Приручение

Очередная хмурая дождливая ночь казалась темнее обычной на несколько тонов. Пик темноты приходился на три часа, и Птица проснулся, чтобы посмотреть в окно на безграничное антрацитово-чёрное небо в прозрачном серебристо-ртутном отблеске капель, сливающихся друг с другом в длинные дорожки на стекле. Тишину в доме нарушал только шум дождя за окном, который убаюкивал и вкрадчиво уговаривал не вставать с постели всю ночь и весь грядущий день. Птица приподнялся на локте, повернувшись на бок, и перевёл рассеянный взгляд на лежащего рядом Игоря, вслушиваясь в его спокойное ровное дыхание. Гром крепко спал на спине, чуть запрокинув голову, и уязвимость его позы волновала Птицу. «Ну и кто так шею открывает? Горло перерезать спящему — секундное дело. Вроде сильный и умный, а элементарный инстинкт самосохранения отсутствует напрочь», — вздохнул он, рассматривая расслабленный профиль Игоря, и остановил взгляд на фиолетовых отметинах, тянущихся от уха вдоль шеи к ключицам. На мгновение прикрыв глаза, Птица попытался вернуться в тот день и вспомнить свои ощущения от поцелуев, но чем дольше он проживал их мысленно, тем сильнее хотел испытать заново и наяву. «Теперь у всех нас по два сердца — шансы на успешное выживание сократились в разы», — вздохнул Птица, неотрывно глядя на Грома привыкшими к темноте янтарными глазами и вспоминая его слова, полные отчаяния. «Если что-то отнимет вас у меня, я… Я не знаю даже…» — он мысленно повторил признание Игоря и придвинулся к нему чуть ближе, чтобы ощутить его тепло. Слабость Грома его разочаровывала, но в то же время ему бесконечно льстило быть этой слабостью. Льстило, что именно из-за него непобедимый Игорь может быть сломлен — драма, достойная пера классиков и оваций в театрах. Впрочем, в глубине души Птица верил, что даже в случае самых масштабных нерешаемых проблем Гром точно сможет найти правильное решение и выйти победителем — такое же чувство испытывал Серёжа по отношению к Птице, и от осознания этого Птица нахмурился, внутренне закипая от раздражения. Зависимым быть он точно не хотел, а полагаться на кого-то, кроме себя, не привык и не собирался. Осторожно протянув руку, Птица коснулся кончиками пальцев коротких тёмных волос и начал легонько поглаживать Игоря по голове, заботливо убирая взъерошенные вихры. «Я не хочу тебя любить. Знал бы ты, как не хочу, — думал он, изучая небольшие шрамы на лице и недавно зажившие ссадины, — Если я не буду тебя любить, то априори стану сильнее. Мне не нужно будет беспокоиться, и тобой меня никогда не станут шантажировать в случае опасности. Если что-то отнимет тебя у меня, я прекрасно это переживу. Я ведь совершенно ничего к тебе не чувствую, это всё глупости — эмоции Сергея, которые мешают мне мыслить трезво». Несколько раз повторив эти слова, словно мантру, и достаточно в них уверовав, Птица решил испытать себя. Приблизившись ещё на несколько сантиметров, он убрал руку и сначала робко прикоснулся к тёплому плечу Игоря холодным кончиком носа, затем скользнул им по его шее вверх и с ужасом осознал, что никакое самовнушение ему уже не могло помочь — у Птицы перехватило дыхание от нахлынувшей нежности, которую он всегда старательно в себе подавлял и с которой сейчас было невыносимо трудно совладать. Волшебство момента очаровывало, прикосновения к спящему Грому резонировали в каждой клеточке его тела, и онемевшие руки Птицы дрожали так, будто он протягивал Игорю своё маленькое хрупкое сердце и боялся его уронить. Крепко зажмурившись, Птица вдруг замер, желая остановить себя и отвернуться усилием воли, но вместо этого, потеряв всякий контроль и поддавшись внезапному соблазну, едва ощутимо провёл приоткрытыми губами по линии подбородка Игоря, подрагивая всем телом от переполнявших его чувств и полной вседозволенности. «Ты мне даже не нравишься! Ну не нравишься ведь…» — попытки Птицы обмануть себя были настолько жалкими и тщетными, что он вскоре оставил их и, приподнявшись над Игорем на руках, невесомо поцеловал его лоб, переносицу и уголки губ, заходясь дрожью только сильнее. В ночной тишине было слышно лишь прерывистое частое дыхание Птицы и шелест дождя за окном. — Птенец! — Игорь резко проснулся и испуганно вздрогнул, не ожидав увидеть жёлтые глаза Птицы так близко, — Ты… Чего ты не спишь? — Я… — Птица испугался не меньше и на мгновение растерялся, не ожидав того, что Гром очнётся ото сна так быстро, — Я… Проверял тебя. Твою реакцию. — Реакцию на что? — Игорь вопросительно поднял одну бровь, сонно моргая и разглядывая возвышающийся над собой силуэт. — На врагов, — Птица хмыкнул и дёрнул плечом, стараясь сохранить самообладание, но пылающее лицо и частое дыхание его выдавали. — На каких таких врагов? Тут только ты и я, — Гром зевнул, прикрыв рот ладонью, и чуть приподнялся на локтях. — Представим, что я… Всё ещё враг, — нервно сглотнул Птица, глядя на Игоря исподлобья, и медленно отодвинулся на безопасное расстояние, — Мне нужно было проверить, насколько быстро ты проснёшься и отреагируешь на мой взгляд. Ты справился, значит спишь чутко, а это уже значит… — Что-то ты темнишь, Птенец. Уж больно неубедительно звучишь, — Гром с подозрением сощурился, осторожно протянул руку, чтобы погладить Птицу по плечу, и почувствовал сквозь тонкую ткань ночной футболки, насколько его кожа оказалась горячей, — Ого. Да у тебя, кажется, температура. — Нет, — буркнул Птица, отстранившись, и стыдливо спрятал лицо за растрёпанными рыжими волосами. — Да, — нахмурился Игорь и сел в постели, — Иди ко мне поближе. Птица покачал головой, оставшись на своём месте чуть поодаль. — Птенец… — Гром непонимающе моргнул, — Что с тобой такое? Я же тебе не причиню вреда, помнишь? — Помню, — немного поколебавшись, Птица вздохнул и на свой риск приблизился вновь. — Вот так, — Игорь бережно притянул его к себе за поясницу и усадил сверху, отчего Птица ещё сильнее залился румянцем и весь задрожал. Вид обнажённого рельефного торса Грома добавлял остроты его ощущениям, и он всеми силами старался на него не смотреть. — Ну что с тобой, Пташечка, м? — Игорь ласково убрал волосы за его уши, открыв лицо, и прижал ладонь к горячему лбу, отчего Птица закрыл глаза и порывисто выдохнул, снова ощутив, как нежность заполнила его до краёв, — У Серёжи поднялась температура, и ты опять решил терпеть за него? — Нет, — непривычно тихо ответил Птица и разочарованно вздохнул, когда Гром убрал руку, — Сергей разрешает мне смотреть на ночное небо. Вот я и смотрел. — Хорошо, — Игорь коснулся тыльной стороной ладони его щеки, обеспокоенно хмурясь, — А надо мной ты зачем навис? — Просто так! — выпалил Птица и хотел было встать и уйти, но не смог, а лишь прижался щекой к ладони Игоря, притихнув. Волна жара снова обдала его тело, и Грому передалась мелкая дрожь. — Тшш. Тише, тише, — он принялся поглаживать Птицу по спине, ощущая, как тот чуть изгибался под его рукой, — Тебя совсем лихорадит. Сейчас я принесу градусник… — Не надо, — Птица украдкой смотрел на Игоря из-под веера светло-рыжих ресниц, — Помнишь, ты обещал мне что-то за помощь сороке? — Конечно помню, — кивнул Игорь. — Поцелуй меня, — чуть слышно пробормотал Птица, едва дыша и заливаясь краской от смущения. — Что? — Издеваешься?! — обиженно возмутился он и беспомощно изогнул брови, совсем сгорая от стыда. — Я правда не услышал, — Гром взял его горячее лицо в свои ладони и посмотрел в томные медовые глаза. — Поцелуй меня снова, как тогда вечером, — Птица не выдержал открытого взгляда Игоря и сначала крепко зажмурился, а затем посмотрел в потолок, часто дыша, словно маленькая пойманная птичка, — Это будет честная сделка. — Тебе не нужно выменивать мою любовь на что-то, — прошептал Гром, глядя на Птицу и чувствуя, как сердце в его груди тоже начало набирать обороты, отчего сон совсем пропал, — Птенчик мой, — он мягко коснулся его алой щеки, — Пташечка. От обилия ласки, которую источал Игорь, у Птицы голова шла кругом, и он выдохнул тихий полустон, когда Гром сначала мягко обхватил его нижнюю губу своими, а затем сладко прильнул, упоительно-нежно целуя и с каждым новым прикосновением заставляя Птицу сильнее трепетать в его руках. Птица вжимался в Грома всем своим дрожащим телом, отчаянно обнимал его «крыльями» и длинными ногами и, перехватив инициативу, то углублял поцелуй, до боли сжимая широкие рельефные плечи непослушными когтями-пальцами, то временами совсем забывался и прикусывал обветренные губы Игоря, отчего он сдавленно глухо рычал. После вчерашнего кошмара, который приснился Грому, он не до конца верил в то, что происходило, но жар тела Птицы, его ненасытные губы и неутолимая жажда прикосновений, выдававшая переживаемый годами тактильный голод, возвращали его в реальность, как и ожидаемая реакция собственного тела на подобную близость. Нехотя оторвавшись от губ Игоря, одурманенный эмоциями и чувствами Птица прижался горячим лбом к его плечу, постанывая то ли болезненно, то ли от удовольствия, и ощутил, как большая ласковая ладонь покровительственно легла на его затылок, успокаивающе поглаживая. Игорь до последнего стоически держался, глубоко дыша и стараясь думать о чём-то отвлечённом, но это оказалось практически нереально, особенно, когда Птица прильнул влажными губами к его шее и словно оставил на ней клеймо. Закатив глаза от волны удовольствия, Гром зарылся пальцами в мягкие рыжие волосы и на мгновение прижал его к своей шее крепче, но тут же опомнился снова и вернул ладонь на макушку, продолжив медленно гладить, чтобы снизить градус напряжения между ними. Игорь помнил, что Птица не давался ему и всегда просил соблюдать «рамки приличия», поэтому он не хотел торопить события, понимая, что Птица может пожалеть о содеянном, когда очнётся от состояния беспамятства и всё осознает. — Птенец, — обратился к нему Игорь охрипшим от возбуждения голосом, — Я не железный, ты тоже. Если морально ты пока не готов зайти дальше, то сейчас самое время остановиться. Слышишь меня? Птица шумно выдохнул, немного протрезвев от услышанных слов, и неловко отзеркалил успокаивающие прикосновения Игоря, тоже принявшись медленно поглаживать его по голове. — Прости, — совсем тихо шепнул он и прижался губами к виску Грома — точно так же, как делал Игорь, когда хотел его утешить. — Ну что ты, всё хорошо. Я должен был это сказать, — Игорь прикрыл глаза, на мгновение снова усомнившись в реальности происходящего — извиняющийся Птица, который пытался его успокоить, словно оказался плодом изощрённых фантазий, но он действительно был рядом, всё такой же подрагивающий, горячий и непривычно нежный. Для Грома Птица был Птицей, когда устраивал очередной скандал, Птенцом — в повседневной жизни, Птенчиком — когда был особенно кротким и спокойным, а Пташечкой стал только сейчас. — Всё хорошо, Пташечка, — повторил ему Игорь, оставив целомудренный поцелуй на остром плече, — Я люблю тебя. Птица закусил губу, нахмурился и промолчал в ответ, только крепче обнял Грома и прижал его голову к своей груди, чтобы тот услышал, как быстро колотится взволнованное сердце. «Будем считать, что это значит «я тебя тоже», — чуть улыбнулся Игорь, слушая мелодию сердца, и закрыл глаза, вдруг почувствовав постепенно нарастающую сонливость. Заметив это, Птица осторожно лёг обратно и снова обнял Игоря, немного требовательно притянув его к себе ближе, словно любимую большую мягкую игрушку. — Попробуй поспать ещё, — Гром с умилением смотрел на Птицу, который неумелыми прикосновениями пытался выразить свои чувства и тихо напряжённо сопел, понимая, что это у него получается хуже, чем у самого Игоря и у Серёжи, а гордость ему не позволяла проигрывать даже здесь. — Угу, — кивнул Птица, нахохлившись и попытавшись эмоционально отстраниться от того, что произошло между ними, и принялся мысленно ругать себя за несдержанность, которой никогда прежде не грешил. — Птенец? — М? — Если ты сейчас себя накручиваешь, то прекращай. Лады? — Игорь улыбнулся ему, и Птица чуть улыбнулся в ответ, вздохнув. — Засыпай, тебе на работу через три часа вставать, — он изобразил заботу, но затем добавил, — А то не выспишься, реакция будет хуже, попадёшь в передрягу, я виноват буду. Игорь фыркнул и рассмеялся, прижавшись колючей щекой к его плечу. — Не впервой, — закрыв глаза, он почти мгновенно провалился в сон, а Птица не сомкнул глаз до самого утра. Он наблюдал за рассветом, прогоняющим дождливую ночь, и думал о том, как большой отец-ворон, уложив спать своих птенцов, улетал в глубокую пещеру залечивать свои обожжённые крылья и отращивать маховые перья, которые на подлёте к укрытию обращались в пепел. Игорь почти не шевелился во сне, и Птица чутко охранял его, закрывая собой от первых солнечных лучей.

***

— Какое странное утро — мне будто песок в глаза насыпали, — Серёжа заразительно зевнул, в последний момент сняв с плиты турку и не позволив плотной кофейной шапке перелиться через край, — Я посмотрел статистику на часах — спал от силы до трёх, а потом пульс до ста сорока поднимался… — на мгновение задумавшись, он взглянул на не менее сонного зевающего Игоря и налил в его кружку ароматный кофе, — Чем вы там с Птицей занимались? — Смотрели на ночное небо, потому что ты разрешил, — процитировал Птицу Гром, улыбнувшись Серёже, и отпил немного кофе, мельком прочитав рабочее сообщение от Прокопенко. — А, это да… — Разумовский рассеянно моргал, глядя на кофейную гущу, — Птица иногда просыпается ночью — ему нравится смотреть на небо, а я и не против. Говорит, оно каждый раз разное: то с облаками, то без; то тёмное, то светлое; то совсем непроглядное, то луна в окно светит, а значит ворон-отец заглядывает в дом. Звёзды он очень любит, созвездия все знает, а вот в белые ночи бесится ужасно. — Не он один! — усмехнулся Игорь, стащив с тарелки бутерброд, и решил плавно перевести тему, чтобы не смущать Птицу, который наверняка их слышал и точно не хотел бы, чтобы Серёжа узнал все подробности, — Какие планы на сегодня? Не передумал ехать в офис? — Нет, надо взять себя в руки и помочь сотрудникам, — решительно сказал Сергей и потёр глаза, — На них много свалилось, пока Птица тут хозяйничал. Я вчера успел посмотреть почту и немного поотвечать на сообщения, так что общая картина скопившихся проблем более-менее ясна. Можно, в принципе, обсудить и решить всё онлайн, но я хочу немного проветриться и сменить обстановку, да и было бы неплохо выйти в люди, а то совсем стану воробушком-социофобушком, уж я-то себя знаю. — Дело хорошее, поддерживаю, — кивнул Игорь, думая о том, как ему самому вывезти грядущий день, так как в голове был полнейший туман, а все мысли занимали воспоминания об изнемогающем Птице, который так непередаваемо сладко трепетал в руках, что его хотелось не отпускать от себя до самого утра, — Может тебя довезти? Я буду на служебной машине, мне всё равно в твою сторону ехать, судя по тому, куда меня направляет начальство. Сделаю небольшой крюк. — Было бы просто замечательно! — просиял Серёжа, а затем робко добавил, словно эта просьба могла бы причинить Игорю ужасные неудобства, — Правда, я хотел попросить тебя меня встретить… На любом транспорте, только забери меня, ладно? Неважно, во сколько закончишь, я подожду. — Конечно, без проблем! — Гром разлил остатки кофе по кружкам и тепло улыбнулся Сергею, погладив его по руке, — Перестань тревожиться. — Да я вроде как не тревожусь, — Серёжа мягко сжал большую тёплую ладонь Игоря и поймал его прямой уверенный взгляд, который окончательно рассеял все страхи и сомнения, — Просто хочу потихоньку входить в нормальный режим. Серьёзные приступы мигрени прошли, да и Птица вроде не буйный, хотя, конечно, всё относительно, и есть нюансы. Пока не знаю, как отреагирую на стресс и людей вокруг, но, к счастью, никаких крупных встреч, презентаций и мероприятий на ближайший месяц не запланировано, а со знакомыми общаться всегда легче. В принципе, на данный момент всё складывается достаточно неплохо и даже благоприятно, хотя я совсем не исключаю того, что увезёшь ты меня, а привезёшь домой Птицу, поэтому и прошу. Пока я жил в башне и переживал эти весенне-осенние кризисы, то так обычно и бывало, только тогда мне не нужно было никуда ехать, я закрывался у себя, просил Марго никого не впускать и позволял Птице помочь с делами и переработать усталость, потому что поначалу после тяжёлых приступов бывает очень сложно справляться самому вообще с любой работой и её последствиями — ты либо не можешь надолго удержать внимание на деталях, из-за этого дико тормозишь, и каждая мелочь даётся таким адским трудом, что хочется на стену лезть. В итоге за целый день может быть написан крошечный кусок кода, исправлен один баг, а усталость будет буквально с ног валить. Иногда бывает наоборот — энергия бьёт через край, ты мгновенно включаешься в работу, но происходит гиперфиксация, из-за неё не можешь отлипнуть от дел вообще, и это тоже не заканчивается ничем хорошим, потому что в итоге ты, как правило, голодный, дёрганный, абсолютно без сил и не знаешь, сколько дней подряд просидел за экраном. Поэтому поначалу приходится выбирать — либо бессонные ночи с перегруженной головой и хронической усталостью, либо вечера с Птицей. — Выбираю вечера с Птенцом! — уверенно кивнул Гром, — Пусть помогает тебе, чем может. А то ишь вздумал ныть, что он бесполезный и скоро исчезнет! Не прокатит. На мгновение глаза Серёжи полыхнули янтарным пламенем, и Гром довольно заулыбался, отметив, что Птица всё услышал. — Ладно, побегу. Спасибо за завтрак, — Игорь допил кофе и встал из-за стола, мягко чмокнув Серёжу в щёку, отчего тот смущённо заулыбался и зарделся, — Заеду за тобой часа через полтора, идёт? Загляну на совещание, получу папку с делом и тут же примчусь. — Конечно, не спеши. Я пока начну работу с домашнего ноута, — Сергей тоже поднялся, чтобы его проводить, и ласково обнял, стоя у двери, — Удачи тебе. Пусть день пройдёт спокойно, без драк и погонь. Он прикрыл глаза и уткнулся носом в шею Игоря, вдохнув уже ставший родным его тёплый запах, смешанный с едва слышным свежим ароматом лосьона после бритья. — Всё будет хорошо, — Гром улыбнулся и стиснул Серёжу в объятиях, поцеловав в макушку, — Я люблю тебя, очень. И Птенца люблю, передай ему обязательно. — Передам! — заулыбался Разумовский и легко коснулся губ Игоря на прощание, — Мы тебя тоже очень-очень любим. Береги себя. «Береги себя» — закутавшись в эти слова, окрылённый Гром вышел из дома и, взглянув на часы, осознал, что безнадёжно опаздывал на работу. Ускорив шаг, он набрал Диме и, зная о его пунктуальности, попросил посидеть на совещании вместо него. — Четвёртое совещание подряд мимо, мне уже даже неловко, — Игорь почти перешёл на бег, лавируя в толпе таких же спешащих людей, — Дим, если что, скажи, что я съел несвежую шаву и потенциально опасен для общества. — Отмазка второклассника, — тихо рассмеялся Дима, посмотрев на часы, а затем на кабинет Прокопенко, — Добавлю, что твою папку с отчётами собака съела. — Идеально! — фыркнул Гром и втиснулся в трамвай, чтобы немного срезать путь, — Всё, скоро буду. — Давай! Начальства ещё нет, кстати, так что, возможно, успеваешь. — Отлично! Игорь выпрыгнул из трамвая так же быстро, как и запрыгнул, и бегом помчался к зданию полиции, попутно поглядывая на часы и считая про себя: «Раз, два — вдох; раз, два — выдох…» Почти перед его носом припарковалась машина Прокопенко, который вышел из неё и начал что-то ворчать про пробки, но, увидев Игоря, переключил внимание на него. — Гром! Опять опаздываешь! — Никак нет, Фёдорываныч! — обогнав его, Игорь влетел в открытые двери и приземлился на своё место. — Успел! — Дима взглянул на время поверх очков, — Минута в минуту. Гром показал большой палец и откинулся на кресло, тяжело дыша. — Спасибо, что дождя не было, — усмехнулся он, стянув с себя шарф, куртку и свитер, и повесил их на спинку. Оставшись в футболке, Игорь провёл ладонью по вспотевшему лбу и медленно выдохнул. — Интересно, что на этом совещании скажут про общую раскрываемость… — заинтересованно посмотрел на него Дима и остановил взгляд на шее, — Ой, Игорь, у тебя там это… — М? — Гром непонимающе поднял одну бровь. — Ну… На шее, — шепнул он и многозначительно кивнул на лиловые засосы, которые начали немного бледнеть, но бросались в глаза от этого не меньше. — А, понял, — Игорь намотал шарф обратно, усмехнувшись. — Причина опоздания, да? — аккуратно спросил Дима и получил в ответ хмурый взгляд, который, впрочем, тут же смягчился. — И да, и нет, — Гром улыбнулся уголком губ, — Вот это вот всё, — он показал на шею, — Было не сейчас. А ты, смотрю, выспался, и все пуговицы на месте. Сорока перестала вредничать? — Да, прикинь! — Дима просиял, — Сидит у себя вся такая послушная умничка, ест червяков и радуется жизни. Я её временами выпускаю, она мне даже на руку запрыгивает. Так что Птиц крут, и я очень ему благодарен. — Ого, быстрый прогресс! — понимающе кивнул Игорь, — Кстати, что там с твоим отчётом? Исправил дату? — С нашим отчётом, — поправил его Дубин, — Да, всё отлично, никто ничего за выходные не разбирал. Копия у меня на руках. — Ну вот, я же говорил, что меньше париться надо было! — Игорь, на совещание, — Прокопенко похлопал его по плечу, подойдя поближе, — Почти своим присутствием наше скромное общество хотя бы раз за два месяца. — Именно ради этого я так спешил, — проникновенно ответил Гром, и Фёдор Иванович добродушно усмехнулся, покачав головой. — Вот паршивец. Бегом давай в зал! Игорь для вида сгрёб какие-то бумажки со своего стола, машинально взял листы, что вручил ему Дима, и направился в зал совещаний, попутно думая о том, как там Серёжа, который снова остался один дома. Сев подальше, Игорь достал телефон и набрал сообщение: «Совещание началось, дождусь своих пяти минут позора и буду свободен. Как ты?» Серёжа не отвечал, но у Грома не было тяжело на душе — он знал, что Разумовский настолько увлекался работой, что мог не заметить даже конец света. Пока сослуживцы распинались перед Прокопенко, хвастая своими успехами и умалчивая о промахах, получали новые папки и возвращались на места, Игорь смотрел в окно на то, как две вороны таскали мелкие прутики и, судя по всему, увлечённо вили гнездо на ближайшем дереве. От созерцания птиц его отвлёк Фёдор Иванович, и Игорь, вздохнув, перебрал листы в наигранном поиске нужных документов. — Секунду, — случайно вытащив аккуратный и подробнейший Димин отчёт, Игорь понял, что его пять минут позора имели все шансы оказаться не позором вовсе. Поднявшись со своего места, он начал рассказывать об абсолютной раскрываемости в этом месяце, подкрепляя свои слова данными из документа напарника, который, к счастью, ответственно к нему подошёл. Закончив, Гром протянул отчёт довольному Прокопенко, взял папку с новым делом и только собрался вернуться на своё место, как заметил поднятую руку. — Можно вопрос? «Можно Машку за ляжку…» — присказка из армии оказалась первой мыслью, которая пришла в голову Игоря, и он усмехнулся, глядя на коллегу, который всегда отличался задиристым нравом и временами не знал берегов в своих дурацких шутках. Прихвостни разделяли его юмор, другие старались игнорировать и не ввязываться. Гром относился к нему достаточно нейтрально, так как самоирония была ему не чужда, поэтому любые подколы в свой адрес он переносил с лёгкостью. — Слушаю. — Я так понял, что большая часть раскрытых вами с Дубиным преступлений за два месяца связана с психопатами, так? — Обычных жуликов там тоже вполне хватало, а психопатов было двое, — спокойно ответил Игорь. — В связи с этим хотелось бы услышать компетентное мнение, — губы Цветкова растянулись в мерзкой ухмылке, — Что говорит опыт майора Грома: влияет ли осень и весна на обострение психических отклонений? И связано ли это с увеличением количества преступлений с участием нестабильных людей? Игорь опёрся кулаками о стол, подавшись вперёд, и усмехнулся, решив прикинуться дураком и показать, что он решительно не понимал, о чём шла речь, и куда именно Цветков клонил. — Одинокие люди с психическими проблемами в петлю лезут в любое время года, да и серийные убийцы не ждут ни осени, ни весны — вот, о чём говорит мой опыт. Ещё вопросы? -Да нет, спасибо, — пожал плечами полицейский и как бы между прочим добавил, — Просто интересно, вдруг сейчас, например, печально известный Разумовский словил весеннюю шизу и снова где-то зажигает. — Костя… — девушка, сидевшая рядом с ним, толкнула его локтем и нахмурилась, неодобрительно покачав головой. В зале стало слишком тихо, дар речи пропал даже у Фёдора Ивановича, который только смотрел стеклянными глазами на Цветкова, не веря своим ушам. Игорь шумно выдохнул и поджал губы, сверля Константина тяжёлым взглядом: — Тебе прямо сейчас морду набить или всё же выйдем? — А ты всем морду бьёшь за Разумовского? Или только тем, кто открывает глаза на то, что он опасный для общества шиз? — Никакого мордобоя в этом зале! — громко заявил Прокопенко, стукнув кулаком по столу, но было уже поздно. В пару широких шагов Игорь подлетел к Цветкову, схватил его за грудки, словно он ничего не весил, и повалил на стол, хорошенько прописав тяжёлым кулаком в нос, отчего у того потемнело в глазах, и хлынула кровь. — Ублюдок, — прошипел Игорь и с усилием оттолкнул тех, кто пытался оттащить его от Константина, — Ещё одно слово… — Ты совсем конченый?! — Цветков резко встал и со всей силы приложил Игоря об стену, успев заехать ему по губе, — Нахрена сразу с кулаками лезть?! Псих, как и твой… — Ещё одно слово про Разумовского… — Гром поймал его замахнувшуюся руку и резко заломил её за спину, полностью обездвижив Константина, по подбородку которого стекала кровь и капала на пол, — Хотя бы одно паршивое слово… — Гром! Отставить! — Прокопенко наконец смог влезть между ними и принялся разнимать, — Цветков, язык твой без костей! Ну я вам сейчас устрою… — Ребята, помогите, тут Гром и Цветков сцепились! — Ксения выглянула в зал, и на её зов сбежался весь отдел. Дима протиснулся меж людей в дальний угол к Игорю, который тяжело дышал, вытирая тыльной стороной ладони кровь с разбитой губы, и смотрел испепеляющим взглядом на Константина, окружённого друзьями в ожидании медпомощи. — Игорь! — Дима протянул ему платок, — Ты чего наделал?! Что этот придурок про тебя сказал? — Если бы про меня… — хмыкнул Игорь, хмурясь, и приложил платок к разбитой губе, поморщившись. В ушах звенело, в висках стучало, во рту ощущался характерный привкус железа, и Гром инстинктивно провёл языком по зубам — к счастью, все оказались на месте. — Цветков совсем отбитый стал в последнее время, — девушка подошла ближе к Игорю и вручила ему уже холодный гипотермический пакет, а потом покосилась на Константина, — Теперь ещё и в прямом смысле. Я обычно не одобряю такое решение конфликта, но ты молодец. — Да ладно, Ксюш… — Гром благодарно кивнул и прижал холод к припухшей губе. — Не, не ладно! — она похлопала его по плечу, — Кто-то должен был уже ему вмазать. На самом деле, я бы на твоём месте поступила так же. — Так кого оскорбили-то? — непонимающе моргал Дубин, пытаясь въехать в курс дела. — Серёжу Разумовского, — вздохнула Ксения, и Дима аж поменялся в лице, побледнев, — Цветков сказал, что он типа имеет все шансы словить весеннюю шизу и снова пойти на «подвиги», вот Игоря и бомбануло. — Охренеть, — только и смог вымолвить Дима, нервно поправив очки. — Я ж говорю, этот придурок провоцировать любит, но сегодня официально доигрался. Поделом. — Идёмте со мной, товарищ майор, — Фёдор Иванович вышел из зала, и Гром, кивнув, молча последовал за ним в кабинет, чувствуя на себе липкие взгляды сослуживцев. — Заходи, — Прокопенко пропустил Игоря вперёд и шагнул следом, закрыв дверь на замок. Гром стоял у кресла, хмурясь и играя желваками, и неловко вытирал кровь с губы, как школьник, которого вызвали к директору, чтобы отчитать за потасовку на перемене. — Ну что стоишь? Садись давай, герой, — ухмыльнулся Фёдор Иванович, сев за свой стол, и кивнул Игорю на кресло, — Чуяло моё сердце, что сегодня всё пойдёт через задницу, но чтоб через такую… — Фёдор Иваныч, я хотел отчитаться, взять новое дело и уехать работать. — Да я понимаю, мы все так хотели! — Прокопенко вздохнул, — Слушай, Игорёк, ты же взрослый мужик, у тебя такая светлая голова, что все от зависти ядом плюются, Цветков — не исключение, сам прекрасно понимаешь. Всем известно, что он тот ещё попугай, так чего ты повёлся? Позавидовал твоей раскрываемости, захотел тебя задеть, перегнул палку, да, но это ж не повод нос ему ломать. — Повод! — вспылил Игорь и нахмурился снова, нервно постукивая ногой по полу, — Я бы не полез к нему, если бы он меня с дерьмом смешал. Не полез бы, если б он остановился на своём дебильном вопросе про весеннее обострение, но так нагло переходить на личности и цеплять Серёжу при мне я никогда никому не позволю. — Эх ты, Ромео… — Ну правда, Фёдорываныч! — Гром потёр лоб, — Вы бы не набили морду за тётю Лену? — О, за тётю Лену я перебил немало морд в своё время, но не горжусь этим, — усмехнулся Прокопенко и посмотрел на Игоря с отеческой полуулыбкой, — По-варварски это и глупо, нельзя так делать. — Нормально, если до человека по-другому не доходит, — буркнул Гром и тяжело вздохнул, посмотрев на стертые костяшки пальцев. В кармане завибрировал телефон, и он поспешно достал его. — Я отвечу? — Конечно. — Да, Серёж? Ты собрался? — Игорь старался звучать максимально ровно и спокойно, хотя внутренняя ярость ещё совсем не улеглась. — Игорь, это кошмар, я случайно заснул и только сейчас прочитал твоё сообщение, — виноватым сонным голосом пробормотал Разумовский, — Прости, если задерживаю, можешь меня не ждать, я возьму такси. — Да не, нормально всё, я тут… — Гром немного замялся и прижал платок к губе, чтоб проверить, запеклась ли кровь, — Немного задержался, ещё не уехал, так что не торопись. Ты может дома сегодня побудешь, а в офис завтра? — Нет, надо сегодня хотя бы на какое-то время, — голос Серёжи звучал так спокойно, что Игорю хотелось раствориться в нём и забыть всё то, что произошло несколькими минутами ранее. — Хорошо, как скажешь. — Игорь… Ты точно в порядке? — Всё хорошо, — Гром улыбнулся уголком губ, — Скоро буду, жди. — Жду! Убрав телефон обратно в карман, Игорь поймал лукавый взгляд Прокопенко. — Всю жизнь Лене вру, что всё хорошо, и ты туда же. — И я, — Гром виновато ухмыльнулся и пожал плечами. — Так, Игорёк, мне ты морду не набьёшь, поэтому рискну спросить, но не из профессионального интереса, а из человеческого. Как Серёжа себя чувствует? — Хорошо, — честно ответил Игорь, — Правда хорошо. Обходится без таблеток. От мигрени в межсезонье страдает, конечно, но терпимо. — Лена тоже сейчас с давлением мучается — время такое, — понимающе кивнул Фёдор Иванович. — Хотел вот на работу его отвезти, всё равно в ту сторону ехать до ювелирки, которую ограбили, — вздохнул Гром, ковыряя дырку на подлокотнике, — В общем, всё нормально, своим чередом. — Ну и славно, — Прокопенко ободряюще ему улыбнулся, — Главное, что ты знаешь, что у вас всё хорошо, а Цветкова в следующий раз мимо ушей пропускай. Да что я разговариваю с тобой как с маленьким, ты и сам понимаешь всё… — Угу, — Гром чуть улыбнулся в ответ, почувствовав, как на душе немного полегчало. — Знаешь что, а приходите к нам в гости на пельмени. Или на вареники. На пироги, во! — Фёдор Иванович щёлкнул пальцами, — Лена говорит, что Серёжа твой щупленький, его кормить надо лучше. А ты знаешь, что с ней лучше не шутить — если она решила кого-то накормить, то так и будет! Сердце Игоря совсем растаяло, и он фыркнул, тихо рассмеявшись: — Спасибо! Мы придём обязательно. — Ловлю на слове! Ладно, исправительная беседа на сегодня окончена, бери машину и шуруй по своим делам. Премии в этом месяце тебе, конечно, не видать, но не обессудь. — Да понял я, понял, — усмехнувшись, Гром встал и пожал Прокопенко руку, — Тёть Лене привет. — Передам! Игорь вышел из кабинета, прошёл мимо притихших коллег к своему месту и сел за стол. Дима как раз доел бутерброд и сделал глоток кофе. — Ну что, сильно влетело? — сочувственно спросил он. — Премии лишили, — Гром надел свитер и накинул куртку. — Ладно, это можно пережить, — ободряюще улыбнулся Дима. — Конечно, фигня, — отмахнулся Игорь и поправил шарф, — Ну что, ты поел? Поехали теперь жмуриков смотреть. — Да блин, — Дима разочарованно поморщился, почувствовав, как последний кусок застрял в горле, — Свежих или полежавших? Хоть бы свежих… — Да шучу я, нет там трупов. Есть пострадавшие, ограбление крупное, но без жертв, — Гром тихо рассмеялся, — Надо же, у тебя появились предпочтения в жмуриках! — Сложно остаться без предпочтений, но, честно говоря, я безумно рад, что сегодня обойдёмся без них, — Дима с облегчением выдохнул, — Уже идём? — Да, только заскочим ко мне, подбросим Серёжу до работы, лады? В одну сторону едем. — Конечно! — Дима выключил компьютер и быстро навёл порядок на столе. — Слушай, Дим… — Игорь перебрал папку с делом, ещё раз всё просмотрев, — А можешь сгонять в булочную, пока я буду машину прогревать? — Давай, без проблем! Что тебе взять? — Да не мне, — Гром вздохнул и машинально провёл языком по ранке на губе, — Серёжа будет не в восторге от моего вида, надо его хоть немного задобрить. Ругаться он не умеет, но тихо так разочаровывается… Как родители в детстве, когда ты поступил с ними нечестно, знаешь? И совесть потом мучает. Короче, если там будут орешки со сгущёнкой, захвати пакет побольше. — Хорошо, — рассмеялся Дима, — Если и это не поможет, я заболтаю Серёжу вопросами по программированию, он же отходчивый, отвлечётся. Хотя… В любом случае заболтаю. — Идеальный план, должен сработать! — Игорь одобрительно кивнул, вышел с Димой из здания и спустя несколько светофоров и небольших пробок остановился у дома, где их уже ждал Серёжа, который что-то увлечённо печатал на телефоне, уткнувшись носом в свой объёмный чёрный шарф. Заметив машину, он оторвался от мобильного, подошёл ближе и открыл дверь. — Привет всем! — Разумовский сел назад, стряхнув с волос мелкие снежинки, и положил рядом рюкзак. — Привет! — Дима протянул ему руку и крепко пожал, — Рад видеть! — И я очень рад! — обменявшись рукопожатием с Димой, Сергей тепло ему улыбнулся но, взглянув на Игоря, тут же поменялся в лице. — Игорь? Ч-что с губой? По испуганно-печальному взгляду Разумовского Дима понял, что имел в виду Гром, когда говорил про Серёжино тихое разочарование. Его глаза действительно говорили красочнее любых слов, в них читался и страх, и сочувствие, и непонимание, и отблеск обиды. Игорь виновато молчал, так бесконечно преданно и с любовью глядя на Серёжу в ответ, что тот не сдержал мягкой улыбки и вздохнул, покачав головой. — Каждое утро прошу тебя себя беречь, а ты… Может я домой за перекисью сбегаю, а? — Не нужно, — Гром улыбнулся ему в ответ и чуть поморщился — ранка пока не позволяла быть щедрым на эмоции, — Я уже и холод приложил, и кровь вроде запеклась, так что жить буду, — он перевёл взгляд на дорогу и начал медленно выезжать из двора, внимательно минуя ямки, — Ладно, поехали. Зачем стоять тут, когда можно постоять в пробках? — Да, боюсь, как раз в остаточные пробки мы и попадём, — Дима посмотрел на часы и сверил время с навигатором, который предупреждающе отметил некоторые участки пути красным, — Торопишься, Серёж? Мы-то обещали на место до двенадцати приехать, поэтому успеем в любом случае, но если спешишь, можно включить мигалки. — Нет, совсем не тороплюсь, — ответил Сергей и робко попросил, — Наоборот, можно без мигалок и сирены, пожалуйста? За Птицу переживаю, его это жутко триггерит. — Окей, тогда постоим, не беда, — Дима улыбнулся ему. — Слушайте, так что случилось? Только честно, — Серёжа поймал взгляд Игоря в зеркале заднего вида, — Когда ты успел подраться, Игорь? — Неудачное совещание, — усмехнулся Гром, выехав на главную улицу, — Есть у нас один петушара… — Давай я буду тебя цензурить? — предложил Дима, — Есть у нас один служащий, который постоянно всех цепляет. — Вот я и говорю — петушара, — усмехнулся Игорь, остановившись на светофоре, — Сам дебил, и шутки дебильные. — Шутки не очень, — подтвердил Дима и поправил очки, — Чтоб ты оценил, насколько тонкий у него юмор — он меня до сих пор Дубиной называет. — Детский сад, — тихо рассмеялся Серёжа и лёгким движением собрал свои рыжие волосы в небольшой хвостик, — Ну и? — Ну вот, — Гром обогнал несколько машин и перестроился в другой ряд, — Я пришёл на совещание, отчитался, он неудачно пошутил и получил за это от меня в нос. — Это как же надо было пошутить? — непонимающе изогнул бровь Разумовский, — Судя по примеру Димы, максимум, что он мог — это назвать тебя… Я даже не знаю… Громилой? — Громила и Дубина! — рассмеялся Дима, и Гром фыркнул в ответ: — Блин, что вы творите, мне ж смеяться больно! — Кликухи как у головорезов из какой-нибудь ОПГ, — Дима не мог успокоиться и заразительно смеялся, слыша хихиканье с заднего сидения и поглядывая на Игоря, который пытался сохранить каменное лицо, но не мог, и от этого ему становилось ещё смешнее. — Такие клички — точно не повод лезть в драку, — Серёжа улыбнулся и наклонился чуть ближе к Игорю, — Говори уже, что случилось? — Да я не за себя, я за другого вступился, — Игорь немного замялся, думая о том, стоило ли рассказывать подробности вообще, так как не мог предугадать, насколько сильно они могли бы задеть Разумовского. — За кого, если не секрет? — настаивал тот. Решив, что сказать правду будет честно, он ответил: — За тебя, — Гром постарался звучать ровно, будто этот случай оказался рядовым делом, не требующим особого внимания. — За… Меня? — Серёжа сначала удивился, а затем крепко прижал ладонь к груди, почувствовав, как внутри затрепетал от едва сдерживаемого восторга Птица, — Наверное… Предположу, что ваш коллега психом меня назвал в каком-нибудь рабочем контексте? Если что, меня давно такое не задевает, я всю жизнь с этим живу. — Тебя может и не задевает, но задевает меня, — Игорь до хруста сжал руль и медленно выдохнул, — Я не допущу, чтобы кто-то в моём присутствии говорил о тебе плохо, клеветал или рассуждал о том, чего не понимает сам. — Но это же не повод драться! — возразил Серёжа, тут же услышав в своей голове голос Птицы: «Повод! И ещё какой!» — Серёж, я честно не полез бы с кулаками, но он нарвался. Реально нарвался. Я дал ему шанс свернуть разговор, но если человек не понимает по-хорошему — это его проблемы, — спокойно пояснил Игорь и остановился, — Всё, приехали. Пробка. Сергей тяжело вздохнул, почувствовав себя некомфортно от сложившейся ситуации, и скрестил руки на груди, беспокойно глядя в окно на скопление машин. После пережитых и им, и Громом тяжёлых событий прошлого, он стал невольно искать во всех плохих событиях свою вину и удивительным образом всегда её находил. — Игорь, это будто я виноват в твоей разбитой губе и в этой драке… — начал было он, но Дима с Игорем стали бурно возмущаться. — Ну что за глупости… — Ой нет, Серёж, ты что! — Дима повернулся к нему, — Даже не смей так думать. Выброси из головы, серьёзно. Цветкову давно уже пора было леща прописать, просто у нас коллектив делится на его прихвостней, на терпил и… И на Игоря. — Может ты и в пробке этой виноват, м? — Гром взглянул на Серёжу и тепло ему улыбнулся. — Может и виноват, — тихо пробубнил Разумовский, — Если б не мы с Птицей, вы бы с мигалками сейчас быстрее ехали. — Талантище ты мой… — Игорь тихо рассмеялся, сжав пальцы на переносице, — Птенец во всех грехах меня винит, а ты — себя и его. Хватит, правда, всё ведь хорошо. Сергей вздохнул и вроде прислушался, чуть улыбнувшись в ответ — он действительно был очень отходчивым. — А знаешь, что у нас есть? — загадочно произнёс Гром, и Дима торжественно достал из бардачка пакет с орешками. — То есть… Вы подумали, что после этого разговора мне можно поднять настроение орешками со сгущёнкой? — скептически изогнул бровь Серёжа и тут же забрал пакет себе, тихо рассмеявшись, — Не прогадали! Остаток пути прошёл в непринуждённой атмосфере за разговорами о жизни, работе, программировании и птицах. Игорь был счастлив, что проблему удалось замять так быстро, но временами возвращался мыслями к испорченному утру и терял нить беседы, а потому был молчаливым. — Серёж, прости, если вопрос тупой и бестактный, а Птиц сейчас нас слышит? — Дима с любопытством взглянул на Разумовского. — Угу, — кивнул Серёжа, жуя орешки, и протянул ему пакет, делясь, — Бывает, что он спит, и порой очень долго, вот тогда не слышит ничего, но сейчас относительно бодрствует где-то на задворках сознания, хоть и вялый немного. — Просто я хотел бы его ещё раз очень сильно поблагодарить, — Дима взял орешек, — Клякса внезапно перестала доставлять столько проблем, как это было раньше. — Чудесно! — Серёжа просиял, и его глаза вновь слегка изменили цвет. «Спроси про крыло», — потребовал голос в его голове. — А как крыло? — послушно передал он. — Сильно ничего не изменилось, времени совсем мало прошло, — Дима пожал плечами и задумался, жуя печенье, — По крайней мере она не расклёвывает ранку и не пытается стянуть фиксатор. Я только в её поведении заметил резкие перемены. Она, конечно, всё так же прячет по углам понравившиеся вещи, если я её выпускаю, но в то же время она меня начала слушаться, прыгает на руку и в клетке сидит спокойно, возится со своими игрушками. В общем, прав был Птиц, что ей было необходимо пространство, нормальная пища и моя уверенность в том, что я вообще смогу с ней справиться. Птиц классный, помог невероятно, теперь хочу ему сделать какой-нибудь ответный подарок. Хорошее настроение Птицы передавалось Серёже, и он заулыбался, почувствовав, как Птица довольно притих внутри, просто молча делясь с ним своей радостью. — Птица счастлив! «Что ты хочешь? В пределах разумного только», — спросил Сергей. «Перо, — не задумываясь ответил Птица, — Сорока линять летом будет, хочу красивое перо». — Он перо красивое хочет, — тихо рассмеялся Разумовский, пожав плечами, — Говорит, что летом Клякса линять будет. — Договорились, буду караулить пёрышки! Все самые красивые будут его. Серёжа взглянул на сосредоточенного на дороге Игоря и легонько погладил его по плечу. — Вроде пробки закончились, да? — Угу, только теперь мы ловим все светофоры. Опять красный, да что ж такое… — очнулся Гром и мельком посмотрел на Разумовского, улыбнувшись уголком губ, — Почти приехали, вон твоя башня, а мы как раз в пяти километрах от неё сегодня будем. — Хорошо, — Сергей робко улыбнулся в ответ и вдруг почувствовал, как сильно ему не хотелось, чтобы эта поездка заканчивалась. Пока Дима перебирал папку с делом и расспрашивал Игоря о подробностях, Разумовский наблюдал, как грозный силуэт башни неизбежно становился ближе, а уровень тревоги — пропорционально выше. — Приехали, — припарковавшись ближе ко входу, Игорь остановился, заглушил мотор и потянулся. — Сбегаю-ка я за кофе, — решив тактично исчезнуть на несколько минут, Дима положил папку в бардачок и застегнул куртку, обратившись к Игорю, — Тебе взять? — Угу, что-нибудь покрепче, чтоб вштырило хорошенько, а то голова ватная, — усмехнулся он. — Отлично. Серёж, тебе захватить что-нибудь? — Нет, спасибо, — благодарно улыбнувшись, Разумовский пожал ему руку на прощание, — Кстати, из двух кофеен напротив советую ту, что справа. Кофе там вкуснее, а людей всегда меньше. — Понял! Удачного дня! — И тебе, рад был встрече! Когда Дима вышел из машины, Серёжа опустил голову на плечо Игоря и тихо вздохнул, прикрыв глаза. Бережно зарывшись пальцами в его мягкие волосы, Гром случайно растрепал аккуратно собранный хвостик и прижался губами к виску. — Любовь моя, — тихо шепнул он, — Ты как? — Хочу лежать дома с тобой в обнимку и слушать «Перемотку», больше ничего не хочу, — промурлыкал Серёжа. — Я бы спел тебе, да не умею петь, станцевал бы тебе, да не умею танцевать… — тихо напел его любимую песню Игорь и мягко чмокнул в щёку, — День пролетит быстро, обещаю. И обещаю не делать больше глупостей. — Да, пожалуй на сегодня лимит глупостей исчерпан, — Сергей поднял голову и рассмотрел ранку поближе, а затем нежно поцеловал уголки губ, — Повторю ещё раз для особо непонятливых: береги себя. — Хорошо, — Игорь тепло улыбнулся, с любовью глядя в его ясные глаза, — И ты тоже. Если почувствуешь себя плохо, звони, пожалуйста. Я примчусь в любое время, на крайний случай приедет Дима. Тревога, навязчивые мысли, мигрень — если что-то беспокоит, сразу набирай мне, договорились? — Договорились, — Серёжа кивнул и заулыбался в ответ, — Я люблю тебя, и Птица тоже очень любит. — А я люблю вас, — погладив Разумовского по голове, Игорь поцеловал его в лоб, — Ну что, лети в свою башню, птичка моя. — Полетел, — мягко чмокнув Грома в губы, Серёжа взял рюкзак и вышел из машины, поёжившись от резкого порыва ветра. Игорь провожал его взглядом до самых дверей, наблюдая за тем, как сотрудники здоровались с ним и уже по пути начинали что-то обсуждать. Дима вернулся почти сразу, как Серёжа скрылся за дверьми, и протянул маленький стаканчик. — Держи. Двойной эспрессо точно должен взбодрить. — Спасибо, — Игорь выпил кофе за пару глотков и одобрительно кивнул, — Ну что, теперь едем осматривать ограбленную ювелирку. Магазин, в котором произошло крупное ограбление, располагался между антикварной лавкой и магазином букинистики — райское место для преступников всех мастей, где можно было поживиться не только вопиюще дорогими товарами, но и выследить состоятельных людей. Припарковав машину напротив, Игорь вышел, закрыл дверь и похлопал по карманам в поисках удостоверения. — Думал, документы дома оставил, — выдохнул он, достав ксиву, — Вот сейчас был бы цирк. — Поехали бы обратно, — усмехнулся Дима, рассматривая разбитую витрину, и на всякий случай проверил свои документы. — Добрый день, — обратился Игорь к солидному мужчине средних лет, который вышел им навстречу из магазина, и предъявил документы, — Мы из полиции. Меня зовут Игорь Гром, а это мой напарник — Дмитрий Дубин. — Андрей Петрович Стольников, владелец магазина, — представился мужчина, — Проходите, осматривайте. Я ничего здесь не трогал с момента ограбления. — Когда оно случилось? — спросил Игорь, чтобы сверить свои данные, и подошёл ближе к стеклу, оценивая его толщину. — Сегодня ночью. Сигнализация сработала в два часа с чем-то, охрана приехала не сразу. Дежурного охранника, который находился на месте, серьёзно ранили, он сейчас в больнице в тяжёлом состоянии. — В какую сумму вы оцениваете ущерб? — спросил Дима. — Десять миллионов точно. — Рублей? — Долларов. Игорь присвистнул и обошёл витрину. — Всю обчистили, да? — Да, из витрины всё и вынесли. В самом магазине почти ничего не тронули. — Ясно, — Гром осмотрел пулевые отверстия ещё раз, — Что ж вы выставляете такие дорогие побрякушки напоказ, раз на стекле сэкономили? Ваше пуленепробиваемое стекло останавливает только пули с мягким сердечником, а бронебойные пролетят только так — не разобьют, так что-нибудь попортят. Они и пролетели, только вот от них стекло не осыпается, а покрывается трещинами — этого, видимо, преступники не учли, — Игорь хмурился, рассматривая стекло в местах ударов, — Тут, похоже, били арматурой или чем-то похожим. Было бы легче и быстрее сразу вскрыть дверь. Зачем было так настойчиво издеваться над витриной, будто с первого выстрела не было ясно, что ничего не выйдет? Это ж какими тупыми надо быть? — хмыкнул Игорь, скрестив руки на груди. — Дверь они всё-таки вскрыли, — Дима указал на следы взлома. — Вижу. Ломануть витрину не вышло — зашли через дверь? — Только за то время, что они ломали, охрана могла приехать сто раз, — хмыкнул Дубин, поправив очки. — Думаешь, сначала по-тихому вскрыли дверь, унесли всё, что нужно, а напоследок порезвились? Но смысл — сигналка-то сработала, им нужно было ноги уносить. — О, Игорь, у меня есть дурацкая версия! — Дима просиял, — А вдруг это совпадение? — В смысле? — Игорь серьёзно взглянул на него. — Ну смотри. Грабители пришли обчистить ювелирку, вскрыли дверь, зашли, стащили с витрины всё самое дорогое и, допустим, даже ранили охранника. В это же время по району прошлась банда вандалов, которые били всё на своём пути, и… — И они встретились, — Игорь хмыкнул, задумавшись, — Одни убегали с награбленным, а другим было по приколу стекло поколотить… Это звучит более логично, чем первые версии, тем более видел по пути ещё что-то разбитое. Меня смущает только то, что вандалы были вооружены огнестрелкой, да ещё и с бронебойными пулями. Арматура — это их почерк, да, но остальное… Сомневаюсь. Возможно, на ограбление шла одна банда, только они разделились, чтобы точно добраться до витрины — одни снаружи, другие изнутри, и действовали одновременно. — Стоп, но в таком случае было опасно палить по стеклу, они бы могли застрелить своих. — Может на то и было рассчитано — внутренние разборки, добычу не поделили. Пострадавшего бы допросить, но не судьба… Либо две группировки решили в одно время ограбить магазин и перегрызлись на месте — это уж совсем сказочно… Ладно, Дим, поищи внутри патроны, попроси записи с камер, а я пройдусь по свидетелям. — Зайдите к букинисту, он в своей лавке живёт, — посоветовал хозяин магазина, — Наверняка что-то видел или слышал. — Спасибо, прямо с него и начну, — кивнул Гром и направился в соседний магазин, на двери которого предусмотрительно висела вежливая табличка «закрыто». Проигнорировав её, Игорь громко постучал. — Откройте, полиция, — прислушавшись, он услышал торопливые шаги со второго этажа, которые вскоре стихли, и Гром сделал вывод, что человек крался к двери на цыпочках. — Полиция! — повторил Игорь, повторно постучав, и дверь осторожно приоткрылась, насколько позволила маленькая цепочка. — Точно полиция? — с подозрением спросил старческий голос. — Да точно, — Гром показал удостоверение в щель, — Майор Игорь Гром. Мне нужна информация об ограблении ювелирного магазина. — Ну заходите, молодой человек, заходите, — всё ещё с подозрением глядя на Игоря, пожилой мужчина впустил его в магазин и окинул недоверчивым взглядом, — А чёй-то вы не в форме? — Зато с ксивой, — Гром ещё раз показал документы и осмотрелся, — Какая красота тут у вас, однако. Он на мгновение завис, разглядывая бесконечно длинные полки со старыми книгами и глиняные горшки с пышной геранью на подоконниках. В светлом магазине приятно пахло библиотекой и, почему-то, свежим печеньем. — Проходите, смотрите, может выберете что-нибудь, — старик улыбнулся и засеменил следом, — А ночью-то так стреляли, так стреляли! — Сильно стреляли? Во сколько? — Игорь пробежался взглядом по стеллажу и вдруг замер, заметив корешок книги, который был настолько глубокого чёрного цвета, что казался узкой щелью в стене. — В два часа. Я всегда в два заканчиваю раскладывать новые экземпляры по полкам, пью таблетки и ложусь, — уверенно сказал мужчина, проследив взглядом за Игорем, — Вам книжка приглянулась? Так возьмите, посмотрите. — А? Да, сейчас, — Гром сначала нахмурился и попытался отвести взгляд, но угольно-чёрный корешок книги, так сильно выделявшийся на фоне его выцветших соседей, продолжал манить, — Что ещё вы слышали? Быть может, голоса или шум? — Я слышал выстрелы. Частые, но не пулемётная очередь, — деловито заявил продавец и поправил очки, — Звуки ударов, выстрелы, было очень шумно и очень много голосов. Предвосхищая ваш следующий вопрос — я ничего не видел. Как только услышал выстрелы, то выключил свет, забрался под кровать и с ужасом ждал, что эти черти залезут и ко мне тоже, потому что, если это было ограбление близлежащих магазинов, преступники искали что-то ценное, а у меня есть много ценных вещей. Рукописные Библии, псалтири, которые стоят очень и очень дорого… Да возьмите вы книгу с полки, товарищ майор, что вы боитесь? Она не кусается. Игорь протянул руку и аккуратно вытащил её за тонкий корешок. — Есенин? — он опешил, разглядывая глубоко-чёрную обложку, на которой была изображена горящая берёза. — Есенин — это прекрасно! — пожилой мужчина посмотрел на обложку, прижав очки крепче к лицу и сощурившись, — «Черный человек»! Да, это вам не стихотворения о полях и деревнях, а квинтэссенция боли поэта, настоящая исповедь. — Да уж, я знаком, — чем дальше Гром листал книгу, тем сильнее убеждался в том, что она понравится Птице — все иллюстрации были метафорично-странными, выдержанными в одном стиле, и в них максимально раскрывалась тематика огня и темноты. — Издание не такое уж и старое, девяностые, если не ошибаюсь, но в свободной продаже уже не найдёте — в этом оформлении она больше не переиздавалась. Если надумаете взять, уступлю за четыреста рублей, — предложил продавец и очаровательно улыбнулся.

***

— Какой же я тормоз, это просто невозможно… — пробормотал под нос Серёжа, исправляя уже два раза исправленный до этого код. «Я даже не буду убеждать тебя в обратном!» — съязвил Птица, и Сергей тихо фыркнул в ответ, улыбнувшись. На самом деле, он был доволен собой и выполнил даже больше дел, чем запланировал, но особенно гордился тем, что почти весь день провёл среди сотрудников, помогая решать их проблемы, отвечая на вопросы и оценивая будущие проекты. Временами его накрывала волна тревоги, и тогда он брал стакан воды, выходил в коридор подышать, находил телефон Игоря и готов был в любую секунду его вызвать, но всё же пытался справиться со своей проблемой сам. Птица снова будто обнимал его крыльями, отгораживая от беспокойств, как в детстве от темноты, и, чтобы окончательно отвлечься от навязчивых мыслей, Серёжа читал переписки с Игорем, которые всегда поднимали ему настроение. Под конец дня на свою работу у него не осталось ни сил, ни концентрации, а исправлять бесконечные ошибки оказалось той ещё мукой, так как это требовало куда большей сосредоточенности. Обречённо вздохнув, Серёжа сохранил то, что получилось, достал из ящика капли, закапал уставшие глаза, зажмурился, отклонив голову на спинку кресла, и не заметил, как отключился. Звонок телефона разбудил уже Птицу. — Да? — ответил он, потерев глаза, и вальяжно опустил ноги на стол. — Серёж, я почти закончил на сегодня, буду у тебя через полчаса, — уставший голос Игоря над самым ухом звучал слишком приятно, только обращение совершенно его не порадовало. — А вот и не угадал, — нахмурился Птица, мгновенно проснувшись, — Разочарую, но ненаглядный твой на сегодня всё. — Почему же разочаруешь? — Гром улыбнулся, — Вовсе нет. — Но ты ожидал Сергея услышать, даже несмотря на то, что он предупреждал тебя о моём появлении вечером, — Птица обиженно насупился и съехал в кресле ниже, — Езжай домой, а за Сергеем заедешь утром, раз такое дело. Я останусь в башне. — Птенец, давай без драмы, ладно? У меня для тебя есть кое-что, кстати. — Для Сергея, ты хотел сказать? — хмыкнул Птица, — Или для нас обоих? — Нет, именно для тебя. Так что собирайся, я уже скоро приеду. — Ну… Ладно. Хорошо. Давай, жду, — Птица непонимающе моргнул, убрал телефон и задумчиво посмотрел в окно, нахмурившись сильнее. Он пытался понять, что такого мог привезти ему Гром, что не оценил бы Серёжа, и все догадки проваливались. Птица почти был уверен, что Игорь просто нагло ему наврал, чтобы заинтриговать и выманить из здания, но с другой стороны доверие к Грому почему-то оказывалось сильнее, и Птица внезапно понял, что за всё это время Игорь ни разу ему не соврал. «Значит у него действительно что-то есть. Не для Сергея. Для меня. То есть, получается, он обо мне думал?» — осознание того, что Гром проявил внимание к нему, словно окатило Птицу ледяной водой, отчего он резко встал из-за стола и принялся мерить шагами комнату, вдруг разволновавшись, а в его голове начали роиться мысли о том, как правильно отреагировать на это «что-то», дабы не выдать своих эмоций. «Ты уже выдал сегодня ночью всё, что мог!» — напомнил себе Птица и ещё раз отчитал себя за то, что не справился с желаниями и чувствами. Игорь подъехал к башне чуть раньше, чем обещал, и набрал номер Серёжи, морально приготовившись выманивать Птицу из клетки искусными уговорами. — Птенец, я на месте, можешь вылетать. — Ага, уже лечу! — кратко ответил Птица, и Гром откровенно удивился такому быстрому согласию. Из дверей лениво выползали уставшие сотрудники, закутанные по уши в тёплые шарфы и пуховики, и вскоре на их фоне показался Птица, чьей уверенной изящной походке от бедра и королевской осанке позавидовали бы самые знаменитые модели. Игорь довольно заулыбался, невольно подумав о том, что мог бы бесконечно смотреть в замедленной съёмке на то, как ходит Птица. — Привет, Птенец, — пронаблюдав за тем, как элегантно Птица опустился на переднее сидение рядом, Гром мягко поцеловал его в щёку. — Привет, — немного смутился Птица, убрав за ухо рыжую прядь, а затем опомнился и высокомерно хмыкнул, — Я думал, ты на такси приедешь. Ну спасибо, что не автозак! — Я тебя сейчас нежно высажу, радость моя, и ты пойдёшь своими красивыми ножками обратно, а я полюбуюсь, — спокойно ответил Игорь, улыбнувшись уголком губ, и Птица довольно захихикал, сверкая цитриновыми глазами. — Да ладно тебе, что ты начинаешь… — он очаровательно улыбнулся и вручил Игорю небольшой стаканчик, — Вот, это тебе. — А… — Гром на мгновение завис, но стакан взял, — Это кофе? — Нет! Ты сам говорил, что никто не пьёт кофе на ночь, а уже поздний вечер, между прочим, — Птица нахмурился, глядя на Игоря так сурово и пристально, будто готов был свернуть ему шею, если он не примет этот маленький жест заботы и добра. — Хорошо тогда, — Гром улыбнулся ему и, открыв крышечку, сделал осторожный глоток, — Это… Ромашковый чай? — Да, — кивнул Птица и чуть улыбнулся, — У Сергея нашел. Ходят легенды о том, что ромашка успокаивает, а ты всегда после работы бываешь уставшим и немного бешеным. — О, это самое точное описание! — рассмеялся Игорь и благодарно улыбнулся Птице, — Я сегодня весь день кручусь за рулём, поэтому и устал, и баранка уже бесит. Чай очень в тему, спасибо. — Да ладно… — Птица вальяжно отмахнулся, но довольная улыбка выдавала его настроение, — А Дима где? — Я его высадил у магазина с зоотоварами, он сказал, что закупится и домой доберётся сам, там недалеко, — Игорь сделал ещё глоток чая, украдкой рассматривая Птицу, который как бы невзначай заглянул в бардачок и проверил, не прятал ли Игорь там орешки со сгущёнкой или ещё что-нибудь. — Слушай, Игорь, я… — Птица задумался и на мгновение закусил губу, опустив взгляд, — Я благодарен тебе за то, что ты не рассказал Сергею утром о той глупости, что произошла ночью. — Глупости? Нотка обиды и боли в спокойном голосе Игоря встревожила Птицу, и он поднял голову, посмотрев на него. — Нет, это, конечно же, не было глупостью. Это… — Птица тяжело вздохнул и вновь залился краской от смущения, — Я не знаю, что это было, но спасибо, что Сергей об этом не узнал. — А если бы узнал? — Игорь медленно пил чай, поглаживая Птицу по колену, — Думаешь, он бы засмеял тебя? Ни в коем случае. — Я не хочу, чтобы он знал о моих слабостях. — Это не слабость, — Гром поставил стакан в подстаканник, взял Птицу за руку и крепко сплёл пальцы, — И не глупость. Потому что в таком случае я полный слабак и глупец. — Ну да, так и есть, — серьёзно ответил Птица, кивнув, а затем заулыбался и робко протянул руку к лицу Грома. Игорь улыбнулся, насколько это позволила ранка на губе, и прикрыл глаза, позволив Птице ласково его гладить. Кончики пальцев плавно описали его нос и коснулись губ, большой палец медленно скользнул под ранкой. — Расскажи мне, — шепнул Птица, — Как ты ударил того, кто меня оскорбил? Сильно? — Нос разбил, — кратко ответил Игорь, посмотрев в его глаза, и заметил, как при этих словах у Птицы расширились зрачки. — Крови много было? — Достаточно, — Гром мягко усмехнулся и медленно провёл ладонью от колена по бедру вверх. — Потрясающе, — Птица восхищённо порывисто выдохнул, вновь ощутив тот самый прилив нежности, который разбудил его ночью, и, приблизившись к Игорю, потёрся носом о его подбородок, выпрашивая ласку. Гром улыбнулся и нежно поцеловал его лоб, переносицу и кончик носа. — Сергей не ценит, а для меня это важно, — Птица осторожно коснулся губами ранки, и Игорь почувствовал, как сердце в его груди сделало сальто, — Спасибо за поступок. Притянув его к себе ближе, Птица решительно впился в губы Грома, вкладывая в каждое касание все свои эмоции, которые гордость не позволяла ему выразить в виде слов. Игорь зарылся пальцами в медные волосы, с наслаждением отвечая на чувственные поцелуи, и тихо застонал от резкой боли, когда Птица прикусил его разбитую губу, и в поцелуй проник привкус крови. — Прости! — Птица принялся мягко зализывать ранку, и в его голосе не было ни капли раскаяния. — Ах ты чертёнок, — выдохнул Гром, погладив Птицу по горячей щеке, и принялся беспорядочно оцеловывать его лицо, заставляя довольно жмуриться и подставляться ласкам, — Поедем домой? Уже совсем поздно. — Поедем! — улыбнулся Птица, клюнув его в щёку напоследок, и послушно пристегнулся, — Должны быстро долететь, пробок уже не будет. — Да, но проклятье светофоров ещё никто не отменял, — усмехнулся Игорь, развернувшись, и выехал на главную дорогу, — Я сегодня весь день ловлю красный свет… Ну вот, я же говорю! Остановившись на первом же светофоре, Игорь обречённо вздохнул и посмотрел на хихикающего Птицу. — Попей ромашку, может как раз успокоишься, — издевательски подмигнул ему Птица, и Игорь рассмеялся в ответ, покачав головой, — Кстати… Ты говорил, что у тебя что-то есть для меня? — Ох да, точно, совсем забыл, — Гром расстегнул куртку и достал из внутреннего кармана небольшую книгу, — Держи. Думаю, ты оценишь. Птица взял книгу из его рук, и Игорь заметил, как он поменялся в лице — желтые глаза расширились от удивления, а брови словно беспомощно изогнулись. — Я не угадал? Птенец? — Нет, ты… — очарованный Птица так осторожно держал в руках тонкую книгу, будто она могла упасть и разбиться, — Ты запомнил, что я люблю «Чёрного человека»? — А что тут запоминать, — Игорь улыбнулся и нажал на педаль, когда жёлтый свет сменился на зелёный, — Сегодня я по работе зашёл в букинистическую лавку, и эта книга прямо на меня смотрела с полки, клянусь. Никогда бы в жизни не поверил в такие глупости, если бы мне кто-то рассказал, пока сам не испытал на себе. Магия, не иначе. Нравится хоть? — Нравится! Спасибо тебе, — Птица искренне счастливо улыбался, аккуратно перелистывая страницы и рассматривая иллюстрации, — Как здорово… Закрыв книгу, которая ещё хранила тепло тела Игоря, Птица сжал её меж ладоней, погладил, снова пролистал и прижал к груди. Гром украдкой наблюдал за Птицей и улыбался, умиляясь его неподдельной детской радости, а затем, притормозив на очередном светофоре, почувствовал мягкий поцелуй на щеке. Птица довольно щебетал всю дорогу и целовал его на каждом светофоре, поэтому Игорь начал радоваться красному свету и притормаживать там, где мог бы проехать на жёлтый.