Гончий за аномалией

О произошедшем они не заговаривают ни когда спускаются вниз с грохочущей платформы, ни когда принимаются собирать вещи, ни когда вместе пьют горький кофе. Горький, потому что в баре закончился сахар, а сонный бармен на просьбу найти хотя бы чуть-чуть сладкой радости безразлично пожал плечами. Словно бы одним жестом выдал: «нет, дружок, ебись с этим сам». Лёша уже его ненавидит. А Кириллу словно плевать. Он, аморфного состояния и держащихся на воображаемой скотч-ленте, верой и правдой, тяжелеющие веки, закидывается сразу двумя кружками горького кофеина. Безразлично цедит густоту между зубов, что с легкой кривизной рядом с клыками. Глазами вертит по округе. На мочке уха в свете ярких солнечных лучей блеском внимание привлекает маленькая сережка. Бриллиант в ней прозрачный, похоже, что не дешевый, вбирающий в свое многогранное нутро теплоту небесного светила. Холодно. Макаров кутается поглубже в теплую кофту, поправляет рукава, чуть от утренней неуклюжести не скинув со стола полупустую посудину. С соседнего столика слышит шелест целлофанового пакета, тихое чавканье голодного рта и шумное сопение заложенного носа. Кирилл переводит взгляд в ту сторону, бегло рассматривает поношенную броню группировки «Долг», густую бороду мужчины, отсутствие мизинца и длинный шрам от уха до макушки в зарослях прически «ёжик». Нутро молчит, не кричит об опасности. Анализ. По следам не пойдет, угрозы не представляет. Выдыхают оба. Осознают уже давно, что бойню слышно было по всей округе, а обитающие в Баре вояки могут быть в курсе положения и шатаются вслед. Кофе приходится бросить. Чтобы не тратить и без того ценное время, сталкеры отправляются в свой вагончик, что стал неким пристанищем, временным, но теплым убежищем для некоторых их тайн и откровений. По крайней мере, лично Гречкину именно это и показалось. Махно залетает к ним чуть погодя. Часы едва успевают перейти границу цифры «шесть», как два достаточно напуганных происходящей ситуацией разноцветных глаза впивается в застывших от напряжения мужчин. Леша от неловкости и подступившего страха даже сглотнуть вязкую слюну из середины глотки не решается, смотря в ответ с немым вопросом. Ощущения внутри обострились, словно бы лицом он оказался перед неизведанной аномалией, от которой плывет и раскаляется атмосфера. Тревога стала бить максимально жестоко, оголяя нервные окончания. — Махно? — не выдерживает напряжения Кирилл, моргнув пару раз. Впервые за эти несколько мгновений. — Они здесь, — мужчина выглядывает из-за дверцы, нелепо подтягивает ту поближе к спине, прикрывает щель, через которую просачиваются длинные, едва греющие, лучи уже вышедшего солнца. Леша невольно прослеживает движение пылинок, завораживающим вихрем витающих в воздухе. — Военные. Ищут Макарова. — А почему к нам прибежал? — адреналин в Леше ударяет настолько, что он ощущает, как начинает дергаться голова в приступе давления. — А ты думаешь, что я твою морду не видал, Стрелок? — приподняв бровь, возвращает себе умение выдавать сарказм Махно. — Тебя половина Зоны восхваляет, а половина ненавидит, да пришить пулей хочет. Ты у них шанс на заработать отобрал. Всякое уже понапридумывали, вплоть до того, что сам Зоной стал. Ну мы об этом поболтать успеем, сейчас живо вещи собирайте, и на выход. Нужно поскорее вывести вас из локации. Идти есть куда, Греча? — Ты меня обидеть вздумал? — морщится от произнесенного старого прозвища Кирилл, хватает с постели армейский нож и крепко тот закрепляет на бедре. — Естественно есть куда. Но не скажу. Ты бы тоже аккуратней был и…спасибо тебе за помощь. — А ты вначале доберись до места, куда тебе надо, а потом по КПК пиши, — хмыкает Махно, наблюдая, как молча и чуть агрессивно на плечи закидывает свой рюкзак Макаров. Сжав губы, тот стискивает челюсти, собирается весь, намереваясь биться до последнего. Косится украдкой на Кирилла, задумывается об утренних галлюцинациях и заботе сталкера, что по странным обстоятельствам решил ему помочь. Но сейчас не так много времени на размышления, нужно действовать. — Если военные, то прослеживают. Читают, суки, — Гречкин закрепляет последние лямки, поправляет экипировку и, осмотрев комнату, толкает локтем Лешу в бок. В руку подает легким электричеством. — Попросишь своих друзей отправить в закрытом чате сообщение, потом пусть удалят, как прочтут. Вояки не успеют перехватить. Мне лишь убедиться, что живы и хоть чуток здоровы. Ну, с Богом, — выдыхает Махно, раскрывает дверцу и кивком указывает направление. — Словно бы он существует, — буркает напоследок Леша, выныривая следом за Богачом так прытко и резко, словно был до того на низком старте. — Кто? — не останавливаясь, переспрашивает Богач. — Бог, — в ответ мужчина прыскает в усмешке и минует рельсы, перебежками перемещаясь между вагонами. Выбраться из депо не представляется особо тяжелым делом. Другой вопрос заключается в правильности выбора пути. Скоро выброс, мутанты лютуют, аномалии становятся мощней под воздействием волн. Это влияет и на Макарова, что с самой ночи ощущает неконтролируемую злость и легкое покалывание электричества от макушки до кончиков пальцев на ногах. Но Кирилл, словно бы ощущая ту самую точку изменения настроений, выбирает хоть и долгий, но безопасный путь. Огибает кусты по левую сторону от ангара и прытко ныряет в очередную пробитую дыру бетонного забора. Макаров ныряет следом. Вторая часть завода вполне своеобразная. Здесь реже встречаются гаражи и высокие постройки, линии железнодорожных путей поредели и глазам предстали новые красоты: старые административные здания. Еще со времен СССР, к слову, они были главенствующими аспектами работы любого предприятия, особенно государственного значения. Зайди в любое из их помещений и заметишь кучу достаточно ценных и важных бумаг о поставках угля, например. Лесопромышленность, товарные вагоны с производств стекла, бумаги, одежды. Однотипной такой, серой. Только в темноте этой комнаты обязательно что-то шевельнется и пиши-пропало. Жадность всех губит, даже самых опытных. Когда опасность и погоня минуют, а разогнуться можно без страха словить пулю в затылок, сталкеры находятся на границе завода. Огибают небольшие ворота в тоннель, над которым создана конструкция охранного поста. Ступают по растрескавшемуся асфальту дальше, в активном режиме осматривая окружающую их обстановку. Вдалеке трещит электра, воют собаки. Зона живет своим ужасающим порядком, позволяя двум мужчинам в ее угодьях жить. — Так что же было ночью? — под хлюпанье неглубоких луж в зелени местной природы подает голос Богач. Смачно матюгнувшись, он ударяет ножом по цепкой траве, чтобы та, наконец, отпустила щиколотку. Стрелок от перемещения в ней тяжело дышит, но вскоре они оба оказываются на твердой поверхности дороги. Местность, ближе к Янтарю, болотистая, топи вокруг и воздух словно влажный. А еще неподалеку завод с облаком пси-излучения стоит и всем мозги пудрит. Оттуда зомби прут, словно на предприятии пачками изготавливаются, вооруженные автоматами и бормочущие про «огонь на поражение!». И ведь стреляют, не стесняются, попадая порой так метко и умело, что задумываешься о владении разума у местных машин с излучением. — Просто не спалось, сказал же, — у Леши перед глазами спина Кирилла. Широкие плечи, короткие светлые волосы, из-под повязки торчащие и покрытые сеткой вен руки, уверенно удерживающие автомат и орудующие ножом. — Я расскажу на месте, как и обещал. Долго нам, кстати? — На самом деле пару час…живо в укрытие! — как тряпичную куклу, Лешу вжимают руками в стоящий вертикально пласт асфальта. Следом по его краям и деревьям проносятся очереди девятимиллиметровых пуль. — Гадюка, — догадывается по звуку треска пуль Лёша, вперившись в чужие глаза диким ужасом. — Бандюги. А что они тут-то блять забыли? — Э! Чувырлы! Это шо вы вдвоем тут нарисовались? Выходите, не ссыкуйте, маслину не поймаете, — доносится эхом сиплый голос из-за импровизированного укрытия. — Что-то, да забыли. Патрон много? — Гречкин судорожно оттягивает чужой, покрытый плотной тканью, ворот и они оба заглядывают в кармашки. — Три рожка. Блять. У меня два осталось после встречи с снорками. Итого шесть дробью и сто с лихвой эм-двестидевять. Не густо, Лёша, не густо. — Чепушилы, вы в уши долбитесь? — орет другой голос слева. — Выходите, пока кадилом не выкурил Батюшка. Ситуация патовая, вопрос к задачке следующий: как выбраться из перестрелки живым, учитывая, что вы на открытой местности и ваше местоположение врагу известно? Такого решения в учебниках нет, зато у Макарова в голове проносится гениальная мысль, дернувшая за ноги, выпрыгнуть первым и начать палить с точностью уверенного в себе Стрелка. Не зря кличку такую получил, да звание известное по Зоне не только из-за меткого глаза. И попадает. — Обходи шелупонь! — орет сиплым голосом голубоглазый мужчина, дернув рукой в сторону развалившихся из-за ржавчины грузовых автомобилей ВАЗ, сразу же получая в раскрытую ладонь разрывную пулю. Визг разносится по округе, заполняет голову звоном, треском костей, животным ужасом. У Кирилла внутри стынет кровь и вспыхнувший адреналин буквально требует пуститься в бега зверем загнанным. Но Гречкин лишь смотрит из-за пласта с другой стороны и направляет дуло дробовика на подобравшегося бандита. Тот, не успев сориентироваться, раскрывает почерневшие глаза и падает плашмя на грязный асфальт. Из разодранного лица маленькими фонтанчиками, как питьевые в фильмах про Американские школы, струи крови вытекают стремительно и уверенно. Богач с отвращением замечает следящие за ним глазные яблоки, передвигающиеся по пути его движения и на закате веки даже моргают, дойдя лишь до середины. Лёша к машинам подбегать не стал, а спрятался за толстым стволом тополя, прижав к груди верное оружие. Поменял рожок, сглотнул нервно и, выдохнув, вырвался на открытую местность, получая прикладом ровно в нос. Падает с визгом, поднимает дуло в сторону подбородка и выпускает целую очередь. Откатывается вбок и застывает, пока груда мяса и черного цвета экипировки падает на колени, а в последствии оседает на бок. Выдыхает шумно, прислушиваясь. Зона молчит. Перестала трещать электра, собаки заткнули свои гниющие пасти, предоставляя слово некой Матери. Стрелок поднимается на ноги и осматривает поле боя. Слышит хруст веток, болезненный стон и звук выстрела из гадюки. Проскакивает мимо ствола дерева и направляет оружие на Кирилла. Тот недвижимым изваянием стоит над трупом и задумчиво моргает. Макаров бессильно смеется и надевает на плечо оружие, ползунок предохранителя переместив вверх. Гречкин дергает головой в сторону звука и улыбается в ответ. — Чуть не подохли, — изрекает он, удивляясь количеству крови на лице у коллеги. — А это ты чё? Поскользнулся, упал, восемь ножевых? Или настолько деревья любишь, что дупло новое пытался выдолбить? Дендролог-извращенец. — Прикладом попало, — оценив уровень шуток, с новой усмешкой отвечает Стрелок, проведя пальцами по месту скоса носа. — Сломал, видать, сука такая. — Ну это еще посмотреть надо. На адреналине-то черт поймешь что там, — Гречкин надламывает Чейзер надвое, запихивает остаток дроби в отверстие и с щелчком слитным движением руки его закрывает. — Пошли, тут шагать недолго, а эти трупы нас сдадут скоро, что мы тут были. — Думаешь, у вояк настолько хороший нюх для таких дел? — изгибает бровь Лёша. — Думаю, настолько хороший нюх у местных собак, — перешагнув труп, ему отвечают. — Для таких дел.

***

Под ногами противно чавкает пожухлая трава. Развалины церкви, зданий, некогда крепко стоявших на основании из кирпичей. Длинные деревянные крыши, уходящие высоко в небо. Населенные пункты, покрываемые теперь несменным зеленым цветом живого покрывала. Из темных окон выглядывают огрызки ткани: в прошлом шторы или в нынешнем очередная аномалия. Серый асфальт сменяется длинными мостками. Дорожки из потемневшего дерева закреплены на металлическом основании, обрамлены ограждениями — поручнями и нескончаемы. Дома со степенным движением пути редеют, остаются утопшие в воде развалины. Макарову это напоминает Болота, на которых крепко и обоснованно засели Чистое Небо — кучка сумасбродных ученых, первыми докопавшихся до тайн Чернобыльской АЭС. Макаров с терпением наученной гончей наблюдает за свернувшейся кровью на переносице. Смотрит воровато по сторонам, под капюшоном от мелкого дождя прячется. Напряжен, словно станок под рукой умелого работника завода. В ливне слышимость ухудшается и узкое пространство вместе с неизведанным в глубоких лужах лугов заставляют ощущать в разы сильней, чем до этого. Самый настоящий дом на болоте встречает их скудно. В окошке с тусклым теплым светом мелькает рыжее пятно. Колышется от движения тонкая ткань шторы, прикрывает внутреннее убранство комнат за собой. Макаров сопит шумно, рассматривает скрюченное у лестницы в горшке растение, на почве которого уже образовался тонкий слой ярко-зеленого грибка и шагает по ступеням вверх. Руку Гречкин завести не успевает, дверь распахивается в сию же минуту. Из темного прохода выглядывает — вываливается — бледное лицо с каплями веснушек. Яркие голубые глаза с волнением рассматривают пришедших. Стрелок замечает, что судорожно сжимающие дверной косяк руки покрыты пигментными пятнами. Рыжеволосый кивает и раскрывает тонкие губы. — Че так долго? Час опоздания, — голос его негромкий, но трясущийся. Словно бы хозяин дома вышел из горячего душа на холодный воздух и теперь страдает приступом мелкой дрожи. На плечах, ссутулившихся и хрупких, словно на напольной вешалке от ветра развивается теплая рубаха. Ноги обрамлены в домашние темные штаны, а ступни — в сапоги. По нервным движениям Макаров понимает, что те велики рыжеволосому однозначно на размер. — Попались в милый разговор с бандитами, — у Гречкина надламывается голос. Темно-рыжие брови ползут к переносице. Он резко отступает и кивает в проход. Путников пропускает без вопросов, дверь закрывает на несколько крепких замков, проверяет судорожно. Слева от входа на длинной тумбе кювета с взошедшими растениями семейства пасленовых. Шкафчики у дверц уже потускнели, дерево рассохлось, придало мебели благородный вид старинного раритета. Напротив длинные крючки с закругленными носиками, удерживающие вес фуфаек, ветровок и одежды химзащиты. Ниже — полочка с грузными ботинками, колошами и болотниками. Они раздеваются здесь, экипировку оставляют в кладовке. Рыжеволосый пропускает их в другую дверь. В доме пахнет жареной рыбой и вареной картошкой, тихо играет зарубежная музыка. Без слов и приятной игрой фортепиано вкупе с гитарой. Диван-раскладушка у кровати пестрит пледом, возле окна стол с проигрывателем, хлипкий стул и стопка махровых полотенец на нем. Хозяин дома юрко пропадает за шелестящей советской шторкой в проходе и шумно перешептывается. К голосам прибавляется стук деревянной лопатки о тарелку, шелест полотенца, целлофанового пакета и легкий кашель. Гречкин усаживается на диван, запрокидывает устало голову и слабо стонет. Макарова взгляд словно на автомате падает к дернувшемуся кадыку и раскрытому рту, но он не двигается с места, так и оставшись у двери истуканом стоять. — Гречкин, за опоздание в армии знаешь что бывает? — хриплый голос выплывшего с кухни татарина обоих заставляет вздрогнуть. Кирилл скалится, оголяет зубы и поднимает голову. — Да разве же мы в армии, Волк? — он дергает бровью, наклоняет голову вбок и поднимается на ноги. Рукопожатие получается крепким, переходящим в объятия. Хмурые складки на лице мужчины исчезают, а черные глаза цепко разглядывают с ног до головы еще одного путника. — Лучше примени свои медицинские умения, они нужней. — Стрелок, — утверждение. А от голоса по спине ледяной пот бежит. Лёша выпрямляет плечи и морщится от пульсирующей боли в носу. Попросить помощи он не может да и не сказать, что хочет. Напряженно смотрит в ответ, к стене почти вплотную жмется, когда названный Волком приближается непозволительно близко. — Зашуганный какой. Греча, ты его бил что-ли? Богач морщится и кривит губы в недовольной улыбке, но ответа особого не дает. Макарова дергает от прикосновения мозолистых подушечек пальцев к носу, затем раздается хруст и мученический стон. — Серёжа, тащи лед! — резко орет черноволосый и спустя несколько секунд на кухне раздается топот ног. Ужин оказывается сытным, но неловким. Вечно пронзающий взгляд Волка, нервные движения Серёжи. И только Гречкину словно плевать на неловкость ситуации: он жадно уплетает картошку и сочное мясо рыбы. Вскоре рыжеволосый роняет вилку на тарелку, так и не притронувшись к еде, поднимает взгляд на Макарова и поджимает губы. — Воды в душе осталось едва на двоих из-за…непредвиденных ситуаций, — он бросает смущенный взгляд на рядом сидящего мужчину, пунцовеет в щеках и продолжает. — Могу предложить вам вместе сходить помыться. Ничего пошлого, не подумайте, просто воды до утра не будет, а вы в чужой крови и грязи. Еще и с ранами. Стрелок, ощущай себя, как дома, ладно? Я подготовлю постель, пока вы моетесь. Олег поможет с перевязкой ран и может напоить алкоголем, если то требуется. — Серёж, спасибо, — устало выдыхает, растрепав свои волосы пятерней, Кирилл и бросает взгляд на Макарова. — Мы постараемся вас не стеснять, всего пару дней и пойдем дальше. Олег, нужно будет поговорить…есть некоторые сложности. Лёшу оставлю на тебя, Разум. Правда, спасибо. — Уймись с благодарностями, — с усмешкой в ответ хрипит татарин. Отрывает от хлеба кусок и плечом к худому плечу рыжего приваливается. — Вначале отдохните, потом за дела. Не к спеху, наш дом вне радаров и прочее. — Гречкина от последних слов на месте подкидывает. Он лезет в карман и вытаскивает оттуда ПДА. — Уже отправили Махно весточку и замели следы. Он поблагодарил и попросил вас получше глаза разуть. Не знаю к чему было последнее. Богач оттого лишь дергает бровью.