Декабрь 2012 г., Йокогама
Короткий мелодичный звук оповестил Эцуко о прибытии на последний сорок четвёртый этаж. Очень кстати, ибо лифт остановился настолько плавно, что она даже не заметила этого, увлёкшись рассматриванием дорогой мозаики идеально чистого пола, подсвечиваемого мягким золотистым светом.
Поспешно проверив в не менее чистом зеркале, что выглядела она также хорошо, как и четыре проверки назад, Эцуко вышла в коридор. Осторожные шаги заглушались бордовым ковролином, пока девушка неуверенно осматривалась. Это было похоже на этаж люксовой гостиницы, а не жилищного дома. Но это он и был: элитный, дорогой, недавно построенный небоскрёб, соседствующий с ещё парочкой таких же. Увеличивать количества доступного жилья вверх – это конечно разумно, но доступным оно будет разве что для людей при больших деньгах. Чтобы позволить себе того любезного консьержа с золотым Ролексом, не говоря уже о просто его наличии.
И если нижние этажи были сколько-нибудь доступными для сильно перерабатывающего японца, на последнем этаже с одной единственной тёмной дверью поселился бы разве что... ну, босс мафии какой-нибудь.
На двери не было замка для ключа, но была цифровая панель. Недолго думая, Эцуко поднесла к ней ту же самую карту, которая дала ей доступ к этому этажу.
Зелёный свет, механический щелчок – и этот квест, начавшийся сорок минут назад в затонированной машине подошёл к концу.
Эцуко увлеченно рассматривала высокое помещение. Здесь явно ещё шёл ремонт, но основная отделка уже была закончена. Она ни разу не разбиралась в дизайне, но сказала бы, что квартира выглядела сдержанно и стильно, с преобладавшими коричневыми оттенками.
Обойдя покрытый защитным целлофаном диван, девушка замерла, не удержав себя от тихого: «Вау!». И то было вовсе не в сторону одетого с иголочки Мори Огая.
– Лестница... – Эцуко подняла восторженный взгляд на замершего на верхней ступени мужчину. – Тут лестница в квартире! – она эмоционально всплеснула руками. И почему молчаливо ухмыляющийся Ринтаро не разделяет её вселенского восторга?
– Технически, это пентхаус. – Спустившись, он с достоинством джентльменского джентльмена протянул ей руку.
– А на крыше, стало быть, бассейн? – приняв немое предложение, Эцуко не удержалась от ремарки.
– Нет. Вертолётная площадка.
Голос Мори затерялся на заднем плане, когда в панорамных окнах перед ней предстала Йокогама во всей своей красе. Кавамура в одно мгновение оказалась рядом, едва не утыкаясь в стекло лбом. Вид на живой центр, на более спокойные спальные районы, на горящие ленты ночных дорог, на огни виднеющегося колеса обозрения, и куда же без вездесущих мрачных небоскрёбов.
– Вид оттуда такой же красивый? – она постучала ноготком по бронированному окну в направлении штаба Мафии, он же главный офис «MORI CORP», для непосвящённых людей.
– Точно не уступает этому. Параноик Фуцзюн многое терял, круглосуточно скрывая набережную и залив под стальными жалюзи. – Мори подошёл к ней со спины и неторопливо спустил с женских плеч кожаную куртку. – Ты голодна?
Оторвавшись от панорамы города, Эцуко развернулась к мужчине и только сейчас заметила несколько накрытых подносов с едой на небольшом, круглом столе. Принюхалась – паста, кажется. С креветками. И сливочным соусом.
Два года она пыталась накормить этого мужчину. Видимо, теперь была его очередь.
Только Ринтаро теперь был совсем не небрежно-изящным доктором с двухдневной щетиной. Он был живым олицетворением «дорого-опасно»: гладковыбритый, с кровавой линией шарфа поверх элегантного пальто и всё теми же проницательными адскими рубинами вместо глаз, уже превосходно разглядевшими, голод какого толка в действительности её мучал.
– Думала, я здесь по делу, господин Мори, – Эцуко важно обошла вскинувшего брови Огая и присела на мягкое кресло со скрещёнными руками.
– Какая вы серьёзная, госпожа Кавамура, – с подначивающей усмешкой он опустился напротив.
– Не без причины. Видите ли, моего босса хотят саботировать, предать и убить. Мне данное знание успокоения не несёт, но вас, кажется, только забавляет.
– Отнюдь, отнюдь, прекрасная госпожа. Хотя ваше искреннее беспокойство не приносит мне ни капли удовлетворения, оно всё также очаровательно. – Огай умело уклонился от брошенной в него виноградины. – Вот как. Я могу считать это покушением на мою бесценную жизнь?
– Только если неудавшимся.
Она выдохнула, положила голову на согнутую в локте руку. Спокойствие и уверенность Мори успокаивали. Даже ехидство этого змея подействовало как умиротворяющий бальзам.
Нервишки то у неё шалили. Вся эта работа под прикрытием выматывала не столько физически, сколько морально и эмоционально.
– Выглядишь уставшей. Ты берешь много побочных миссий. – На её вопросительный взгляд Огай пояснил: – Я читал отчёты.
– Я налаживаю контакт. Разве не ты говорил, что это будет полезно? – Эцуко закинула одну ногу на другую, устраиваясь в кресле поудобнее. – И тебе вовсе необязательно смотреть на моё уставшее лицо. Можешь обратить внимание на моё декольте.
Охотно последовав совету, Мори опустил взгляд на вырез темно-синего платья, соблазнительно подчеркивающего все изгибы на теле девушки. Проследовав за змеиным узором облегающей ткани, Огай остановился на середине бедра, где платье заканчивалось. Длинный, черный сапог перекинутой ноги игриво покачивался из стороны в сторону.
– Ещё бы я не обратил, – хитрый взгляд вернулся к лицу Кавамуры. – О, дивное сочетание дерзкой сексуальности тела и мягкой игривости глаз!
Эцуко незаметно сглотнула, надеясь, что в полумраке её лицо не слишком покраснело. Она много слышала про бабочек в животе и прочее, но у неё самой внутри жила разве что наглая сколопендра, которая то щекотала её, то кусала, заставляя испытывать весь спектр эмоций рядом с объектом её окрыляющей привязанности.
Быстро же Кавамура теряла позиции в игре, которую сама и начала.
Мори поднялся, скинул пальто с шарфом и принялся разливать вино, о котором Эцуко знала только то, что оно красное. Теперь ничего не мешало разглядывать его статную фигуру в наверняка баснословно дорогом костюме.
– Ты тоже красивый, – запоздало выдохнула. Уже знакомые бесы так и сияли самодовольством. Пытаясь выкрутиться из смущающе-томящей ситуации, Эцуко продолжила: – Но чего-то не хватает.
– Чего же? – мужчина выгнул бровь, протягивая ей бокал, но с места не двинулся, продолжая возвышаться над её креслом.
– Пирсинг, – она кивнула с видом глубокого эстета и сделала глоток вина. Сладко.
– Пирсинг?
– Да, скажем, серьга в ухе. Подумай, ты ведь уже имел подобный опыт...
– Мне было девятнадцать, Окаминоко, – вымученно покачал головой Огай. – Я был студентом. В меде. Иногда случались помутнения сознания.
– Да, твоя индивидуальность одержала верх над твоей педантичностью! Этого не хватает в твоём образе холеного мафиози. Нотки бунтарства! – Просияв, Эцуко вскочила, ловко обогнула Мори, со слабой усмешкой переваривающего её гениальную идею, но далеко сбежать не получилось.
На её плечо привычно опустился острый подбородок, руки, обтянутые кожей белых перчаток, аккуратно сжали талию.
– Твою бы фантазию – да в мирное русло, ненаглядная Эцуко.
– Весело вам, Мори-сан, а мне, между прочим, недавно место рядом с боссом пообещали. И делов-то – одного наглого доктора не у дел оставить, – легкомысленно хмыкнув, она развернулась, но ни на дюйм не отстранилась.
– Интересное предложение. – В глазах мужчины зажглись опасные огоньки. – Согласилась?
– Думаешь, стоит? Когда ещё такой шанс представится... – Кто она, чтобы не поиграть с этим огнём?
Мужчина продолжительно на неё посмотрел, и, придя к каким-то своим выводам, отстранился.
– Твоя взяла. – Он вернулся в своё кресло. Эцуко едва смогла не проявить на лице досады от потери такого близкого контакта, но быстро взяла себя в руки. – Сначала к делу,
Гото-кун.
«Дело» состояло в одном вполне конкретном человеке. Масаши Исикама. Если бы нужно было описать его тремя словами, это были бы «властолюбие», «сила», и «жестокость». Идеальный член преступной группировки. Эспер. Семь лет превосходной службы в Мафии на хорошем счету у предыдущего босса. Из-за своей беспощадности и бескомпромиссности в исполнении приказов, конечно же. Всё бы ничего, даже таким можно найти применение, если бы не его навязчивая идея прибирать к рукам всё больше и больше власти. Навязчивая идея быть боссом Портовой Мафии. И Исикама вполне мог это осуществить, если бы один портовый доктор не оказался умнее и проворнее. К счастью для всей организации и этого города, даже если никто этого и не понимал.
Будь он рассудительнее, быстро смог бы подняться до исполнителя и жить себе в удовольствие, но мафиози слишком повернулся на своей идее быть на верхушке, так что склонять голову перед Мори для него было почти физической пыткой. Исикама не сильно и скрывал своего отношения, считая, что его авторитет давал ему больше свободы действия, чем новоявленному боссу, и был в некоторой степени прав. Ринтаро презирал его принцип жестокости ради жестокости и умения собирать посредников путём одной силы и страха. Но пока тот не стал открытой угрозой лидеру Мафии, просто так избавиться от него было нельзя.
Вот Эцуко и проявила инициативу. На самом деле, ей нужно было просто следить за слухами и подозрительными активностями, которые можно было провернуть вдали от зоркого, но слишком занятого ока Мори. Фальшивое имя, фальшивая история. Но люди, представляющие потенциальную опасность для Ринтаро, были для неё слишком большим триггером, чтобы она не ввязалась во что-то куда более серьёзное и рискованное.
Войти в круг доверенных лиц. Уничтожить угрозу. Вернуть рыжий цвет волос.
Когда Эцуко рассказывала это Огаю спустя три недели нахождения в Мафии, он был, мягко говоря, недоволен. Хотя юлить, что подобная ситуация ему не на руку, не стал. Сошлись на том, что она будет продолжать следить вблизи, и если что – докладывать и следовать указаниям, а не импровизировать и бросаться под перекрёстный огонь. Эцуко не была дурой и следовала этому правилу. Огай знал, что она не была дурой, и доверял ей. Необходимую информацию ей часто доставлял Дазай, присмотр за которым лёг целиком и полностью на плечи Мори. Киндер-говнюк при любой удобной возможности жаловался на наставника со всей подростковой экспрессивностью и гордо рассказывал о случаях, когда ему удавалось улизнуть, а подчинённые Огая искали пацанёнка по всей Йокогаме. Части личности Эцуко, которая была названной старшей сестрой, не нравилось пребывание Дазая в Мафии. О его роли свидетеля Кавамура предпочитала не вспоминать. Но Осаму был взрослым ребенком, а Мори регулярно не давал ему умереть, оба были порядком умнее её, и никому из них не было нужно, чтобы она лезла в эти своеобразные наставнически-ученические отношения.
Тем более что у неё на это просто не было времени.
Исикама ценил силу, а сила у Эцуко была. Нужно было лишь пару раз себя проявить, чтобы её заметили. Сделать то, чего не делали его подчинённые. Достать недоступную информацию, которую ей предоставляли на блюдечке, а она услужливо подавала её Масаши. Со своей стороны, мафиози был обходителен. Не лишённый харизмы и ума, он милостиво прибрал потерянную в жизни девчонку под своё крыло. После работы на Мори его манипуляции казались смехотворно очевидными, и Эцуко опасно балансировала на грани того, чтобы осторожно противостоять подачкам, выбиваясь из стада других сторонников мужчины, но в то же время покорно следующей за ним. Она была не единственной, кого мафиози взял под свою ответственность, хотя и была единственной девушкой. В отличие от её коллег, Исикама не недооценивал её потенциал. Но в то же время, подвоха от неё он, казалось, ждал меньше всего. Те, кто не чурались проливать кровь, им особенно ценились. И Эцуко проливала.
Формально, убивала она для Мафии. Помимо охраны поставок в порт, Кавамура занималась отловом предателей и беглых мафиози, и справлялась с этим в большей степени благодаря Волку, о котором никто не знал. Одного из таких беглецов она лично привела к Исикаме. Он был доволен. Ещё более доволен, когда путём малоприятным и кровопролитным Эцуко вытащила из предателя информацию о его мелких пособниках.
В отличие от случайных гадов, которым достаточно было один раз вывернуть плечо или, в крайнем случае, всадить пулю – и они вспоминали всё необходимое, включая то, чего не было, мафиози, даже мелкие сошки, держались куда профессиональнее и дольше.
Пытки... Доктор Мори давно позаботился о том, чтобы они не вводили её в ступор. Больше нет. Эцуко до мельчайших подробностей помнила вид и даже запах подвала клиники, в котором Огай размеренно вырезал скованному, обделавшемуся мужчине глаз. Ей тогда ещё восемнадцать не исполнилось, но мужчина вполне намеренно позволил ей стать свидетелем подобной сцены, иначе её даже поблизости в тот день бы не было. Случайная неслучайность. Она молча досмотрела до конца, влепила хирургу пощёчину и ушла.
Эцуко избегала Мори четыре дня, пока до неё доходило, с кем она на самом деле связалась и в каком мире теперь жила. В каком мире жил её отец.
Кавамура попросила не держать её в неизвестности, в стороне. Она хотела стоять рядом с Ринтаро, а не безропотно ждать в ожидании, вернётся он в очередной раз домой или нет. И ещё задолго до этой просьбы Мори очень предусмотрительно, в циничной, хладнокровной манере сделал так, чтобы она была на это способна.
На пятый день она вернулась в клинику, где хирург рассказал ей о главных болевых точках. И объяснил тонкости извлечения глазного яблока без последующего летального исхода.
– Знаешь, что общего между тобой и мной в сложившейся ситуации? – Мори повернулся к ней с заискивающим прищуром, словно это была одна из его регулярных задачек на логику. Эцуко фыркнула:
– Недостаток сна?
– Не угадала. Мы оба должны умереть в конце. Разве не романтично? – Он взял розу из стоявшей в середине стола вазы и встал на одно колено перед опешившей девушкой. – Эцуко, ты как день! Стань у окна, убей луну соседством! Она и так от зависти больна...
– Угомонись, Ромео великовозрастной, да пощади колени! – Она поджала губы, чтобы те не растянулись в предательской улыбке. Мори поднялся, изящно отряхнув брюки, и протянул ей розу:
– Язык твой опасней двадцати кинжалов, – Кавамура закатила глаза на изменённую цитату, но подарок приняла и присела на подлокотник кресла, в котором снова разместился мужчина.
– Так ты думаешь, он от меня избавится? – не с самым большим удивлением поинтересовалась Кавамура, вертя в руке цветок.
– С большой вероятностью. – Подбородок мужчины опустился на сцепленные руки. – Даже если предположить, что это «коварное вероломство» выгорит, ему нужно будет остаться не у дел. Другие члены организации такого бунта не оценят, это против её законов. А ты, формально, главный исполнитель. И свидетель... – Он отрешённо покивал головой и неожиданным весельем заулыбался: – О, он даже может обставить всё так, словно мы с тобой заодно! Забавно, правда?
– О горе мне...
Эцуко снова отвлеклась на рассматривание города. Она любила Йокогаму. Проведя здесь всю свою жизнь, волчица не представляла себя где-либо ещё. Даже огромный Токио, многим напоминавший Йокогаму своими развлекательными и живыми кварталами, своими людьми, имеющий свою теневую сторону, не вызвал в ней отклика. Словно всегда во всём не дотягивал.
Тэкеши тоже любил Йокогаму, и именно он привил Эцуко любовь к городу. Он стал полицейским, чтобы защищать город. Ушёл на войну, чтобы защитить страну, чтобы бойня не задела семью. Волк требовал крови, а её отец хотел покоя. Мира, где она и мама жили бы в безопасности. Но Эцуко родилась эспером и это всё изменило.
– Исикама выбрал хорошее время, чтобы поднять бунт. Если новая власть покажет себя не с лучшей стороны в ранние сроки, её легче сместить, – Огай рассуждал скорее задумчиво, чем переживающе. Даже с лёгким оттенком иронии.
Твердый стебель с глухим треском разломился в руке. Красный бутон упал ей на колени и скатился на светлый пол.
– Мне его убить?
Удивлённо вскинув глаза на хмурый профиль девушки, Огай миролюбиво провел костяшками по кошачьему изгибу спины.
– Кровожадная Окаминоко... Ты мне чего-то недоговорила?
– ...Это не имеет отношения к делу.
– И всё же?
Ещё полминуты Эцуко игралась с остатками цветка носком сапога, прежде чем заговорила:
– Смерть папы она... – девушка горько усмехнулась. – Всегда казалась мне такой неправильной! Он столько дерьма прошёл и тут просто... Допустил ошибку. Пошёл на такой риск и... – она стала наворачивать небольшие круги возле стола, старательно не заглядывая в лицо слушающего её мужчины. Речь становилась обрывистее, и Эцуко пришлось сделать вдох, чтобы внятно донести свою мысль: – Исикама знал Тэкеши. И он его ненавидел. И если собрать в кучу все его комментарии о «ныне кипящем в Аду Портовом Дьяволе», можно сделать вывод, что до сих пор не успокоился. И я подумала, что...
– Что он подстроил его смерть?
Таки посмотрев прямо на Мори, Эцуко не смогла разобрать, о чём он думал. В такие моменты бездны в его глазах застывали, а бесы растворялись в гипнотизирующих бездонных зрачках.
– Или у меня паранойя, и однажды отец просто просчитался. Как это и должно было произойти рано или поздно, – она хлопнула себя по бокам, не зная куда деть руки в ожидании вердикта куда более рационально мыслящего собеседника. Заправила челку за ухо, потёрла цепочку...
– В тебе говорит сверхчеловеческая чуйка или девочка, слишком неожиданно лишившаяся последнего и самого близкого члена семьи? Потому что разница огромна, – тон Огая был размеренным, располагающим к размышлениям, но не давящим. Эцуко дёрнула уголком губ, представив себя на сеансе психотерапии. Подняла голову к потолку с рядом встроенных в него светильников. Захотелось, чтобы Ринтаро снова процитировал Шекспира, она ответила колкостью, и они наконец сняли с себя одежду. Но раз начала, ей придётся ответить.
– Я не знаю, – на выдохе просвистела Кавамура.
– Тогда какая твоя первая эмоция при мысли о смерти Тэкеши?
Да, Мори Огай знал, какие вопросы нужно задавать, потому что ответ пришёл мгновенно:
– Это несправедливо, – она кивнула головой с осознанием, что этим ответила и на первый вопрос. Всё это время часть Эцуко была обижена на отца, за то, что он оставил её одну. Что переоценил свои возможности. И она просто пыталась оправдать то, что отец облажался. Как маленький, брошенный ребёнок. – Я поняла.
Мори довольно кивнул. Сделал глоток из своего бокала и тоже обратил взгляд к Йокогаме.
– Я просмотрю отчёт о той миссии. – Их взгляды пересеклись и мужчина продолжил: – Все документы хранятся в архиве. Если там будут несостыковки или подозрительные детали, я это узнаю. – Он проговорил это спокойно, но неожиданно серьёзно.
– Правда? – с самой невинной, честной радостью переспросила Эцуко.
– Тэкеши был и моим другом. – Секунда, и Мори снова мягко улыбался. – Уверена, что не хочешь поужинать?
Теперь была его очередь говорить. Пока Эцуко поглощала вкуснейшую пасту из какого-то фешенебельного итальянского ресторана, мужчина рассказывал и пояснял некоторые детали новой работы, передал «привет» от Коё, которая совсем по ней не скучала, успел поныть о зловредном характере Элис и с умилением рассказать о её новом платье. Когда Мори начал жаловаться на вечно сбегающего Дазая, во внезапном приступе смеха она едва не пала безобразной смертью от застрявшей в горле креветки.
– Так что думаешь об этом месте? – с таинственной интонацией поинтересовался Огай, когда они закончили долгий разговор обо всём важном и не очень.
– Мраморная лестница и вид из окна не позволят мне дать объективную оценку, – не предвидя подвоха, прокомментировала девушка.
– Что ж, через пару недель основной ремонт будет закончен. А там уже сможешь переделать что-то под свой вкус. Возможно, есть особенные пожелания уже сейчас?
– Пожелания? – она зависла.
– Да, чтобы тебе здесь было максимально комфортно.
– Оставаться на ночь? – На это неуверенное предложение Мори ехидно склонил голову на бок.
– Жить, Окаминоко. Со мной, если позволишь, конечно. Не пристало мне, благовоспитанному джентльмену, продолжать вынуждать свою даму мотаться по городу на ночные свидания. Так что вот, серьёзность моих намерений... на тебя.
И вот опять гадкая сколопендра вцепилась в её сердце, заставляя его биться чаще.
Открыла было рот, да из него ничего не вышло. Снова закрыла. Откровенно упивающийся её реакцией мужчина продолжил:
– С моим графиком будет сложно бывать здесь, скажем, регулярно. И большую часть времени всё в твоём распоряжении. Две ванные, гардеробная, четыре спальни... Что думаешь?
Жутко ли ей было от осознания того, что Ринтаро предложил ей жить вместе? Да. Хотела ли она этого? Да. Вряд ли всё будет так, как за секунду это нарисовал поражённый любовной горячкой мозг, но все возможные аргументы против тонули в подсознании, не успевая толком всплыть. Волк раньше неё начал облизываться на новую территорию.
– А сам-то потом не пожалеешь? Меня отсюда будет сложно выселить. – Она грациозно поднялась, подходя вплотную креслу мужчины. – Всё-таки две ванные, гардеробная... Нет соседей сверху, – она выжидающе скрестила руки на груди.
– Я никогда ни о чем не жалею, милая Эцуко. – Мужские ладони легли ей на талию.
– Ванная возле окна.
– Что? – он озадаченно моргнул.
– В одной из двух ванных комнат ведь найдётся окно? – Огай кивнул. – Тогда я хочу принимать ванну с видом на город. – Ворковала Эцуко, перекидывая ногу через колени мужчины и устраиваясь поудобнее. – Как в кино, – Кавамура с преувеличенно мечтательным вздохом откинула волосы за спину и стала играть пальчиками с тёмно-лиловым галстуком. Под неприлично задравшееся платье пробрались ловкие руки, теперь уже лишённые перчаток.
– Будет тебе ванная.
Долгожданный, глубокий поцелуй – и Эцуко совсем себя потеряла.
Было время десерта.
•••
– Мы всё сделали, Исикама-сан.
– Отлично. Оплату получите по договорённости.
Мужчина сбросил звонок и оперся на железные поручни. До рассвета было ещё долго, и почти полная луна освещала массивные конструкции пришвартованных в доках кораблей, растягиваясь молочно-белой полосой по спокойной воде. Тишину ночи разрезал басистый, хриплый смех. Совершенно один на пустом пирсе, выпуская клубы пара в морозный воздух, Исикама смеялся победно и довольно, как смеялся только раз в жизни, возвышаясь над задыхающимся до полусмерти старшим братом, главным любимчиком родителей, который был лучше Масаши во всём. До того момента.
При этом его замаравшиеся в крови руки в данном случае оставались чисты. Так удачно подвернувшаяся под руку девчонка-эспер потопила важный поставочный корабль Токийской Мафии, лишив её месячной прибыли. За малым пустить слух о причастности Порта, и недолгому правлению Мори Огая конец. Позиции их организации до сих пор недостаточно устойчивы, и якудза Токио, известная своим вспыльчивым нравом, не будет сильно вдаваться в полемику. Тогда-то Исикама, давно знакомый с его главой, предложит отличное решение проблемы разделить некоторые торговые пункты и обойтись малой кровью, которое другие мафиози, для сохранности своих жалких жизней, поддержат.
Ему бы даже пригодилась Гото в будущем. Милое личико, неплохая способность, да уж больно строптивая, и ложиться под него просто так явно не собиралась, а ему на кого-то нужно было повесить обвинения. Перебрала девчонка с гордостью, а он помилее и поспособнее найдёт. Молодая, амбициозная и с плохим самоконтролем – бедняжка совершила ошибку, за которой босс не уследил. А он уследил, среагировал и уже устранил.
Исикама выдохнул с чувством странного облегчения и вернулся к берегу. Иногда при взгляде на девушку на него накатывало напряжение, объяснения которому он дать не мог. Масаши хмыкнул самому себе, спускаясь с пирса.
– Славная ночь! Правда, Исикама-сан? – Эцуко улыбнулась медленно развернувшемуся к ней мафиози. – Всё в порядке? Выглядите, будто привидение увидели.
Мужчина молчал, пока в голове у него вырисовывалась настоящая картина происходящего, а не та, что он себе представлял. Очевидно, что Гото, о смерти которой ему сообщили пять минут назад, была цела и невредима. И чрезвычайно довольна собой.
– Босс приказал сопроводить вас к нему.
– Лицемерная ты дрянь, – со злой усмешкой выплюнул Масаши.
– Лицемерка врала бы всем ради собственной выгоды. Сейчас же обманут только ты, а Мафия получит всю выгоду. Подучи термины, – девушка фыркнула. – И если тебе интересно, те наёмники, с которыми ты говорил, уже на полпути на допрос с пристрастием.
– Корабль не затонул? – он нарочито спокойно засунул руки в карманы, не ломая ненужной комедии.
– Затонул. Отличная демонстрация боевой мощи Мафии получилась. Токийцы с ума сходят по хорошему оружию. Да и просто с ума сходят, но... Главное, чтобы не в Йокогаме, – Эцуко небрежно пожала плечами. – За навороченные пушки, созданные тем талантливым, но сильно недооценённым тобой техником, Себастьяном, они точно возобновят торговые отношения с Портом. Прямо сейчас переговоры с Мори-саном проводят, и мы на них опаздываем.
– Смело с твоей стороны предположить, что я просто сдамся и пойду с тобой, маленькая зазнавшаяся гадина. Или тут снайпер на крыше? – он улыбнулся, деланно внимательно осматриваясь.
– Нет, только мы вдвоём. Загнанный в западню зверь имеет свойство нападать на всех подряд и с особой свирепостью в надежде прорваться на свободу, в твоём случае, к запасной лодке на двадцать третьем причале. – Эцуко могла поклясться, что услышала противный скрежет чужих зубов. – Лишние потери ни к чему.
– Тогда мы закончим это быстро.
– Вряд ли, – она оскалилась. – Ведь мне больше не нужно сдерживаться.
Он действительно решил закончить это быстро, ибо не пытаясь использовать оружие, незамедлительно активировал способность. В считанные секунды на том месте, где стоял Исикама, разрослось огромное облако красного газа. Вихрь, в котором угадывались очертания человеческого кулака, попытался атаковать, но был встречен мерцающей преградой. Попытка сделать это с другой стороны также не увенчалась успехом. Её же атаки проходили облако насквозь. Как Эцуко ни старалась разделить или сковать Исикаму, принятая им газообразная форма оказывалась проворнее и быстрее. Красная дымка плотно навалилась на защитно выставившую руки Эцуко, и, продолжая давить, часть дыма преобразилась в лицо Масаши. Ей пришлось защитить всё тело, чтобы тот не отравил её изнутри.
– Это даже смешно, – он рассмеялся. – Кем ты себя возомнила, девочка? Не более чем хорошая актриса, которой повезло оказаться в распоряжении Огая. Среднестатистическая одарённая. Я убивал годами, развивал своё тело и дар, чтобы никто не мог стать у меня на пути! Перед смертью ты узнаешь, что значит сражаться с настоящим одарённым.
– Это могло стать проблемой... – выдохнула Эцуко со злой усмешкой, позволяя янтарному блеску затопить радужки глаз. – Если бы я действительно была «среднестатистической одарённой».
Призрачное лицо едва вытянулось в удивлении, как сильный шарообразный взрыв вокруг девушки отбросил облако, вынуждая мужчину принять человеческий облик. Отдышавшись, Исикама выпрямился, чтобы увидеть перед собой горящие глаза огромного чёрного зверя, из зло раздувающихся ноздрей которого в морозный воздух вырывались облака пара. От громкого, протяжённого рыка нутро мужчины сковал едва объяснимый, почти природный страх. До боли знакомое и ненавистное ему чувство.
– Так вот оно что. Портовый Дьявол оказался плодовитым и породил себе подобную. Всё это время в твоих глазах было столько скрытой, жгучей ненависти... Заметь я её раньше, прикончил бы куда быстрее.
Отскочив от внезапной атаки, волк крутанулся и рванул вдоль берега. Разросшееся до размеров вдвое больше предыдущего газовое облако последовало за Эцуко. Подёргивая чувствительными ушами, она позволяла быстрым лапам нести её вперёд и уворачивалась от атак со спины. Наворачивала круги, из стороны сторону и подначивающе рычала, когда мужчина останавливался для восстановления формы.
Но как бы она не пыталась вилять, в этой форме Масаши стремительно её нагонял. Возле небольшой частной пристани значительно уменьшившееся за время погони газовое облако компенсировало потерю стремительным рывком вперёд. В организм мгновенно хлынул газ, и, захрипев от резко сжавшихся лёгких, волк споткнулся и прокатился по дороге. Всё ещё откашливаясь, но уже как человек, Эцуко слезящимися глазами глянула на тяжело дышавшего мужчину.
– Кавамуровское отродье. Большая бродячая псина, как и папаша. Я был так счастлив узнать, что непобедимый облажался. Даже несмотря на то, что пришить его своими руками мне возможность не представилась. Ну ничего, – он притянул её за волосы и наотмашь ударил по лицу. – Ты тоже сойдёшь. – Очередной удар пришёлся на грудь, и без того едва вздымавшуюся от отравы в крови. Когти вцепились в галечную поверхность берега, слезящиеся глаза закатились. – А потом я отнесу твою толстолобую волчью голову этой сволочи Мори, чтобы после отправить его прямо за тобой, вместе с каждым, кто попытается мне помешать.
– Не желаешь начать с меня? – Благодушный голос сзади раздался за секунду до того, как на шее мужчины сомкнулись невидимые струны. В следующий момент эти же струны беспрепятственно прошли сквозь силуэт из красного газа и до падения вернулись к своему законному владельцу, которого в Мафии знали как Пианиста. Чуть пошатнувшись на мгновенно вернувшихся ногах, Исикама фыркнул.
– Молодняк нынче наглый пошел. Ты ведь не думал всерьёз меня убить этой паут-бльк, – последнее слово вырвалось невнятным бульком, вместе с кровью, быстро заполнявшей рот. Попытка сублимировать провалилась вместе с попыткой сделать вдох.
– Нет, – Пианист всё же ответил на вопрос, невозмутимо наблюдая за судорожно хватающимся за горло мужчиной. – Убить тебя – её работа.
Он упал на колени, и в безднах мрака, окружённых огненными кольцами, Масаши без преувеличений смог разглядеть свою смерть.
– От моего отца было трудно избавиться, – пробирающим, более грубым и рычащим голосом проговорила волчица. Острые клыки явственно обнажились в улыбке. – От меня будет ещё труднее.
Звук отрывающейся головы показался похожим на хруст замёрзшей лужи, треснувшей под особо тяжёлой ногой.
Дорожка чужой крови, стекая со лба, скопилась у брови. Эцуко моргнула – и несколько капель, миновав глаз, упали ей на щёку, и без того достаточно испачканную.
Она и до этого дня убивала людей. До этого дня она не испытывала от этого удовлетворения.
– Всё сработало, Эцуко-кун. – Жёлтые глаза медленно скосились на заговорившего Пианиста. Тот невозмутимо протягивал ей белый платок с серьёзным, но мягким, почти успокаивающим выражением. Волк продолжать вдыхать пропитавшийся кровью воздух, а она загипнотизировано смотрела на платок.
Осторожно зажав платок между двух испачканных когтей, Кавамура благодарно кивнула. Мягкая зелень заполнила глаза, отгоняя золото к самому их краю.
Да. Всё сработало.
***
3 дня назад
Ей тоже нужно будет приобрести длинный мафиозный плащ, обязательно черного цвета, чтобы не выбиваться из дресскода, а главное теплее её шикарной, но лёгкой для нынешней погоды куртки.
За несколько дней температура резко опустилась на десять градусов. Если верить умного вида старичку по телевизору, это из-за холодных северных ветров, которые будут властвовать на побережье ещё около недели. Против ветра жить было непросто даже стойкой к холоду Эцуко, так что она усердно зачеркивала дни в календаре.
Альбатрос будет должен ей не только хороший кофе, но и сытный ужин в хорошо прогретом месте за её согласие на встречу.
Уйдя подальше от доков, где ветер свободно носился по открытому пространству, Эцуко наконец смогла вздохнуть. Буквально.
Вытерла слезящиеся глаза с мыслью, что привычка её соседа не снимать очки примерно никогда имела свои положительные свойства.
Новая работа значительно улучшила её навыки ориентирования в городе, по крайней мере, в определенных его районах, но Альбатрос дополнительно накидал ей фотографий едва не каждой стены, ведущей к его таинственной мастерской. Кавамура подозревала, они были сделаны совсем не недавно. Парень был не меньшим топографическим кретином, чем она, но навигаторы отвергал с ослиным упрямством, даже если из-за этого командировки знатно затягивались.
Сравнивая очередное граффити с тем, что было на экране, Эцуко отвлеклась на сильный запах табака, куда более крепкого, чем тот, что был в её собственных сигаретах. Которые закончились ещё два дня назад.
– Можно одну? – Она на секунду растерялась от знакомого пронзительного взгляда, но вежливо поклонилась. От одного знакомства друзьями они не стали. Тем не менее, мужчина молча протянул ей пачку и даже запалил её своей зажигалкой. – Спасибо, Айсмен...сан.
– Эцуко. Гото, верно? – Если бы она наверняка не слышала глубокого безразличия в каждой отдельной букве, подумала бы, что вопрос задан с издёвкой. Девушка кивнула. Ветер стряхнул пепел со скуренной наполовину сигареты, и она рассеянно проводила его взглядом. – Редко такое говорю, но Альбатрос прав. Тебе не подходит эта фамилия. – Он говорил, глядя вверх, на крыши местных потрёпанных пятиэтажек.
– У меня она хотя бы есть. – Эцуко фыркнула и небрежно тряхнула головой. Ей ни разу не нравился ход едва начавшегося разговора и совсем не хотелось знать, к чему он грозился привести. – Мне пора, пока Альбатрос не начал бить тревогу. А это будет громко. – Она выкинула ещё тлеющий окурок, но прежде, чем успела отойти, её крепко удержали за плечо. Недовольно зыркнув на мужчину, Эцуко заставила себя терпеливо подождать объяснения. Вместо этого Айсмен лишь сильнее сжал пальцы, наблюдая за её реакцией. Очень запоздавшей реакцией на простреленную неделю назад ключицу, куда давил его большой палец. Дерьмо.
Сильно не шевелить рукой на людях она может и не забывала, но это оказалось слишком неожиданным. Просчёт, который мог стоить ей очень многого.
Ей были приложены все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы не выдать свою панику и потянуть время. Хотя бы до момента, когда на ум придёт чудесный выход из данного «затруднения».
– Ты должна была скрючиться от боли. – Этот сукин сын не выглядел ни разу удивлённым.
– Скрывать и терпеть боль – моё особое умение. – Она гордо заглянула прямо ему в глаза. – А теперь, Айсмен-сан, не поясните сложившейся ситуации?
– Кто ты? – Мужчина перестал давить и даже сделал шаг назад, удерживая её фигуру в поле своего профессионального киллерского зрения.
– Эцуко Гото.
– Эцуко Гото должна была истечь кровью ещё до приезда в клинику или как минимум отключиться. Тебе даже переливание не потребовалось.
– Я крепче, чем выгляжу.
– Покажи рану.
– Сегодня слишком холодно для личного досмотра, – ехидно протянула девушка. – И с чего бы мне вообще тебе что-то показывать?
Он не ответил. Просто в одну секунду преодолел небольшое расстояние, замахнувшись так, что уберечь себя от крепкого кулака ей помогла только левая рука, удержавшая его. Эцуко издала звук не то удрученности, не то злости.
Разве такой исход не был очевиден с самого начала?
Уголок его рта лишь слегка дёрнулся, прежде чем он оттолкнул её в живот.
– Кто ты? – Эцуко не ответила. Мафиози не может нападать на мафиози. Если только его не вынуждают обстоятельства, как например подозрения в крупной лжи. И Айсмен может напасть снова, а вот что делать ей?
Дрался он многим лучше, чем участники подпольных боёв. Хотя Кавамура преимущественно отклонялась, нанести мужчине удар ей не представлялось возможным. С непоколебимым лицом он пытался сбить её с ног, целясь поочерёдно в корпус и ноги. Каждый раз ей удавалось извернуться, но её техника сильно уступала многолетней подготовке и сноровке Айсмена. Новый прямой удар с её стороны – и через руку оказался переброшен длинный шарф. В мгновение он вывернул ей руку за спину, попутно подсечкой роняя её на колени. Рывок шарфа, и щелчок оповестил её о вылетевшем из сустава плече. Эцуко наугад вскинула вторую руку, давно, очевидно, здоровую, но ткань обернулась и вокруг неё, стягивая запястья. Этот парень даже способности никакой не использовал, но смог полностью обездвижить её в ближнем бою.
Позволяя телу действовать само, волчица кувыркнулась вперёд, по инерции потянув за собой Айсмена. Приложенная для освободительного движения энергия заставила его потерять равновесие, а Эцуко поучила возможность развернуться на земле и хорошенько оттолкнуть от себя мужчину ударом в солнечное сплетение. С прыжком вскочила на ноги, освободив одну руку, и ей же перехватывая перешедшего в новую атаку противника. Присев, выкрутила уже чужую руку, но Айсмен не остановился, а буквально взбежав на полтора метра по впереди стоящей стене, с переворотом в воздухе вновь оказался у неё за спиной. Вокруг её шеи накрепко обвилась рука, способная свернуть ей шею. Глоток холодного воздуха явил запах лишь шерстяного пальто и дыма. Даже чужим потом не пахло.
– Кто ты такая?
Она не ответила, и горло сдавило. Перед ней была стена. Сзади был Айсмен. Всё тело плотно зафиксировано. Только одна свободная рука, которой, к счастью, должно было быть достаточно.
С ударом в собственную грудь Эцуко пропустила волну энергии сквозь себя, и та успешно отцепила от неё мужчину. От новых голубых вспышек мужчина легко клонился, словно предвидел каждую. Тогда она перестала атаковать, а просто сковала его конечности силой, и кажется, только тогда заметила на лице Айсмена тень удивления. Она с толикой злого любопытства склонила голову на бок и откинула мужчину в стену. Тяжело дыша от накатившей ярости, Эцуко освободила вторую руку, и светящаяся дымка снова надавила на попытавшегося подняться мужчину.
Даже в этот момент Айсмен выглядел куда спокойнее, чем не представлявшая, куда себя деть, Эцуко. От мысленных метаний её отвлек рассекающий воздух свист, на который Кавамура немедленно развернулась. Быстрее, чем она успела заметить, вокруг её шеи плотно стянулись едва заметные, но прочные нити. Легкий наклон головы – и странная леска вонзилась в кожу.
– Неплохо. После того случая в Сурибачи, это второй раз на моей памяти, когда тебя обставили, Айсмен, – вальяжной походкой к ним приблизился элегантно одетый платиновый блондин, из-под широкого рукава которого и протянулись почти невидимые путы. Но даже это было не так занимательно, как шагающий с ним в ногу Альбатрос, на которого Эцуко и направила всё внимание.
– Хей, Принцесса! – Приветствие прозвучало странно, как будто он сам не знал, какую эмоцию ему выбрать. Эцуко же в своей не сомневалась:
– Я тебе голову отгрызу, – скорее для справки, чем для реальной угрозы, рыкнула девушка, вставляя плечо обратно в сустав.
– Уж извини, соседка. Но нам нужно было убедиться, – Альбатрос остановился, скрестив руки на груди. Уровень веселья и беззаботности на его лице был порядком ниже обычного. Айсмен поднялся с земли и, тряхнув пальто настоящего английского денди, закурил с классическим равнодушием.
– Убедиться в чём?
– Что ты не та, за кого себя выдаёшь, – с располагающей улыбкой ответил неизвестный блондин. Решив не проверять, успеет ли она порвать нити быстрее, чем они её обезглавят, Эцуко пошла дипломатичным путём и ответно улыбнулась.
– А ты... простите, Вы, блять, кто?
– Пианист, – всё так же вежливо ответил мужчина. Как и Айсмену, ему нельзя было дать больше двадцати трёх. – Основатель Союза Молодых Людей.
– Группа поддержки мафиози, ага, – задумчиво закивала Эцуко.
– Альбатрос вот уже месяц настаивает на том, разбавить наш сугубо мужской коллектив твоей компанией.
– Я же обещал вас познакомить, – хмыкнул парень.
– Если это тот, с кем бы я нашла общий язык, то да, я уже чувствую протянувшуюся между нами связь, – Продолжая ядовито улыбаться, Эцуко показательно щёлкнула по одной струне.
– Просто небольшая мера предосторожности. – Нити на шее ослабли и со свистом втянулись в хитроумное устройство на его руке.
– Мальчики, – она потёрла шею, следы с которой исчезли под тремя внимательными взглядами. – Ваши обвинения строятся на моих физиологических показателях?
– Наш славный Док благодушно выявил около пяти доводов того, что та пуля должна была причинить тебе куда больше ущерба, вплоть до могильного камня. Проще говоря, это чудо, что ты жива, – Альбатрос начал обходить её по часовой стрелке. – Он же сообщит наши подозрения боссу, если мы не выйдем с ним на связь через обговоренное время.
– Разве вы уже не должны были сделать? – От Ринтаро не убудет скрыть от неё данный факт. Для работы над ошибками.
Переглянувшись с Альбатросом, слово взял Пианист:
– В ходе переговоров мы решили повременить с этим решением. Тем более что у тебя уже была способность, которую ты не скрывала. Что-то не сходилось, но Айсмен с его чувствительностью к одарённым проявил некоторую настойчивость.
Она вопросительно посмотрела на брюнета.
– Глаза. Такие же, как у Портового Дьявола. Я был с ним знаком. – Улыбка на её губах дрогнула, а брови нахмурились. – Его способность вызывала у меня особенные внутренние ощущения. Я не сразу понял, что твоё присутствие вызвало такую же реакцию. В схватке один на один, я убедился.
Поочерёдно заглянув в лицо каждого мужчины, ожидавшего либо её собственного признания, либо обвинительно отрицания, Эцуко вздохнула.
«Урок хитровыкрученного ужа a.k.a. Мори Огая №64: в критической ситуации удерживай нейтральную позицию так долго, как сможешь», – в её случае, не опровергай, но и не соглашайся.
– В этом мире считанные единицы мужчин обращают внимание на глаза девушки, сидящей перед ним без кофты. Как мне повезло! – она вскинула руки к небу, обращаясь к старой доброй суке Вселенной. – Довод принят, господа обвинители. Что-нибудь ещё?
Альбатрос заторможенно приспустил очки, а Пианист, лишь слегка приподняв брови, продолжил:
– Ты появилась вместе со сменой руководства. Раз.
– Твоя способность противоречит логике. Два. – Подхватил Айсмен. – Татуировка волка. Символично. Три.
– Ты быстро попала под управление одного из претендентов в Исполком. Четыре. – Протянул Альбатрос, значительно выступив вперёд и заглянув ей прямо в глаза. Славно было знать, что не одна Эцуко тут металась в противоречиях. Она не отвела взгляд. – И ты умеешь быть жестокой. Пять.
– А вы славно капнули. Своё время и силы потратили, – поджала губы. Стала лицом к лицу с Альбатросом, который не подумал отодвинуться на безопасное от «подозреваемой» расстояние. – Зачем? Почему это так важно? Тоже в Исполком метите?
– Потому что если ты чёртова предательница и работаешь на Исикаму, это закончится для тебя тремя пулями в груди. И я не хочу быть тем, кто их пустит. – Разноцветные глаза снова скрылись за тёмными стёклами.
«На Исикаму?» Нейроны в голове Кавамуры перемешались в крышесносной ламбаде.
– Но пустишь, если будет нужно? – почти осторожно спросила девушка.
– Да, пущу.
Эцуко засветилась. По-особенному ярко для этого серого, ветреного дня. Так, как не должен светиться человек, которого обвинили в измене и пообещали скорую казнь.
– Мальчики, – протянула с очаровательнейшей улыбкой. – Вот стоите вы тут такие красивые, сообразительные, талантливые. И верные. Преданные организации, как никто другой. – Она обернулась вокруг своей оси, не замечая настороженно-офигевших переглядок всех троих. – Да вас же мне сам Бог послал! Да, точно, пойдём к боссу! – решительный хлопок в ладоши оставил мужчин с разной степенью недоверия на лице.
– Может ловушка?
– А может она просто не в себе?
– Хотя зачем ходить, когда можно позвонить, верно? – Эцуко зашарилась по карманам. – Развеем вашу мнительность.
– Эцуко-кун, ты ведь не думаешь, что босс раздаёт свой личный телефон направо и налево? – Пианист вопросительно наклонил голову, всё ещё внимательно следя за её действиями.
– Не страшно, что у вас нет его номера. У меня есть!
***
Мори Огай невесомо улыбнулся, отправляя смартфон в карман пальто.
– Ещё раз прошу меня извинить, – без толики раскаяния он повернулся к собеседнику, зеркалившему его вежливый оскал.
– Ничего, я понимаю. В большом городе всегда много работы.
– Всё не так печально, если правильно распределить обязанности между подчинёнными.
– И выбрать правильных подчинённых.
Накрытый на двоих небольшой стол смотрелся исключительно пафосно в огромном складском павильоне. Вино было символично распито, закуска опробована, оставалась малость – подписи глав двух самых крупных преступных организаций Японии в договоре о мирном сотрудничестве. Знали бы об этом правительственные клерки, пришли бы свечку держать да молитвы возносить.
– Вас что-то тяготит, господин Хаяси? Если вы забыли принести на встречу ручку, не волнуйтесь. У меня есть запасная, – Мори сцепил руки в замок и опустил на них подбородок. – Или что-то не так с условиями? Там ведь даже мелкого шрифта нет.
Его собеседник дернул щекой. Расставленные по периметру члены токийской группировки напряженно зашевелились. В отличие от стоявших точно с противоположной стороны портовых мафиози в одинаково идеальных костюмах, их одежда сохраняла налёт традиционных японских нарядов. Объединяли всех присутствующих припрятанный под плащами и юкатами огнестрел, взаимное недоверие и наличие подмоги, вынужденной мёрзнуть снаружи.
– Скажу честно, господин Мори, ещё недавно я рассчитывал на несколько иные условия, – заговорил Хаяси.
– Ещё недавно вы вели дела не со мной, – не смутившись, парировал Огай.
Мори Огай на проверку оказался скользким и умным человеком, который зубы самому Чёрту заговорить сможет. Но в отличие от предыдущего босса, не был чокнутым фанатиком бесконечного кровопролития. Вылизанный и приглаженный со всех сторон, он предлагал диалог.
Условия, конечно, были в пользу обоих, но в наиболее выигрышном положении оказывалась Портовая Мафия. Хаяси не предвидел этого хитроумного гада, взявшегося из неоткуда, как равного себе. Он уже распланировал, куда пустит выгоду от сотрудничества с Исикамой, последний год оставлявшего после себя дороги из трупов тех, кто не угождал бывшему боссу. Токио под раздачу не попало, но поболтать у них минутка выдалась.
И вот перед ним без капли неуверенности, словно только переговорами всю жизнь и занимался, сидит какой-то подпольный докторишка, чудом унаследовавший огромную преступную империю. Хаяси почти не сомневался в правдивости слухов о процессе передачи наследства.
Кровавые змеиные глаза хищно сверкнули, словно их обладатель прочитал мысли мужчины.
Одновременно они поднялись со своих мест.
– Хироцу-сан, – негромко позвал Мори, и мужчина, выделявшийся в толпе почтенным для мафиози возрастом, подошёл к столу и протянул чёрный Паркер. Поставив подпись на двух копиях, Огай положил ручку на бумаги с ожидающей сучьей улыбкой.
Прежде, чем Хаяси успел прикинуть гипотетические шансы разрушить всё ещё не до конца оклемавшуюся Портовую Мафию путём грубой силы и без серьёзных потерь, в павильон кто-то зашёл. Он поднял голову и ничего не смог с собой поделать, чтобы не шагнуть назад с особой осторожностью.
Приезжие тут же положили руки на оружие, полные готовности вытащить его в нужный момент. Это же сделали и члены порта.
Все как один следили за высокой волчьей фигурой, направляющейся прямо к столу переговоров. Только Огай продолжал стоять спиной к гостю.
Здесь было два входа, и зверь зашел со стороны Мафии. Зашёл, а не прорвался сквозь охрану, а это могло произойти только в одном случае – босс позволил этому случиться.
В звенящей тишине волк швырнул к токийской половине ношу, которую нёс в своей пасти. Лидер якудза обошёл прокатившуюся по полу голову, чтобы с лучшим обзором наткнуться на посеревшее лицо Исикамы.
– Боюсь, господин Хаяси, некоторые дела просто не могут ждать.
Словно в подтверждение зверь рыкнул, останавливаясь точно за спиной Мори. Тот развернулся, сложив руки за спиной, и его лицо оказалось на одном уровне с волчьей пастью.
Зверь с человеческим взглядом. В этой форме
они были неотличимы.
Вытянутая морда сначала опустилась к широкой волчьей груди, потом ниже, когда зверь пригнулся верхней частью корпуса.
Хаяси был готов поверить в то, что Портовый Дьявол, в своё время испортивший немало крови и его подчинённым, восстал из мёртвых по личной просьбе Мори, ибо тот и сам, очевидно, выполз из геенны огненной. Но на месте склонившегося в уважительном поклоне существа появилась лишь девушка, в два раза меньше громадного волка. Вскинула свои сверкающие глаза на Огая и поднялась по его жесту.
– Вы велели доставить сюда Исикаму, босс. Он не пожелал сотрудничать.
Мафиози, услышав знакомое имя, слабо запереглядывались. Эцуко знала, среди них были и его приспешники. Всё ещё стоявший неподалёку Хироцу совсем не удивлённо потёр седую бородку.
Мори кивнул и нарочито опечаленно вздохнул.
– Это потеря для Портовой Мафии... была довольно предсказуема. Так это и случается, когда неверно оцениваешь свои силы и амбиции, – он развёл руки и повернулся к Хаяси. Тот стоял с настолько невозмутимым видом, что даже слишком. – Но теперь каждый подчинённый на положенном ему месте. Как мы успели обсудить, это довольно важно.
Он посмотрел прямо на собеседника:
– Ну а вы Хаяси-сан, знаете своё место?
Наглость. Неприкрытая с оттенком угрозы. Токиец раздражённо дёрнул губой, и сделал опрометчивый шаг вперёд, чтобы застопориться от утробного, угрожающего рычания. Далёкие от дружелюбных волчьи глаза предупреждающе сверкнули. Девушка хоть и была ниже Мори, вполоборота стоя позади его плеча, и весь её вид говорил о том, что ещё один опрометчивый шаг – и его голова будет следующей. На лицах остальных мафиози читалась чистая решимость биться до последнего. Им показали стабильность и силу, и они не хотят её терять.
Стало очевидно: Мафии, разрозненной и ослабевшей, уже не было.
Огай удовлетворенно прикрыл глаза.
Подписи были поставлены с такой силой, что едва не прорвали бумагу.
– Дипломатия! – довольно подвёл итог босс Портовой Мафии, поворачиваясь к Эцуко. – Ну разве это не совершенно замечательная вещь?
Девушка смешливо прищурилась и последовала за мужчиной к выходу из павильона.
Позже в криминальном мире Йокогамы распространилась поговорка:
если собираешься угрожать Мори Огаю, помни о волчьей тени за его спиной.
•••
Оранжевая неоновая вывеска "Old World" приглашающе горела в вечерних сумерках, являясь единственным светлым пятном в окружающей обстановке.
Эцуко стояла в некотором отдалении, чтобы находящиеся внутри не заметили её из окна. Как успела понять девушка, кроме четверых мужчин в помещении больше никого не было. Бар был полностью в их распоряжении на этот предрождественский вечер, и, по словам Альбатроса, ей будут там рады. Хотя верить парню бывает себе дороже, Эцуко видела, что в своих словах тот был уверен.
Шпилька в её руках в который раз перекрутилась между пальцев. Изящное и острое, украшение напоминало Коё, которая и вручила его Эцуко. Традиция Мафии, как она объяснила, помогая Кавамуре вернуть рыжий цвет волос.
– Тяжёлая, – сказала Эцуко, принимая хрупкую на вид вещицу. Длинное золотое основание заканчивалось журавлём, поднятый клюв которого держал цепочку с тёмным рубином на конце. Палец надавил на острый конец. – Ауч!
– Украшение хорошо тогда, когда его можно применить в разных сферах жизни, – проворковала Озаки, расправляя ей аккуратно уложенные на плечах локоны.
– У меня есть когти, – фыркнула Кавамура, слизнув выступившую каплю крови.
– Когти привычны и удобны, а это, – Коё взяла заколку, приставив острый конец к её груди. – Используй для личной, самой желанной мести. И воткни в сердце тому, кто разобьёт твое.
– А я переживал, что опаздываю. Рад знать, что я не последний. – Рядом с Эцуко материализовался высокий парень с обворожительнейшей белозубой улыбкой. – Прости мне мой потрёпанный вид. Я почти сразу из аэропорта.
Девушка не назвала бы вид незнакомца потрепанным. Он выглядел так, словно совсем недавно сбежал с наскучившего ему показа мод и имел самое красивое лицо из тех, что когда-либо доводилось видеть Кавамуре. Ринтаро, конечно, был и оставался для неё бесспорно привлекательнейшим представителем мужской половины человечества. Но стоящий перед ней имел идеально-пленительные черты, оказывающие на простых смертных влияние подобное мистической красоте Коё. Вот от таких людей и возникают порхающие в животе бабочки, но её сколопендра сжирает их всех в зародыше.
– Готова поклясться, я где-то тебя видела... – протянула Эцуко, всматриваясь в родинку на щеке собеседника. – Да... В том фильме, «Хорошее общество». Ты же актёр?
– Наконец в моём ближнем круге появился ценитель хорошего кинематографа! Уолтер Липпман*, но можно просто Липпман. – Он невозмутимо поцеловал тыльную сторону её руки. – И помимо актёрского мастерства, у меня ещё полно талантов.
– Будь мне шестнадцать, я бы визжала от восторга. – Повеселела Эцуко. – Наконец в моём ближнем круге появился человек без странного прозвища.
– Тогда давай присоединимся к тем, у кого оно есть. С каких пор в Японии так холодно?..
К тому моменту, как они вошли в тёплое помещение под звук разбивающихся бильярдных шаров, шпилька успела занять своё место в заднем кармане джинсов.
– Смотрите, кого я нашёл – свою новую лучшую подругу.
– Как так?! – воскликнул Альбатрос, оторвавшись от приветсвенных объятий с Липпманом.
– Я всего лишь сказала, что была подписана на его аккаунт пару лет назад, – начиная сожалеть о данном факте своей биографии, ответила Эцуко.
– Теперь его немаленькое самомнение станет ещё больше, – фыркнул Док.
– Моё самомнение мне полностью соответствует. Ни больше, ни меньше. А скромность никого не красит.
– В любом случае, вы вовремя. – Пианист тоже поприветствовал друга, и с улыбкой кивнул девушке.
– Было бы неудобно объяснять боссу, почему его доверенное лицо, двадцать минут не решавшееся войти, замёрзло на продуваемой улице.
В баре воцарилась тишина. Все удивлённо переводили взгляд с Айсмена на Эцуко, очень сильно ругавшейся про себя.
– Я звёздами любовалась, – она колко взглянула на мужчину. И с мрачной решимостью и серьёзностью приблизилась к нему. – Я Эцуко Кавамура. И я дочь Портового Дьявола. Знаю, затянула с ответом.
Долгие десять секунд ничего не менялось. Лёгкая улыбка тронула тонкие губы Айсмена. Что более важно, она задела его холодные глаза.
– Не без причины.
Всё отмерло. Альбатрос привычно приобнял её за плечи.
– Эта фамилия звучит куда правильнее. И волосы просто огонь!
Док протянул ей бокал саке, Липпман защебетал о своей командировке в Нидерланды, Пианист и Айсмен взялись за кии.
В Мафии впервые за долгое время восстановился порядок, и они имели полное право это отпраздновать.
Исикама был мёртв. Его похоронили по правилам, несмотря на то, что формально его смерть была казнью за спланированный мятеж. Вместе с ним Эцуко похоронила подозрения, связанные со смертью отца. Несчастный случай, не более.
Док вытащил признания у наёмников-эсперов, выловленных Альбатросом и Айсменом. Вина Масаши была официально признанной, и у сторонников бывшего мафиози едва ли появится желание пойти по его стопам. Они примкнули у нему, в отчаянном желании получить хорошего лидера, который не даст им сдохнуть ни за что.
И получили его.
– Можешь добавить ещё одну жизнь к количеству спасённых, Док. Твоё противоядие сработало даже быстрее, чем я ожидал. – От комментария Пианиста мужчина заулыбался, а Эцуко прикусила губу.
– На самом деле, – Кавамура встала с барного стула и подошла к вешалке отцовской дублёнке, которую предпочла мафиозному плащу. Достала из кармана закрытый шприц с желтоватым раствором и протянула Доку. – В нём не было необходимости. Так что по нулям.
Пианист прищурился. Он видел, насколько сильным было то отравление. Как газ буквально насквозь пропитал волчью фигуру. Все переглянулись в молчаливом понимании. Лидер Союза только собрался спросить, но ничуть не расстроившийся Док успел первым.
– Твои эритроциты должно быть увеличиваются с невероятной скоростью, – На её руке сомкнулись костлявые пальцы. От обнажившихся акульих зубов у Эцуко мурашки по телу пробежали. – Новые клетки крови просто заместили все отравленные. И это же не позволило тебе испустить дух от кровопотери две недели назад. Можно взять пробу на анализ? – Чёрные блестящие бусины заглянули ей прямо в душу.
– Ха-ха, – из неё вырвался осторожный, нервный смех. – Я подумаю над этим.
– Это ещё что. Он у нас однажды анализ мочи попросил сдать. Даже у Айсмена, хотя тот не эспер. Хоть воспаление почек Липпмана предотвратили, – рассмеялся Альбатрос с возмущенного лица вышеупомянутого и взял в руки гитару. Мозолистые пальцы, пару раз провели по срунам, наполняя бар приятной, беззаботной мелодией.
– Альбатрос, – обратилась Эцуко голосом слаще мёда.
– Принцесса, – в тон ей ответил парень.
– Ты всё это время умел играть на гитаре?
Пальцы сорвались со струн с противным бренчанием. Липпман и Пианист одинаково предвкушающе повернулись к парню. Эцуко почти слышала, как нервно завращались его глазные яблоки, скрытые под очками. Сделала глубокий вдох:
– Три. Месяца. Ты...
– Вы только посмотрите, у нас заканчивается саке! Спущусь-ка я в подвал за добавкой. – Никто не стал указывать ему на битком забитые полки за стойкой. – А Пианист пока расскажет о правилах Союза Молодых Людей. В первую очередь о том, где нельзя использовать способности друг против друга!
Дверь за ним громко хлопнула. Эцуко подумала об изолированном двухэтажном пентхаусе с гардеробной и двумя ваннами, куда она переедет в самое ближайшее время. Стало чуточку легче.
– На самом деле, у нас есть и другое название. – Как ни в чём ни бывало подошел к ней Пианист, протягивая печенье.
– Какое? – поинтересовалась она. И ещё трое мужчин вместе с ней.
Блондин выглядел почти оскорблённым.
– Флаги. Серьёзно? Я ведь объяснял вам, когда вы только вступили! – мужчины настороженно переглянулись и уверенно кивнули, хотя ничего и не вспомнили.
– Почему Флаги? – Эцуко откусила шоколадное печенье, и ей совсем полегчало. Пианист увлеченно повернулся к ней с блеском в глазах.
– Во времена Древнего Рима... – начал он объяснение, но кроме Эцуко его никто уже не слушал.
