Until It Hurts

Май 2013 г., Штаб Портовой Мафии, Йокогама Жизнь Тэцуи Кобаяси, несмотря на работу в мафии, была размеренной и точной, как часы. Была, пока в один переломный момент босс не назначил ему напарницу, отрицающую всякое понятие о размеренности и точности. Но Мори-сан, по каким-то своим соображениям, счёл отличной идеей поставить в команду двух людей с ровно противоположными темпераментами. При всём уважении Кобаяси к этому человеку, он до сих пор не мог постигнуть хода его мысли. Почему было бы не скрестить Кавамуру с одним из членов этого Союза Молодых Людей, в странноватый коллектив которого она мгновенно влилась? Сам он ни разу не пожалел, что отказался от предложения Пианиста стать частью этого мафиозного клуба по интересам, посчитав данное мероприятие слишком хаотичным. Суть в том, что работу свою Кавамура выполняла отлично, по крайней мере, ту, что не затрагивала заполнения бумаг. Эта волчица быстро просекла его «зацикленность и идеализм», которые Кобаяси упорно считал не более чем здоровой требовательностью к себе и исполнительностью. Поэтому нагло и без всяких угрызений отсутствовавшей совести она спихивала на него отчётность их небольшого коллектива, полагая, что при реальной необходимости Тэцуя либо насильно дотащит её до работы, либо притащит работу к ней лично. Увы, Эцуко была слишком важной фигурой, чтобы он мог игнорировать её существование и ждать грандиозного самоустранения. Так что в своих измышлениях она не ошибалась. – Кавамура! – обычно сдержанный, он рявкнул так, что голос перекрыл звук пистолетных выстрелов. Вот только сосредоточенная на мишени девушка и глазом не моргнула. Если из-за шумоподавляющих наушников Эцуко его не услышала, то учуять точно должна была, соответственно, осознанно его проигнорировала. Сменила обойму, сменила ведущую ногу, и на всё помещение повторно загромыхало. Кобаяси скептично осмотрел напарницу: она вообще некожаную одежду признаёт? Поправив свою идеально сидящую темно-зелёную жилетку, он терпеливо дождался последнего выстрела. Эцуко сняла наушники и маску, пока продырявленная мишень приближалась к ним. От красной точки центра ничего не осталось. – Что ж, ты хотя бы занимаешься чем-то полезным. – А тебе определённо точно стоит попробовать что-нибудь бесполезное. А то перегрузишься, отключишься, а я воспользуюсь ситуацией и прочитаю твой дневник. – Это ежедневник, и ты не притронешься к нему даже через мой хладный труп. Эцуко хмыкнула, когда его рука пригладила то место, где располагался внутренний карман с упрятанным в него блокнотом. Да, вероятно, их вместе и похоронят. – У тебя слишком недовольный вид. Я уверена, что ничего не сделала. – Вот именно. – Он важно открыл не очень толстую папку, исходя из пометки, чьё-то личное дело. – Ты обязана описывать прогресс своих подчинённых, раз уж таскаешь их в Мафию, как бездомных зверушек. И смотри-ка, – он развернул папку к ней нутром. Эцуко выжидательно приподняла бровь. – Пусто. – Ты про Лягушку? – Не разделяя мрачности напарника, она лениво пролистала досье. – Мива Ватари, но да, именно. – Эта бездомная зверушка – превосходный хакер, и даже ты отрицать этого не можешь. А ведь ей всего восемнадцать, только представь, какой потенциал! – Невероятно, она звучало почти как Ринтаро... – Ты суть проблемы вообще уловила? – Кобаяси угрожающе наклонился над ней, демонстрируя вопиюще большую разницу в росте. Не то, чтобы это возымело эффект. – Я контролирую её работу постоянно. – Эцуко закатила глаза и захлопнула папку. – Напишу всё завтра, зануда-кун. Сегодня я занята. Она направилась к выходу, позвоночником чувствуя раздражённо преследующего её мафиози. – Да, благотворительный вечер. Разве он не через три часа? – Ты знаешь моё расписание? – Кто-то же должен. – Выразительно вскинутая бровь демонстрировала все мысли мужчины об её организаторских способностях. – Если тебе понадобится рекомендательное письмо на должность секретарши босса – ты только скажи. Хотя, ты и так всех конкурентов в пух и прах сотрёшь. Лифт приехал отвратительно быстро. Кавамура зашла. Кобаяси остался на пороге со скептично поджатыми губами. – Ты нервничаешь. Кнопка ускоренного закрытия лифта подвела, так что успел он занять место рядом с ней. – С чего бы? – Прижавшись к боковой стене, Эцуко вперилась в украшающий панель логотип компании. Латинская буква «М», центральная часть которой вензелем переходила в бескрылого, извернувшегося дракона, приковывала к себе внимание каждый раз, когда попадала в поле её зрения. Ринтаро в своей изысканной, поэтичной манере поведал, что Эцуко вдохновила его, и предложил на выбор несколько вариантов, разработанных по его запросу. Теперь она имела удовольствие наблюдать последствия своего: «Нужно что-то запоминающееся», размещённые на всём, что являлось собственностью резко взлетевшей фармацевтической компании Мори Огая. – Я работаю с тобой полгода, Кавамура. У тебя всегда разрушительное настроение, когда эмоции зашкаливают. А учитывая склад характера, светский вечер не самое твоё любимое времяпрепровождения. Айсмен сейчас где-то в Центральной Африке, так что помахать кулаками тебе не с кем. Вот ты и отыгрывалась на беззащитных мишенях, – сказал, как зачитал, без единой запинки. – Смело с твоей стороны осознанно находиться в небольшом замкнутом помещении с разрушительно настроенным человеком. – Я слишком полезен тебе, чтобы ты мне навредила, – самоуверенно заявил Кобаяси. – О да, ты мой любимый ходячий органайзер! Жаль только, выключить тебя нельзя. – Эцуко покосилась на табло лифта: им оставалось проехать ещё девять этажей. – И если мы говорим о нервных людях, то вспомни себя рядом с Миурой. Тэцуя очень забавно смущался: у него краснел исключительно подбородок, который он так невозмутимо выпячивал. – Не понимаю, что ты имеешь в виду. – О, я поясню! Неделю назад Себастьян-кун презентовал нам наработки новой системы безопасности, помнишь? – Получив подозрительный кивок в ответ, Эцуко продолжила: – И что ты на это сказал? «Поразительно!» – протянула она благоговейным тоном. – И? – Он снова пригладил внутренний карман жилетки. – Ты сделал комплимент! Ты никому не делаешь комплименты. – Я констатировал факт. – «Славно, что ты заполнила бланк не привычным корявым почерком», – это констатация факта. «Поразительно» – это комплимент. Ах да, я ведь слышу твой сердечный ритм! – С самой сучьей усмешкой Эцуко вылетела из лифта, оставляя Кобаяси с приоткрытым от проглоченного ответа ртом. Её полет длился недолго. «Как она вообще оказалась на этом этаже в эту минуту?» Ощерившись с подступающим ругательством на языке, Эцуко обернулась к лифту, и последнее, что увидела до закрытия дверей – гаденько махающего ей напарника. Сделав мысленную пометку о плане мести, она вернула внимание к её новоявленному исполнительскому высочеству. – Я отправила Дазай-куна на твои поиски час назад. – Да, он заходил. Попросил передать тебе, что он меня нашёл. Коё не изменяла своим привычкам и стояла перед ней в прекрасном нежно-фиолетовом кимоно с малахитовыми и золотыми вкраплениями узоров. Стояла, и такое несбыточное желание запереть Эцуко вместе с Дазаем в одном из куда более глубоких помещений штаба горело жарким вулканическим огнём в её глазах. – Не хмурься, Коё-чан. Так ты похожа на злого павлина. – Кавамура стойко противилась повисшему в воздухе напряжению. – И вообще, я занималась работой. Кобаяси-кун совсем ничего без меня сделать не может. Вот мы и заполняли личные дела весь день, – она помахала папкой, так удачно оставшейся у неё в руках. – И для создания рабочей атмосферы спустились в тир? Ты вся порохом пропахла. – Интересно, какой чай она пила, чтобы делать такой беспристрастный тон? – Дезинфекцию в кабинете проводим. После обреченного, едва не мученического вздоха Коё отчеканила приказным тоном: – У тебя есть ровно десять минут, чтобы принять душ. ••• Как оказалось, у Коё была почти острая необходимость о ком-нибудь заботиться. Чтобы быть конкретнее, то подойдут слова «опекать» и «поучать». Эцуко не знала об этом, когда довольный собой Мори передавал её в эти цепкие, ухоженные руки. Если Кобаяси не оценил щедрый подарок со стороны босса, то её дорогая лучшая подруга с энтузиазмом пользовалась любой возможностью, чтобы воспитать из неё члена приличного общества. «Что не так с моим обществом?» – поинтересовалась недовольная Эцуко, но что получила уточнение, с которым из: подпольной клиникой, подпольным баром или Дазаем. Аргумент был принят. «Ты не шестёрка, ты высокоранговый представитель мафии. Вести себя и выглядеть ты должна соответствующе», – с этой фразы начался её индивидуальный курс становления леди-мафиози. Успехов Коё добилась, так сказать, переменных. Ученицей Эцуко была хорошей, пусть и не самой прилежной. Она быстро схватывала всю информацию, которую в неё вкладывала Коё, но применять на практике без особой на то причины не торопилась. Словно, выходя из офиса, она скидывала с себя колдовские лисьи чары и могла идти своим вольным волчьим путём. Что поделать, негде ей было разгуляться и похвастаться своим знанием о ведении непринуждённой светской беседы. Эцуко вообще предпочитала избегать компаний, важной составляющей которых являлось давить из себя неискренние улыбки и обмениваться завуалированными под комплименты оскорблениями. Ринтаро может и пообещал ей фигуральную корону, но становиться королевой Кавамура не особо стремилась. А вот Коё пылала энтузиазмом сделать из неё по крайней мере нечто приближённое. – Надень. Эцуко скептично посмотрела на протянутые ей длинные перчатки, но ничего не сказала. Просто сделала то, чего от неё требовали последние два часа – смиренно повиновалась. Приятная чёрная ткань плотно, но не туго, обтянула руки. Поверх них, на запястьях сомкнулись браслеты с таким количеством небольших бриллиантовых камушков, что она трижды сбилась, пытаясь их пересчитать. – И не скажешь, что это сделалось за два часа, – уже раз шестой за эти самые два часа Коё сделала акцент на неумении Эцуко распоряжаться своим временем. Девушка резко поднялась с пуфа. Стоящая рядом служанка взволнованно отшатнулась и уронила на пол небольшой гребень, которым расчесывала и без того идеальные волны рыжих волос. Тот негромко звякнул об плитку и подкатился прямо к её ногам. Один раздражённый взмах руками – и за безликими помощницами Озаки бесшумно закрылись двери. Как благовоспитанная леди-мафиози, Эцуко хорошенько пнула гребень носком одной из своих великолепных босоножек только тогда, когда они остались в покоях Коё вдвоём. Именно покоях, потому что назвать эту огромную декорированную залу «комнатой» или «кабинетом» было сложно. – Какая трагедия! Я пропустила баню, массаж и маску для лица! – воскликнула Эцуко, агрессивно выправляя вырез длинного бирюзового платья. – Впервые встречаю человека, который бы с таким поразительным упорством избегал вещей, делающихся ему на благо. – Чушь. Я никогда не избегала перекуров с Хиротсу-саном. – Коё её юмора не оценила. Но спокойно подошла и одним движением поправила всё не желающий выглядеть аккуратно край. Она точно пила какой-то чай. – Наши с тобой блага разнятся, Коё-чан, – тихо выдохнула Кавамура, проводя рукой по декоративным складкам возле талии. Платье сидело идеально, и было одобрено ей лично. Обувь была неоднократно протестирована. Украшения уже пару недель ждали своего часа. Всё, чтобы у Эцуко не было ни одной закономерной причины пожаловаться. Озаки осмотрела её, едва заметно качнула головой своим мыслям и взяла с трельяжа две небольшие заколки. С характерными щелчками закрепила их на одной стороне, убрав меньшую часть волос за ухо. – Ты красивая, – её голос звучал успокаивающе, даже нежно. Эцуко не заслуживала такого тона. Было бы правильнее, если бы её продолжили упрекать. – Да, я знаю. Десять из десяти, – лениво фыркнула Кавамура. По помещению пронёсся мелодичный женский смех. – Ты сделаешь всё в лучшем виде. – Откуда такая уверенность? – Тебя готовила я. У Коё была почти острая необходимость о ком-то заботиться. И Эцуко позволяла ей делать это с собой. Позволяла ей терзать своё лицо уроками макияжа, ведь никто не должен видеть слабость, которую выдают синяки под глазами. Ведь красота – это тоже оружие. Позволяла учить её этикету, танцам; позволяла мучать память именами и должностями всех значимых фигур на йокогамской шахматной доске, ведь чем больше умений и знаний, тем легче найти выход из самой непредвиденной ситуации. Эцуко даже позволила ей залезть в свой гардероб. Завернуть её в кимоно эта лисица не могла, но привить деловой стиль обязана была хотя бы попытаться. Вот только годы ненавистных взаимоотношений со школьной формой не стёрлись из памяти Кавамуры, так что её хватило на единственную длинную бордовую юбку, и та кожаная, с разрезом до середины бедра. Начальство активно одобрило, Коё смирилась с подобным компромиссом. Но что было самым главным, Эцуко прислушивалась к её советам. Она ненавидела жизненные поучения, но Озаки стала той, от кого девушка принимала их с благодарностью. Ибо Коё не была единственной, кто нуждался в подобных взаимоотношениях. Тёплых. Поддерживающих. Как будто Коё действительно не могла бы найти её в здании, сверху донизу напичканном камерами. Но она в этом не признается. Как не признается Эцуко, что ей пришлось провести несколько воспитательных бесед с теми, кто решил усомниться в правильности назначения Озаки исполнителем. Хорошо, что они безмолвно пообещали друг другу не скатываться в сопливые девчачьи моменты. – Мне нужно покурить. – Я тебе рот зашью. Кавамура с особой старательностью продемонстрировала ей язык. – Я буду ждать босса в галерее, – она торжественно объявила, сцепив руки в замок за спиной и продефилировала к выходу. – Будь милой. – Я всегда милая! ••• Кобаяси был прав, когда говорил о её привычке что-нибудь колотить в период нервного напряжения. Но он не знал о другой её привычке – считать всё, на что падает взгляд. Или слух. Тиканье часов. Количество сигарет в пачке. Удары чужого сердца. Витражные стёкла, узорчатое хитросплетение которых занимало собой всю оконную поверхность длинного коридора. Этот этаж был её любимым, и тут почти никогда не было других мафиози, ведь он не был открытым для свободного посещения. В этой бесконечной мозаике было много цветов, но Эцуко вела счёт исключительно голубым, передвигаясь вдоль окон и осторожно наступая на раскиданные по полу редеющие солнечные блики соответствующего цвета. – Я всё ещё допускаю наличие у тебя лёгкой формой ОКР. – Мори вышел ей навстречу в превосходно сидящем на нём смокинге, несильно, впрочем, отличавшемся от его повседневных костюмов. Только рубашка была чёрной, и серебряный зажим для галстука поблёскивал на свету. – Сказал законченный трудоголик с хронической усталостью. – Туше. Когда мужчина оказался рядом со своими изучающе скользящими глазами, Эцуко демонстративно покрутилась и присела в реверансе. – Ты... – Десять из десяти? – Ты не поддаёшься оценке, Окаминоко. Таких чисел ещё не придумали, – сухие губы едва коснулись тыльной стороны её ладони. Тональный крем ведь должен скрыть её покрасневшие, как у невинной школьницы, щеки? Почему она вообще продолжает краснеть рядом с ним? – Ты не повторяешься, – протянула девушка, отведённым взглядом подмечая пятьдесят восьмой голубой квадрат. – Буквально ни разу за всё время. Скажи честно, у тебя где-то есть тетрадь с прописанными в ней комплиментами? Мори насмешливо покачал головой. Вытащил из кармана пачку её любимых сигарет, приоткрыл специальную для этого витражную вставку в окне и закурил. Эцуко наблюдала за этим, как диабетик наблюдал бы за поеданием шоколадной пасты огромной ложкой. – От Коё не убудет и тебе губы лезвием срезать. – Она обиженно скрестила руки на груди. Но уже через секунду просветлела, когда Огай протянул ей свою сигарету. – Мы ей ничего не скажем. А мятные леденцы Элис скроют все улики. Эцуко сделала глубокую затяжку прямо из чужих рук, сохраняя при этом зрительный контакт с мужчиной. Отпустила фильтр, с оставшимся на нём следом от тёмно-алой помады, подцепила двумя пальцами подбородок Мори, вынуждая того покорно приоткрыть рот, и выдохнула туда сигаретный дым, лишь слегка задевая своими губами его. Огай запрокинул голову, выдохнув дым через нос, пока свободная его рука сжалась чуть ниже её поясницы. – Всегда хотела так сделать. – Кончик её носа прошёлся по напряжённой бледной шее. Хриплый смех эхом пронёсся вдоль коридора. – Коварная Эцуко... – опустил голову со змеиным прищуром. – Сначала тянешь время, чтобы опоздать на мероприятие. Теперь совершенно бесстыдно пытаешься меня отвлечь. Очень плохая девочка. Одёрнувшись, Эцуко толкнула снисходительно лыбящегося мужчину в грудь. – А ты – убийца момента. – Сама подумай, когда мне представиться следующая возможность увидеть тебя в подобном образе? – он снова поднёс сигарету ко рту и растерянно проследил за её полётом в открытое окно. – Я ношу платья, – возмущённо парировала Кавамура. – Не такие, – он выразительно поиграл бровями, припоминая все то, что было у неё в гардеробе значительно выше колена. – Они хотя бы движения не сковывают. И тебе нравятся мои платья. – Я и не отрицал. А ты очень профессионально научилась уводить тему в нужное тебе русло. Этот навык будет полезен сегодня. – Зачем я вообще там нужна? – всё-таки решилась задать мучающий её вопрос Эцуко. – Там и без того будет несколько людей, отобранных Кобаяси. Телохранитель тебе не нужен. А выуживать информацию могла бы и Коё, уж к ней люди располагаются охотнее. – Сегодня мне нужна там ты, а не Коё, Кобаяси или даже Дазай, – перешёл он на не принимающий возражения тон. – Чтобы подслушать чей-то разговор на расстоянии? – она заинтригованно прищурилась. Мори недоумённо моргнул. – Нет, чтобы ты повеселилась, – лопнул он и без того хрупкий мыльный пузырь её энтузиазма. – В качестве кого, заместителя главы отдела кадров? Такая ведь у меня официальная должность? Под руку с главой компании, едва совершеннолетняя, – даже самый ленивый подумает, что мы спим. – Ну, они ведь не будут неправы, – невинно заметил мужчина. Тут же примирительно поднял руки, стоило Эцуко воинственно выпрямиться и расправить плечи. На шпильках и длинном платье она казалась выше, чем обычно. – Это тебя так беспокоит? – Нет, – Эцуко мотнула головой. Пятьдесят девять, шестьдесят... – Нет, – протянул Мори с показной задумчивостью. – Конечно нет. А вот коверкание твоих заслуг и перемещение их в горизонтальную поверхность – да. – Он проследил за скрестившимися на груди руками, поджатыми губами и посылом: «Вот ведь прозорливый гад», – в зелёных глазах. – Твоя гордость не терпит подобного к себе отношения, душа моя? – Она попыталась высвободиться, когда этот змей окольцевал её в своих тисках, пусть и большой неохотой. – Могу тебя заверить, найдутся и те, кто выскажет предположения о происхождении твоих достижений тебе в лицо, – с неподдельным весельем увещевал мужчина. Эцуко скривила губы, выражая всё своё отношение и к намечающемуся мероприятию, и к отнюдь не расслабляющим комментариям в частности. – И они об этом пожалеют. – Только постарайтесь обойтись без кровопролития, премного уважаемая госпожа Кавамура. Пусть люди говорят. Это так удобно, особенно, когда их не спрашивают. Мори повел её в лёгком, неторопливом танце. Катящееся вниз солнце успело сменить угол, и отражение цветной мозаики растворялась у неё на глазах. «Не раскрывай карты. Пусть недооценивают. Будь милой!» – Эцуко всё это прекрасно знала. И она могла следовать этим правилам высшего лицемерия. Она уже делала это. Что не уменьшало её внутреннего отвращения, буквально жжения под кожей, особенно когда у подобного спектакля не было цели как таковой. – Рюдзин, – отстранённо пробормотала Эцуко куда-то в плечо мужчины. – Так тебя называют – Рюдзин, – повторила она громче, заглядывая в лицо мужчины. Тот смотрел на неё из-под полуприкрытых век, с интересом прислушиваясь. – Морской дракон. Как на логотипе. Ты быстро производишь впечатление, если спустя полгода тебя начали сравнивать с божественным существом, пусть и не сильно понимая всей глубины этого символа. – Расскажи мне, – он попросил без всяких издёвок. Эцуко сделала неполный поворот вокруг своей оси и теперь продолжала покачиваться в танце, прижимаясь к мужчине спиной. – В мифах Рюдзин – мудрый и благородный повелитель моря. Он могущественен, его вздох вызывать водовороты, а когти – наводнения. Он живёт в прекраснейшем дворце на дне океана. Когда дракон сердится – начинается шторм. А в хорошем настроении может принять человеческий облик и отправиться на землю. Для произведения потомства, – она выразительно скосила глаза, и Мори весело фыркнул ей в макушку. – И ещё у Рюдзина есть волшебная жемчужина. Она помогает ему управлять морем, приливами и отливами... – Дорогая, должно быть, жемчужина. Эцуко повернула голову, оказываясь нос к носу с мужчиной. – Бесценная, – Полностью развернувшись к Огаю, она продолжила: – Символ дракона подходит тебе, Ринтаро. Но не символ бога. Он не может подходить человеку, сколько бы власти не было бы в его руках. – Мудрые слова, Окаминоко. – Мягко улыбаясь краешком губ, он вторил своим словам едва заметными кивками. – Другого я от тебя и не ждал. Если Мори не любил демонстрировать свою «человеческую» сторону, то Эцуко не стремилась преподносить себя как ответственную и глубокомыслящую личность. Упрямая, сильная, агрессивная, своенравная – она привыкла быть человеком действия, защищать и нападать. Но это не было всем, что она из себя представляла. Мори вытаскивал её из брони сарказма и злости с тех пор, как они встретились. Только он и знал её в достаточной мере. Пожалуй, одного Ринтаро, знающего её настоящую, было вполне достаточно. А остальные пусть говорят, что хотят. – Мы ведь не опаздываем, не так ли? – Нет. Но ты ведь об этом догадывалась, не так ли? ••• Эцуко правда старалась не поддаваться стереотипным представлениям о ходе подобного рода сборищ высшего общества. Но нет, всё действительно оказалось до банального предсказуемо и ужасно. Ежегодный благотворительный аукцион проходил в большом, светлом зале крупнейшего выставочного центра Йокогамы. Официанты с идеальными осанками, разносящие бокалы с пузырящимся шампанским, обилие разноцветных тканей на дамах, на показ цепляющихся за свои мешки с деньгами в смокингах, и разговоры, разговоры, разговоры. Кавамура пыталась подслушивать от скуки, но из-за обилия шума волк был готов засунуть голову в землю. Попробовала с пафосным видом отхлёбывать шампанское, но её хватило на один глоток этой сладко-горькой газировки, от которой она не опьянеет, даже если выпьет весь представленный запас. Сейчас Эцуко гипнотизировала такой далёкий стол с закусками, рядом с которым даже людей не было. Её каким-то образом занесло в небольшую компанию представительных леди, одна из которых узнала её после «дамского клуба сплетен» Коё. Помнилось, она тогда ещё впервые пожалела, что кинула Кобаяси с отчётами одного. Хотя Кавамура ничем не терялась в толпе дорогущих платьев и украшений, поддерживала беседу, когда это было откровенно необходимо, и ни разу не оступилась на шпильках, по ней то и дело проходились оценивающими взглядами. Падальщики. Группки мужчин разной степени важности были раскиданы по залу, в одной из которых (она ставила на компанию мэра и прокурора) затесался и потерялся из виду Ринтаро. Ну и пусть, сейчас он либо строил из себя наивного дурака, либо путём любезностей-угроз решал вопросы мрачные и серьёзные. Были и те мужчины, что использовали продолжительные перерывы между этапами аукциона для обхаживания представительниц прекрасного пола, с которыми планировали продолжить времяпрепровождение в люксовом отеле на соседней улице. Пока она ушла в себя, венец их беседы, Ногучи-сама, жена владельца одной из самых процветающих сетей коммерческих банков в Японии, сделав очередной глоток золотистого напитка, перешла к перемыванию косточек выступающей сегодня молодой певицы. Никто не думал её перебивать. Две женщины соответствующих сорока пяти лет активно ей поддакивали, остальные предпочитали не вмешиваться. А стоило бы, по крайней мере, держать её подальше от замученного излишним вниманием персонала и подносов с алкоголем. В какой-то момент Эцуко не смогла сдержать снисходительного хмыка. Ногучи-сама, кажется, только и ждала повода переключить своё внимание на неё. – Вы не согласны, госпожа Кавамура? – она произнесла её имя самым пренебрежительным из всех возможных образов. – Если у кого-то есть талант, ему надо давать раскрыться. Эта девушка замечательно поёт, и с этим согласна не только я. – Эцуко кивнула на танцующих под неторопливую мелодию людей. Сцена была в отдалении, и ни музыка, ни пение совсем не мешали разговорам. – Вы должно быть тоже обладаете некими талантами, которые так скоро заметил господин Мори? – она многозначительно переглянулась со своими подружками. – Прошу прощения? – «Без кровопролития, без кровопролития», – повторяла Эцуко как чёртову мантру. – Я имею ввиду, – она активно продолжила, уже захлёбываясь собственной превосходством. – Когда ты молода и красива, легко покорить мужчину своими особыми... умениями. Та девушка, которая и пригласила её в компанию, фактически ровесница Эцуко, неловко отвела взгляд. А вот стоявшая рядом Сатоми Хаттори, будучи одним из самых адекватных людей из всех присутствующих, решила высказаться. – Ногучи-сама, возможно вам... – Я действительно довольно талантлива, – с улыбкой заговорила Эцуко. Все с удивлением уставились на неё, а госпожа Хаттори незаметно усмехнулась. – Это совсем не проблема, Ногучи-сама, не стоит вам так сокрушаться. Мы, молодые и красивые, всегда готовы поделиться советами с теми, кому это нужно. – Пока женщина беззвучно приоткрыла рот, став похожей на аквариумную рыбку-попугая, Кавамура добавила: – Лучше всего вам обратиться к той очаровательной блондинке, в которой ваш муж, очевидно, разглядел преувлекательнейшего собеседника. – Каждая посчитала своим долгом ненавязчиво глянуть на вышеупомянутых. Рука господина Ногучи то и дела касалась поясницы собеседницы, норовя преступить границы приличия, но, судя по виду, девушка была совсем не против. – У неё точно найдётся парочка особых... умений. Совместно с изнывающим желудком решив, что с них достаточно, Эцуко поспешно ретировалась со всё той же вежливой улыбкой, где-то позади оставив госпожу Ногучи трястись от злости. Зато остальные посмотрели на неё так, что будь она в видеоигре, над её головой зажглась бы табличка «+1 репутация». Богатые люди никогда не торопятся. Всё это мероприятие было преисполнено лености и праздности, словно всё погрузили в желе. Эцуко приходилось постоянно замедлять свой шаг и выпрямлять плечи. Она двигалась слишком быстро, была слишком напряжённой, и едва не проглотила бутерброд целиком. Слух самостоятельно настроился на нужный сердечный ритм. Ритуал настолько привычный и действенный, что даже жутко. Мори действительно стоял рядом с мэром и выглядел душой компании. Такой, к которой тянулись все, включая чужие женские руки. Настойчивость брюнетки возымела свои плоды, и Огай пригласил её потанцевать. Кажется, это была владелица ресторана морской кухни. Потянувшаяся за креветкой рука вернулась в исходное положение. Справедливости ради, Эцуко тоже не оставалась без внимания. С рыжими кудрями она всю жизнь выделялась в компании темноволосых погодок, и далеко не всегда в положительном смысле. Кавамура даже подралась в первый раз из-за того, что в начальной школе одноклассник решил затемнить её волосы с помощью грязи из лужи. Эцуко ударила его по лицу учебником и выбила зуб. Она не хотела выбивать зуб, она целилась в нос. Зато сейчас её волосы, натуральные и ухоженные, в контрасте с платьем делали из неё ту, кого мужчины нескромно разглядывали и даже приглашали танцевать; женщины же шептались, сколько стоила такая покраска. И это была не шутка, она действительно случайно уловила подобный разговор. Эцуко не могла отрицать, что подобное ей не льстило. Просто это не перебивало общего сомнительного эффекта от сегодняшнего вечера. Коё её повесит, когда узнает, сколько танцев она проигнорировала. – Как насчёт ужина, господин Мори? Все лучшие блюда, вы не пожалеете. «Он равнодушен к морепродуктам», – язвительно, но мысленно прокомментировала Кавамура, ненавязчиво кося глаза на танцующую пару. По сравнению с тем, как Огай совсем недавно прижимал её к себе, этот танец соответствовал всем правилам приличия, от положения рук до расстояния между телами. У Эцуко не было поводов для ревности. Возле Мори постоянно крутились люди, среди которых были привлекательные женщины, и он уделял им ровно столько внимания, сколько предполагали формальности. Но заставить себя перестать подслушивать Эцуко не могла. – Целый зал для двоих. Никто не помешает наслаждаться едой. – Предложение замечательное, – ответил он, и сердце пропустило удар одновременно у двух женщин. – Но для кого-то другого. Видите ли, я придерживаюсь своей особенной диеты. На секунду, мужчина посмотрел точно на Эцуко, прекрасно зная, что она слышала каждое слово. – Для первого раза вы хорошо держитесь. Рядом с ней встала Хаттори, присматриваясь к выставленным пирожным, и Эцуко резко отвела взгляд от танцующих. – Не очень, если вы догадались, что это первый раз. Женщина рассмеялась, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Она была приятной и очень красивой. Высокой для японки, даже выше Коё. В винном платье, облегающим превосходную фигуру и высокой причёской из смоляных локонов Сатоми была той, кого ты увидишь в толпе и обязательно запомнишь. Не знай Эцуко, что ей около сорока, дала бы не больше тридцати лет. – Давно никто не ставил эту женщину на место. Хоть какое-то разнообразие. – Вам не нравится здесь? – Не думаю, что хоть кому-то здесь по-настоящему нравится. Для большинства светский раут – это часть работы. Но, раз уж мне приходится, почему бы не выглядеть совершенно потрясающе? Уверенность и харизма – вот, что цепляло людей в Сатоми куда больше, чем просто внешность. Сколько вечеров нужно посетить Эцуко, чтобы хоть отдалённо почувствовать себя на своём месте, как это делала её новая знакомая? Помимо экспонатов на продажу, гости вечера могли наслаждаться представленными картинами набирающих славу художников, чем и занялись женщины, неторопливо продвигаясь по залу. Эцуко могла судить живопись самым субъективным способом: нравится или не нравится, хотя и не стеснялась высказывать искренние мысли, когда Хаттори-сама интересовалась. Она не могла расслабиться полностью и не говорила ничего лишнего, но общество этой женщины хотя бы не вызывало у неё желания сбежать. – Вы сможете выжить здесь, Кавамура-сан, у вас есть клыки, и вы не стесняетесь их показывать. Только вот цвет... – она окинула своим опытным взглядом наряд Эцуко. – Цвет вам идет, но он не ваш. Тёмные оттенки будут органичнее сочетаться с вашим характером, чем этот аквамариновый. – Характером? – Чёрный, глубокий синий, тёмно-фиолетовый обязательно, – она говорила скорее сама себе, подперев подбородок кулачком. – Даёшь бесплатные профессиональные советы? – мелодичный тембр Липпмана явился из неоткуда, а потом рядом оказался и он сам, совсем по-дружески приветствуя Сатоми. – Сильно же ты её впечатлила, – обратился он уже к Эцуко. – Липпман! – впервые за вечер искренне и широко улыбнулась девушка. – Не улыбайся так сильно, люди подумают, что ты умеешь испытывать искренние эмоции, – шутливо пригрозил парень и сразу продолжил: – Вы не против, Хаттори-сан, если я украду вашу собеседницу на танец? – Развлекайтесь, – с подначивающей усмешкой она махнула рукой. – А у самой собеседницы спросить не хочешь? – фыркнула Эцуко. – А ты откажешь? Ей ничего не оставалось, как покачать головой и вложить свою руку в его. На последок Хаттори протянула ей визитку с личным номером и адресом своего ателье. – Заводишь друзей? – И врагов, чего греха таить. – Кавамура подозрительно оглянулась, замечая косые женские взгляды на их паре. – Всё, что нужно, – один танец с тобой. Серьёзно, ты настолько популярен? Липпман только рассмеялся. Хоть кому-то здесь было весело. Эцуко даже не замечала, как крепко вцепилась в плечо парня, сминая светлую ткань пиджака. Она была сосредоточена на том, чтобы во время очередного па не зацепиться о собственное платье. – Перестань считать шаги. Смотри мне в глаза и расслабься, я не дам тебе опозориться. – Ты мой герой, – она выдохнула и подняла глаза. – Этот вечер длится целую вечность. – Зато когда ещё ты наденешь такой замечательный наряд? – Почему все делают из этого драму? Я ношу платья! – Не такие. – Его брови выразительно взметнулись. – Посмотрела бы я на тебя с рыбьим хвостом вместо ног. – Я бы выглядел безупречно, как и всегда. – Утверждение, с которым было сложно спорить. Ей действительно стало легче, когда она доверилась другу и просто позволила себя вести. И шаги больше не были такими страшными, и платье совсем не мешало, – Липпман мог заставить и дерево двигаться элегантно одним своим присутствием. – Ты занималась танцами? Музыку хорошо чувствуешь. – Фигурное катание, целую жизнь назад. Ночные клубы, до настоящего времени. – Ты полна открытий, Принцесса. Песня закончилась, но они дождались следующей и продолжили. Теперь её точно ненавидели. – Как ты с ума не сходишь? – Эцуко нахмурилась, подразумевая жизнь от одного приёма до другого. – Я воспринимаю это просто как очередную роль, – он небрежно повёл плечом, одновременно прокручивая её. – Все носят маски. Эцуко задумалась. У Альбатроса вполне буквальная маска – очки, ибо в его глазах всегда видны его мысли. Айсмен научился атрофировать лицевые мышцы по желанию, Док – хладнокровный маньяк, не обошлось без влияния его сферы деятельности. Пианист все отражал посредством исключительной, а иногда и угрожающей вежливости. Липпман просто играл свою роль. Её же маской, по всей видимости, была волчья шкура. – У тебя такое лицо, будто ты узнала о наличии у меня смертельной болезни. Принцесса, это часть рутины. Главное научится получать от этого удовольствие. – Каким образом? – она спросила под самый конец песни. Ведущий объявил финальный этап благотворительного аукциона, и гости начали потихоньку стекаться к сцене. – Я научу, – он подставил ей локоть и привел к отличному месту обзора. Мори стоял ближе к сцене, как и большинство тех, кто планировал что-то приобрести как минимум символически, если ещё не успели это сделать. Огай нашёл девушку взглядом, мельком убедился в благонадёжности её компании и вернул внимание мэру Окубо, с которым они, по всей видимости, теперь были лучшими друзьями. Славно, лучше стоять здесь, прошлого раза в компании этих чиновников ей хватило. Первым лотом оказался антикварный подсвечник ручной работы. Ничего особенного, если только ты не сильный фанат подсвечников. – Ну, сэнсэй. Поведай мне своё Кунг-фу. – Всего семьсот тысяч. Такая удача! Можешь мне верить, через пять лет он будет стоить в десять раз больше, – он зашептал совсем сбитой с толку Эцуко громче, чем стоило бы, и поднял руку, обращая на себя внимание: – Миллион. Эцуко ещё раз глянула на хитро скрученный канделябр, но понятнее ей это жизнь не стала. Зато стоящие недалеко от них джентльмены начали активно перебивать ставку. В итоге эта безделушка оказалась продана за четыре миллиона чрезвычайно довольному собой мужчине спереди них. Липпман рядом с ней вежливо аплодировал и ни разу не выглядел расстроенным. – На аукционе может быть весело тратить деньги. Просто не свои. После секундного замешательства на её лице всё же отобразилось понимание, а после и восхищение. – Ты навёл шум, а другие его подхватили, – Липпман довольно кивнул. – Но мне не подойдёт. Я не обладаю подобным влиянием на людей, о Великий Трендмейкер. – Нет. Но всегда можно найти что-то своё. Лоты продолжали выставляться. К ним присоединилась Сатоми, и теперь они развлекались с Липпманом на пару. Абстрактные картины оказались популярны среди аудитории. Особенно когда Мори решил, что им очень не хватает странного морского шторма в рамочке за восемь миллионов йен. Наверняка образом подводного дракона проникся. Дольше, чем за живопись, торги шли только за украшения. Старинная ваза с красивой росписью, нехарактерной для своего времени, была уже готова уйти в руки господина в синем костюме, когда Эцуко подняла руку. – Пять с половиной миллионов. – Пять с половиной от рыжеволосой красавицы. Все, включая Липпмана, бросили на неё удивлённый взгляд. Она видела как оживился Мори, с интересом ожидая развязки, и как скептично и недовольно её осмотрел господин в синем. Эцуко сегодня с ним пообщалась – пренеприятнейший тип. – Семь миллионов. – Десять. Он начинал злиться, зато Эцуко, не переставая улыбаться, становилась только увереннее. Ждать долго не пришлось. – Тринадцать! – он выкрикнул и с вызовом посмотрел на неё, на что она примирительно подняла руки. – Он бы не уступил женщине, – пояснила она заинтересованно поглядывавшему на неё Липпману. – Браво, госпожа Эцуко, – хмыкнула Хаттори. – Ты нашла свой стиль! – Здесь и правда может быть весело! – заулыбалась она и даже сделала глоток гадкого шампанского, заговорчески чокнувшись бокалом с другом. В таком настроении и прошёл остаток аукциона. Больше торговались Липпман и Сатоми, у них даже была несерьёзная битва за резное зеркало, в итоге отправившееся к Хаттори. Эцуко не ждала ничего особенного от последнего лота. Она даже не совсем поняла, как вызвалась первой на его обретение. Это был кинжал, небольшой, двухвековой давности, принадлежал неизвестному самураю. Ни богатой отделки, ни редкого металла. Эцуко просто знала, что он ей нужен, без всяких причин, поэтому стартовые пятьсот тысяч йен были превращены ею в семьсот. В ответ с разных сторон послышались «миллион» и «полтора». Чётче всего прозвучало «три миллиона» со стороны молодого, щеголеватого мужчины, отсалютовавшего ей своим бокалом. – Четыре миллиона. – Семь. Она поднимала цену осторожно, он же суммы не жалел. Поражённый ведущий стоял с зависнувшим в воздухе молоточком, совсем не ожидавший борьбы за подобную вещь. – Десять. – Думаю, тут ты можешь закончить, – аккуратно предложил ей Липпман, но Эцуко едва его услышала. – Пятнадцать. – Двадцать, – перебила Эцуко, уже впадая в азарт. Их борьба была в центре всеобщего внимания. – Зачем он вам так нужен, госпожа? – весело поинтересовался её соперник. – Как и вам, смотреть на него, когда станет скучно. Толпа развеселилась. – Двадцать пять, – не уступал он. Кавамура не знала, что сейчас думали о ней, поднимающей такие суммы самостоятельно. Может, что она наследница огромного состояния, или что у неё были богатый любовник. Он, к слову, смотрел на неё с мягкой улыбкой и немым вопросом: «Милая Окаминоко, ты сошла с ума?» Только вот купить этот нож Эцуко собиралась за собственные деньги с её личного банковского счёта. Всё что она честно и не совсем заработала за всё время в Мафии. Она бы не позволила себе играться с деньгами Ринтаро. А так её совесть будет чиста, а гордость непоколебима. Она молчала достаточно долго, чтобы ведущий начал обратный отсчет. – Пятьдесят. По толпе пронёсся вздох, а Эцуко вместе с оппонентом посмотрела на третьего участника торга. Пришлось прикусить щёку, чтобы не ругнуться. – П-пятьдесят миллионов йен от господина Мори, – внутренне тронувшись от счастья повторил ведущий. Очаровательно, его даже по имени знают. Её оппонент больше ставки не перебивал. Посчитал он, что нож того не стоил, или понял, что с Мори ему не потягаться, – не было столь важно. Важно, что они остались один на один. Всего несколько десятков секунд на размышление, что хуже: сильно и независимо спустить кучу денег на старинную железку или позволить Огаю купить ей эту железку. Самодовольный уж выжидающе прожигал её своим коронным бесовским взглядом. – Пятьдесят миллионов, раз. Пятьдесят миллионов, два... – Шестьдесят! Теперь её точно запомнят как девушку, перебившую ставку собственного босса, но Эцуко было всё равно. Все присутствующие в заинтригованной тишине ждали, за кем будет последнее слово. – Когда дама так настойчиво стремится заполучить холодное оружие, я не рискну стоять у неё на пути, – с шуткой капитулировал Огай. Зал оживился. Аукцион закончился с последним ударом молотка. Аплодисменты. Формальные поздравления. Ещё больше взглядов. – Он и половины этой суммы не стоит, – насмешливо протянул её друг. – Скажи честно, ты знаешь об этой штуке какую-то тайну? – Неа, – она уже привычно глотнула шампанского. Ещё чуть-чуть, и ей начнёт нравится. – Тем более, это же на благотворительность. – Эцуко подумала, что надо бы попросить Мори убедиться, куда пойдут эти деньги. – Тогда что ты действительно с ним сделаешь? – Альбатросу на день рождения подарю. Он их коллекционирует. Липпман едва не поперхнулся воздухом. – Ты... Всегда подозревал, что он твой любимчик. – У меня нет любимчиков. Но ты не говори ему ничего, ладно. И спасибо, что не дал мне пропасть сегодня. – Глубоко наплевав, сколько там правил она нарушала, девушка обняла Липпмана и, поклонившись Хаттори, направилась к ожидавшему её Огаю. Липпман продолжительно посмотрел ей вслед со слабой улыбкой. Когда его босс приобнял девушку за талию, он повернулся к Сатоми, которая выглядела страшно довольной. – Никогда не думала, что увижу в твоих прекрасных голубых глазах эту эмоцию, Уолли. – Какую же? – Ту, с которой обычно тебе вслед смотрят вслед те несчастные, которым ты разбиваешь сердце. – Это всё духота, Сатоми, – тряхнул волосами Липпман и подмигнул ей. – Уедем отсюда, и ты поймёшь, что тебе показалось. ••• – И зачем ты это купил? – поинтересовалась Эцуко, придирчиво всматриваясь в сине-белые размашистые мазки. Попробовала покрутить рамку, но лучше картина не стала. – Не тебе задавать вопросы о бесполезных тратах, душа моя. Ты ассимилировалась даже лучше, чем я представлял. Что же будет, если пустить тебя в казино? – полулёжа в кровати, он риторически спросил потолок. – Это даже не самая большая потраченная за вечер сумма! – она повернулась к нему, сидя на краю постели. – Колье тебе дороже обошлось. – Удобное? – он осмотрел несколько рядов жемчуга, прилегавшие к тонкой женской шее, являвшейся единственным прикрытым участком её тела. – На удивление, да. – Эцуко встала, на глаз примеряя картину поочередно к каждой стене. Дар убеждения и репутация Ринтаро позволили увезти все их приобретения сразу. – Знаешь, если бы ты не решил испытать мою гордость, сумма могла быть меньше. – Как самоуверенно! Может я просто захотел себе этот уникальный самурайский кинжал. – О да, он тронул твоё сердце болезненным напоминанием о Фукудзаве, – фыркнула девушка. Она подняла картину повыше, и зверь на её спине угрожающе вытянулся. – Что насчёт волков в легендах? – неожиданно спросил Огай, опираясь на основание кровати. – Волков? – Кавамура задумалась и оставила картину в покое. – В Азиатской культуре они не очень популярны. А вот у скандинавов их полно. – Она заползла обратно в ворох одеяла и подушек и села рядом с мужчиной. Волосы, не утратившие укладки, совсем ничего не прикрывали. Эцуко всё ещё могли смущать комплименты, но не собственный обнажённый вид под его пристальным взглядом. Сколько Огай помнил, она даже одеяло на себя из бессмысленной скромности не натягивала. – Впрочем, есть истории о волках-спутниках или стражах. Ты с ними хорошо, они из леса выведут, плохо – сам виноват. Один охотник лет этак четыреста назад повстречал черного Оками, который довел его до искомого храма. Возможно, это был один из моих благодушных предков, – со смешком она устроила голову на мужской груди. – Ты много знаешь о разных мифологиях. – Классе в шестом я повернулась на связи мифов и способностей эсперов. Провела исследование. – И как? – с неподдельным интересом полюбопытствовал Мори, бездумно скользя подушечками пальцев по доступным участкам её кожи. – Безрезультатно. Но мой проект по истории был лучшим. – Эцуко помолчала и продолжила: – Волки наделены агрессивным и хаотичным духом. Поэтому они достаточно далеки от несущих преимущественно гармонию японских божеств. – Мир держится на равновесии, Окаминоко. Чёрное и белое, свет и тьма. Одного без другого не бывает. То же с хаосом и порядком – они всегда существуют вместе. С хитрым прищуром Эцуко склонилась над мужчиной. – Если бы я не знала тебя, Ринтаро Мори, то подумала бы, что через эту метафору ты заявляешь о нашей идеальной совместимости. – Не думаю, что сей очевидный факт нуждается в официальном заявлении. Его рука надавила на её затылок, склоняя довольную девушку к поцелую. Растянувшись на мужчине, тело к телу, Эцуко принялась жадно клеймить его шею. Для большего доступа Огай повернул голову к окну, за которым расстилалась его ночная Йокогама и в котором отражалась его Эцуко. Всё, что он хотел, он получил. Конечный результат ведь всегда оправдывает методы его достижения. Давно переставшая напоминать о себе нога стала пульсировать, словно в ответ на его мысли. Не дав Эцуко опомниться, мужчина перевернул её, подминая под себя. Зелёные глаза смотрели прямо на него с самым чистым, искренним обожанием. Даже хуже, с любовью. Конечный результат ведь всегда оправдывает методы его достижения? Он снова поцеловал её, глубоко, яростно сталкивая свой язык с чужим, отгоняя от себя последние ненужные мысли. Всегда ли?