Время будить королей

Санса не понимала, почему Винтерфелл обезлюдел. Она блуждала по пустынным, выстуженным коридорам и звала, звала, звала… Кого? Вспомнить бы. Хорошо бы вспомнить их имена. Отец. Матушка. Джон. Робб. Арья. Бран. Рикон. И даже Теон. Призрак последнего по-прежнему чудился ей заблудившимся среди этих стен. Винтерфелл казался бесконечным лабиринтом, и камни его больше не нагревались благодаря воде из горячих источников. Последние смёрзлись в лёд, пусть то казалось практически невозможным. Разве способно застыть подземное пламя? Но огонь жизни угасал, едва тлел и растворялся в мертвенной пустоте. Остановившись в очередном извилистом коридоре, Санса растеряно огляделась. Страх уже исчез, уступив место усталости и непониманию происходящего. Вот мир раскачивается перед глазами, его заволакивает густое алое марево, отбирая последний свет, и вот она здесь — ходит по пустому и мёртвому Винтерфеллу, зовёт тех, кто уже никогда не вернётся сюда. Подобное с ней иногда случалось во сне. Но сейчас что-то не так. Всё кажется слишком реальным, слишком осязаемым — и от того напоминает обречённую неизбежность. Сансе холодно. И ей больно — где-то там, внизу, пульсирует что-то горячее, разрывает нутро. — Посмотри, — обращается к ней сам Винтерфелл, неожиданно распахивая разом все двери. Выбрать можно любую из них. И за каждой Сансу ждёт воплощённый наяву кошмар. — Посмотри, и ступай своей дорогой. Путём, предначертанным тебе одной. Голос замка не похож ни на один из знакомых Сансе голосов — и в то же время в нём звучат они все. Это неестественное призрачное многоголосье вызывает новый прилив ужаса. И он продирает холодом до самых костей, до потаённых глубин души, касается неведомых и тёмных её начал. — Посмотри — и иди, — повторяет уже настойчивее Винтерфелл. Откуда-то Санса знает, что это произносит сам замок. Или то, что приняло его форму. Последняя мысль пугает, режет, заставляет коротко всхлипнуть и прижать дрожащую ладонь к обескровленным губам. — Ты не должна бояться, Санса. Нет, не должна. Но Санса боится. Некоторое время казалось, что страх отступил, в действительности же он всегда где-то поблизости. Человек никогда не будет до конца свободен от своих страхов. Тем более, в подобном месте. Страх — древний инстинкт, который нередко становится вектором движения человеческой жизни. Он задаёт направление и прокладывает путь. Страх, боль — и страх боли. Примитивно до тошноты. Санса ловит себя на том, что это не её мысли — чужие. Нет, она никогда так не думала, но сейчас мнится, будто кто-то злонамеренно вкладывает в её разум помыслы кого-то постороннего. Злого. И этот злой человек — или не человек? — где-то поблизости. Его взгляд скользит из тёмных провалов бойниц, из опутанных мраком комнат, выползает из подвалов и погребов, тянется из стылой сырости крипты. Рваный вдох становится поперёк глотки, вынуждая зайтись в судорожном кашле. Одновременно с этим Санса хватается за живот — боль такая, словно в нутро вонзили раскалённый нож и проворачивают его по кругу. Дыхание окончательно перехватывает, и Санса, цепляясь сведёнными судорогой пальцами за ледяную стену, сползает на пол. Опускается на колени. Жмурится — перед глазами знакомая алая пелена. — Не нужно слушать его, — вдруг раздаётся голос, но уже совершенно другой, где-то над головой Сансы. Говорит старик, это становится очевидно по характерной надломленности и хрипотце. Очень древний старик. — Не надо на него смотреть. Если ты знаешь о нём, значит, он знает о тебе. Если ты видишь его — значит, он видит тебя. И чем больше ты узнаёшь о нём, чем больше присматриваешься, тем больше он знает о тебе и тем лучше видит. Всё взаимосвязано. Санса вскидывает голову, пытаясь разглядеть говорящего сквозь выступившие на глазах слёзы. И силуэт человека размазывается. Ужаса он при этом никакого не вызывает. Напротив, от его присутствия почему-то делается спокойнее, несмотря на царящую вокруг атмосферу. — Кто ты? — сипло спрашивает она. Кашель и боль по-прежнему сдавливают горло. — Кто ты? Старик, чьего лица Санса почему-то никак не может разглядеть, садится перед ней на корточки. Похоже на то, что он внимательно её разглядывает, чуть склонив голову на бок. От человека исходит полузабытый запах. Запах прогретой на солнце земли, запах травы, запах бескрайнего неба — так иногда пахнет весной. Но к нему примешивается что-то ещё. Нечто незнакомое Сансе. — Кто ты? — повторяет она свой вопрос чуть более уверенно. — Я не вижу твоего лица. Почему? Старик не отвечает. — Что ты здесь делаешь? Молчание. Сосредоточенное, мрачное. — Скажи что-нибудь! Ответь! — почти умоляет его Санса, вновь готовая расплакаться, но уже по другой причине. Из-за овладевшего ею бессилия, граничащего с отчаянием загнанной в угол жертвы. — Не смотри мне в лицо, — наконец-то произносит старик. — Не нужно тебе этого. Пойдём, — вдруг добавляет он и протягивает руку, помогая Сансе подняться. Ноги у неё противно дрожат от слабости, но твёрдая и сухая ладонь старика возвращает давно утраченное чувство уверенности. Почти безопасности. Старик же, повернувшись к ней спиной и не оборачиваясь, едва ли не волочит Сансу за собой. А она и не спрашивает, куда именно, ибо уверена — он точно знает, куда идти. Как спастись из этого места. Странно, ведь она не знакома с ним, и человек этот вряд ли хоть раз бывал в Винтерфелле. Всё время, пока старик вёл Сансу по замку, он бормотал что-то себе под нос на неведомом ей языке. Тот отдалённо напоминал дотракийский — Сансе доводилось слышать его, когда в Винтерфелле находилась Дейенерис со своим войском. Воспоминания эти невольно заставили поморщиться: как тут забудешь о взгляде Джона, устремлённом на возомнившую о себе невесть что девицу с драконами? — Это не дотракийский, — уже на всеобщем проговорил старик. — Хотя и похож. Я пока не могу говорить на древнем. Опасно. — Что? — Санса почти ничего не поняла. — Неважно, — старик, так и не оборачиваясь, медленно покачал головой. — Куда мы идём? — робкая попытка всё-таки узнать направление провалилась. Старик промолчал. И лишь спустя продолжительное время, когда Санса уже и забыла про заданный вопрос, он произнёс совсем тихо, почти шёпотом: — Там, где тебя и меня не услышат. Не увидят. Винтерфелл никогда не был таким огромным. Не мог быть. Да, это древний и внушительный замок. В нём множество комнат, башен, коридоров, лестниц, складов, кладовок и переходов. Но всему есть предел. По ощущениям Сансы, место, в котором она оказалась, было в несколько раз больше знакомого ей Винтерфелла. Место, что лишь притворялось им. От этой жуткой мысли, странного осознания прошиб холодный пот. Санса даже споткнулась о какой-то выступ, едва не рухнув. Старик помог ей удержать равновесие. — Неужели только осмыслила, — на сей раз в голосе его почудилась насмешка. Но не злая, скорее несколько усталая. Похоже, он уловил догадку Сансы. Это, как ни странно, не выглядело удивительным. Здесь всё возможно, верно? Ведь это не Винтерфелл, не человеческий мир. Поэтому тут так пусто и холодно. Поэтому тьма призывает к себе. Поэтому из пыльных углов ползёт тот неприятный шёпот. — Я же не умерла, верно? — со слабой надеждой проговорила Санса, невольно сжимая руку старика чуть крепче. — Нет… Пока нет, — заверили её в ответ. Но это самое «пока» нисколько не утешило. — Если получится, — продолжил старик тем же спокойным тоном, — ты и не умрёшь. Ты не должна умереть. Не сейчас, Санса Старк. Всему своё время. Уж я-то знаю. Появилось дикое, болезненное желание спросить, когда же в действительности настанет её время? Почему-то казалось, что странному человеку известен ответ на этот вопрос. Но Санса не решилась, понимая: знание это никак ей не поможет. Достаточно просто сознавать свою человеческую смертность. Конечность всякого бытия. — Да, — сухое слово старика казалось брошенным в пустой колодец камнем. — Это тебе никак не поможет… Даже если бы я действительно сказал. Старик вдруг остановился, будто увидел перед собой незримую преграду. Санса осторожно выглянула из-за его прямой спины. Но перед ними, как и прежде, лежал очередной коридор. Не сразу удалось рассмотреть странный сизый туман, стелящийся по полу. Он полз откуда-то из сгустившегося впереди сумрака, и очертания его складывались в гибкие и тугие щупальца. Мерзкое существо — Санса не сомневалась, что туман этот обладает подобием жизни — тихо зашипело. — Сюда, — человек резко потянул Сансу к одной из дверей. Той, которой прежде здесь не было. Она словно только что образовалась в глухой стене. За этой дверью оказался ещё один коридор, чуть более узкий, и винтовая лестница. Сансе это место напомнило переход, ведущий к воронятнику, где обычно обретался мейстер. Но всё-таки присутствовали здесь некие едва уловимые отличия. «Это не Винтерфелл, — напомнила себе Санса, — лишь его подобие. Искусно воссозданные декорации. Они ненастоящие». — Кто ты? Может, скажешь? — предприняла она очередную попытку завязать разговор со своим проводником в этом странном месте. — Часовщик, — выдохнул старик. — Когда-то я служил настоящим Старым богам. Поэтому пришедшие извне давно хотели забрать меня. Они лишили меня глаз, сожрали их, надеясь так окончательно подчинить мою душу своей воле. Сделать своим рабом. Тогда я не пытался бы тебя вывести отсюда, а привёл бы прямо в их пасть, — от этих слов Санса невольно содрогнулась. — Но мне не нужны глаза, чтобы видеть. Без них даже лучше. Теперь мне проще спрятаться от них. Прежний Часовщик… срок его пришёл. Как и тех, что были до него. Рано или поздно они все отправляются им на корм целиком. Их служение древним чудовищам, левиафанам вселенной — лишь отсрочка. Санса и сама была не рада, что задала этот вопрос. Понятнее не стало, а вот страшнее — да. — Они и до меня доберутся рано или поздно, если только… если только не восстановить нарушенное равновесие, — довершил он. — Сюда, — старик принялся подниматься по старой винтовой лестнице. Туда, где, как казалось, виднеется слабый проблеск света. Но за Сансой по пятам, и она чувствовала это очень явственно, ползла тьма, цепляясь скрюченными ледяными пальцами за дыры в мироздании. Лестница оказалась невероятно длинной, крутой и высокой. Старик, похоже, не замечал того, у него даже дыхание не сбилось, тогда как Сансу терзала, помимо прочего, резь в боку и лёгкие её пылали огнём к тому моменту, как они очутились на верхней площадке. Санса судорожно выдохнула, почти вскрикнула, позабыв о неприятных ощущениях: они стояли на такой высоте, что дух захватывало. Тихий серый мир лежал далеко внизу. Хорошо, что его было трудно разглядеть, ибо Санса даже по смутным его, искорёженным очертаниям поняла — это не тот мир, который она знала. И вовсе не куда-то на вершину Винтерфелла они со стариком взобрались. Нет. То был шпиль какой-то совершенно иной башни. Она нависала над обезличенным миром, выныривая из клочьев ядовито-серого тумана и отбрасывая глубокую чёрную тень. Где-то вдалеке раздались нечеловеческие протяжные вопли, напоминающие нечто среднее между криками чаек и волчьим воем. — Слышишь, как кричит? Вопит, аж надрывается, — с мрачной усмешкой произнёс старик, вздёрнув голову вверх, точно мог что-то разглядеть своими слепыми глазами в непроницаемом сером небе. Прорваться сквозь его похоронный саван, укутавший пространство. — Но здесь они тебя не достанут… пока что. — Что это там? — едва слышно спросила Санса, стараясь, напротив, лишний раз не вертеть головой, чтобы не увидеть лишнего. — И почему я слышала голоса тех, кого знала? Некоторое время старик помолчал, словно в раздумьях. Длинные спутанные волосы упали на его лицо. — Мёртвые взывают из своих могил. Боль их неизмерима и мучители их всесильны. Тебя они тоже ищут, но здесь ты на время в безопасности. Он неопределённо мотнул головой куда-то назад — и, обернувшись, Санса увидела, что и лестница, и ведущий на площадку башни проход исчезли. На их месте появилось два грубо обтёсанных деревянных столба, напоминавших скорее неких древних идолов. На каждом из них был изображён большой закрытый глаз. Кто-то нарисовал эти глаза кровью, успевшей засохнуть и побуреть. Санса не сомневалась, что это сделал старик. Больше некому. На полу возле столбов обнаружились и другие странные символы, небрежно вырезанные чем-то тонким и острым. Вероятно, какие-то чудные буквы. И колесо. Санса не могла толком разглядеть изображение, да и разглядев, вряд ли бы поняла смысл. Спрашивать проводника толку не было — она успела понять, что его ответы никак не проясняют ситуацию, лишь добавляют новых вопросов и нагоняют жути. Санса вновь повернулась к старику, всё ещё невольно силясь посмотреть на его лицо, но он наверняка нарочно всегда становился так, чтобы сделать это было невозможно. До слуха донеслось сдавленное, недовольное и яростное шипение. На этот раз — снизу. Санса невольно отшатнулась назад, от края площадки, испытывая неподдельное желание забиться в самый дальний её угол. — Время есть. Пока что есть. Я же… Часовщик, — снова эта горькая и болезненная усмешка. — Что ты собираешься делать дальше? Не можем же мы… — Ты не можешь, — строго перебил её старик. Он чуть повернул голову, и Санса с ужасом разглядела пустые провалы глазниц и кровавые слёзы, стекающие по старческим щекам. Они забрали его глаза. Сожрали. — И не станешь. — Что? О чём ты? — растерялась Санса, не в силах справиться с охватившим её страхом. Таким знакомым, обволакивающим. Тёмным. — Безопасен лишь пепел, — невпопад ответил старик, словно не слыша или игнорируя вопрос Сансы, заданный тоненьким, почти детским голосом. Нахмурился. — Это один из проходов, через который ты вернёшься, — он указал пальцем куда-то вниз, и Санса со всё возрастающим ужасом поняла, что человек этот имеет ввиду. Она должна прыгнуть вниз, в неизвестность, в туман, в клокочущую серую бездну. — Нет, нет!.. — впервые за всё время запротестовала она, отступая ещё дальше, пока не упёрлась в один из деревянных столбов. Тот оказался на удивление тёплым, будто нагретым на солнце. — Да, — спокойно возразил старик. — Да, если хочешь жить. Но не мне решать. Ты вольна остаться здесь навеки… или уж как получится, — чуть тише добавил он. — Пока они не сожрут тебя и твою душу. И начнут с твоих прекрасных ясных глаз. По щекам Сансы потекли слёзы, которые она даже не пыталась вытереть. Всё это было неправильно, несправедливо, невозможно. — Не тебе рассуждать об этом, — вслух ответил на её мысли старик. — Но твоё время не пришло. Ты так же важна для Матери, как и прочие. И не мне решать, когда она велит защитить тебя. — Я ничего не понимаю, — в отчаянии выдохнула Санса и сглотнула вставший поперёк горла солёный ком. — Не хочешь понимать, — поправил её старик. Окинув его взглядом с ног до головы, Санса подумала, что он выглядит довольно крепким для своих лет. И, похоже, ему совсем не холодно: из одежды на нём была только порядком истрепавшаяся набедренная повязка. Да и она больше походила на половую тряпку. Его силуэт смотрелся до странного величественно, очерченный мертвенным светом иного мира. — Но когда-нибудь придётся. Как всем нам. Я… — после короткой паузы добавил он уже тише, как будто сознавался в чём-то. — В последний свой раз я открыл тело лошади — и кишки её оказались невероятно длинными. Однако при этом я нащупал на них и узелки… Это означает долгий путь, Санса Старк. Долгий путь и преграды, которые встретятся на нём. Он медленно провёл ладонями по лицу, размазывая густеющую кровь, и, когда вновь заговорил, голос его звучал мягче. Пустые глазницы наверняка в тот момент привычно смотрели в необозримую вечность. Туда, где все известные законы теряют своё значение. — Древние считают, что, полностью оголив человеческие души, сдёрнув с них, как неудобное одеяние, бренность земных оков, они обнаружат кровожадных зверей. В этом усматривается не только истинная свобода, но и истинная суть человека. Любого живого существа. Они полагают, что такими их создала сама Матерь. Не скажу, что они совершенно неправы. Нет… не скажу, — повторил он, похоже, ведя беседу больше с самим собой, чем с Сансой. — Скажу другое: это ещё далеко не всё, что есть у человека. Не только у человека. У мыслящих и разумных существ. Иное начало. То, что тоже дремлет где-то в глубине. Важно лишь понять, как сохранить равновесие. Ведь именно к нему, если подумать, мир всегда стремится вопреки всему. Санса, по-прежнему ничего непонимающая, перестала плакать. Страх, сжимавший её за горло, вдруг отпустил. Подействовали ли так на неё слова старика, или сам его голос, преисполненный странной силы и спокойствия, но она вдруг подошла к краю. Неестественный туман всё ещё плавал там, напоминая выжидающего добычу хищника. — Твоё дитя — это жертва, — вдруг произнёс старик. — Первая и не самая страшная. Не сокрушайся о нём, ибо оно стало бы сейчас твоей погибелью. Он произнёс то, о чём Санса уже догадывалась, потому не удивилась и даже не слишком огорчилась. — Его отцом был не твой муж, — довершил старик. Санса предпочла ничего не отвечать на это. — Что будет, если я прыгну? — спросила она, посмотрев вниз. Носки её туфель уже выглядывали из-за края. Платье нещадно трепал ветер. Высота звала, тянула к себе. — Ты проснёшься… почти наверняка, — пояснил старик. — Поэтому я привёл тебя сюда, к одному из выходов. — А ты? — Санса оглянулась, но он привычно отвернул от неё своё лицо. — Я не могу и не имею на то права. Я почти призрак, мне не место в мире людей. Я нужен здесь. Нужен здесь другим. Я жду ещё кое-кого… того, кого мне тоже предстоит вывести. Он должен стать последним, кого я проведу этим путём. После этого все мы станем свободны. По-настоящему. Сказанное напоминало пророчество, и у Сансы вдруг ёкнуло сердце. — Кого же ты ждёшь? Я знаю его? — Иди, — в голосе старика послышалась улыбка. — Иди или оставайся. Решать, как и прежде, лишь тебе. Санса зажмурилась, набрала полную грудь воздуха и расправила руки. Затхлый ветер, будто донёсшийся из старого склепа, хлестнул по лицу наотмашь. Спутанные рыжие волосы отбросило за спину. Перед глазами, обрамлённое потусторонним свечением, предстало дерево. Похожее на чардрево лишь очертаниями. Корни его уходили в почву мироздания, и ветви его пронизывали бесчисленное множество миров. Древо это росло, и миры множились. Множились, множились и множились. Где-то в самой сердцевине дерева находились огромные песочные часы, в которых замерло время. Песчинки нетерпеливо дрожали в узком горлышке, готовые сорваться. Санса знала: стоит ей прыгнуть, как время придёт в движение. Она сделала шаг вперёд, тут же ощутив под ногами жадную пустоту. Сознание дробилось, рассыпалось на части. Впереди — внизу, вверху, со всех сторон разом, — ждала вечность. Та, из которой пришёл каждый человек, и та, в которую ему суждено уйти. *** Вокруг оказалось темно, когда Санса предприняла попытку открыть глаза. Она знала об этом заранее, чувствовала, как темнота просачивается тонкими холодными пальцами под её смеженные веки, прокрадывается в душу, стремясь коснуться сердца. Вгрызться в него. Ночь приобрела очертания, стала живой в воображении Сансы, и смутный, пугающий образ её подталкивал к тому, чтобы всё-таки разомкнуть налитые свинцом веки. Увидеть. Убедиться в том, что происходящее — не более, чем последствия добравшейся до разума горячки. У Сансы наверняка была горячка. Она снова вспомнила, как закружился мир, как очертания богорощи погрузились в неприятное алое марево. Вспомнила горячую кровь, стекающую по ногам, и сильные руки, что подхватили её, не позволив упасть. Помнила она почему-то и запах прошлогодней листвы, перегноя, древесной смолы и хвои. Запах ветра и снега. Стылый и промозглый запах крипты. Запах дома. Винтерфелла. Не помнила Санса одного — что же она видела по ту сторону, оказавшись в темноте? Сон, явившийся к ней, расползался на части, рассыпался в труху, словно ветхая и изношенная ткань. Санса сознавала, что увидела, узнала нечто важное, нечто, что тоже следует помнить. Однако, сколько ни силилась, никак не могла собрать разрозненные воспоминания воедино. Неизвестно, как долго она лежала вот так, с каким-то отстранённым равнодушием угадывая в очертаниях предметов собственные покои. Они были укутаны подрагивающим полумраком. Видимо, близился рассвет, но Санса не удосужилась посмотреть в сторону окна. Ей казалось, что рядом кто-то находился — кто-то живой, настоящий, — но и его она не стала звать. Почти не двигалась. Сознание до конца не прояснилось, больше напоминая покрытое сажей зеркало, сквозь которое она разглядывала прежде привычный мир. Лежала в кровати, замерев, едва дыша, не обращая внимания на ноющую боль во всём теле. Особенно в спине. Верно, она довольно долго пребывала в одном положении. Это беспокоило — сколько времени прошло? — но тоже очень смутно, словно не имело к Сансе никакого отношения. Тяжёлые веки смыкались. Она снова погружалась в сон, но на сей раз пустой и тёмный, без ярких образов. Похожий на пустую комнату без окон и дверей. Сознание вернулось к Сансе окончательно, когда солнце неожиданно хлестнуло по глазам. Непонятно было, сколько в действительности времени минуло с тех пор, как она вернулась сюда. В Винтерфелл. Может быть, всего лишь ночь, а, может быть, куда больше. Время утратило значение, потеряло устойчивость. Пошевелить рукой удалось с большим трудом. Как будто тело теперь Сансе не принадлежало. Движение отозвалось очередной волной тупой боли, прошедшей, кажется, от макушки до самых пят. Радовало лишь то, что Санса чувствовала всё. Значит, двигаться она способна. Только надо прийти в себя, немного размяться, и она будет в полном порядке. Стоило, однако, поднять руку, как рядом раздался тихий не то испуганный, не то радостный девичий возглас. Похоже, тут и правда кто-то всё время тихо находился рядом. — О, вы очнулись! — наверное, это была одна из служанок. Санса хотела что-то сказать, но поняла, что в горле пересохло. — Обождите немного, ваша милость, я немедленно позову мейстера Уолкана! Вот он обрадуется! Все обрадуются! Санса чуть поморщилась: громкие звуки причиняли ещё больший дискомфорт. Снова захотелось погрузиться в могильную тишину тёмных снов. Но нельзя. Нельзя. Санса понемногу вспоминала о том, что не имеет права на долгий отдых. Ни дня. Верно, она и без того пролежала не меньше суток. Так недолго и вовсе потерять контроль над ситуацией. Думать о тревогах не хотелось, и всё же они уже настойчиво толпились у вновь приоткрытой двери в сознание. Пока что робко стучались, напоминая о себе, но скоро, растеряв всякий стыд и приличия, примутся ломиться внутрь, сшибая всё на своём пути. За этим самыми мыслями — Санса опять потеряла счёт времени, впав в знакомое беспамятство, — её и застал мейстер Уолкан, которого привела за собой служанка. Его редко доводилось видеть улыбающимся, но сейчас он именно улыбался. Всплеснул руками, и на лице его появилось невиданное облегчение. — О, ваша милость, какое счастье, — он стремительно подошёл к кровати, налил воды и протянул её Сансе. — Выпейте. Только немного, несколько глотков, иначе вас стошнит, — предупредил он прежде, чем поднести питьё к её губам. Санса согласно кивнула — она готова была на что угодно, чтобы промочить мучительно сухое горло. И едва не возмутилась, когда спустя несколько коротких глотков мейстер действительно отнял кубок. Но вовремя вспомнила о манерах. Даже сейчас ей надлежало вести себя, как подобает. — Как долго? — она испугалась звука собственного голоса, напоминающего голос какой-то древней старухи. Скрипучий, надломленный. Совсем негромкий. — Как долго? Это всё, что теперь по-настоящему беспокоило. — У вас… к моему большему сожалению, ваше дитя… оно погибло, ваша милость, — осторожно начал мейстер Уолкан. Он присел на стул, который прежде занимала дежурившая у кровати Сансы служанка. — Вы потеряли много крови и едва не умерли. Я едва смог спасти вас. Не знаю точно, что послужило тому причиной, но… — он развёл руками. — Наверное, всему виной лунный чай, который вы пили прежде, пока не отбыл ваш августейший супруг. Такое случается иногда. Какое несчастье, ваша милость, — сокрушался он. В словах его таилось нечто ещё, пока от Сансы сокрытое. Неприятное, холодящее чувство прокралось в сердце. — Несчастье? — подозрительно спросила она. Опять захотелось пить. Мейстер Уолкан как-то неопределённо покачал головой и отвёл взгляд в сторону, точно не находя в себе сил смотреть в измученное и бледное лицо Сансы. Она себя пока что не видела в зеркало, но не сомневалась, что выглядит не лучшим образом. — Я сокрушаюсь о смерти вашего наследника… И пока невозможно сказать наверняка, когда вы вновь сможете понести, — точно попытавшись её утешить, проговорил мейстер Уолкан. — Уверен, со временем это не составит никакого труда… — Говорите прямо, мейстер, — хотелось сказать это приказным тоном, но получилось лишь вымученно и устало. Сил и правда почти не было. — В ближайшее время вряд ли у вас получится зачать наследника, — всё-таки решился признаться мейстер Уолкан. На сей раз взгляд его упёрся куда-то в переносицу Сансы. — В ближайшее время? — очередной раз эхом откликнулась она. Тупая боль растекалась в районе затылка. Её не должно было опечалить это известие, она и вовсе не хотела детей, пусть и понимала важность наследников для своего дома. Даже опасалась беременности, особенно сейчас, когда вокруг полно врагов. Но отчего-то от слов мейстера Уолкана ей сделалось больно. Как будто лишь в этот момент Санса осознала своё истинное отношение к возможной беременности. По всей видимости, реакция Сансы была сейчас прямо написана на её лице. Сил скрывать собственные чувства тоже не осталось, хотя она и сама не могла понять, какие они. Слишком сложно. Неоднозначно. Облегчение напополам с разочарованием. — Я не сказал, что совсем! — тут же принялся горячо успокаивать её мейстер Уолкан. Наверное, опасался, как бы Санса снова не лишилась чувств. — Ваши детородные органы всё ещё при вас, им требуется время, чтобы сызнова начать выполнять свою роль. Как только вы окончательно поправитесь и пройдёт некоторое время… уверен, ваша возможность выносить дитя вернётся. Последнее прозвучало как-то не слишком уверено, но Санса удовлетворилась тем. Ей совсем не хотелось думать об этом, говорить, особенно сейчас. Хотя внутри почему-то растеклась странная пустота, к горлу подкатил ком. — Кто это был? — вдруг спросила она. — Кто? — Это… плод был слишком маленьким, ваша милость, — несколько смущённо и неуверенно пробормотал мейстер. — Срок небольшой. В основном сгустки крови. — И куда же вы его дели? — голос звучал почти безучастно. Отстранённо и даже холодно. — Леди Вилла… она знала, что случилось, и предложила похоронить его не в крипте, а у корней чардрева. Там, признаться, и хоронить было нечего. Так, сказала, будет правильней. Мы вылили кровь и прикопали её землёй. Надеюсь, вы не гневаетесь… — С чего бы вдруг? Вилла всё правильно сказала. К тому же, какая разница. Это был даже не ребёнок. Подрагивающая рука легла на живот, и мейстер Уолкан понял это по-своему. — Вам больно? Я дам макового молока… — Не нужно, — покачала головой Санса. Некоторый дискомфорт она, конечно, испытывала, но не хотела злоупотреблять омрачающими сознание снадобьями. — Вы так и не сказали, как долго я пребывала… в этом состоянии? — Вы… — мейстер замялся. — Десять дней, ваша милость, — наконец, с неохотой признался он. Теперь Сансе сделалось по-настоящему дурно, даже комната едва не пошла кругом перед глазами. Она невольно вцепилась в простыни, пытаясь удержаться, хотя и без того лежала на кровати, опираясь спиной о подушки. — Десять… десять дней, — повторила она, пытаясь переварить эту информацию и справиться с ней. Она-то наивно полагала, что не так долго пребывала в бреду, пусть боль в пояснице и намекала на подобный исход. — Письма. Они наверняка приходили за всё это время. Вы читали их, мейстер? Что с Белой Гаванью? Что с моим мужем? Кто-нибудь присылал воронов? — Да, ваша милость. Я обязательно принесу их вам, как только вы немного окрепнете. Сейчас вам не стоит переживать… — Я буду переживать, если ничего не узнаю! — Санса выкрикнула б это, если бы могла, гневно глядя на мейстера Уолкана. Он сразу весь съёжился под её колючим взглядом. Тогда-то Санса неожиданно вспомнила ещё кое-что: Пёс пришёл, чтобы сообщить о прибытии Колдера с важными новостями. И Вилла… — Вилла всё ещё в Винтерфелле? — Она… да, она в Винтерфелле, но сейчас её нет в замке. Она отправилась на прогулку. Леди Вилла не пожелала уезжать домой, пока вы не придёте в себя или пока ваша жизнь не будет вне опасности, — торопливо пояснил Уолкан. Санса выдохнула с облегчением. Это была хорошая новость. — А капитан Колдер? Перед тем, как… — она запнулась. — Незадолго до случившегося, мне сообщили, что он прибыл в замок и искал со мной встречи. — Здесь я, увы, бессилен, ваше величество, — развёл руками мейстер. — Этот человек, как вам известно, никогда не сидит на месте. Однако он наверняка прибудет сразу же, как только получит известие о том, что вы пришли в себя. До него все новости всегда доходят быстро, — в последней фразе Сансе послышалось некое неодобрение. Кажется, мейстеру Уолкану Колдер не слишком нравился. — Принесите мне… принесите мне письма, — попросила она. — Я должна узнать. И я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы их прочитать. Мейстер Уолкан поглядел на неё с сомнением, но в итоге лишь шумно выдохнул. — Как прикажете. Однако вначале вам следует хоть немного поесть. Я велю подать вам обед, который примет ваш желудок. — Хорошо, — сдалась Санса. Стало очевидно, что это условие не подлежит обсуждению. Есть не слишком хотелось, но она знала — ей потребуются силы. Много сил, чтобы как можно скорее покинуть свои покои и заняться делами королевства. Не имеет она права долго залёживаться в кровати. А для этого требовалась пища. — Пусть так. Когда мейстер Уолкан покидал покои Сансы, за приоткрытой дверью она увидела хорошо знакомую фигуру. Сердце пропустило короткий, болезненный удар, пришлось прикусить губу. Не то, чтобы Санса забыла о присутствии Пса. Напротив. Скорее, задавалась вопросом, где он сейчас и чем занят. Почему даже не показывается на глаза, хотя наверняка исправно несёт стражу у её покоев, если не сбежал из Винтерфелла. Но с чего бы ему сбегать? И всё же по некой необъяснимой причине Санса начала опасаться, что его здесь больше нет. На то короткое мгновение, пока мейстер притворял за собой тяжёлую дверь, она встретилась с ним, несущим свой неизменный караул, взглядом. Он ответил ей едва заметной, немного болезненной улыбкой. Сандор Клиган и сам выглядел измученным. Он не мог знать то, что рассказал мейстер Уолкан, повторяла себе Санса, не мог. Это всего лишь её искажённое восприятие действительности. Санса помнила неприятный, скрежещущий смех, кривую ухмылку Пса, но никогда не видела даже подобия улыбки, как сейчас. Пусть хотя бы она и выглядела почти жалкой. В ответ она едва заметно кивнула ему. Дверь закрылась, отрезая Сансу и от остальной части замка, и от Пса. *** Санса без особого аппетита съела несколько ложек разбавленного бульона. К тонкому ломтику хлеба даже не прикоснулась. А вот мятный чай пила с большим удовольствием, потому что жажда по-прежнему мучила её. Мейстер Уолкан объяснил, что такое иногда случается при кровопотере, и так восстанавливается тело. Однако злоупотреблять не стоит — неокрепший желудок может отвергнуть обильное питьё. Вскоре, как и было обещано, Сансе принесли несколько писем со сломанными печатями. Конечно, их читали. Что ещё оставалось делать, пока та, кому они адресованы, металась в бреду и горячке? Известия могли оказаться важными и срочными. Перебирая одно за другим, Санса невольно вспомнила, что так и не удосужилась ответить Брану. Теперь у неё вряд ли достанет на это сил. Может быть, и к лучшему. Именно за этими размышлениями Сансу застала Вилла. Раскрасневшаяся, как обычно, пахнущая лесом после прогулки, она почти ворвалась в покои, и тут же бросилась к кровати Сансы. — Когда мне сказали, — обнимая её, проговорила Вилла, — я не сразу поверила. Но это правда, правда, ты наконец-то пришла в себя. Я… не только я, мы все так переживали, — она обхватила её руки. Санса, ненадолго позабывшая о непрочитанных письмах, вновь бросила на них взгляд и перевела его на Виллу. Слабая улыбка коснулась губ. — Ты такая бледная. Как ты себя чувствуешь? — тут же обеспокоилась Вилла. Дело, безусловно, заключалось не только в бледности: тёмные круги под глазами, растрёпанные, как будто потускневшие от недомогания волосы растрёпаны. Просто ужас, какой вид. Не королева, а кухонная замарашка. — Неплохо для человека, столько дней пролежавшего без чувств и едва не умершего, если верить мейстеру Уолкану, — вежливо ответила Санса. Ей по-прежнему не хотелось касаться вопросов собственного здоровья. Оставалось надеяться, что мейстер не рассказал Вилле или кому-то ещё лишних подробностей о случившемся. Не хватало ещё слухов, которые вполне могли дойти до Дастинов с Рисвеллами и добавить Сансе головной боли. — Я вижу, — продолжила она, решив сменить тему, — что из Белой Гавани прилетал ворон… но пока не успела прочитать письмо. Ты сама знаешь, что там произошло? Что написал твой отец? Вилла чуть рассеяно подхватила послание и пробежалась по нему глазами. Кажется, ничего нового для себя она не обнаружила. Всё это ей было уже известно. — Отец и мне присылал письмо, чтобы я была в курсе, — пояснила она. — Но он написал мне почти то же, что и тебе, — письмо отправилось на деревянный столик. — Кажется, дела обстоят неважно, — Вилла помедлила, нервно сцепив пальцы. Сансу опять охватила дрожь. — Вдовий Дозор и Бараньи Ворота… многих людей забрала чума. Но многие и исчезли бесследно, — последнюю фразу Вилла проговорила негромко, почти с суеверным ужасом в голове. Звучало это действительно крайне странно. — Что значит — бесследно? — Санса помнила тот рассказ, в котором за оставленным у берега продовольствием никто не явился, но не думала, что город в буквальном смысле мог опустеть. Она полагала, что люди погибли, и запах тел пока не доносился до порта, когда в город привезли продовольствие. Но никак не думала, что там в самом деле никого не окажется. — Если бы знать, — развела руками Вилла. — Но отец и тебе написал… — она мотнула головой, указывая на письмо. — В Бараньих Воротах, как и прежде, люди больны и умирают от серой чумы, а Вдовий Дозор… трупы там тоже есть, и их достаточно, некоторые растерзаны. Замок Флинтов опустел. Но исчезнувшие люди — не худшее. По всей видимости, помимо прочего, кто-то устроил в городе настоящую бойню. От того и некоторые тела… — Вилла умолкла, не желая снова повторять слово «растерзаны». Санса нахмурилась. От этой новости её охватил не страх, а непонимание. Нежелание принимать и воспринимать подобное объяснение. — Какая-то… какая-то ерунда, — растеряно проговорила она и посмотрела на Виллу так, словно надеялась, что подруга шутит. Как и её отец. Но к чему дому Мандерли подобные шутки? И так понятно, что в той части Севера с самого начала происходило нечто неладное. Сейчас Санса лишь получила тому подтверждение. — Люди, которые рискнули туда пробраться, здоровы? Не хватало ещё, чтобы эта хворь попала в Белую Гавань, — озвучила свои страхи Санса. Думать об исчезнувших и уж тем более о случившейся в городе бойне не хотелось. Вилла покачала головой. — Они здоровы. Мы продержали их в карантине достаточно долго, чтобы проявились симптомы. Но их нет. Однако отец всё ещё велит им оставаться на корабле… на всякий случай. Санса кивнула, выражая согласие с подобным решением. Она бы и сама так поступила, окажись на месте лорда Мандерли. — Но эта история с городом… — Вилла поёжилась. — Жуткое, наверное, зрелище. — Жуткое? — Санса немного удивилась. — Если это всё правда, я даже не представляю, как это можно назвать. — Как предполагает мой отец, некоторые из заболевших по какой-то причине тронулись рассудком, от того и устроили в городе настоящее побоище, нападали на больных и здоровых, — поделилась Вилла. — Никто не может сказать наверняка, как серая чума влияет на мозг. Ведь не зря, как уверяют мейстеры, она родственной серой хвори, а серые люди… ты помнишь, что с ними случается, когда болезнь добирается до мозга, — она указала на собственную голову. — Меня больше беспокоит, куда они все делись, куда ушли, — Санса хмурилась. Объяснение Виллы, на первый взгляд разумные и рациональные, никак не успокоили. — Это… странно. Смерть и безумие хотя бы понятны, но ведь не могут люди, и не просто люди в таком количестве исчезнуть в никуда. Так не бывает. Неужели никто не отыскал никаких следов? — Следов пока не отыскали. Но раньше многие полагали, что и оживших мертвецов не бывает, Санса, — с мрачной улыбкой напомнила Вилла, — а это оказалось правдой. Лично я могу поверить во что угодно. Тем более… есть ещё кое-что. Санса едва не застонала: и без того неприятное известие обрастало всё новыми и новыми подробностями. Одна другой хуже. — Говори, как есть, пожалуйста. Не нужно ничего от меня скрывать, Вилла. — Это… не знаю, насколько это правда, честно говоря, — призналась та с несколько виноватым видом. — Проверить это можно, только вернувшись обратно, а делать это никому не хочется, как ты понимаешь. В общем… двое из тех, кто отправился проверять обстановку в городе, уверяли, что видели странные… дыры. В земле. — Дыры в земле? — удивилась Санса. — А в них что странного? Вилла как-то мрачно и задумчиво посмотрела на её лицо. — Понятия не имею, но люди уверяли, что от одного их вида делается жутко. Одна обнаружилась рядом с замком Флинтов, другая как раз недалеко от порта. Другие сказали, что и в самом деле что-то такое замечали… Может быть, — вдруг нервно хихикнула Вилла, — туда и ушли пропавшие? Говорят, отверстия довольно внушительные. Сансе не было весело. Она нахмурилась, испытывая при том уже привычную смутную тревогу. — Поэтому, — продолжила Вилла, — дела действительно обстоят одновременно и плохо, и крайне странно. Вдовий Дозор действительно выглядел очень пугающе, так что я бы не удивилась, окажись история об этих отверстиях чистой правдой. — Что там сейчас? Твой отец предпринял ещё что-нибудь? — Велел заколотить городские ворота и закрыть порт, чтобы никому и в голову не пришло туда соваться, пока мы не разберёмся в ситуации, — вздохнула Вилла. — Только как мы будем в этом разбираться, кто бы ответил. — Сейчас главное не допустить эпидемии, — напомнила Санса. Разговор о Вдовьем Дозоре сделал ей неприятно почти физически, и она пока не желала его продолжать, пусть и понимала, что придётся к этой теме вернуться. — Ты не виделась с Колдером, пока я… Словом, пока я сама не могла с ним поговорить? Пёс сообщил мне, что твой капитан принесёт какие-то важные сведения касательно останков моего отца. Думала, вдруг он успел тебе что-то рассказать? — она посмотрела на Виллу с надеждой. Но та лишь покачала головой. — Увы. Он сказал, что доложит это лично тебе, как ты придёшь в себя. Он не сомневался, что так и случится. Я рада, что он оказался прав, — коротко улыбнулась Вилла. — Куда же он уехал? — озадаченно пробормотала Санса. — Я не давала ему никаких поручений. — Этого он мне тоже не докладывал. Возможно, решил, пока есть возможность, уточнить какую-то информацию или разузнать что-то ещё, чтобы предоставить тебе куда более полный доклад. Кто знает… Колдер никогда не любил сидеть на месте, — Вилла улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. Санса подумала, что так и не разузнала толком, почему этот человек, вроде бы совершенно здоровый с виду, некогда перестал ходить в море. А ведь был капитаном, и не самым худшим, если верить Вилле. Но сейчас эта информация Сансе никак не помогла бы. Взгляд упал на ещё одно письмо. Тоже прочитанное и распечатанное. Оно волновало Сансу не меньше, чем письмо от лорда Мандерли. Его написал Рикард. Неужели он вернулся со Скагоса так скоро? Санса потянулась к нему, желая узнать подробности. Она боялась их по какой-то причине, тоже ожидая дурных вестей, но не прочесть не могла. Следовало знать, к чему готовиться. Но почерк явно принадлежал Рикарду, а значит, по меньшей мере, в тот момент, пока он писал это письмо, оставался жив. Неплохая новость, учитывая, что леди Дастин не простила бы Сансе смерти своего младшего брата. Ни за что не простила. — Что там? — нетерпеливо поинтересовалась Вилла, заметив некоторую обеспокоенность на лице Сансы. — Всё… всё нормально? — Можно и так сказать, — она отвлеклась от чтения. Сосредоточиться на написанном оказалось довольно сложно, потому что буквы то и дело плыли перед глазами, смысл довольно простых фраз ускользал от понимания. — Что-то… кажется, мне пока тяжело читать, не могу толком сосредоточиться. Могу я тебя попросить?.. — она вопросительно посмотрела на Виллу, протягивая письмо ей. — Прочитать вслух? — уточнила та. — Конечно. Тебе нужен отдых. Я прочту. Зашуршала бумага, на несколько мгновений повисло молчание, пока Вилла вглядывалась в несколько неровные строки, а после начала медленно и расстановкой читать. Так, чтобы Санса успевала осмыслить услышанное. Письмо было отправлено из Восточного Дозора-у-Моря, и пришло совсем недавно, что означало: время подготовиться к его приезду у Сансы оставалось. А оно действительно требовалось. В нём даже не было приветствия. Видимо, Рикард торопился, когда писал. «Спешу сообщить вам, дорогая супруга, что поездка моя на Скагос завершилась успешно. Почти седмицу я провёл в гостях у Магнаров, в Королевском Доме. Однако остров небольшой, посему за прошедшее время мы успели поговорить также с Кроулами из Недр, и Стейнами из Плавника. Все они почтили своим присутствием Королевский Дом и согласились побеседовать со мной. Следует отметить, что каменорождённые вовсе не так страшны, как некоторые привыкли считать, и как полагал по незнанию и собственному недомыслию я сам. Однако это не разочарование — радость. Вы были правы, скагги — сильный народ, пусть и немногочисленный. Они согласны принести присягу дому Старков и признать себя нашими вассалами. Разумеется, у них также есть ряд условий, о которых я расскажу по прибытии. Сразу отмечу, что они вполне приемлемы для нас. Со мной, в знак доброй воли и желая посмотреть на окрестные земли, отправился старший сын и наследник нынешнего лорда Магнара, Сигмунд, с которым мы вместе и прибыли в Ночной Дозор. Прежде он никогда не бывал дальше Скагоса и ближайших островков, очень впечатлён Стеной. Он тебе понравится, славный парень, пусть и удивляется очень многому в наших краях. Я сам намерен вернуться несколько иным путём. Хочу навестить своего старшего брата в Дредфорте, заодно и показать второй по величине замок Севера Сигмунду. После этого мы направимся домой, в Винтерфелл. Все мои спутники, по счастью, живы, никто из них не пострадал ни от диких зверей, ни от хворей, ни от штормов. С нетерпением жду нашей встречи и надеюсь, что и вы ждёте меня. Рикард Старк». — Вот и всё, — закончила Вилла, откладывая письмо и глядя на сосредоточенное лицо Сансы. — Вроде бы ничего страшного, — попыталась тут же ободрительно улыбнуться она. — Вроде бы, — в голосе Сансы не было ни грамма уверенности. Действительно, на первый взгляд — ничего страшного. Даже напротив, путешествие Рикарда выдалось на редкость удачным. Не иначе, как его уберегли Старые боги… или какие бы то ни было. Он возвращается в Винтерфелл практически с победой. Да ещё и в компании сына лорда Магнара. Лучше и не придумаешь. Это, определённо, добавит ему популярности, над которой и без того достаточно тщательно работала леди Барбри, рассчитывая, что рано или поздно король Севера затмит королеву. Хорошо, что она понимала и раньше, вступая в опасную игру с Дастинами и Рисвеллами, — дело так или иначе закончится противостоянием. Потому выход пока был один — перетянуть на свою сторону непосредственно Рикарда. Интересно, что ему понадобилось в Дредфорте? У Рикарда вообще-то, как делился по секрету капитан Колдер, были довольно прохладные отношения с братом Русе. Сейчас они могли ухудшиться, учитывая, что новым королём Санса выбрала именно Рикарда. Так что же подтолкнуло его к подобному шагу? Не исключено, что он и сам что-то задумал, заручившись поддержкой каменорождённых. Но что? — Санса? — Вилла чуть тревожно окликнула её. — С тобой точно всё хорошо? — Да… да, — чуть рассеяно покачала головой Санса. Прямо сейчас посвящать Виллу в подробности своих измышлений она не хотела. Это был долгий разговор, и у Сансы на него попросту не хватило бы никаких сил. Следовало немного отдохнуть. Ещё хоть один день полежать, чтобы потом с новыми силами вернуться к делам, не ждущих отлагательств. Иначе недолго проспать и собственную смерть. — Наверное, я немного посплю. — Конечно! — Вилла тут же засобиралась. Санса махнула рукой. — Оставь письма здесь, их потом заберёт мейстер Уолкан. Может, я и сама их потом перечитаю. — Отдыхай, — Вилла мягко коснулась руки Сансы своей, прохладной и почти невесомой, и неслышной тенью упорхнула за дверь. *** Уже через два дня мейстер позволил Сансе не только встать с кровати, но и выйти из замка, пусть и в сопровождении стражи. Санса выбрала Пса, сказав, что он уже доказал свою полезность, вовремя явившись в богорощу и донеся её до мейстера, истекающую кровью. Санса это помнила прекрасно. Красный туман, несущий с собой тошнотворное, выворачивающее нутро чувство не давал ей покоя. Иногда он являлся даже во снах, заставляя метаться по простыням и постанывать от боли, скручивающей тело. Хотелось ненадолго почувствовать себя свободной. И проведать Нимерию — первые несколько дней, как рассказал мейстер, она почти не отходила от кровати Сансы, отказывалась даже от еды, лишь пила, а все попытки вывести её прочь, вызывали лишь недовольное рычание и злобный оскал. Словно Нимерия сторожила Сансу и не могла её покинуть. Однако буквально за день до того, как Санса пришла в себя, Нимерия вдруг принялась метаться по комнате и царапала дверь покоев, пытаясь отыскать выход. И, как только дверь распахнули, лютоволчица, едва не сбивая людей с ног, бросилась прочь, к богороще. С тех пор не возвращалась. Словно она убегала от кого-то невидимого, хотя в покоях никого, кроме стонущей в бреду Сансы, не оказалось. Стража на всякий случай обошла каждый угол. Разумеется, если бы сюда пробрались посторонние, Нимерия не убежала бы. Она растерзала бы их, и страже пришлось бы собирать куски мяса и вытирать кровь, а не слушать, как скулит лютоволчица, ища выход. Сансу это немало тревожило. Нимерия прежде никогда себя так не вела. Она как будто не умела ничего бояться, и уж тем более не стала бы бежать. Но что напугало её? Что вызвало в ней такой ужас, что теперь она выходила из богорощи лишь когда слуги приносили ей свежего мяса? Лютоволчица словно молилась здесь своим собственным, звериным, богам. А, возможно, и Старым. Пряталась в их сени, ища спасения. Совсем как человек. Предаваясь этим тягостным размышлениям, Санса едва не забыла про Пса, который следовал за ней подобно грозной тени. Молчаливый и мрачный, как всегда. Странно, но она почему-то испытывала перед ним некоторую неловкость, хотя, насколько помнила, не сделала ничего дурного. Точнее… возможно, и сделала. Прежде всего, Санса так и не решилась рассказать ему всё, как есть, пусть и знала — с ним можно не опасаться быть честной и открытой. Пёс никогда не предаст её и не оставит ради власти, денег или другой собственной выгоды. Но пока не находила в себе сил заговорить об истинной сути произошедшего с ней. Конечно, скорее всего, он и без того знает о выкидыше. Другое дело, что какой-то странный внутренний голос или чутьё подсказывали то, о чём не знал и мейстер Уолкан. Ни одна живая душа не знала, кроме Сансы. Да и то нельзя было подкрепить никакими доказательствами — лишь предчувствием. Потому она и молчала, испытывая едва ли не стыд. Санса остановилась неподалёку от сердцедрева, возле которого в прошлый раз почувствовала себя крайне дурно. И здесь теперь, присыпанное холодной землёй, покоится то, что так и не стало её ребёнком. Чудилось, что оно плачет где-то там, объятое небытием, не имеющее даже тела, но пожираемое червями. От мыслей этих мир едва вновь не покачнулся перед глазами, но Санса сдержалась. Это всё слабость, и она скоро пройдёт. Пальцы коснулись белой коры. Если рухнуть сейчас в обморок, её точно запрут в покоях, не послушав никаких королевских указов. — Нимерия! — тихо, почти жалобно окликнула лютоволчицу Санса, вглядываясь в частокол страж-деревьев, гвардейских сосен и дубов. Не мелькнёт ли где знакомая серая шерсть. — Нимерия! Нимерия! В голосе зазвучало почти что отчаяние. — С ней всё в порядке, не стоит так бояться. Она лютоволчица, а не котёнок, тем более, это замковая богороща, а не Волчий или Зачарованный лес, — послышался позади хриплый голос Пса. Санса неопределённо качнула головой, не то соглашаясь, не то, напротив, отвергая эту мысль. — Ей страшно, — почти прошептала она и обернулась. — Я знаю. — Ты знаешь? — чуть насмешливо протянул Пёс, глядя ей прямо в глаза. — Откуда? — Чувствую, — недовольно пробурчала Санса, не желая ничего объяснять. Кажется, нечто изменилось в ней с того самого момента, как она почти в буквальном смысле побывала на смертном одре. Не надломилось, а именно изменилось. Мир вокруг был таким же, но Сансе порой мнилось, что она глядит на него теперь под несколько иным углом. Иначе преломляется свет, иначе звучат голоса птиц, иначе слышится песня ветра, иначе подмигивают колючие звёзды с тёмных небес. И нечто внутри отзывалось на эти едва уловимые изменения тонким звоном. Как звенят струны лютни, стоит чьим-то пальцам коснуться их. Мир открывался с другой стороны — и Санса жадно внимала ему, вдыхала его и познавала заново. Она не помнила, что привиделось ей на той тонкой грани, где ей довелось побывать, но знала — это важно. Это очень важно. И само это осознание открывало перед ней некую невидимую дверь, за которой находились таинственные кулисы мироздания. Его мрачные и тёмные тайны. Именно благодаря этому Санса чувствовала — Нимерия испугалась. Кисловато-терпкий привкус её страха, казалось, таял на языке. Он витал в богороще. — Нимерия! Ним… — Санса осеклась, услышав тихое шуршание прошлогодней листвы. Нимерия не кралась — она осторожно выходила из ближайших зарослей, словно всё это время выжидала, присматривалась и принюхивалась, принимая решение. Жёлтые глаза блеснули, отразив блик северного солнца. — А вот и она, — прокомментировал Пёс. — Зря ты переживала. Санса опустилась на колени, приминая пробивавшуюся из сырой почвы траву. Раскинула руки, словно желая обнять лютоволчицу, и улыбнулась. — Иди сюда, девочка, иди ко мне. Нимерия, однако, не торопилась. Она вскинула голову и внимательно принюхалась, шумно втягивая носом воздух. Санса не торопила её и почти не двигалась, наблюдая за осторожными действиями лютоволчицы. Прежде она никогда так себя не вела. Только не с Сансой. Сейчас же Нимерия словно не узнавала её. Или, возможно, тоже узнавала заново? Через мучительно долгое время, лютоволчица всё же сделала несколько шагов навстречу, обнюхивая теперь почву под ногами, пока, наконец, не очутилась рядом с Сансой. Последняя услышала, как что-то проворчал опасливо Пёс, когда Нимерия принялась обнюхивать уже её лицо. Санса сознавала: хватит одного укуса огромными челюстями, чтобы лишиться жизни. И никакой мейстер уже не спасёт. Но она не двигалась, не показывала своего страха, и, по большей части, не боялась. Она хотела, чтобы лютоволчица признала её, вспомнила. Нимерия походила на Арью, с которой нельзя было делать резких движений, если не хочешь напороться на оружие. Наконец, Санса ощутила тёплый шершавый язык на своей щеке, оставивший слюнявый след на коже, и открыла глаза, улыбнувшись. — Ну вот видишь, — проворковала она, протягивая к Нимерии руку. Та позволила погладить себя по голове и ткнулась мокрым носом в лицо Сансы. Та, в свою очередь, обняла её, зарываясь лицом в жёсткую шерсть. — Это я, просто я. Тебе было страшно, да? Но теперь я здесь. Здесь, рядом. И никогда тебя не оставлю, девочка. Нимерия замахала хвостом. — Давай мы вернёмся? — предложила Санса, поднимаясь на ноги. Она указала в сторону замка, зная, что Нимерия наверняка её поймёт. — Вернёмся вместе. Мне тебя не хватает. Нимерия осторожно шагнула вперёд, а после остановилась в нерешительности. — Что не так? — спросил Пёс, который теперь и сам с любопытством наблюдал за поведением лютоволчицы. Несмотря на все его шутки и насмешливый тон, он всегда признавал, что Нимерия — умное создание. Умнее многих знакомых ему людей. Санса посмотрела в ту сторону, куда сейчас пристально глядела Нимерия. Она чуть прижала уши к голове, да и саму голову слегка опустила. Вскоре послышался и тихий, предупреждающий рык. Наверняка лютоволчица при этом яростно скалилась, но Санса видела лишь её вставшую дыбом на загривке шерсть. Пёс, стараясь не совершать резких движений, поскольку иметь дело с разъярённой лютоволчицей он тоже не хотел, приблизился к Сансе. — Оставь её, Санса. Кажется, твоя подруга немного не в себе, — с некоторой озабоченностью предупредил он, мягко беря её под локоть. Санса посмотрела на него, растерянная и ничего не понимающая. — Что-то не так. Там что-то не так, — прошептала она, ощущая, как сердце сжимает знакомый уже холод. Она невольно вцепилась в руку Пса, а после и вовсе прижалась к его широкой груди, наблюдая за Нимерией. Прохладный влажный воздух вырывался из её пасти облачками пара. Это продолжалось, пока лютоволчица не развернулась и не бросилась прочь, в заросли, не оглянувшись даже на Сансу и Пса. Сейчас она не выглядела напуганной, пусть её испуг вновь напитал воздух, но больше всего в том было чего-то напоминающего неверие. Почти отчаяния. Боли. И лишь после этого — знакомый оттенок страха. Но не за свою жизнь, не за себя боялась Нимерия. Санса это знала. Слишком всеобъёмлющими оказались эти чувства, чтобы воспринять их полностью, тогда как обычный страх во многом понятен. От этого осознания становилось ещё хуже. Неприятнее. Так, что внутри всё смерзалось. — Нимерия! — Санса попыталась окликнуть лютоволчицу, глядя в ту сторону, куда она убежала. Вскоре стало понятно — сегодня лютоволчица точно больше не выйдет. — Надо посмотреть, что там, — вдруг проговорил Пёс. Выглядел он при этом предельно серьёзно. Явно не от того, что решил подыграть блажи Сансы. Он был не из тех, кто вообще потакает чьим-то чудачествам. Пёс воспринимал Нимерию всерьёз. — Она ведь туда смотрела. — Где? — не сразу поняла Санса. Она с некоторым неудовольствием отстранилась от него, такого большого, живого и тёплого. Ей не хватало Пса всё это время, но сейчас было слишком опасно находиться так близко. За ней и без того пристально следят. Подобная тайна может стоит ей жизни. Это может стоить жизни Сандору Клигану. Его смерти Санса не хотела, потому что понимала — он скорее умрёт, чем позволит причинить ей вред. И от этого осознания иногда делалось до странного больно. Почему-то именно больно. Как порой становилось больно при мысли о Джоне. — В той стороне, — Пёс указал туда, где предположительно находилась причина беспокойства Нимерии. — Что-то там могло её напугать или разозлить. Запах… возможно, люди. Понятия не имею, нужно глянуть. Пока светло и вокруг полно стражи. Санса согласно кивнула и решительно двинулась туда, куда указывал Пёс. Однако уже меньше, чем двадцать ярдов, она неожиданно осознала, в какую сторону они направляются. Точно две гончие, взявшие след. — Там… если пройти через ворота, будет крипта. Точнее, вход в неё, — с уверенностью заявила Санса, резко останавливаясь. И тут же нахмурилась. Нимерия не раз спускалась в крипту вместе с ней, и всегда без страха находилась внизу. Возможно, дело всё-таки в чём-то ином? — Ты уверена? С чего бы ей бояться крипты Старков? — словно прочитав её мысли, усомнился Пёс. Но на лице его читалось какое-то мрачное опасение. — Я… не знаю. Просто вдруг поняла, что там — крипта. И что Нимерия рычала именно на неё… или на то, что находится внутри. Санса прекрасно понимала, как звучат со стороны её слова, насколько безумными могут показаться подобные речи Псу. Однако он, вопреки своим привычкам, не посмеялся, лишь заметил, криво улыбнувшись: — Ты стала сама на себя не похожа. Не знаю даже, хорошо это или плохо. — Лучше обсудим это потом. Нужно посмотреть, что в крипте, — Санса направилась было ко входу, но тут же ощутила крепкую хватку Пса. Твёрдой рукой он перехватил её за локоть. — Что ты себе позволяешь? Он мотнул головой, ослабив захват, но не отпуская Сансу окончательно. — В таком случае тебе не стоит в этом участвовать. Возможно, Нимерия права. Что, если кто-то забрался туда и теперь только и ждёт в темноте, когда ты спустишься, чтобы прирезать? — мрачно предположил Пёс. — У тебя есть враги. Мы оба знаем об этом. Санса о таком не подумала, хотя то было бы самым простым и самым рациональным объяснением происходящему. Это многое объяснило бы и расставило по своим местам. Как ни странно, подобный исход даже казался почти хорошим. Ибо он был понятен. Логичен. В конце концов, об был человеческим… И всё же Санса чувствовала, понимала, что дело далеко не в этом. Или, по крайней мере, не только в этом. Однако говорить об этом Псу она пока что не стала. Несмотря на то, что он сам совсем недавно, перебрав вина, нёс какие-то бредни про надвигающуюся на мир тьму… или как звучали его жуткие откровения? Санса сейчас не могла припомнить. Но в ту ночь они были вдвоём. Возможно, именно тогда… — Ладно. Только отпусти меня. Больно, — приказала Санса. Пёс послушался. — Пойдём, я прикажу страже обыскать это место сверху донизу, каждый угол. Но надеюсь, это ничего не значит. А я… я просто не пришла в себя. Пёс посмотрел на неё с некоторым сомнением и ещё каким-то нечитаемым затаённым чувством, но спорить снова не стал. Верно, сегодня он принял решение быть покладистым, как никогда, памятуя о состоянии Сансы. Тем не менее, такой притихший и почти смирный он отчего-то вызывал в душе смутную тревогу. Почему-то он выглядел от того, если не несчастным, то близко к тому. А Сансе вовсе не хотелось, чтобы Сандор Клиган ощущал себя несчастным. *** В крипте гарнизон замка действительно обшарил каждый угол. Для спокойствия Сансы в поисках участвовал и Пёс — она хотела, чтобы он подтвердил услышанное от других. Не от того, что не доверяла своим людям, а потому что с ним, как всегда, можно было обсудить нечто личное, даже задать ему странный вопрос, и не казаться в глазах других обитателей замка сумасшедшей. О, Санса хорошо знала, как стремительно разлетаются подобного рода слухи. Неосторожно оброненная фраза, даже самая невинная, способна стать предметом для пересудов. А уж если она поделится своими опасениями и паранойей касательно мёртвых королей, которых там по большей части уже и нет… Не стоит. Конечно, списать могли на её недомогание, но Санса не хотела выглядеть больной в глазах своих подданных. Королеве надлежало быть сильной. Она даже Вилле не стала рассказывать о случившемся. Сообщила лишь, что Нимерия странно себя повела, рычала на крипту, и следует проверить на всякий случай нижние уровни — а ну как там засел какой-нибудь недоброжелатель. У Сансы их действительно было немало. Вилла, судя по её чуть настороженному взгляду и так и не заданным вопросам, не слишком поверила в это, но вслух ничего говорить не стала. Лишь кивнула и взяла Сансу за руку. — Ничего, я уверена, всё в порядке, — тихо проговорила она, когда стол накрывали к обеду. — Нимерия просто переживала за тебя, была сама не своя, вот и… — Да, разумеется, — с излишней, пожалуй, поспешностью соглашалась Санса. — Но я буду спокойнее спать, если узнаю, что тревога ложная. Это была ложь. Не видать Сансе спокойного сна ещё долго. Тени в углах оживали теперь постоянно, перешёптываясь о чём-то. И она запрещала гасить в своей комнате свечи, там всё время горел камин. Пламя не отгоняло призраков, но на свету они выглядели совсем не такими опасными. Превращались почти в дым. В пепел. — Понимаю, — слабо улыбнулась Вилла. — Сейчас… сейчас происходит много странных вещей. — До сих пор не могу поверить, — сменила Санса тему, пусть та тоже была неприятной, — что такое произошло. Наверное, и не поверю, пока своими глазами не увижу. Речь шла, безусловно, о Вдовьем Дозоре. Вилла поёжилась и сжала вилку так, что пальцы побелели. — Не стоит тебе на это смотреть. Я тоже не стану. — Не то, чтобы сейчас я действительно собиралась куда-то ехать, — хмыкнула Санса. — Но я видела достаточно крови и мертвецов… Уж ты знаешь, что здесь творилось, — она обвела глазами комнату, в которой они обедали. Из окон пробивался дневной свет, вытравливая привычную темноту, и Винтерфелл сейчас выглядел совсем не таким зловещим, как это порой случалось в тёмные часы. — Дело не в мёртвых и не в крови, — Вилла оставалась предельно серьёзной. — Не они, думаю, так испугали других. А город… оставленный на поругание пустоте, обездвиженный, вымерший, залитый кровью. Без людей он похож на внезапно опустевшую могилу, из которой вытащили мертвеца. И тот, кто вытащил его, тот, кто заставил людей в приступе безумия убивать друг друга… он ведь может бродить где-то по округе. Высматривать и ждать. Если, конечно, — уже куда поспешнее добавила она, явственно изменив тон на менее мрачный, — это безумие не вызвано чумой, как полагают мейстеры. Описание получилось почти поэтичное, несмотря на то, что слова звучали довольно жутко. Санса и сама ощутила, как по коже пробежали ледяные мурашки. Рисовать в воображении покинутые таким образом города не хотелось. Не самые лучшие темы они выбирали для беседы за столом, поэтому остаток трапезы провели в тишине, думая каждая о своём. Санса завершила обед чашкой с крепким травяным настоем, который ей готовил мейстер Уолкан, после чего её покинула и Вилла, оставив в одиночестве. Немного клонило в сон, и Санса решила, что пытаться с ним бороться не стоит. Следовало восстанавливать силы, поэтому быстро уснула, когда прилегла на кровать, толком даже не раздевшись. И разбудил Сансу знакомый скрипучий голос, потом его обладатель осторожно потряс её за плечо. — Что? Что случилось? — открывая глаза и моргая, Санса недовольно посмотрела на изуродованное шрамами лицо. Обеспокоенное лицо. Ей казалось, что она проспала совсем недолго, однако в комнате уже порядком сгустились сумерки. Значит, минуло прилично времени. — Закончили мы обыскивать крипту, — доложил Пёс и оглянулся на прикрытую дверь. — Твой начальник стражи хочет с тобой поговорить, но я успел первым. — Мне и правда нужно будет выслушать его, когда он придёт, — Санса подавила зевок и села на кровати, стряхивая остатки сна. Хорошо, что она оказалась почти одета. Пёс отошёл к одному из стульев и тяжело опустился на него. — Вы там что-то нашли? Пёс покачал головой. — Нет. Но спускаться на нижние уровни я не стал, — признался он, глядя в сторону. — Слишком уж там… — он недоговорил. — Там страшно, — без иронии или насмешки догадалась Санса. Она всё прекрасно понимала. Ей и самой не хотелось даже заглядывать туда после того, как мертвецы поднимались из тьмы. Костей внизу с тех пор осталось немного, да разве памяти докажешь? Санса никогда не заходила в крипту дальше статуи отца. Нечего ей там делать. — Страшно и холодно. Наверное, и факелы не помогают. Пёс поднял на неё усталый взгляд. Сансе вдруг почему-то стало жаль его. Нет, не хотела она смотреть на его страдания. — Не помогают, — согласно кивнул он. Без злобы. Хотя раньше точно обозлился бы, намекни кто-то на его испуг. — И никто не захотел. Мы осмотрели ступени… покричали, но вряд ли там кто-то был. Холод оттуда идёт такой, что закоченеть можно. Вряд ли человек способен там просидеть долго, ещё и в кромешной тьме. Какое-то время мы посторожили выход, но никого так и не появилось, и не звука оттуда не раздалось. Только ветер… как будто завывает там. Мы обратились к мастеру над псарней… он привёл собак. В крипту они спустились с неохотой, а к проходу на нижние уровни подходить отказались. Но не рычали — скулили, поджав хвосты и рвались наверх. В общем, толку с тех собак оказалось немного. — Что их могло так напугать? — Сансе почему-то очень не понравилась эта история. Пусть, со слов Пса, ничего страшного не случилось, да и посторонних в крипте не обнаружилось, но было в ней нечто… Старые боги! Там могло находиться нечто пострашнее вражеских лазутчиков. Этого Санса и опасалась. Собаки вряд ли испугались бы постороннего человека. К тому же она помнила, что совсем недавно рассказала ей Вилла о Вдовьем Дозоре. — Кто его знает? — мрачно прорычал Пёс. — Но я туда больше ни ногой. Да и тебе не советую. — Там мой отец, — принялась протестовать Санса. — Нет там твоего отца, — жёстко отрезал Пёс, поднимаясь со стула и нависая теперь над ней подобно огромной чёрной скале. — Там даже костей его нет. Лишь камни, с которыми ты говоришь. Камни глухи и немы. Это напомнило Сансе о капитане Колдере. Хоть бы он вернулся поскорее и рассказал, где в действительности были кости Неда Старка, это по-прежнему представлялось ей крайне важным. Помимо прочего, слова Пса ещё и разозлили Сансу. — Ты не имеешь права указывать, где мне беседовать со своими родителями, — она сжала кулаки, словно готовая броситься на него. — Я говорю это лишь для того, чтобы тебя предостеречь, — фыркнул Пёс. — Ты же вроде перестала быть глупой пташкой, а вот поди ж ты… Санса едва не влепила ему пощёчину, но посчитала выше своего достоинства устраивать истерику из-за излишней прямолинейности Пса. — Уходи, — глухо проговорила она, посмотрев в сторону. — Спасибо, что рассказал мне, но уходи. И передай сиру Эррену заглянуть ко мне, я хочу услышать и его рассказ. — Ничего он нового тебе не поведает, — Пёс не двигался с места. — Это уже мне решать, — Санса нахмурилась. — Просто передай. Не надо мне перечить. Сейчас совсем не подходящее для этого время. Иди же! Пёс нахмурился, а после вдруг оскалился так, как он это умел: жутковато, невесело и недобро. — Как прикажет королева, — от мотнул головой и направился к выходу, провожаемый внимательным и тяжёлым взглядом Сансы. Когда же дверь за ним закрылась, она почти упала обратно на кровать, чувствуя себя совершенно обессиленной. Зачем она так? «Что же со мной такое?» — едва не в отчаянии думала Санса, отчего-то готовая теперь разрыдаться. Конечно, сказывались усталость и нервное истощение, но волновало не это. Страх, продирающий до костей. Знакомый страх. Она и Пса-то прогнала не столько из-за его слов, сколько потому что от него, поднявшегося из крипты, этим страхом веяло. Веяло холодом. Санса почти ощущала его запах. Неосязаемый, но вездесущий. Сейчас, когда она осталась одна, то захотела броситься следом за Псом, уговорить его вернуться. Нет, пока близости она не желала, не могла себе такого позволить, но если бы он просто был рядом, может статься, они согрели бы друг друга. Изгнали бы этот холод, ощущая биение сердец. В темноте проще находиться не одному. А Санса прогнала его. Конечно, ей всё равно следовало увидеться и поговорить с начальником стражи, но ведь не всю же ночь они с ним станут обсуждать случившееся. Взгляд опять скользнул в сторону запертой двери, за которой уже слышались шаги — наверняка, то шёл Эррен. Вздохнув, Санса поднялась с кровати, оправилась и провела руками по лицу, словно желая снять, стряхнуть с него выражение усталости, испуга и опустошённости. Эррен — не Пёс, ему она не имела права показывать свои слабости. Мысль эта очередной раз пронзила сердце иглой, и оно учащённо забилось. Дверь, наконец, открылась и на пороге появился Эррен. — Ваша милость, как вы и велели, я пришёл к вам с докладом, — он недовольно оглянулся куда-то за спину. Видимо, передавший слова Сансы Пёс всё же находился возле покоев. В основном именно ему доставались недовольные взгляды начальника стражи. От этой мысли легче не стало. — Да, конечно, пойдёмте, — Санса указала на другую дверь, которая через короткий переход вела прямиком в рабочий кабинет. — Мне хотелось бы узнать все подробности.