора золотых за бутылку в магазинах Минратоса.       Я прикинула, сколько эта радость может стоить в наших магазинах, и недоверчиво покачала головой — устроился эльф очень неплохо. Лучше, чем некоторые старые рода Киркволла. Повисла пауза, довольно неловкая. Я не понимала, зачем вообще пришла, потому что явно ни один из нас не сможет переубедить другого. А молчаливо дружить я предпочитаю с приличного расстояния.       Фенрис, похоже, испытывал что-то подобное, потому что ничего не говорил, даже не смотрел на меня и изредка отпивал из бутылки. Не первой, кстати, на столе их было уже штук шесть, правда, у меня сложилось впечатление, что они стоят тут уже не первый день. Вопрос вырвался сам по себе:       — Ты решил уничтожить все местные запасы?       — Полагаешь, стоит оставить Данариусу? — тут же откликнулся эльф. Я хмыкнула:       — Не знаю, какие у него приоритеты, но я бы такое вино не простила. Наемников можно и новых набрать, а это твое «Агреджио Павали» в Киркволле вряд ли продается.       Он усмехнулся. И снова протянул бутылку.       Отказываться я не стала, вино было действительно приятным.       — У меня есть причины ненавидеть магов, — глуховато проговорил он. Подался вперед и снова забрал вино, хотя я не собиралась отдавать. Но держала его некрепко, а от неожиданности и вовсе выпустила из рук. Проворчала:       — Не сомневаюсь. У всех нас есть причины для своих тараканов. Но это не значит, что надо выпускать их на свободный выпас.       — Тараканов? — Фенрис переспросил с недоумением, поколебался и снова протянул бутылку. Было в этом жесте что-то такое… дружеское. Ни разу в Тедасе я ни с кем не пила вот так, вечером, в полумраке, из горла, да еще и из одной бутылки. Отчего-то вспомнилось то время, когда я была старше: тогда, в институте, приходилось бывать на подобных посиделках. Правда, тогда было повеселее — и не было эльфов. Да и обстановка была не такой камерной.       Почти весело улыбнувшись, пояснила:       — Привычек. Мнений. Особенностей. Всего, что отличает нас друг от друга. Правда, обычно подразумевается что-нибудь негативное, например, привычка убивать любого, кто сзади подойдет. Ненависть к магам. Или стремление лезть не в свое дело.       Он поморщился на первых примерах, едва заметно улыбнулся на последнем и кивнул. Вино снова перекочевало к владельцу. Неуверенно проговорила:       — Возможно, мне стоило бы извиниться, но я не стану. Бить тебя, конечно, не следовало, но о словах я не жалею.       Фенрис снова поморщился.       — Ты не знаешь, о чем говоришь. Власть развращает. Магия — это сила, и если ее соединить с властью, не удержится никто. А магия крови дает такие преимущества, что ни один маг не устоит.       — То есть ты, если бы вдруг оказался магом, тут же кинулся бы резать руки? — уточнила я и теперь уже сама отобрала бутылку. Эльф мрачно взглянул на меня и отрезал:       — Нет. Я знаю, чем это заканчивается.       — Полагаешь, ты один в мире знаешь? — я хмыкнула. Подумав, села поудобнее, перевесив ноги через один подлокотник и откинув голову на второй. — Или, скажем, Бетани. Ты ведь наверняка за три года неплохо ее узнал, она ведь приходит из Круга домой, а с Хоуком, я видела, вы подружились. Думаешь, она стала бы рваться к власти, пуская кровь каждому встречному?       — Возможно, есть маги, — нехотя отозвался он, — неподвластные этим соблазнам. Но их немного.       — Наоборот, — я протянула эльфу бутылку, решив, что мне определенно хватит. — Таких магов довольно много. Не уверена, что там с Тевинтером, но наверняка и там такие найдутся. Фишка в том, что проблем от них нет, громко они не выступают, поэтому их никто не замечает, сосредоточившись на малефикарах. Я знаю много магов, я периодически провожу в Круге время, пару месяцев в год. Еще я знаю магов из Серых Стражей, и среди них даже есть маги крови. Но вот магов, которые непременно хотят заграбастать власть и всеми управлять — таких не знаю. О свободе многие мечтают, это правда, но не о власти.       — Так они тебе и рассказали, — проворчал Фенрис. — Думаешь, в Минратосе магистры выходят на улицу и кричат «Хочу всех вас поработить»?       В моем воображении толстенькие мужички почему-то в римских тогах и с венком на лысеющей голове бегали по площади или даже в центре Колизея, размахивая руками, и орали «хочу власти!» с интонациями капризных детей. Я представила эту картину и захихикала. Фенрис хмуро на меня взглянул:       — Полагаешь, это смешно?       — Наверно, нет, — но сдержать смех я не могла и, чтобы эльф не обижался, пересказала ему свои фантазии. Он тоже улыбнулся, правда, не слишком весело, но потом мрачно проговорил:       — Если бы все было так. Власть магистров достается им по праву рождения. Удержать ее часто можно только при помощи секретных заклинаний или магии крови и, уж поверь, каплю своей крови они считают куда более драгоценной, чем все, что можно выдавить из десятка рабов. Говорить об этом вслух не принято, но все знают, кто и когда проводит ритуал и сколько потом людей или эльфов не досчитаются… Впрочем, хозяин просто докупит необходимое количество на рынке, как мясо. Они и относятся к нам, как к мясу.       — Ну, тебя явно выделяли, — заметила я. — Для мяса ты очень неплохо выглядишь.       — Только потому, что денег в меня Данариус вложил немало.       — Особенно теперь, — я хихикнула. Потом посерьезнела и проговорила: — Ты, наверно, считаешь меня глупым ребенком, который ничего не знает и потому не понимает. Отчасти это правда, на своей шкуре я успела почувствовать не так много. Но вот знаю я достаточно, и точно тебе говорю — власть развращает всех. Магия всего лишь инструмент, и не будь ее — было бы что-то другое. Деньги. Ораторское искусство. Личное обаяние.       — Все это — ничто, по сравнению с тем, что они могут сделать с помощью магии, — все так же мрачно отмахнулся Фенрис. Я только рассмеялась в ответ, правда, безрадостно. Историю первого мира я еще помнила — пусть без подробностей, но сейчас они и не нужны. Все-таки отняла бутылку, сделала несколько глотков и предложила:       — Я видела, что бывает, когда магии нет вообще. Хочешь, расскажу?       — Судя по твоему лицу, рассказ будет неприятным? — уточнил эльф. Я только пожала плечами:       — Серединка на половинку. Но если после него ты хотя бы задумаешься о том, что понятия «маг» и «мерзавец» не тождественны, значит, я не зря вспоминала.       — Сомневаюсь, — он поморщился. Но потом пожал плечами и кивнул: — Но рассказывай.       Я на пару минут задумалась, выбирая темы, а потом заговорила. О рабстве в Древнем Риме — без особенных подробностей, древнюю историю я всегда знала плохо, а уж сейчас и подавно. О средневековых войнах за трон, о походах в Святую землю, об интригах — последние знания я вспоминала скорее из литературы: «Трех мушкетеров» я помнила куда лучше, чем реальную историю той эпохи. Об изобретении огнестрела и «Полковник Кольт сделал всех равными». О настоящей магии, которой местная и в подметки не годилась, — пропаганде, которая сумела сделать из простых людей жаждущих крови садистов. Об атомной бомбе и белых тенях Хиросимы. Не то чтобы последнюю тему я знала принципиально лучше, но она попалась на экзамене и в голове отложилась. К тому же примерно в тот год, когда пришлось сдавать этот экзамен, интернет полнился статьями про поведенческие эксперименты над школьниками и заключенными, так что и объяснить, почему пропаганда оказалась такой действенной, я тоже могла.       И самое главное — в этом не было никакой магии. Кровь, правда, была.       Фенрис слушал рассеянно, иногда отхлебывая из горлышка. В какой-то момент он даже глаза прикрыл, и я заподозрила, что мой бухтеж «про космические корабли» на пару с вином эльфа усыпили. Правда, стоило пошевелиться, как он приоткрыл глаза, наблюдая за мной. С этим прищуром Фенрис стал похож на кота, и я невольно улыбнулась.       На мое молчание, когда примеры кончились, эльф никак не отреагировал, так что я нахмурилась и пересела на подлокотник его кресла. Потыкала пальцем:       — Не спи.       — Я не сплю, — отозвался Фенрис. Легкая хрипотца в голосе присутствовала, делая его еще более чарующим, но сонным он и впрямь не был, и это меня немного порадовало — хотя бы не зря языком трепала. Заодно — раз уж села ближе, — я снова забрала бутылку и отпила, в горле успело пересохнуть. И даже слегка покачнулась — похоже, даром алкоголь для меня не прошел. Пробормотала:       — Надеюсь, от этого вина похмелья не бывает.       — У меня не было, — обнадежил эльф. Я оглядела стол — бутылок на нем оказалось уже семь, то ли в глазах выборочно двоилось, то ли мы распили больше одной. Внезапно — хотя этого стоило ожидать — Фенрис поинтересовался:       — Откуда ты знаешь все это? Я не знаток истории, но ничего подобного мне даже не попадалось. На выдумку не похоже.       — Очевидно же, — я, осмелев, пощекотала ему кончик уха, и эльф недовольно дернул головой. — В Тедасе ничего такого нет и быть не может, значит, речь не о нем. А откуда знаю… Я раньше умная была, много училась и читала. Сейчас тоже не совсем тупая, но знания тут принципиально другие.       — Других миров не бывает, — отрезал он, игнорируя вторую часть фразы. Я тоже не стала заострять внимание, хохотнула:       — Ага, все так говорят. И я тоже так думала, пока здесь не очутилась. Да ты же сам сказал, что на выдумку не похоже. Я ж не Варрик.       — И как ты… очутилась?       — А это — тайна, — я снова захихикала. Похоже, свою стойкость к алкоголю я переоценила и стоило остановиться после пары глотков, но теперь жалеть уже было поздно. К тому же почему-то было очень смешно сидеть рядом с нашим самым неприступным воином, я ведь даже могла бы его обнять или пощупать, наконец, клейма. — Даже от меня самой. Да и какая разница? Я здесь, дел у меня вагон… знать бы еще, каких.       — А ты не знаешь? — Фенрис поддержал меня под локоть, когда я опять чуть качнулась. Подумав, я решила проблему шатающейся комнаты радикально: прислонилась к плечу эльфа. Он поморщился, но возражать не стал. Вздохнула:       — Только не думай, что я пьяная и несу чушь. Вернее, немного я, конечно, перебрала, иначе в жизни бы тебе не сказала… Ну, не только тебе, я это вообще никому не говорю. Но мыслю я сейчас более-менее здраво. А с делами… Поди туда, не знаю куда, защити то, не знаю, что. И когда — тоже не знаю, — я сделала еще глоток и отсалютовала бутылкой потолку: — Загадка!       — Ты никому об этом не говоришь? — удивился эльф. — А как же твой брат?       — Айдан знает почти все, — согласилась я, извернулась и все-таки погладила Фенриса по волосам, зарываясь в них пальцами. Мне давно было интересно, какова наощупь шевелюра у нашего эльфа; на вид волосы казались легкими, как пух. Фенрис молча перехватил мою руку и убрал от своей головы, так что идея потрогать клейма на время перестала казаться соблазнительной. По крайней мере, до тех пор, пока алкоголь не подействует на меня еще сильнее, тогда на него и можно будет сослаться. — Я ему только про Китти не рассказывала, он и так вечно ворчит, что у меня неподходящие знакомства. Еще знает Лелиана, бард из Орлея, она сейчас при Церкви работает. Алистер. И Зевран, Антиванский Ворон, он вообще обо всем знает. Еще я говорила Андерсу про другие миры, а Варрику — про свои таинственные дела. Еще подозревать могут один кунари, дочь Ведьмы Диких Земель, одна волшебница из Круга. Огрен… Нет, Огрен вряд ли, я же не бочонок пива, слишком пристально за мной следить. Может быть, Мерриль, я иногда слишком много болтаю, если увлекаюсь какой-нибудь историей.       Я замолчала на несколько секунд, осмысливая сказанное, и кисло добавила:       — Да, хреновый из меня бы вышел шпион.       — По-моему, тебе пора спать, — сурово заявил Фенрис, отпуская мою руку и чуть отодвигаясь. Я такой подлянки не ожидала и чуть не упала следом, но все же успела выровняться. С облегчением выдохнула: настолько близко знакомиться я не планировала. И согласилась:       — Пора.       А потом все-таки потянулась и с любопытством провела пальцем по одной из лириумных линий на руке. Рука была теплой, а кожа — мягкой, словно эльф и не сражался мечом чуть ли не каждый день. Но больше я ничего нащупать не успела: Фенрис дернулся и опять перехватил мою руку.       — Не надо.       — Почему? — я удивилась. Потом всмотрелась в его едва заметно перекошенное лицо и осторожно уточнила: — Тебе больно?       Фенрис отрезал:       — Нет.       — Больно, — утвердилась я в мысли. — Но почему ты никому не говоришь? Можно же что-то придумать — зелье там какое-нибудь или амулет. Я знаю одну очень талантливую гномку…       — Я сказал, нет, — теперь эльф заметно начал злиться. Я вздохнула:       — Ну, хочешь мучиться — мучайся, кто ж тебе запретит. Правда, я не понимаю, как ты тогда спишь с Изабеллой? Она тебя тоже не трогает?       Он несколько секунд молчал, потом заметил уже спокойнее:       — Тебе стоит меньше с ней общаться.       — А, — я отобрала свою руку и ей же отмахнулась. — Думаешь, я за двадцать с лишним лет мужчин ни разу не видела, что ли? И не знаю, чем занимаются в спальне?       — Двадцать? — недоуменно переспросил Фенрис, и я пояснила:       — Ну да, мне было двадцать, когда меня убили, — и только после этого сообразила. Прикусила язык, но слово не воробей. Со вздохом признала: — Пожалуй, точно пора спать, пока я еще что-нибудь не сболтнула.       — Нет уж, теперь задержись. Мне безумно интересно, что все это значит, — хмуро сообщил эльф. Я похлопала его по плечу — по ткани, раз уж ему так неприятны прикосновения, — и сообщила:       — Сочувствую. Мне тоже многое интересно, но ты ведь не делишься.       С подлокотника я спрыгнула бодро, но почти сразу меня немного повело, так что пришлось хвататься за спинку кресла и ждать, пока мир перестанет вращаться. Пробормотала:       — Коварный ты тип. Напоил, чтобы я не ушла?       — Ты пила сама, — возразил Фенрис, встал с кресла — абсолютно ровно, на нем выпивка никак не сказалась, — и подхватил меня под локоть. — Идем, я тебя провожу. И можешь оставить сумку в покое, я не собираюсь с тобой ссориться.       — Как будто это от тебя зависит, — все так же ворчливо заметила я, но неторопливо, зато почти не шатаясь, побрела к выходу. — Сложится какая-нибудь очередная ситуация, где будет виноват один маг, ты опять скажешь, что все маги зло, а я опять не сдержусь.       Фенрис на это ничего не ответил, но до комнаты все же довел. Я посмотрела задумчиво на сумку и, мысленно махнув рукой, завалилась спать.