Хоук и прочие неприятности

      Тишина казалась оглушающей. Кажется, она висела уже несколько минут, но осознавать я начала только сейчас — и ее, и опустившуюся темноту, и боль в руках, словно сунула их в жаровню с раскаленными углями, и ноге, которую я даже не видела, но пошевелить не могла. И то, что камни больше не падали.       Щит едва заметным куполом мерцал метрах в пяти над головой. Может, даже больше, расстояние скрадывалось тьмой, а ощущения подсказали мне только то, что тоненькая, как мыльный пузырь, золотистая сфера готова лопнуть в любой момент. Я постаралась укрепить ее еще хотя бы одним слоем и вскрикнула, когда пальцы обожгло раскаленным железом. Боль прокатилась от кончиков мизинцев до самых запястий, вымывая любые мысли и чувства, оставляя только всепоглощающий жар.       Отпустила она лишь несколько минут спустя, оставляя после себя опустошение. И только тогда я поняла, что тишина не такая уж оглушительная: рядом слышалось рваное, тяжелое дыхание нескольких человек — или даже нескольких десятков, — тихие стоны, шелест все еще осыпающихся мелких камушков и песка. Рядом со мной, вплотную с обеих сторон, кто-то сидел, но в темноте было не разобрать — кто.       Стоило подать голос, как тут же справа вспыхнул небольшой светлячок, высветив лицо Бетани. Девушку покрывала пыль, по лицу стекал пот, расчерчивая его диковинным валласлином. На уголке губ, справа, набухла капелька крови. Почему-то сейчас она казалась особенно яркой.       — Бет, — позвала я. Голос оказался сиплым, словно его посадили долгими криками. — Если ты решила заняться магией крови, то неубедительно как-то.       — О чем ты? — с недоумением спросила девушка. Ее голос тоже звучал хрипловато, а под конец она раскашлялась — видимо, от пыли. Я указала на ее губы, подруга провела рукой и удивленно посмотрела на кровь. — Рассадила, наверно, об стену. Не шути так.       — С нами маг! — вдруг по-бабьи взвизгнул какой-то мужичок, отшатываясь прямо в мою сферу. Я не увидела его: почувствовала внезапный толчок в щит, почему-то с внешней стороны, похоже, скандалист зацепил какой-то из неплотно лежащих камней. И едва не зашипела от злости — защита и так держалась на соплях; однако эмоции чудесным образом придали сил, их хватило даже на приказ:       — Заткнитесь, если жить хотите! Маг вас вообще-то сейчас спасает! И не смейте трогать сферу!       Голос сорвался, я раскашлялась и поняла, что переоценила свои силы. Эмоций было много, но на них одних далеко не уедешь, а организм явно собирался сдаваться. Львиную долю сил оттягивала на себя защита: не знаю, сколько сфер я сегодня уже создала, спасаясь от камнепада, но судя по боли в руках — немало. И неизвестно, сколько еще придется создать, ведь камни никуда не делись, да и щиты мои долговечностью не отличались — со временем исчезали даже без внешних воздействий.       — Тише, дитя мое, — проговорила Владычица Церкви; это она оказалась слева. — Не стоит угрожать, мы все напуганы.       — Но это не я, — смущенно отозвалась Бетани почти одновременно с преподобной матерью. Я раздраженно ответила обеим:       — Во-первых, это не угроза, а реальность: если кто-то будет тыкать защитную сферу, она лопнет, и нас тут похоронит. Во-вторых, разумеется, это не ты, я имела в виду себя! Неужели до сих пор кто-то верит в эту херню, что я не маг?       — Храмовникам в таких вопросах принято верить, — спокойно отозвалась Эльтина, чуть сдвигаясь, так что мне внезапно стало удобнее сидеть.       Истеричного мужичка, судя по шорохам, оттащили едва ли не в центр сферы, ближе ко мне, и он опять попытался рвануть в сторону. Какая-то женщина тихонько пригрозила:       — Дернешься — голову сверну.       — Ты ведь показывала мне документ от рыцаря-командора Круга Кинлох, — невозмутимо продолжила жрица. Голос звучал ровно, спокойно, и люди вокруг, похоже, тоже успокаивались — дыхание явно выравнивалось и было уже не таким громким. — Разве он не был настоящим?       — Был, — устало отозвалась я. — И там написано, что у меня нет связи с Тенью. Но помимо той магии, что идет от Тени, есть еще магия крови, скверна, какие-то старые долийские обряды, которые Тень тоже не задействуют. Значит, могут быть и другие источники, и какой-то из них — во мне. Или что это, по-вашему, нас защищает? Длань Создателя?       — Никогда не стоит сбрасывать со счетов Его помощь, Алиена. Возможно, тобой сейчас движет Его воля.       — Нет никакого Создателя в вашем представлении, мать Эльтина, — я прикрыла глаза и попыталась вытянуть ноги. Одной я уперлась в чужую ногу и тут же отдернула ее, колено второй прострелило болью; я поморщилась и замерла. — Нет никакого золотого трона и доброго боженьки, который за нами оттуда наблюдает. Создатель — и есть весь мир, ветер — Его дыхание, солнце — Его тепло, а наши жизни — Его жизнь, ибо даже Творец не может создать истинную жизнь из небытия. Так говорила мне Вера, а кому и знать такое, как не духу веры?       — Но разве это противоречит моим словам? — в голосе жрицы послышалась улыбка. — Если тебе спокойнее считать, что ты следуешь за волей мира, пусть так и будет.       Я бы отмахнулась: спорить на религиозные темы не было никакого желания, но не хотелось даже шевелиться. Сидеть было не слишком удобно — каменный пол и мелкие острые осколки снизу, фигурная дверь под спиной, но я отдавала себе отчет в том, что многим повезло еще меньше. Горящих свечей не осталось, и это, наверно, было к лучшему: кто знает, насколько плотно лежат камни? Сквозняка не чувствовалось, и я боялась, что воздух внутри моего щита — это все, что у нас осталось. Уменьшать запасы горением было бы глупо. Но и сидеть в темноте оказалось неуютно, почему-то вспоминались Глубинные тропы и их обитатели. Я и сейчас, как тогда, ощущала присутствие большого количества живых существ, но хотя бы в этот раз вокруг точно были не порождения тьмы.       Вместо страха и раздражения начала накатывать апатия, и я почти поддалась ей. А потом ноздрей снова коснулся противный резкий запах, и я чихнула.       Бетани поманила свой светляк, тот подлетел ближе и осветил мое лицо. Девушка кивнула и прошептала:       — Мне показалось, ты отключаешься. Лучше?       — Что это за гадость? — я сморщилась и чихнула еще раз.       — Крем от морщин. Мама попросила сделать, но с запахом сама видишь что вышло, так что она забирать не стала.       — А где она сама? — запоздало уточнила я, тоже переходя на шепот. Бетани еле заметно улыбнулась:       — Ушла в гости к леди Рейнхардт. Вовремя.       — Да, наверно, — неуверенно согласилась я. Учитывая, что Аришок уводил в крепость всех аристократов, удача монны Лиандры могла оказаться весьма сомнительной, но озвучивать я это не стала, чтобы не волновать подругу. Снова повисло молчание: наши вынужденные компаньоны к разговорам явно не стремились, переваривая случившееся, и на перешептывания внимания не обращали.       Когда слушать шелест сыпавшегося песка и собственного дыхания стало почти физически больно, кто-то едва не плача спросил тонким женским голосом:       — Что с нами теперь будет? Мы умрем?       — Не спеши думать о плохом, дорогая, — мягко проговорила Эльтина. — Пока мы живы, а значит, нам уже повезло куда больше, чем многим другим.       — Да, мы сдохнем не так быстро и успев помучиться, — по-прежнему визгливо выкрикнул давешний мужичок, боявшийся магов. После этого раздался звук удара, и суровый женский голос пообещал:       — Предупреждаю в последний раз. Вместо третьего подарю быструю смерть.       — Не надо угроз, дитя мое, — со знакомой укоризной вступилась за мужичка жрица. — Прежде всего, нам стоит успокоиться и порадоваться тому, что мы еще живы. И постараться настроиться на ожидание: нас обязательно спасут, но для этого надо набраться терпения.       — А еще помните о том, что труп тут девать некуда, придется с ним сидеть, — хрипловато напомнила я. Невидимая собеседница хмыкнула:       — Значит, просто вломлю. Без сознания — это не труп, зато окружающих доставать перестанет.       — Я буду жаловаться, — неуверенно отозвался паникер. Женщина снова хмыкнула, теперь удивленно. Потом хихикнула рядом Бетани, и я поняла, что мои губы тоже сами собой растягиваются в улыбку — слишком нелепо звучала угроза. Рядом засмеялся еще кто-то, а через минуту мы хохотали все. Немного истерично, но это было куда лучше мрачного молчания.       Кажется, только этот обиженный жалобщик общего веселья не разделял, что-то негромко бурча себе под нос; еще у той девочки, что спрашивала о будущем, смех перешел в слезы, и ее утешали всей компанией. Кажется, под конец захлюпал носом кто-то еще, но сознаваться не пожелал.       Я же, когда отсмеялась, обеспокоилась состоянием своих рук. Жжение так и не проходило, видимо, щитов сегодня было все-таки слишком много — раз я снова сожгла пальцы. Правда, по ощущениям, не только пальцы, а все руки до запястий; такого не было еще ни разу, даже в логове Матери. И прекращаться на этом мои ранения явно не собирались.       Волновало состояние защитной сферы. Она была напряжена так, что почти вибрировала; мне казалось, что я вижу, как магическая пленка продавливается внутрь, — этого, конечно, быть не могло, но я все равно нервничала. Кажется, под таким давлением щиты исчезали куда быстрее, чем обычно. Но, к счастью, все же не так быстро, как под ударами.       И еще томил один вопрос: сфера на то и сфера, чтобы быть круглой. То есть если нас сейчас защищает покатая стена довольно большого радиуса, то все остальные ее части — они ведь тоже где-то есть? В подвале вряд ли от нее будет какая-то польза, но вторая верхняя половина ведь с той стороны двери. Возможно, она сумела защитить дверь от камней снаружи, и мы сможем ее открыть?       И, самое главное, как долго я еще смогу ее поддерживать? Пока что каждый новый слой отдавался только болью в руках — сильной болью, но ее можно было отнести к сопутствующим потерям. В конце концов, лучше потерпеть, чем умереть. Но что будет, когда я просто не смогу поставить новый щит? В конце концов, у магов мана заканчивается, и они восполняют ее лириумом. У магов крови тоже есть предел выносливости, после которого свою кровь лить уже не выйдет. Где мой предел? И не получится ли так, что сегодня я это узнаю?       Главное, чтобы этим знанием потом было кому воспользоваться…       Но вслух я говорить об этом не стала. Нечего пугать людей, паника нам по-прежнему нужна была как кунари — Андрасте.       Мои размышления прервала Владычица Эльтина. Дождавшись, пока народ отсмеется и отплачется, она мягко попросила:       — Бетани, если это несложно, зажги свое пламя поярче. Я думаю, нам всем стоит познакомиться, да и сидеть в темноте не слишком уютно.       Я почувствовала, как девушка кивнула, чуть пошевелилась, и светляк разгорелся ярче. Свет выхватывал из темноты присыпанные пылью лица, бледные, испуганные. Многие морщились, глядя на светляк, кто-то отворачивался, только одна женщина сидела ровно, закрыв глаза. Она была высокой, это заметно было даже сейчас, пшеничные волосы косой обнимали голову, а на лице царило спокойствие. Мне подумалось, что это она призывала к порядку паникера. Тем более что рядом с ней обнаружился и мужчина. По голосу мне представлялся плюгавенький невысокий типчик с намечающейся лысиной, но он оказался дородным, даже толстым, с пухлыми губами и густой каштановой шевелюрой. Выдавал свежий фингал под глазом.       Пространство вокруг оказалось совсем небольшим: коридор от входа в церковь был метров пяти шириной, щит перекрывал примерно такое же расстояние в длину — даже чуть больше, метров семь, наверно. Поверх золотистой сферы плотно лежали камни, не давая ни малейшего просвета. Людей, тех, кто добежать не успел, к счастью, видно не было. Зато отлично просматривались стены коридора — потрескавшиеся, с отваливающейся штукатуркой, даже вмятинами.       Люди разглядывали друг друга, но не слишком внимательно. Большинство устремляло взгляды на Владычицу Церкви, глядя на нее как на второе воплощение Андрасте. Это было немного обидно — щит все же мой, — но не слишком: слава и претензии идут рука об руку, особенно в такой неоднозначной ситуации. Ведь сколько здесь погибших… чьи-то дети, родители, сестры, жены. Тайта, едва ли успевшая порадоваться новой семейной жизни. Лирен, потерявшая всю семью во время Мора и нашедшая новую в лице Маэля — она ведь так и ходила в Круг, навещая приемного сына.       Почувствовав, как слезы подступают к глазам, я прикусила губу — и едва не прокусила ее, когда раздался визг. Тут же рыкнула знакомым голосом та женщина с косой:       — А ну тихо! Камни и так не устоялись.       И тут же, в подтверждение ее слов, наверху что-то зашевелилось, по щиту пробежал ручеек песка и каменной крошки, и он напрягся, замерцал, теряя пару слоев. Я тут же вскинула руки, укрепляя его, и застонала от боли. Кисти горели уже живым пламенем, и я бы поразилась, почему его не видно — если бы могла сейчас думать на отвлеченные темы.       — Алиена! Что с тобой? — теперь в голосе преподобной матери послышалось настоящее волнение. Бетани перехватила мои руки и с ужасом спросила:       — Что это? Где ты так сожгла руки?       Выглядели они и правда не очень — красные, покрытые волдырями, которые кое-где даже полопаться успели. А кончики пальцев и вовсе походили на открытую кровавую рану, словно мне их стесали или прижгли настоящим каленым железом.       — Щиты, — всхлипнув, пояснила я, обессиленно роняя руки на колени и вздрагивая от новой волны боли. Сдерживать слезы уже не удавалось, но теперь причина для них была более приземленной и более постыдной — на мой взгляд. От физической боли я не плакала уже давно. Постаравшись взять себя в руки, пояснила: — Когда мне приходится слишком много щитов вешать, эта сила обжигает руки. У меня в сумке где-то бальзам от ожогов есть, помоги, если не сложно.       Девушка кивнула, но, прежде чем забрать мою сумку к себе на колени, сотворила исцеляющее заклинание. Помогло оно не слишком сильно, подруга не была целителем, но немного все же притупило боль. А потом светящийся шарик, повинуясь воле хозяйки, спустился чуть ниже, и она закопалась в недра моей сумки.       Владычица Эльтина тихо пробормотала «бедная девочка», а потом посмотрела наверх, туда, куда сейчас смотрели остальные. Из ее груди вырвался рваный вздох, но жрица почти сразу взяла себя в руки и негромко попросила:       — Не стоит реагировать так ярко. Рядом с нами множество тех, кому повезло меньше. Этого несчастного человека просто видно, в отличие от них.       В ответ на это раздались новые всхлипы, та самая спокойная женщина невозмутимо ответила:       — Зря напомнили, ваша милость.       И я не сдержала любопытства, которое, кажется, умрет позже меня, — тоже подняла голову.       Дверь церкви помимо изображений Андрасте украшали три довольно длинных и острых шипа, расположенных друг над другом чуть выше человеческого роста. Украшение это было сомнительное, я давно задавалась вопросом — кто мог додуматься до такого декора? И вот теперь увидела одно из возможным назначений: на шипах, всех трех сразу, висел мужчина. Мертвый, конечно, кажется, умер он моментально, на лице застыло только удивление и паника — те эмоции, что он успел испытать перед смертью.       И снова мне вспомнилось прошлое: Остагар, мертвый король Кайлан, что висел точно так же у меня над головой. По телу пробежала дрожь, и я проговорила на этот раз вслух:       — По крайней мере, здесь нет порождений тьмы. Стоит радоваться хотя бы этому.       Снова повисло молчание. Для большинства людей порождения тьмы были просто кошмаром, чем-то, чего они не видели никогда — и теперь горожане примеряли на себя возможность такой встречи.       Бет, наконец, нашла в сумке бальзам и принялась наносить его на обожженную конечность. Я морщилась, пару раз даже прикусывала щеку, чтобы не застонать. И всё-таки не выдержала, правда, от досады, не от боли. Рэйчел не была бы собой, если бы не высказалась даже в такой ситуации.       — Как будто ты их видела, сопля.       — Рэйчел, вот чего тебе в жизни не хватает? Внимания? — потерянно пробормотала я. — Что ты лезешь? Порождений тьмы я видела, раз уж тебе так интересно. И архидемона видела. И короля Кайлана, мертвого и распятого, как этот мужчина, видела в Остагаре. Его хоронили мой брат и Алистер, нынешний король, как раз после того, как спасли меня от порождений тьмы. Потому я и вспомнила.       — А кто у тебя брат? — со сдержанным интересом спросила дама-миротворец.       — Айдан Кусланд, Герой Мора, — нехотя ответила я. Хвастаться не хотелось — не в углу церкви, заваленная камнями по самую макушку. Но, подумав, представилась заодно уж: — Я Алиена Кусланд.       — Леди Алиена, — тихонько хихикнула Бетани. — Белый Страж.       Я едва нашла силы, чтобы улыбнуться подруге, и тут же поморщилась: девушка принялась за вторую мою руку. Ощущения были странными: с одной стороны, бальзам холодил поврежденную кожу, успокаивал жжение и, по идее, должен был даже лечить — правда, такие сильные ожоги мне до сих пор смазывать им не доводилось. С другой стороны, Бетани касалась раненой кожи, и как бы мягко она ни пыталась это делать, все равно было больно. Но я терпела — все равно от этого никуда не деться.       Пока мы занимались руками, Владычица Эльтина завела разговор: люди называли свои имена, рассказывали о себе, и это их явно успокаивало. Неудивительно: что может быть более приятным, чем разговор о себе любимом? Я слушала краем уха — не то чтобы было очень интересно, но чужие рассказы отвлекали от боли, а значит, стоили внимания.       Спасенные люди оказались в основном жителями Нижнего города; только паникер с неподходящим ему именем Альфред держал бакалейную лавку в Верхнем городе, да в пугливой девушке я опознала цветочницу; ее звали Лина. Невозмутимая женщина с косой, Анна, была наемницей из Неварры, которую нелегкая занесла в Киркволл именно сейчас.       Постепенно боль отступала, и я оживала. К сожалению, не так быстро, как хотелось бы: щиты по-прежнему надо было подновлять, и каждый раз боль прокатывалась ножом по нервам, обжигая и без того поврежденные руки.       Закончив со мной, Бет щедро предложила полечить кого-нибудь еще, но желающих не нашлось: то ли все были здоровыми, то ли пугливыми. Я ставила на второй вариант. Но подруга ничуть не расстроилась, дополнила мой бальзам еще одним исцеляющим заклинанием, вернула сумку и со вздохом прислонилась к двери.       В разговоре тоже наступила пауза. Мать Эльтина, узнав имена своих прихожан, предложила помолиться, но понимания не нашла: кто хотел, уже молился, а остальным было не до того. Я, например, разглядывала невольных собратьев по несчастью и печалилась — осталось в живых всего двадцать шесть человек, и это включая меня. А ведь в церкви было больше сотни…       Виола, торговка с рынка Нижнего города, прервала молчание:       — Как думаете, нас все-таки спасут?       — Обязательно, — уверенно подтвердила Владычица церкви. Анна едва слышно хмыкнула и добавила:       — Как только они узнают, что нас надо спасать?       — Узнают, — пообещала я с уверенностью.       Еще пару минут назад я и сама начала удивляться, что до сих пор рядом с церковью не ощущается моей демонессы: чем бы ни закончилась война с кунари — а хотелось верить, что закончилось все хорошо, — Китти-то точно должна была бежать ко мне в первых рядах. Уж она-то знает, что я жива, — как я знаю, что она тоже в порядке.       Но буквально за мгновение до этого вопроса я почувствовала подругу, и теперь потянулась к ней всеми силами. Наверно, я могла бы и раньше это сделать, в пределах района я бы точно дотянулась, но боль в руках сильно отвлекала.       Отвечая на мои усилия, откуда-то издали почувствовалась бешеная радость, а потом в мысли практически ворвалась леди Ванда:       «Жива! Где вы?»       «Прямо у входа, под дверью сидим, — ответила я. — Где вы были так долго?»       «Ты снова закрылась, — с небольшой заминкой ответила подруга. Потом возмущенно добавила: — Я боялась, что тебя засыпало!»       За возмущением явно скрывалось беспокойство, и я улыбнулась. Подпустив раскаяния в мысли, объяснила:       «Наверно, от боли. Я и себя-то не всегда осознавала».       «От боли?!»       «Не важно, — уже серьезнее отозвалась я. — Нас надо побыстрее доставать, я этими щитами уже руки сожгла, и даже бальзам перестает помогать. И я устаю, боюсь, наступит момент, когда подновлять щиты я больше не смогу. И раскапывайте аккуратно, мой щит наружу торчит, если разрушите его там — разрушите и здесь».       «Я передам. Скажу, что решим».       Я кивнула, хоть Китти и не могла меня видеть, и настроилась на ожидание. По крайней мере, теперь было чего ждать, а силы следовало экономить, я и правда ощущала себя уже изрядно опустошенной, хотя этот короткий диалог немного воодушевил. Жаль, дремать было нельзя: я беспокоилась, что сон может растянуться на пару дней, а в нашем случае — на вечность.       Открыв глаза, которые, оказывается, успела закрыть, пока разговаривала с демонессой, я наткнулась на почти три десятка вопросительных взглядов. Озвучила их общий вопрос Бетани:       — Алиена? Что-то случилось?       — Все хорошо, — я слабо улыбнулась. — Нас откопают. Надо только немного подождать.       Я подняла голову наверх, к висящему на шипах мертвецу, и задумчиво поинтересовалась:       — Кажется, мой щит заканчивается выше, чем дверь. И с той стороны он тоже должен быть, он сферический. Как вы думаете, реально нам будет открыть эту дверь и перебраться наружу? Там быстрее спасут.       — Надо попробовать, — решительно отозвалась Анна. — Хотя бы ради свежего воздуха. Тут нечем дышать, скоро мы начнем засыпать. Спасать будет некого.       Я с удивлением осознала, что наемница права: несмотря на все обстоятельства, стало как-то уж слишком спокойно, почти уютно — и это на жестких, острых камнях, с болью в руках, с общим ужасом ситуации. Спать, конечно, пока не хотелось, но надолго ли?       Тут же снова воспротивился Альфред:       — А если мы обрушим эту защиту? На вид она хлипкая! И с той стороны может быть завал!       — А если обрушат они, пока будут этот завал разбирать? — хмуро поинтересовалась я, заставляя себя собраться. Бакалейщик со своей вечной паникой меня раздражал. Как будто ему одному страшно! — С камнями я справляюсь, благо, они больше не падают, а спокойно лежат. Но если в щит начнут долбить, я могу и не удержать.       — Хоук ведь знает, что бить в твой щит не нужно, — попыталась утешить Бетани. Конец этому спору положила мать Эльтина:       — Эта дверь открывается наружу. Если с той стороны завал, у нас просто ничего не получится. Но попробовать стоит, возможно, это тот шанс, что дает нам Создатель.       Правда, сначала от двери надо было отойти самим — хотя бы для того, чтобы кто-то посильнее мог подойти и попытаться открыть двери. Все же их изрядно перекосило взрывом, а я еще помнила, как туго шла дверь в авварском склепе в Башне Бдения. Людей для такого маленького пространства было слишком много, были раненые, и довольно много времени отняло даже пересаживание.       Владычица Церкви, попытавшись встать, охнула и схватилась за спину; к ней тут же бросились помощники, но женщина остановила их решительным жестом:       — Я все же пока не настолько стара. Лучше помогите тем, кто действительно ранен.       Бетани оказалась упрямой, прошептала заклинание, и зеленая исцеляющая сила коснулась жрицы. Эльтина благодарно кивнула, но говорить больше ничего не стала.       Сама магичка отделалась легкими ушибами. Глен, алхимик из Нижнего города — один из конкурентов нашего Хью, — смог пересесть сам, хоть и не без труда: кажется, у него были ушиблены ребра; многочисленные порезы даже упоминать не стоит. Дэйва, мальчишку-посыльного, на руках забирала Анна, причем в процессе он, кажется, отключился. Я собиралась встать сама — руки не ноги, ходить не мешают; но оказалось, что ноги у меня тоже травмированы. Подвело то колено, что болело с самого начала.       Но кое-как мы все-таки освободили пространство, и Анна аккуратно, неторопливо налегла на дверь. Поначалу показалось, что она и не думает шевелиться, но потом раздался умопомрачительный скрип, от которого заныли зубы, и створка поддалась. На всякий случай я укрепила щит еще одним слоем.       За дверью лежали камни, мешая открыть ее до конца. Но наемница оказалась женщиной сильной и упрямой, и в итоге смогла распахнуть створку настолько, чтобы протиснуться наружу. И тут же принялась освобождать пространство. В щель виднелся полукруг метров семи радиусом, накрытый моей золотистой сферой. Снаружи ее не ограничивали стены, так что места было даже больше. Правда, и холоднее: внутри церкви все еще чувствовалась духота, а теперь потянуло свежим морозным воздухом. По телу пробежали мурашки озноба, но жаловаться я не торопилась — сквозняк означал, что задохнуться нам не грозит.       А еще было светлее, пусть и совсем немного — наверху камни лежали не слишком плотно, и сквозь щели проглядывал лунный свет. Щели были совсем узкими, но видеть их все равно было радостно: ведь они означали, что спастись будет не так уж сложно.       Оставалось перебраться наружу, и, как показала практика, это стало далеко не такой легкой задачей.       «Сюда притащили магов, — вдруг возникла в голове Китти. — Разбирать завал будут они, говорят, так аккуратнее».       «Мы уже снаружи церкви, — уточнила я. — Точнее, перебираемся. Будем у двери с внешней стороны».       Подруга промолчала, и мне подумалось, что именно так выглядит кивок со стороны. Молчаливое согласие.       Раненым перебраться наружу помогали здоровые — в основном все та же Анна. Наемница вообще казалась двужильной. Я поначалу хотела отказаться — одна нога не две, да и не сломана она. Вроде бы. Гордость не позволяла так легко показывать свою слабость, и, будь здоровыми руки, хотя бы одна, я бы все-таки поковыляла самостоятельно, благо, Enansal никуда не делся, и на него можно было бы опереться. Но увы: руки болели куда сильнее колена. В итоге пришлось сдаться.       К тому моменту, как все выжившие оказались по другую сторону двери, снаружи, из-за завала, послышались голоса. Я узнала Андерса, и сердце екнуло: только теперь я задумалась, что же вообще произошло? Ведь не мог же наш маг все-таки взорвать церковь, он вообще был не здесь! Да и Справедливость по-прежнему оставался духом, зачем ему устраивать погромы?       — Интересно, кто устроил взрыв? — пробормотала я вслух. Вроде бы не очень громко, но мне ответили. Рэйчел, которая, конечно же, всегда все знает, уверенно заявила:       — Разумеется, кунари, что за глупые вопросы?       Судя по лицам, большинство было с ней согласно, а остальным было наплевать. В свете того, что рогатые устроили в городе, эта версия действительно казалась самой правдивой, но что-то мне мешало согласиться.       Взрыв в порту, на складах, где, возможно, и товара-то никакого не было, вполне укладывался в менталитет последователей Кун — им нужна была шумиха и паника, и они легко их достигли. Пожары в Нижнем городе тоже, в принципе, были объяснимы. Дома в Киркволле каменные, так что большого урона строениям огонь бы не нанес, а стяги легко натянуть новые, это допустимые потери. Жители, попавшие в огонь или под горячую руку — тоже, в конце концов, это завоевание. Но взрыв церкви? Это удобное, вместительное, обороноспособное здание, которое легко можно перекроить под свои нужды. Люди внутри — потенциальные работники, даже те, кто не захочет принять Кун добровольно: краем уха я слышала, что есть какой-то способ обращать в эту веру насильно.       Так зачем им взрывать нас? Бессмыслица.       А потом мои размышления прервали. Раздался незнакомый недовольный голос:       — Вы хоть тут или мы зря копаем?       — Эммет, прояви немного уважения, — тут осадил его второй голос. Владычица Эльтина мягко улыбнулась и ответила, чуть повысив голос:       — Не стоит, Первый чародей. Ночь была тяжелой для всех, я полагаю. Мы здесь, и ждем вашей помощи, господа.       — Ваша милость, вы живы! Но каким чудом удалось удержать завал? — воскликнул главный маг Киркволла. Жрица покачала головой:       — Все в руках Создателя, Орсино. Но сейчас, кажется, не лучший момент для вопросов.       Мне показалось, маг не согласен с этим, но продолжать расспросы он послушно не стал. С той стороны послышалось какое-то копошение, потом все ненадолго затихло. Я положила голову на плечо Бет, рядом с которой сидела, и вздохнула. Помощь была близка, и чем ближе — тем больше проявлялось нетерпение. Хоть и была надежда, что теперь я до конца смогу удержать щиты — конец был близок, — но все же хотелось оказаться снаружи этого гигантского могильника.       Внезапно потемнело. Я обеспокоенно подняла голову — просветы среди камней исчезли, словно нас накрыло еще одним, непрозрачным куполом. Голову снова подняла клаустрофобия. Почему-то сидеть заваленными в разрушенной церкви было не слишком страшно, а теперь, когда свобода оказалась в шаге, меня накрыла паника.       Бет почувствовала как-то — может быть, я вздрогнула или даже всхлипнула, подруга обняла меня и прошептала:       — Все в порядке. Они знают, что делают. И там Андерс, ты же слышала его голос.       Я судорожно кивнула, но унять страх так и не смогла. Укрепила щит — максимально, как от драконьего пламени, в десять слоев, — и уткнулась Бетани в плечо, чтобы не смотреть. И не показывать лицо, по которому пробегали судороги боли, такие сильные, что я ощущала их наравне с жжением в руках.       Через некоторое время послышалось, как маги негромко читают заклинания. Что-то шелестело и шипело, кто-то ругался сквозь зубы и спорил. Дальше, совсем уж на грани слуха, знакомо лязгали чьи-то доспехи, приглушенно гудели голоса — некоторое время, а потом Андерс непривычно резким, командным тоном велел:       — Замолчите. Вы мешаете сосредоточиться магам.       Гул действительно притих. А потом стало как-то теплее — жар наползал волнами, причем как раз с той стороны, откуда до этого раздавался голос Первого чародея. Я распахнула глаза и уставилась на завал. И почти одновременно с этим снова раздался голос Орсино:       — Ваша милость, вам и всем, кто с вами, лучше отойти к дверям. Мы проплавляем камень, вас может обжечь.       — Все в порядке, — отозвалась Эльтина. — Действуйте, Первый чародей.       — На нас щит, — хрипловато пояснила я, тоже чуть повысив голос. И поразилась, как он слабо звучит; кажется, еще полчаса назад, в церкви, я и то говорила увереннее. — Он даже от сильного жара защитит. Только постарайтесь его не повредить, у меня уже сил на него нет.       — Как это нет? — возмущенно воскликнул Альфред. — Ты же не собираешься прекращать работу сейчас? Это непрофессионально!       — А я и не профессионал, — огрызнулась я. Анна невозмутимо поинтересовалась:       — Что я говорила насчет третьего раза?       Бакалейщик испуганно замолчал. Лина, цветочница, напомнила:       — Он же жаловаться будет.       На этот раз смешки были куда более сдержанными, но все же шутка снова помогла справиться с волнением. Те, кто сидел ближе всех к завалу, переместились к дверям, но внутрь никто так и не вошел — видимо, как и у меня, у выживших церковь теперь ассоциировалась с ловушкой. Только Альфред, подумав, встал прямо в дверях. Наверное, рассчитывал, что если я не удержу щит, его спасет арка двери.       В голову вдруг пришло, что сейчас отличный момент для Мередит обвинить меня в наличии магии. Рыцарю-командору я явно не нравилась, а надеяться, что она поверит в волю Создателя, было бы наивно. Повозившись, я не без труда достала из своей сумки нужный документ, испачкав его бальзамом пополам с кровью, и протянула Владычице Церкви, что так и сидела рядом со мной. Тихонько попросила:       — Возьмите. Мне не слишком хочется в здешний Круг, у меня есть обязательства в другом. А сил защищать себя у меня, пожалуй, все-таки не будет.       Эльтина взяла свиток и улыбнулась:       — Не переживай, Алиена. Мы все обязаны Белому Стражу.       — И неплохо бы отдельным личностям об этом помнить, — добавила наемница, услышавшая наш разговор. И покосилась на бакалейщика.       Мужчина, конечно, ничего не ответил, да никто и не ждал. Я развивать тему тоже не стала: все равно те, у кого не хватает совести быть благодарным сейчас, под камнями, не станут ими и потом, когда окажутся в безопасности. И, уверена, тот же Альфред не испугается заложить меня Мередит с потрохами. Зря я, конечно, про магию заговорила…       Жар продолжал накатывать, поднимая температуру в нашей темнице и выжигая воздух. Люди, кто мог передвигаться сам, отодвигались все ближе к стенам церкви, камни которой снаружи оказались прохладнее — даже взрыв их не разогрел. Спустя еще несколько томительных минут я почувствовала, как щит завибрировал от напряжения, а потом начал истончаться — один слой, второй… Почти машинально я постаралась укрепить его заново и поняла, что силы и правда не бесконечные. Руки, успевшие немного поджить под слоем бальзама, снова обожгло, а в груди, где-то за солнечным сплетением, поселился холод, словно меня снова коснулся призрак.       — Бет, останови их, — прошептала я. — Щит рушится.       — Стойте! — девушка подскочила и бросилась ближе к источнику жара. — Прекратите плавить, вы дошли до защитной сферы!       Потеряв опору, я покачнулась и едва не упала, но меня подхватила мать Эльтина. Обняла, подставила свое плечо опорой, и я благодарно прислонилась к жрице, закрывая глаза.       Спасители тем временем принялись ругаться и решать, что делать дальше. Мне было почти все равно, что они придумают; на еще один щит, я была уверена, сил уже не хватит, а значит, будь что будет. Смерть так смерть.       Спустя еще какое-то время — кажется, сознание слегка плыло, потому что связать между собой эти два момента не выходило, — послышались звонкие удары металла о камень. Поначалу звуки не достигали сознания, но никак не заканчивались и не заканчивались, отдаваясь болью в висках и затылке. Открыв глаза, я поискала их источник, но внутри сферы все оставалось по-прежнему, выжившие даже разговаривать перестали — молча дожидались итога. Посмотрев туда, откуда раньше доносились голоса, я поняла, что звон идет оттуда же, но видно ничего нового не было. Бетани снова сидела рядом — я даже не заметила, в какой момент она вернулась, — и наблюдала за мной. Заметив вопросительный взгляд, пояснила тихонько:       — Остаток камней решили разобрать, но оказалось, что все успело сплавиться от жара. Теперь разбивают.       — Мечами? — недоуменно спросила я. Подруга удивилась:       — Почему мечами? Позвали шахтеров, у них кирки есть.       — А я думала, храмовники, — хрипло отозвалась я. Анна хохотнула:       — Не отказалась бы я на это посмотреть.       Но в этот раз смеяться больше никто не стал. Впрочем, и мне стало не до шуток: шахтеры — это почти наверняка парни Янсена… и он сам. Как я посмотрю ему в глаза? Я спасла так много людей, больше двадцати, но среди них нет единственной важной для него. Они ведь поженились только что… И вряд ли мужчину утешит то, что Тайта до последнего оставалась с подругой. Что я не могла…       Глаза обожгли слезы, я всхлипнула и отвернулась так, чтобы никто не видел моего лица. Бетани встревоженно прошептала:       — Аль, что случилось?       — Шахтеры, — прошептала я. — Янсен. Они поженились с Тайтой только вчера. А она… там.       — Ты не виновата, — попыталась утешить подруга, но я мотнула головой, уходя от ее сочувствия. Не виновата, но чувствую себя виноватой. И ведь там не одна Тайта…       — Всех не спасешь, — тихо-тихо шепнула мне Владычица Церкви. На это я даже отвечать не стала.       А потом в щит опять ударили, заставляя меня дернуться. Бетани правильно поняла и снова вскочила, а я, всхлипнув, попыталась восстановить плотность защитной сферы — теперь боль прокатывалась не только в руках, но и сжимала в удушливых объятиях внутренности. Мать Эльтина мягко привлекла к себе и велела:       — Достаточно, Алиена. Ты вредишь себе, и совсем без пользы. Мы продержимся и так.       Я снова промолчала, но теперь уже потому, что на разговоры не было сил. Я боялась даже моргать, чтобы не провалиться в сон — все-таки умирать так близко от спасения, если вдруг щит все-таки зацепят, было бы нелепо.       А потом еще один удар, на этот раз аккуратный, и в нашу темницу нахально влез лучик оранжевого света, выхватывая из полумрака напряженные лица. После этого процесс пошел куда быстрее, и примерно через полчаса в каменной скорлупе вокруг нас образовался проход. Правда, никто так и не рисковал — ни входить внутрь, ни выходить наружу. Я не сразу поняла, в чем дело: тот же Альфред, по моим представлениям, должен был ломануться на выход первым. Выход, правда, был не слишком удобным: узкий, невысокий тоннель, в котором стоять приходилось пригнувшись, был прорублен сантиметрах в сорока от земли. Насколько он длинный, видно не было, но вряд ли слишком уж — проплавили проход, кажется, довольно быстро.       Наконец, заговорила Анна, кажется, самая практичная из нас:       — Так что? Как будем выходить, если щит разрушать нельзя?       — Изнутри выйти можно, — не слишком уверенно отозвалась я. Вспомнилось, как я сидела с Андерсом в Амарантайне, когда он только-только подселил в свою голову Справедливость. Я ведь тогда из сферы вышла к храмовникам? Значит, и другие выйти смогут.       Альфред опять попытался скандалить, но хватило только одного взгляда наемницы, чтобы мужчина замолчал. Сама она подхватила на руки Дэйва, подошла к спасительному выходу и переложила мальчишку за пределы щита; его тут же кто-то принял на руки и попятился — развернуться в этом проходе возможности не было. А наемница развернулась ко мне с вопросом в глазах. Я устало кивнула: все было в порядке.       Поняв, что выход безопасен, народ зашумел. Первым опять выскочил бакалейщик, и его тут же выпихнула Анна, прокомментировав:       — Меньше орать будет.       После этого она и Владычица Церкви организовали остальных в какую-никакую очередность; при этом сама преподобная мать так и оставалась со мной до последнего, хотя ей и предлагали выйти наружу. Эвакуация заняла довольно много времени: ходить самостоятельно могли далеко не все, выносить на руках взрослых людей через узкий тоннель тоже было непросто. Но все рано или поздно заканчивается, двадцать шесть человек — не такая уж большая толпа. В конце со мной остались только Бетани, Анна и мать Эльтина. И следующей наемница попыталась вытащить меня.       — Нет, — я схватилась за Бетани, словно она была якорем. Слова давались уже с трудом. — Нельзя… Я должна уходить последней. Я не удержу этот щит, если буду снаружи…       — Да ты себя не удержишь, — со скепсисом отозвалась Анна. Но Бет, к моему облегчению, поддержала:       — Если Алиена так говорит, значит, так и есть. Придумаем что-нибудь.       Женщина хмыкнула еще более скептически, но спорить не стала. Перевела вопросительный взгляд на мать Эльтину, и та согласно кивнула. Но едва жрица направилась к проходу, как проблема моего спасения решилась сама собой — в проходе, почти вплотную к сфере, показался Фенрис и велел:       — Перенесите Алиену ближе к выходу. Я ее заберу.       После чего ловко развернулся и ушел, освобождая проход. Анна покачала головой то ли с осуждением, то ли с восхищением:       — Эльфы!       Вернувшись за мной, наемница на руках отнесла меня и правда почти к самой стене, в шаге от прорубленного тоннеля. Бетани постаралась усадить меня поудобнее, но Анна только рукой махнула:       — Долго ей ждать не придется. Идем, не будем задерживать.       Чуть повернув голову, я увидела, что Владычица Церкви уже покинула каменную ловушку, а спустя пару мгновений за ней последовали Бетани и Анна. Магичке пришлось наклонить голову, а наемнице и вовсе пригнуться, она напоследок даже позволила себе первое за ночь проявление недовольства:       — Кто это копал? Гномы для гномов?       На некоторое время воцарилась тишина, и я облегченно прикрыла глаза: любые звуки уже давно звучали так, словно по черепу водили когтями. Расслабившись, я даже почти перестала чувствовать щит — опасное легкомыслие. А потом кто-то нарушил целостность щита, я в панике вскинула руки, воссоздавая его заново, и закричала от боли. Рядом, высекая искры из мостовой, упал булыжник, воспользовавшись мгновением отсутствия защиты, подкатился к моей щеке и оставил ожог — мелочь, которую я почти не почувствовала.       — Fenedhis! — пробормотали над ухом знакомым голосом, но воспринимать сейчас окружающее было так сложно, что я его даже не узнала. Подхватив меня на руки, спаситель с нечеловеческой грацией метнулся куда-то в сторону. Мое плечо встретилось с каменной стеной, но и этой боли я уже почти не чувствовала.       А потом по глазам резанул свет, я невольно зажмурилась и шепотом уточнила:       — Все?       — Все, — раздался рядом голос Владычицы Церкви. И после этого я позволила себе, наконец, заснуть.       Снова пахло жасмином. Поначалу я не придавала этому запаху значения, наслаждаясь покоем, мягкой кроватью и тишиной, но потом скрипнула, открываясь, дверь, и в мое убежище ворвались звуки ругани. Отдаленной, но громкой.       «Лучше сделай вид, что все еще спишь», — раздался в голове совет демонессы. И практически сразу следом за ним — шепот Андерса:       — Я все вижу, маленькое чудовище. Притворись получше, если не хочешь получать прямо сейчас. Командор так зол, что и я его отсюда не выставлю.       Я на мгновение приоткрыла один глаз, оценила обстановку и вспомнила запах: я снова лежала в особняке Хоука. Стены комнаты тоже были знакомыми, а вот Андерс казался непривычно бледным и осунувшимся. Закрыв глаз, я уточнила шепотом:       — Ты ранен?       — Спи, — отозвался целитель. Потом присел поближе, и я почувствовала, как по рукам потекла его легкая, искрящаяся как шампанское магия. Было немного щекотно и совсем не больно. Закончив с руками, Андерс положил руку на колено, повторил процедуру и встал.       Несколько мгновений прошли в тишине, и я уж подумала, что целитель так тихо вышел, но почти сразу поняла, что ошиблась. От двери раздался родной и очень тихий, словно не он только что где-то орал, голос:       — Ну, как она?       — Лучше, — ответил Андерс. — И будет еще лучше, если боевые действия ты перенесешь куда-нибудь в другое место, командор. Идем.       Дверь снова скрипнула, на этот раз закрываясь, и я открыла глаза.       В комнате на первый взгляд ничего не изменилось, разве что простыня на этот раз была не белая, а нежно-голубая, а на столике вместо лекарств стояла вазочка с цветами. Зато произошли некоторые изменения у меня: руки оказались забинтованными по самые локти, причем плотно, как у мумии. И еще начинали понемногу зудеть.       Китти наблюдала за мной с любопытством и тщательно скрываемым восторгом. Когда я дошла до бинтов, она предупредила:       «Их специально намотали так, что ты не сняла. Нельзя чесать».       С досадой спрятав руки под одеяло, подальше от соблазна, я поинтересовалась:       «Что тут было? И откуда взялся Айдан?»       «Приплыл первым же кораблем. Сначала пытался ругаться из-за кунари, потом узнал, что тебя возле кунари не было, и успокоился. А потом узнал про церковь. Так орал… — Китти усмехнулась. Потом продолжила: — Только ругаться особенно не на кого. Кто мог такое ожидать? Хотя, я слышала, поругался он даже с рыцарем-командором».       «А с ней-то почему?» — удивилась я. Демонесса злорадно засмеялась:       «Потому что к матери-святоше его не пустили. А так от него почти всем досталось: и за дисциплину в городе, и за церковные дрязги, и за все хорошее».       «Надеюсь, он тут оставаться наводить порядок не планирует?» — осторожно уточнила я. Брата я, конечно, любила, но два города под его присмотром — это явный перебор. Но Китти меня успокоила:       «Нет, сказал, тут и свои герои есть, которые хоть что-то полезное делают».       Я взглядом попросила продолжать, и демонесса рассказала:       «Хоук. Он убил Аришока и отправил кунари обратно домой. Его обозвали Защитником Киркволла и теперь очень любят, хотя сам защитник только позавчера в соседней комнате с кровати вставать стал. Этот громила его хорошо приложил».       «Они уехали без своей книги?» — удивилась я. Китти промурлыкала:       «Изабелла вернулась. Теперь у нас есть проблема в виде Кастильона и нет ни книги, ни кунари. А теперь лучше спи дальше, Андерс сказал, спать полезно».       Я только хмыкнула от такой заботливости, но послушно прикрыла глаза и через пару минут действительно уснула.       Когда я проснулась в следующий раз, демонессы рядом не было. Зато в кресле нашелся Айдан: он сидел и задумчиво смотрел на меня, так что делать вид, что я все еще сплю, было поздно. Впрочем, ругаться он вроде бы не собирался. Да и за что? Я-то точно ни в чем не виновата.       — Как ты? — негромко спросил брат. Я пожала плечами, и заодно покосилась на все еще забинтованные руки. Пожаловалась:       — Чешется.       — Терпи, — Айдан улыбнулся и пересел поближе ко мне. — Давно я так не нервничал. Зато теперь буду чувствовать себя отомщенным.       — Ты о чем? — удивилась я. Страж-командор радостно рассмеялся и прошептал:       — Не скажу. Будет тебе сюрприз. Правда, дня через три мы отплываем в Амарантайн. Надеюсь, не придется уговаривать тебя вернуться домой? Как я понимаю, главный кризис этот город уже пережил. В помощи Белого Стража пока не нуждается.       — Не придется, — покладисто согласилась я. — Мне все равно в Круг надо.       Айдан несколько секунд меня разглядывал, потом уточнил:       — Ты как-то подозрительно легко соглашаешься. Неужели так сильно приложило?       — Не скажу, — мстительно прошептала я и засмеялась.       На самом деле, у меня появились некоторые идеи, для реализации которых требовался алхимический кабинет, Конлет и Дагна, но Айдан вряд ли оценил бы мое стремление к изобретательству, особенно на ниве взрывотехники. Особенно после церкви.       Вспомнив про церковь, я помрачнела. Спросила:       — Айдан, а узнали, кто взорвал церковь?       — Этим занимается капитан Авелин, насколько я знаю, — пожал плечами брат. — Считается, что кунари.       — А Хоук? — я удивилась. Айдан рассмеялся:       — А Хоук не выходит дальше библиотеки. Он до того момента, как Андерс его выпустил из кровати, даже не знал, что там в церкви произошло.       Я пару мгновений думала, а потом попросила:       — Айдан, мне надо поговорить с Авелин или с Варриком. Или с Фенрисом.       — Вечером поговоришь, — пообещал брат. — Они все равно каждый вечер сюда заходят, поужинать с Хоуком. А кое-кто заходит еще и к тебе.       О взрыве мне довелось поговорить с Варриком, и только через сутки, он забежал днем — развлечь мою скуку. Наскоро выложив свои соображения о практичности кунари, я уставилась на приятеля, ожидая вердикта. Но гном меня слегка разочаровал — пожал плечами, пообещал передать это Авелин и свернул тему. А вскоре и вовсе сбежал. Правда, вместо него довольно скоро явилась Изабелла — пиратка выглядела совершенно как обычно, разве чуточку мрачнее. На все вопросы она только отмахивалась и тоже ушла очень быстро. В общем, сидеть и болеть оказалось почти так же скучно, как в прошлый раз.       Вечером накануне отъезда я решилась спросить у Андерса:       — А как там остальные? Те, кто из церкви. И… совсем остальные? Янсен?       — Владычица уже организовывает какие-то работы, — маг отвел глаза. — Рэйчел на всех углах трубит, что она знала, что кунари доверять нельзя, поэтому ее спас Создатель. Трубила, пока Янсен к ней не пришел. Не знаю, что он ей сказал, но после этого Рэйчел замолчала.       — А он сам? — повторила я. Андерс как-то виновато глянул на меня и снова отвернулся.       — Он… плохо. Пьет. И… лучше тебе с ним сейчас не встречаться.       — Он винит меня?       — От горя иногда сложно адекватно воспринимать реальность, — уклончиво проговорил приятель, снова посмотрел на меня и со вздохом ответил на вопрос: — Да.       Я только кивнула. Может быть, всех действительно не спасешь, но избавиться от мыслей «почему одни выжили, а другие нет?» очень сложно. Почему выжили трусливый Альфред и скандалистка Рэйчел, а Тайта и Лирен погибли в огне? Почему погибли многие из-за чьей-то глупой не то мести, не то злости?       Ответ или, по крайней мере, версию высказал за ужином Хоук.       — «Умереть, не испытав себя, вот истинное преступление. Нужно дать людям возможность встать на защиту веры». Это сказала мне Петрис перед тем, как натравила своих последователей, — рассказал он. — Если бы кунари взорвали церковь — это всколыхнуло бы весь город.       — Да брось, Хоук, — удивился Варрик. — Ты же не думаешь, что и это устроила наша деятельная жрица? Она к тому моменту уже была мертва.       — Я в курсе, — хмыкнул хозяин дома. — Ее вообще-то убили на моих глазах. Но что ей мешало подготовить все заранее? Найти нужных людей, обработать их… речи она мастерски толкала.       — По-моему, это чересчур даже для нее, — с сомнением проговорил Андерс, и я вздрогнула. А ведь сложись все иначе, и это он мог бы устроить этот взрыв. И мне казалось, я сделала все, чтобы этого не случилось, но… церковь взорвали. Кажется, назревали у меня новые вопросы к Вере. Надо бы узнать у Маретари тот обряд. Я к ней, конечно, уже не попаду до отплытия, но, может, Хоук поможет… А в Амарантайне постараюсь уговорить Веланну. Или съезжу к Ланайе.       Сам Хоук задумчиво продолжил мысль:       — Я не утверждаю наверняка. Но с Авелин завтра поговорю.       День был холодным, с моря дул довольно сильный ветер, и я зябко куталась в широкий теплый плащ — куртка на мои повязки не налезала, так что Айдан меня сам закутал едва ли не по самый кончик носа и строго велел так и ходить. Спорить я не стала: на таком ветру скорее стоило бы захватить еще какой-нибудь теплой одежды.       Возле «Белого Стража» нас поджидал рыцарь-капитан Каллен. Брат посмотрел на него с некоторым подозрением и уж точно без особой симпатии. Храмовник на этот взгляд ничего не ответил, попросил:       — Алиена, можно вас на пару минут?       Я удивилась, но послушно отошла в сторонку. Каллен последовал за мной, помолчал несколько секунд, потом со вздохом произнес:       — Я хотел убедиться, что с вами все в порядке. Мне… не за что извиняться, если бы я знал про взрыв… но я не знал. И все же вас в церковь привел именно я.       — Со мной все в порядке, — я улыбнулась. — И вам действительно не за что извиняться. Даже наоборот — если бы вы меня туда не привели, все остальные погибли бы. И так слишком много погибших.       — Наверно, вы правы, — неуверенно согласился храмовник. И так же неуверенно улыбнулся.       В этот раз из Киркволла я отплывала с чувством какой-то щемящей, но светлой тоски. Мне было жаль погибших, но в то же время снова винить себя я не стремилась. По крайней мере, я точно могла сказать, что сделала все, что в моих силах. И если судьба сложилась именно так — значит, так и должно быть.       Но, спасибо Китти, листок с описанием ритуала между страниц моего блокнота лежал.