Приручение

Обещающий смену погоды ветер завывал на улице словно древнее хтоническое чудовище, которое всеми силами пыталось ворваться в квартиру сквозь плотно заклеенное окно. Старенькие стёкла уверенно сдерживали напор, но от рамы всё равно немного сквозило, поэтому дом постепенно наполнялся ароматом сырости и уютным сладким запахом свежей выпечки из пекарни напротив, где как раз кипела самая работа. Игорь заботливо укрыл Серёжу ещё одним пледом и бережно провёл тыльной стороной ладони по его щеке, присев рядом. — Серёж, — тихонько позвал он его, боясь разбудить слишком резко, — Птенчик. Кто сегодня за главного? Сергей спал так крепко, что ему казалось, будто он слышал Игоря во сне, но где-то недостижимо далеко, и пока он шёл на голос, блуждая в тумане, по его ощущениям прошла целая вечность. — Игорь… — сонно пробормотал он немного охрипшим голосом, с трудом выбравшись из глубокого сна в реальность, — Уже уходишь? Который час? — Без пятнадцати пять, поспи ещё, — Гром нежно поцеловал его в лоб, — Меня вызвали. Не мог уйти, не сказав тебе. — Так рано? — медленно сев в постели, Серёжа прижался к Игорю, как обычно жмутся друг к другу замёрзшие нахохлившиеся воробушки на ветке, и опустил голову на его плечо. — Рано, солнце моё, — Гром мягко поцеловал его в висок и вдохнул тёплый аромат волос, — Нужно быть на месте как можно скорее. Жду Диму, он должен заехать на служебке. — А что случилось? — Серёжа беспокойно изогнул брови, посмотрев на Игоря, и взял его за руку. — Что-то произошло в центре, два трупа, деталей не знаю, — Гром взглянул на ладонь Разумовского в своей руке и крепче её сжал, накрыв второй, — Работа, что поделать. — Не оправдывайся, — шепнул Сергей, открыто глядя на него, и улыбнулся, — Только будь осторожен, очень прошу. — Обещаю, — Игорь мягко чмокнул его в губы, — Всё будет хорошо, не переживай только. — Я постараюсь, — Серёжа нежно ответил на поцелуй и бережно провёл ладонью по щеке Грома, всматриваясь в его глаза так внимательно, словно желая запомнить и перенять их уверенное спокойствие. Свистяще-воющий ветер за окном отвлёк внимание ещё сонного Сергея на себя и вернул такие далёкие воспоминания из детства, что он не услышал, как зазвонил мобильный Игоря. — …выхожу, — он уловил только последние слова, и после них Гром ещё раз мягко поцеловал его на прощание, — Всё, я побежал. Не вставай, дверь сам закрою. Обогреватель тебе включил, а то от окна всё равно прохладно. — Спасибо, — Серёжа проводил его рассеянно-влюблённым взглядом и не уловил сразу, в чём Игорь собрался выйти на улицу, — Ты… Ты так и пойдёшь? Футболка, рубашка и кожанка? Надень свитер или куртку потеплее, там же… — он махнул рукой в сторону окна, — Там Апокалипсис! Простудишься… — Не простужусь, не бойся, рубашка тёплая, я даже застегнулся, — Гром обулся, набросил на шею шарф для вида и махнул рукой на прощание, — Тем более, я на машине. — Ну давай, ладно, — Разумовский мягко усмехнулся, уже давно смирившись с тем, что Игоря невозможно было одеть во что-то теплее шерстяного свитера поверх футболки, а просить взять с собой зонт никогда не имело смысла, — Мы тебя любим. Возвращайся скорее и береги себя. — И я вас люблю. Очень! — Игорь улыбнулся, — Я позвоню, может заберу тебя, если вдруг поедешь в офис. — Буду ждать! Проводив его взглядом, Серёжа сполз обратно под тёплое одеяло и обнял подушку Грома, уткнувшись в неё лицом. Ему очень хотелось заснуть, но в голову неизбежно начали лезть тревожные мысли, и ветер уныло вторил им, напоминая о долгих холодных ночах в детском доме, о скрипучей железной кровати у окна, и о всепоглощающей темноте. — Ветер — помощник, — раздался в голове вкрадчивый голос Птицы, — Без него не полетишь. — Я знаю, но там же настоящий ураган! — ответил Серёжа, с ужасом глядя в окно на тёмное небо. — Что я тебе всегда говорил? — Птица звучал на удивление спокойно и сонно, — Если грядёт шторм, будь буревестником. Но ты, как я вижу, так и остался маленьким глупым воронёнком. — Неправда, — улыбнувшись уголком губ, Сергей отвернулся от окна и прикрыл глаза, всё-таки решив попытаться поспать. — Правда-правда, — дразнился Птица, — Крошечный пугливый слёток, весь в пуху, такой неуклюжий — выпал из гнезда и боится ветра вместо того, чтобы попробовать лететь. — Перестань, — Серёжа накрылся с головой, будто это могло бы ему помочь не слышать Птицу, — Не боюсь я ветра. — Конечно, — Птица улыбался, — Ты боишься того, что он с собой приносит. — Давай мы не будем заострять внимание на прошлом? — попросил его Разумовский, обняв подушку Игоря крепче, — Нам нужно выспаться, ты тоже не очень-то бодр. — Конечно нужно, но ты сам разворошил свою память, при чём тут я? — усмехнувшись, Птица продолжил, — Я всего лишь чувствую, как в твоём сознании складываются пугающие картинки: воющий ветер, сквозняк, облупившийся желтоватый подоконник, ветки, которые стучат и скребутся в окно, как длинные сухие пальцы оживших мертвецов, и ты, покинутый всеми маленький воронёнок, дрожишь в своей постели то ли от холода, то ли от страха, а пружины старого матраса нещадно впиваются в рёбра. — Птица, пожалуйста… — изогнул брови Серёжа, почувствовав, как по спине пробежал холодок. — Ветки-пальцы обязательно грозились кого-то забрать с собой, да? — шептал Птица на ухо, и Сергей мог поклясться, что чувствовал его обжигающее дыхание, — Утащить прямиком в этот ураган, похоронить в удушающей тьме словно в топком болоте… Ты боялся, что они каждый раз приходили по чью-то душу, возможно даже по твою, и однажды в такой день действительно умерла старая воспитательница, поэтому ты окончательно уверовал в то, что плохая ветреная погода — это определённо знак, неизбежный рок. — Это просто неприятная память о детстве, — Разумовский пытался мыслить трезво, — Я был маленьким и впечатлительным, а живое детское воображение способно на многое. — Да, но твоё удивительное воображение с возрастом не угасло, — Серёже казалось, что Птица лежал рядом и обнимал его тяжёлым широким крылом, — Только акценты сместились с себя на другого, и вот опять ты вслушиваешься в ветер, ищешь дурные знаки и боишься, что кривые ветки-пальцы кого-то унесут во мрак. Мы оба знаем, кого. Разумовский промолчал и только чуть поднял плечи в защитной позе, словно не желая чувствовать касания Птицы, хотя на самом деле почти реальное ощущение мягких тёплых перьев его успокаивало. Ветер снова зашумел, загудел и вздохнул перед тем, как тихо протяжно завыть. — Ветер — это жизнь и смерть, — тихо прошептал Птица в полудрёме, почувствовав, как Разумовский снова напрягся. — Без ветра не полетишь, — повторил его слова Серёжа, прикрыв глаза. — Да, воронёнок, — шепнул Птица, — Потому и жизнь. А ураган поднимается от взмахов крыльев тысячи мёртвых воронов, которые дождались своего часа и направляются бесчисленной стаей в своё последнее небесное пристанище. В такие времена все живые прячутся и укрывают своих птенцов в гнёздах, иначе есть риск, что птичьи души унесут их с собой раньше времени. Ты всегда это чувствовал. Серёжа молчал, закусив губу, и обдумывал слова Птицы, всё глубже уходя в себя. — Я же прекрасно знаю, как образуются ураганы, наука давно это объяснила, а тот случай с воспитательницей оказался обычным стечением обстоятельств, она ведь уже давно тяжело болела. Так почему я до сих пор верю твоим сказкам? — осторожно спросил он. — Может потому, что они правдивы? — Птица довольно заулыбался и загадочно проворковал, — Или я рассказываю их так, что ты не можешь не верить. — Всё может быть. Не знаю, — Серёжа погладил подушку Игоря кончиками пальцев, попытавшись сосредоточиться на ощущениях, а не на мыслях, и всё же тревога оказалась сильнее, поэтому он снова окликнул своего собеседника, — Птица? Ты здесь? — М? — он почти исчез из сознания Разумовского, погрузившись в сон, и нехотя ответил, — Что? — Мне ужасно не нравится всё это, — изогнув брови, Сергей глубоко вдохнул и зажмурился, — Я имею в виду… Внезапный вызов, да ещё и в такую погоду. Отвратительное совпадение. — Умершие вороны не крадут ястребов, — лениво пояснил Птица, — Они забирают только маленьких глупых воронят. Спи давай. — Погоди, то есть Игорь — ястреб? — Серёжа чуть улыбнулся уголками губ, — Почему? — Образно. Игорь не птица, но если был бы, то, вероятно, ястребом, потому что он явно хищник и, судя по профессии, охотник, ловящий добычу «в угон» — преследует, нагоняет и хватает, — пояснил Птица, — Ещё вопросы, или всё-таки поспим? — Значит Игорь — ястреб, я — ворон… — Не ворон, а воронёнок — маленький, пугливый и не в меру любопытный. До ворона ты ещё не дорос. — А ты тогда кто? — вдруг спросил Сергей, — Я тебя всегда считал вороном. — Я особенный, таких больше нет и не будет, — гордо хмыкнул в ответ Птица. «Павлин!» — мысленно пошутил Разумовский, улыбнувшись. — Я всё слышу, но я выше того, чтобы хоть как-то на это реагировать, — Птица зевнул, — Засыпай. — Я постараюсь, — вздохнул Сергей и взял телефон, чтобы проверить, не пришло ли сообщение от Игоря, но его отвлёк голос Птицы, снова возникший в голове. — Ты помнишь легенду о печальной жене Третьего Отца-Ворона? — О жене… — Серёжа задумался, вспоминая мифологию воронов, в которую его посвящал Птица в детстве, — Про то, как она мешала ему закрывать солнце? — Да, — Птица усмехнулся, — Я тебе напомню подробности, а ты слушай внимательно. У Отца-Ворона была важная задача закрывать собой солнечный свет, чтобы дать ночным птенцам полетать. Каждый день он жертвовал собой, но при этом понимал, что именно нужно делать, чтобы и стае была польза, и самому не опалить крылья слишком быстро — иначе старейшины его бы не выбрали. Жена Отца-Ворона стала Матерью Воронов, но ей не нужны были ни почести, ни мягкое гнездо — она так часто думала о своём муже и так за него переживала, что он постепенно начал чувствовать и слышать её тревожные мысли, которые в последствии неизбежно стали его отвлекать, а это уже привело к тому, что он потерял контроль и погиб, птенцы сгорели, а жена от горя выклевала себе сердце. — Я понял, куда ты клонишь, — Сергей медленно убрал телефон обратно. — Смышлёный воронёнок, — усмехнулся Птица, — Игорь делает свою работу, он знает, как правильно поступить, и сам во всём разберётся. Перестань тянуть его домой своими пустыми переживаниями. — Они не пустые, — возразил Разумовский, — Он всегда обещает быть осторожнее, но на деле… — Какая прелесть, обожаю твои обиды, — Птица растянул тонкие губы в ядовитой улыбке, почувствовав маленький всполох огня внутри Сергея, — Тебе кажется, что ты всё легко прощаешь, но нет, на самом деле ты всё-всё помнишь, и эта тьма копится вот здесь, — Серёжа вздрогнул, почувствовав, как холодная рука легла на солнечное сплетение, и резко сел в постели, тряхнув головой. — Что такое? — невинно спросил Птица, — Нажал на больное? — Ты врёшь, — нахмурился Разумовский, прижав ладонь к груди, — Я не обижен на Игоря, я просто знаю, что его работа не позволяет лишний раз осторожничать, и уже давно смирился с этим. — Не смирился, — голос Птицы отдавался эхом в голове, и Сергей зарылся пальцами в волосы, болезненно зажмурившись, — Можно ведь было не ввязываться в ту драку с Цветковым, да? Можно было ограничиться словесной перепалкой. Если Игорь не смог сдержать своё слово даже при таких дурацких обстоятельствах, значит ли это, что его слово ничего не стоит? — Замолчи, — прошипел сквозь зубы Разумовский, ощущая приближающийся приступ мигрени. — А может он просто не ценит тебя? Кому нужна твоя неумелая забота? — продолжал нагнетать Птица, и его голос звучал всё громче, почти оглушительно, — Даже сегодня не оделся теплее, хотя ты просил… — Прекрати сейчас же! — Серёжа резко встал с постели и принялся мерить шагами квартиру, часто дыша и массируя виски дрожащими пальцами. — Я озвучиваю твои мысли, а не свои, — усмехнулся Птица, — Давай, тряпка, соберись и возрази, как настоящая сильная птица. — Это не мысли, это мимолётные эмоции, которые возникают тогда, когда ожидание не совпадает с реальностью! Я не думаю так на самом деле! — повысил голос Разумовский, сжав руки в кулаки. — Тогда почему тебя так задевает то, что я произношу эти «эмоции» вслух и напоминаю о них? — Потому что все они — ложь! — выпалил Серёжа, глядя в окно на свой крылатый силуэт в отражении. — Это не ответ, — Птица усмехнулся и размял крылья, расправив их по очереди, — Если б тебе было всё равно, ты бы не полыхал сейчас. — Мне… — сглотнув, Сергей поднял взгляд в потолок и медленно выдохнул, пытаясь успокоиться и взять себя в руки, — Да, мне действительно порой кажется, что Игорь пропускает мимо ушей многое, о чём я прошу, но это исключительно то, что касается его самого, и просто потому, что он не привык себя беречь. — Неужели так сложно было научиться за всё это время? — парировал Птица. — Я верю, что он искренне пытается, но это сложно, и перемены требуют терпения. По крайней мере, Игорь точно знает, что именно меня может расстроить, а значит помнит о своём обещании, — Серёжа прислонился спиной к стене и закрыл глаза, мягко усмехнувшись, — С Цветковым сцепился, но орешки купил, чтобы хоть как-то загладить вину, что не уберёг себя на ровном месте. Он помнит. На секунду задумавшись, Сергей резко открыл глаза и вдруг почувствовал озарение и последующую за ним лёгкость. — Он искренне пытается, но это сложно… — Разумовский повторил свои же слова снова, внимательно в них вслушиваясь и будто постепенно осознавая их смысл, — Он знает, что именно меня может расстроить, а значит помнит о своём обещании… Помнит. — А теперь, когда ты, наконец, понял, что Игорь действительно будет стараться себя беречь, иди спать, сил моих больше нет, — раздражённо прошипел Птица. — Иду, — выпив стакан воды, Сергей вернулся в постель и закутался в одеяло и плед, — Я правда попытаюсь. — Порой мне жаль, что я не могу тебя без спроса вырубить, как в старые добрые времена, — проворковал Птица, засыпая, — Уже давно спали бы, как убитые, но уговор есть уговор. — Я ценю, что ты держишь своё слово, — улыбнулся Разумовский. — Конечно, я ведь не Игорь, — съязвил напоследок Птица, но Серёжа только усмехнулся в ответ, порадовавшись в душе, что подобные колкие фразы больше его не задевали.

***

Судмедэксперт уже десятый раз пытался закурить, но сбивающий с ног порывистый ветер всячески этому мешал, поэтому мужчина раздражённо цокнул языком и сломал пожёванную сигарету, взглянув на припарковавшийся служебный автомобиль. — Доброе утро, — Дима Дубин первым вышел из машины и бодро подбежал к нему. — Для кого как, — мужчина меланхолично усмехнулся, пожав ему руку, и кивнул на два трупа на земле, — У этих ребят, например, не задалось. — Что там? Пулевое? — Гром подошёл следом и тоже пожал ему руку, — Привет. — Привет, Игорь, — судмедэксперт кивнул, — Братья близнецы, оба получили по паре пуль, причём, что интересно, симметрично — работа прямо-таки ювелирная. У обоих огнестрельные пулевые ранения головы, повреждения округлые и сквозные. Также у обоих в левой половине грудной клетки спереди имеется огнестрельная рана, расположенная примерно на уровне четвёртого межрёберного промежутка по среднеключичной линии. Причина смерти, думаю, понятна, шансов выжить при таких повреждениях не было. Ребята ещё совсем свеженькие, подробности будут после вскрытия, так что трепетно жду свидания в секционном зале. — Понял, спасибо, — Игорь подошёл ближе к телам и нагнулся, внимательно их осмотрев, — Слушай, а документы при них были? — Были, сумки у дежурных, с которыми я приехал, спроси у них, машина там стоит, — мужчина махнул в сторону, показав на патрульный автомобиль, около которого стоял молодой следователь, не старше Серёжи, и изображал деятельность, украдкой поглядывая на Грома, но не решаясь подойти, — Криминалист всё заснял, вещдоки собрал, сейчас группой отсматривают записи с камер, — мужчина снова попытался закурить, но зажигалка перестала работать, и он разочарованно швырнул её в ближайшую мусорку. — А нас нахрена тогда вызвали, если группа на месте, и всё схвачено? Следак молоденький вон колупается, вроде неплохо выходит, всё оперативно, пусть дальше руководит себе, — непонимающе нахмурился Гром. — Убитые ребята по паспортам — Иван Андреевич Стольников и Тимур Андреевич Стольников, оба 2000 года рождения. Опера сказали, что это к тебе. — Стольниковы… — нахмурился Игорь, неотрывно глядя на парней, — Одинаковые ранения… Ювелирная работа… Ювелирная работа, блин! — Сыновья нашего Стольникова что ли? Владельца ограбленной ювелирки? — Дубин подошёл ближе, удивлённо моргнув и поправив очки. — Ты справки наводил. Что там было про детей? — Игорь кусал нижнюю губу, думая и неотрывно глядя на него исподлобья. — Я всё помню, — Дима потёр лоб, — Трое детей: Алиса 2013 года рождения, Иван и Тимур 2000-го… И беременная жена Инга на восьмом месяце. — Хреново, — Игорь закутался в куртку сильнее и повернулся спиной к промозглому ветру, — Всё это очень хреново. Так, ты сейчас идёшь спрашивать у дежурных, что им удалось узнать за это время, а я звоню Стольникову. Надо понять, есть ли связь с ограблением, или же парни сами что-то наворотили. — Понял, — Дима кивнул и побежал к машине дежурных полицейских, а Игорь достал мобильный, который тут же зазвонил в его руке. — Да? — ответил он. — Игорь Константинович? — в трубке раздался напряжённый голос, — Это Андрей Петрович Стольников, владелец… — Я как раз хотел вам набрать, — перебил его Игорь, ещё раз обойдя тела двух молодых людей, — Вам уже сообщили? — Да, — кратко ответил мужчина и медленно шумно вдохнул носом, — Как давно это произошло? — Час назад, не больше, — Игорь взглянул на часы, — Группа среагировала быстро, я подъехал следом. Соболезную. — Спасибо, — Стольников замолчал, и Гром оценил то, как стойко он держался. — Андрей Петрович, мне нужна любая информация, — Игорь вернулся в машину, чтобы укрыться от ветра, сбивающего с ног, — Понимаю, что сейчас говорить непросто, но… — Я так виноват! — мужчина всхлипнул, и его голос задрожал, — Я ужасно во всём виноват… — В чём именно вы виноваты? — сев за руль, Гром хлопнул дверью, завёл мотор и включил обогрев салона. — В смерти сыновей. В том, что не сообщил вам, — Стольников замолчал, — Он сказал не говорить полиции, понимаете? — «Он»? — Гром напрягся от этих слов, наблюдая за тем, как тела парней грузили в другую машину, — Кто такой «он»? — Клиент, — кратко ответил Стольников, — Я боюсь за жену и дочь, вдруг он доберётся… — Где они находятся? — продолжал разговор Игорь, но вдруг отвлёкся, взглянув на Диму, резко открывшего дверь. — Игорь, машину засекли! — взволнованно сообщил он, — Перехват? — Мы сейчас все в Кронштадте — уехали на выходные, а парни из-за дедлайнов остались в офисе на ночь работать, должны были приехать сегодня днём. С нами охрана, но… — Секунду, Андрей Петрович, — Игорь закрыл рукой микрофон телефона, — Засекли? За город направляется, да? — Да, движется к выезду! — Так чего все тупят, конечно перехват! Срочно поднимай всех на уши. И пусть Кронштадт разбудят! — скомандовал Игорь и, вынув ключ зажигания, вышел из машины, направившись следом за Димой к дежурным, — Андрей Петрович, мы делаем всё возможное. Оставайтесь на связи, никуда не выходите из дома. — Хорошо, я вас понял. — Чего хочет ваш клиент? — Игорь подсел в машину к оперативникам, молча пожав всем руки и параллельно рассматривая то, что они собрали на месте преступления, — Мы наводили справки, у вас чистая репутация, нет судимостей и удивительно честный бизнес. Кому вы перешли дорогу? Или сыновья? — Они тут не при чём. Я перешёл дорогу человеку, которому не продал коллекционный жёлтый сапфир, — пояснил Стольников, — Такую вещь нельзя было просто взять и приобрести, только через аукцион, а для участия клиент не предоставил справку о платёжеспособности, поэтому камень ушёл с молотка другому. Разгромленная витрина была предупреждением — на следующий день я получил сообщение о том, что клиент, выражаясь его же словами, «толкнул» все мои «побрякушки», поэтому теперь платёжеспособен и хочет свой сапфир во что бы то ни стало. Я объяснил, что камень куплен, поэтому он потребовал адрес покупателя, но не в моих правилах разглашать личные данные, и уж тем более никто не выдаст адрес и имя на крупном международном сайте, где проводились торги, поэтому клиент начал угрожать. Он сказал, что я должен пойти ему навстречу, то есть либо выкупить камень обратно, либо выдать покупателя, а если вдруг откажусь «сотрудничать», то он начнёт расправляться с семьёй. Естественно, полиция знать ничего не должна. — Никогда нельзя вестись на подобное. Что ж вы молчали… — чертыхнулся Игорь, — Как с вами связывался клиент? Вы его видели? — Он звонил каждый раз с нового номера, иногда писал в мессенджеры, но тут же удалял сообщения и удалялся сам. Голос менял. — Детализацию всё равно нужно будет запросить… — Игорь тяжело вздохнул, — Не могу понять одного — если вам угрожали, откуда такая беспечность? То есть, вы решили не уведомлять полицию, но при этом оставить сыновей в городе? Как?! — Я же сказал, что виноват, — голос мужчины вновь дрогнул, — Игорь, послушайте, мне не в первый раз звонят с шантажом и угрозами, такое происходит с определённой периодичностью, но ни к чему в итоге не приводит — это просто блеф. Я думал, что по поводу сапфира со мной связался очередной шутник или псих, который пытался манипулировать, но не более, потому что по нему было слышно, что это не тот человек, который разбирается, как работают аукционы, как происходит покупка, оценка, взимаются пошлины. Более того, он и не пытался вникнуть, когда я начинал объяснять, это был буквально разговор со стеной. Ограбление моего салона оказалось неожиданно крупным, но когда вы приехали разбираться, я даже не соотнёс, что его мог совершить тот самый клиент, клянусь. Я недооценил опасность этого человека, и в этом только моя вина. Телефон Игоря нельзя было поставить на громкую связь, и поэтому вся следственно-оперативная группа сгрудилась вокруг него, пытаясь внимательно вслушаться в слова Стольникова. — Хорошо, я вас понял. Полиция Кронштадта будет мобилизирована. Повторю ещё раз — никуда не выходите и сохраняйте спокойствие, — попрощавшись, Игорь повесил трубку и посмотрел на группу, — Вот такие дела. Все всё услышали? — Да. Если действительно удастся перехватить машину, нам просто сказочно повезёт, — молодой следователь чуть улыбнулся, глядя на Грома. — Я бы не обольщался, — Игорь задумчиво хмурился, кусая губы, — Что-то тут не так. Слишком просто. — Думаете, за рулём не клиент? — Я почти уверен, что он действует чужими руками — шифруется неплохо, да и витрину у Скольникова вынес не он. Мне не нравится эта демонстративная неосторожность преступника, кем бы он ни был. Это странно. Задачки в академии сложнее были. — Но вы же сами видели на записи, что выстрел был совершён из этой машины, и дальше она хорошо видна по камерам, — оперативник прощёлкал видео ещё раз, — Преступник не останавливается, шанса пересесть на другой автомобиль у него нет — Я не верю, что хороший стрелок — а он отличный стрелок — будет так грязно уходить. Нужно быть дураком, чтобы не понимать, что его сейчас схватят на той стороне или зажмут между Питером и Кронштадтом, — покачал головой Игорь, — Этот человек не дурак. Он умудрился сделать невероятно точные идентичные выстрелы, несмотря на порывистый ветер. Если такой мастер на кого-то работает, он должен быть на вес золота, а его посылают нам в лапы. — Может нас хотят отвлечь? — Дима задумчиво провёл пальцем по карте, — Почему мы так уверены, что преступник, убивший парней, будет расправляться и с остальной семьёй? Ведь логичнее, чтобы другой человек уже находился в Кронштадте, разве нет? — Это уже больше похоже на правду, — кивнул Гром, — С нами играют в кошки-мышки. Он хочет, чтобы за ним ехали. — Но его всё равно нужно брать, — следователь смотрел то на Игоря, то на Диму, — Убийство парней — его рук дело. Мы его поймаем. — Идеальный стрелок, который хочет, чтобы за ним ехали… Хочет увести полицию, отвлечь и взять на себя удар, — рассуждал Игорь вслух, — Какой-то хренов смертник, я ж не удивлюсь. — Или дурак, — хмыкнул криминалист, — Что если он действительно едет в Кронштадт без задней мысли? Сделал ставку на время и думает, что мы не успеем ничего сделать. — Вероятность есть, но она крайне мала, — Дима поправил очки, — Ох и наведём мы сейчас суету… — Так, давайте по фактам, — Игорь начал перечислять, — У нас есть убийца в машине. Возможно, не один. Преступник — профессиональный стрелок, от камер он даже не прятался, номера видны как на ладони. Значит он либо дурак, либо приманка. Второе — вероятнее. Приманка или нет, его по-любому нужно ловить, так как у нас есть запись совершённого им преступления. — Он понимает, что его будут ловить и наверняка поймают, — продолжил следователь, — Значит у него есть план на этот случай. Либо он завезёт нас в ловушку, либо даст себя поймать и, возможно… Да, возможно, подорвётся. Или откроет огонь — стрелок ведь меткий. — А если не вестись на приманку? — предложил оперативник. — Херню сморозил, — возмутился Гром, — Тогда что помешает ему доехать до дома Стольникова и помочь грохнуть всю семью, например? Или, если это всё-таки смертник, подорваться где-нибудь ещё? Да даже если не смертник, это опасный человек с оружием, совершивший двойное убийство, и нам же его потом нужно будет ловить. Так, я срочно связываюсь с Прокопенко. Поднимаем тревогу и стараемся как можно оперативнее решить этот вопрос, времени и так осталось мало. В Кронштадте, скорее всего, есть ещё как минимум один снайпер, и сейчас семья Стольникова под прицелом. — Слушайте, Игорь Константинович, я думал, что вы откажетесь сотрудничать с нами, — удивлённо моргнул следователь. — Это ещё почему? — усмехнулся Гром, удивившись, и набрал номер Фёдора Ивановича. — Ну… — следователь замялся, — Все знают, что вы работаете один. — Я не один, я вон, — Игорь показал на напарника, — С Димой. «А ещё я пообещал больше не соваться в опасные дела в одиночку и намерен своё слово держать», — подумал Гром и вдруг почувствовал тепло на душе. Сердце подсказывало, что он поступал верно.

***

Серёжу разбудил звук сообщения, отчего он резко подхватился, думая, что Игорь, наконец, дал о себе знать, но, к сожалению, смс оказалось предупреждением МЧС о плохой погоде. «По последним данным ожидаются порывы ветра до 30 м/с, ливневые дожди, ухудшение дорожных условий, ДТП, отключение электроэнергии, падение конструкций и деревьев. Будьте осторожны!» — прочитав сообщение, Сергей тяжело вздохнул, чувствуя, как тревога снова начала нарастать и отдаваться неприятными симптомами в теле, отчего часы тут же завибрировали, предлагая всевозможные вариации правильного дыхания для успокоения. Убрав телефон в сторону, Разумовский потёр сонные глаза, сел в кровати, нащупал тяжёлый махровый халат Игоря и закутался в него, обняв себя руками. «Это обычная тревога. С Игорем ничего не случится. С Димой ничего не случится. Со мной ничего не случится», — принялся повторять он, убеждая себя, что всё нормально, но назойливое беспокойство липло к нему, как темнота, которую Серёжа так панически боялся в детстве. Взглянув на свою руку, он заметил лёгкую дрожь и тут же попытался её унять. — Всё хорошо, — произнёс он вслух, — Всё хорошо. Я справлюсь. Медленно выдохнув, Сергей встал с дивана и направился на кухню, где поставил чайник и начал сосредоточенно нарезать лимон и небольшое зелёное яблоко. Его непослушные руки всё ещё немного дрожали, но он не порезался, за что мысленно похвалил себя и чуть улыбнулся уголком губ. От тревоги мутило, но терпимо, поэтому, чтобы снять неприятные симптомы, он по счётчику на часах принялся медленно глубоко дышать носом, стараясь переключить своё внимание с ощущения тошноты на что-нибудь более приятное. Закипевший чайник засвистел, и уже через минуту Серёжа держал любимую огромную кружку, до краёв наполненную горячей лимонно-яблочной водой и лавандовым сиропом. Кружка была спонтанным подарком Игоря — простая, белая, успокаивающе-текстурная — с выпуклыми линиями и прорезями, напоминающими волны. Гром однажды принёс её домой со словами «Смотри, какой таз! Сразу пол-литра чая можно налить! Круто же?». Серёжа был в восторге даже не от самого факта, что в кружку вмещалось целое море чая, как от того, насколько приятно она ощущалась в руках. Игорь достаточно быстро понял, что Сергей любил простые, но тактильно приятные вещи, а поэтому перестал удивляться тому, что он мог попросить пойти на прогулку туда, где можно было хорошенько «потрогать город» — гладкий бетон, шероховатый прохладный гранит или пористый тёплый асфальт. Отпив немного лимонной воды, Серёжа почувствовал, как тошнота начала отступать, а руки, занятые ощупыванием тёплой узорчатой кружки, совсем перестали дрожать. — Всё хорошо… — тонкие пальцы машинально прошлись по выпуклым керамическим «волнам», — С Игорем ничего не случится. Сев на своё место, Сергей сделал ещё глоток и вдруг обратил внимание на незнакомую коробочку на столе. Аккуратно поставив кружку и вытерев руки салфеткой, он бережно взял её и открыл. «Медаль! — глаза его засияли искренней радостью, — «За доблесть в службе» — ну ничего себе, как здорово!» Достав награду, он принялся внимательно её рассматривать и краем глаза заметил, что коробочка стояла на кусочке бумаги, где резким косым почерком Грома было подписано: «Не шоколадная! :) » Серёжа широко заулыбался и вернул медаль обратно, ощутив, как в одно мгновение любовь победила удушающую тревогу, и его сердце наполнилось безграничным ощущением гордости за Игоря. Он вспомнил его уверенный взгляд и вдруг стыдливо поджал губы, не понимая, почему всё это время верил исключительно своей тревоге, а не Грому, который с самого утра был спокоен, который получил такую высокую награду, который, в конце концов, однажды поймал Птицу и нашёл с ним общий язык. Ветер снова протяжно завыл, привлекая к себе внимание и пытаясь запугать, но Сергей обнял пальцами свою любимую кружку и лишь спокойно выдохнул. «Если грядёт шторм, будь буревестником… Умершие вороны не крадут ястребов», — вспомнил он мудрые слова Птицы и услышал в ответ довольное сонное воркование. Вернувшись в комнату, он забрался обратно в постель, закутался в одеяло и открыл с телефона рабочий чат, где все, проснувшись начали делиться совершенно жуткими фотографиями разбитых машин, поваленных деревьев во дворах, кто-то даже вышел на балкон и записал на видео, как из кружки выдувает кофе, но всех особенно позабавил кот, который попытался прыгнуть в форточку, чтобы выйти на улицу, но тут же поменял своё решение. Из-за урагана и начавшегося ливня город превратился в одну большую пробку, и хотя час пик ещё не наступил, карты предупреждающе обозначили дороги красным. Сергей написал в чат, что сегодня небезопасно, поэтому настоятельно рекомендовал работать удалённо. Все горячо поддержали эту идею, и даже дежурные системные администраторы были рады остаться в башне ещё на сутки, лишь бы никуда не выходить. Договорившись об онлайн совещании через полтора часа, Разумовский включил ноутбук, создал конференцию, прислал в чат ссылку и ушёл приводить себя в порядок и собираться с мыслями, которые всё равно были заняты Игорем. — Может ты поешь? — раздался в его голове голос Птицы. — Через полчаса, — пообещал ему Сергей, умывшись холодной водой, и взглянул в зеркало, из которого на него с претензией смотрели жёлтые глаза, — Меня только отпустила тревога, нужно время. — Ладно. Но выловленные из твоего чая яблоки не считаются, — предупредил его Птица в отражении, хмыкнув. — Я всё понял, — улыбнулся ему Серёжа, — Лучше расскажи мне про медаль. Что вчера было? — Это наш с Игорем секрет. — О, у вас уже есть секреты! — Разумовский тихо рассмеялся, причёсываясь, — Кажется, я начинаю ревновать. — Давно пора, — Птица уложил волосы, а потом зевнул, потянувшись, и Сергей невольно повторил эти же движения, — На самом деле Игорь вчера был не в настроении. Наградили его за всё хорошее, но упомянули дело о Чумном Докторе, поэтому он вышел из себя и весь вечер не мог зайти обратно. — Вот как, — Серёжа обеспокоенно нахмурился, — Я не заметил утром, что он был не в духе. — Мне удалось исправить ситуацию, но не спрашивай, как именно, — повёл плечами Птица, хитро улыбаясь и сверкая глазами, — Вечно я за тебя решаю проблемы. — Это не проблема, это помощь, — Сергей мягко улыбнулся отражению, — И не говори, что тебе было в тягость. — Ну… — Птица наигранно задумался, расправив чёрное крыло, — Скажем так, это был любопытный опыт. — Я рад, что он у тебя случился. Вернувшись на кухню, Серёжа нервно посмотрел в сторону холодильника, думая о том, что Птица был прав, и нужно было хоть что-то поесть, но даже от малейших мыслей о еде его начинало воротить. Открыв ящик с лекарствами, он достал шипучую таблетку и растворил её в воде, чем вызвал ощутимое беспокойство Птицы. — Это что ещё такое?! — Витамины, — спокойно ответил Сергей, — Мы с тобой их пьём каждую осень и весну. От них легче нам обоим. — Это точно не?.. — Это не те таблетки, — Разумовский достал пачку и покрутил её в руках снова, чтобы Птица убедился, — Вот. Магний, витамины B и куча всего другого. — Ладно. Пей, — Птица всё равно звучал напряжённо, ожидая подвоха, хотя знал, что лекарство, убивающее его, выглядело иначе. — У нас больше не будет тех таблеток. Честное слово, — Серёжа погладил себя по плечу, словно пытаясь успокоить собеседника. — Не нужно мне твоё честное слово, — Птица замолчал и исчез из мыслей Сергея, оставив его наедине с собой и стаканом с шипящей жидкостью. Тяжело вздохнув, он сел за стол, чувствуя себя ужасно виноватым, беспомощным и слабым. Птица умел одной фразой вывернуть его душу наизнанку и расцарапать старую рану до крови, да так сильно, что она ещё долго не могла зарубцеваться. — Я же помириться хочу, слышишь? — шепнул он, низко опустив голову. Птица выдержал театральную паузу, а потом тихо ответил: — Я с тобой не ругался, воронёнок. Просто я злопамятный и предательств не прощаю, — поначалу он звучал спокойно и ровно, ни одной нотой не выдавая боль и обиду, но чем дальше развивал мысль, тем сильнее дрожал его голос, — Меня могли глушить добрые доктора в белых халатах хоть уколами, хоть таблетками, но чтобы ты сам, по своей воле… А главное с какой мотивацией — дабы не доставлять неудобств! Ну каково теперь? Слишком неудобно? — Пожалуйста, Птица… — Хороша благодарность за выживание, — с горечью прошептал Птица, не желая даже краем уха слушать то, что пытался сказать Серёжа. Апогеем его обиды, злости и разочарования была едкая, жгучая фраза о том, что если вдруг Игорь погибнет сегодня или в любой другой день от руки преступника или шальной пули, у Сергея снова никого не останется, кроме Птицы, и тогда-то он пожалеет, что травил его в попытках избавиться навечно. Птица терпеливо ждал подходящего момента, чтобы Разумовский начал копаться в себе, сомневаться, искать во всём свою бесконечную вину; чтобы страх накрыл его огромной волной, и он захлебнулся в своей тревоге — это была бы отличная возможность нанести последний роковой удар. Птица внимательно вслушивался в его мысли, пытаясь ухватиться хотя бы за малейшую ниточку сомнений, но как только находил, на чём можно было сыграть, то тут же по необъяснимым причинам закрывал на это глаза. Мысль о том, что с Громом может что-то случиться, доставляла ему не меньший дискомфорт, чем самому Серёже. Он не сомневался в Игоре, но знал, что нельзя было забывать про волю случая, над которым ни у кого не было власти, даже у полубога Отца-Ворона. — Ты нужен нам обоим. Мне и Игорю, — сказал Серёжа, и Птица отвлёкся от своих мыслей, почувствовав, что Разумовский не лукавил. — Глупый воронёнок, — нахохлился он, не желая показывать, что эти простые слова смогли его тронуть, — Что-то я не чувствую себя нужным, пока ты пытаешься убить меня, заморив себя голодом… Плохие новости — помрём вместе. Серёжа тихо рассмеялся и открыл хлебницу. — Ладно, помирать не в наших планах. Булочка сойдёт? — Сойдёт, — вздохнул Птица, — Но я бы съел творог с мёдом. — Фу, — поморщился Сергей, — Творог — гадость. — А мёд, получается, не гадость? — Мёд — нет, — Серёжа вспомнил, какими огромными глазами смотрел на него Игорь, когда, однажды заболев, он ел мёд прямо из банки столовой ложкой, ничем не запивая. — Тогда, может, съешь булочку с мёдом? — с надеждой предложил Птица. — Уговорил, ладно, — покачал головой Разумовский, достав баночку с полки. — Всё, как в детстве — спокойствие через нервы, еда через «не хочу — не буду». Начинаю понимать, чем ты зацепил Игоря — к тебе же каждый раз нужно искать подход, тут гибкое мышление необходимо, — ухмыльнулся Птица, — Природа удивительна — слёток ворона так и не вырос. — Хватит язвить, — улыбнулся Серёжа, жуя булочку с мёдом и радуясь тому, что аппетит постепенно начал возвращаться, — К тебе подход нужен ещё более изощрённый. — Не спорю, — проворковал Птица и почувствовал вибрацию часов на запястье, отчего Серёжа вспорхнул и побежал к телефону. Взяв его дрожащими руками, он взволнованно открыл сообщение и улыбнулся. «На улице жопа. Надеюсь, ты не поехал в башню», — прочитав сообщение от Игоря, Серёжа почувствовал, как беспокойное сердце в груди радостно затрепетало. «Я дома! Как ты?» — кратко ответил он и, вернувшись на кухню, сделал глоток воды, с трепетом ожидая ответного сообщения. «Жив, цел, скоро вернусь. Люблю!» «Очень ждём! Любим!» — мгновенно набрав заветные слова, Сергей медленно выдохнул, залпом допил витамины и провёл ладонями по лицу. Тревога, с которой, как ему казалось, он успешно справился, на самом деле всё это время держала его в предельном напряжении, и только сейчас начала постепенно уходить, отчего дышать стало легче. Птица тоже почувствовал, как неосознанная гнетущая тьма начала постепенно уходить из сердца, и поэтому встрепенулся, поймав себя на мысли, какую великую необъяснимую радость принесла ему весть о том, что с Громом всё было хорошо. Часы предупредили Разумовского о предстоящем совещании, и он, повторно заварив себе яблоки с лимоном в любимой кружке, сел за ноутбук. — Давай-давай, подключайся, — Интернет соединение из-за погоды немного шалило, но вскоре восстановилось, и Сергей удовлетворённо улыбнулся. У него была очаровательная привычка разговаривать с вещами, и Игорь особенно любил за ним наблюдать в такие моменты. Когда Серёжа только к нему переехал, он предупредил его, что дом — это старый ворчливый дед, который скрипит половицами, сыплет штукатуркой и ужасно не любит технологичность, потому она тут не приживается. Разумовский поначалу скептически отнёсся к этим словам, но когда дома сломался робот-пылесос, кофе-машина, а зубная щётка перестала заряжаться, хотя с проводкой всё было в порядке, он серьёзно задумался. Игорь однажды застал его за разговором с домом, и Серёжа объяснил, что они достигли паритета: «дед» согласился на ноутбук, зубную щётку и обычный пылесос, от кофе-машины пришлось отказаться — это была непозволительная роскошь, которую дом ни за что не хотел признавать, электрический чайник он тоже не полюбил, но уже потом Серёжа понял, что оно было к лучшему — свистящий чайник на плите и кофе в турке сохраняли особый непередаваемый уют, которого он раньше не замечал. Рекламные баннеры настаивали на том, что уют непременно заключался в скандинавском стиле, свечах и пледе, но на самом деле концентрацию уюта хранила старая, немного захламлённая квартира с поскрипывающим паркетом и тусклой лампочкой на кухне; уют прятался в горячем чае в огромной кружке и в объятиях любимого человека, с которым можно было говорить обо всём до самого рассвета. Очнувшись от своих мыслей, Разумовский заметил, что люди постепенно начали подключаться к конференции. — Добрый день, — улыбнулся он, даже не заморачиваясь тем, чтобы скрыть видавший виды советский шкаф на фоне, — Ждём, пока все подключатся, и будем начинать. У вас есть время, чтобы сформулировать вопросы для обсуждения. На одном из видео появилась любопытная мордочка белого кота, который стал обнюхивать камеру, и Сергей тихо рассмеялся. — Вижу, что у нас появился новый сотрудник, но, кажется, мы не знакомы. — Простите, Сергей, — смутился коллега, убрав кота от камеры, — Это Степан, он ничего не понимает. — Все мы немного Степан, — отшутившись, Разумовский машинально открыл новости на телефоне, ожидая, пока присоединятся остальные, и пробежался по последним сводкам, где под первой же ссылкой скрывались несколько сухих строчек, которые сказали ему больше, чем он пока хотел бы узнать: «В результате согласованных действий следственных органов и оперативных работников ОВД, благодаря слаженной, чётко спланированной и организованной работе следственно-оперативной группы был обезврежен террорист-смертник, который совершил двойное убийство в центре Петербурга и намеревался совершить теракт в городе Кронштадт».

***

«Скоро вернусь» в сообщении Игоря заставляло Серёжу постоянно смотреть на часы в напряжённом ожидании, и когда он завершил долгую конференцию, за окном уже постепенно начало темнеть. Впрочем, светлым этот день никак нельзя было назвать. «Ну где же ты?» — взяв телефон, Серёжа набрал Грома, подойдя к окну, и вдруг услышал заветный звук открывающейся двери. — Игорь! Боже, Игорь… — подбежав к нему, он почти сбил его с ног, заключив в крепкие объятия, и Гром заулыбался, обняв его в ответ ещё крепче, подхватив и закружив. — Всё, я дома, — он поставил его на пол, не разжимая объятий, и начал ласково гладить по голове, целуя в висок, — Дома, любовь моя. — Я читал новости, это какой-то кошмар… — прошептал Серёжа, ещё не веря тому, что Гром, наконец, вернулся, и уткнулся носом в его шарф, пахнущий потом, ветром и дымом. — Нет, это удача — мы успели предотвратить большую трагедию. Точнее, не позволили трагедии стать ещё масштабнее, — Игорь ласково провёл ладонью по его спине и чуть отстранился, — Смотри, я жив, ни царапинки. Ну, почти ни одной. Серёжа мельком осмотрел его и, бережно взяв лицо в свои ладони, мягко поцеловал обветренные губы, поглаживая по щекам. — Я ужасно волновался, — прошептал он, вновь оказавшись в крепких объятиях, — Ты мне сказал не переживать, но я не мог, весь день тревога гложет, и ветер этот жуткий… А я как пташка в клетке, которая совершенно ничем не может тебе помочь. — Я чувствовал, как ты переживал, — Игорь поцеловал его снова и посмотрел в глаза, — Знал, что места себе не находишь. — Птица мне рассказал одну страшную легенду, — Серёжа чуть отошёл, позволив Грому, наконец, снять куртку и разуться, — Жена Отца-Ворона так переживала и так часто о нём думала, что завладела его мыслями, отвлекла и… — Ты тоже завладел моими мыслями, — перебил его Игорь, повесив шарф на крючок вместе с кепкой, — Но это пошло на пользу. Я не полез разбираться со всей этой заварухой один, хотя мог бы, и даже надел броник! — Правда? — Разумовский почувствовал, как сердце радостно сжалось в груди. — Правда! Можешь у Димы спросить, — Гром ему улыбнулся и бережно взял за руки. — Кстати, как Дима? Не ранен? — Дима бодрячком, — уверенно кивнул Игорь, — Стрессанул, конечно, но продержался молодцом. Поехал домой, к любимой пернатой женщине. Серёжа тихо рассмеялся и ласково сплёл пальцы. — Я безумно рад, что вы оба целы. — Я честно стараюсь быть осторожным, потому что знаю, как сильно ты переживаешь и ждёшь. Не всегда хорошо выходит, но сегодня, кажется, удалось, — пожал плечами Гром. Сергей лучезарно заулыбался в ответ и вновь обнял его, почувствовав, как тревога окончательно ушла. — Я люблю тебя, — прошептал он, поглаживая Игоря по напряжённой рельефной спине, — Так сильно… — И я люблю, — Гром не хотел отпускать его от себя ни на секунду и потому то крепче его обнимал, то гладил, то целовал в макушку, — Очень. Закрыв глаза, Разумовский умиротворённо опустил голову на его плечо и вдруг услышал непонятный странный звук за окном, который не был похож ни на завывающий ветер, ни на городскую суету — ни на что. — Игорь, слышишь? — он настороженно прислушался, хмурясь, — Что это? — Не знаю, — Гром тоже вслушался в приближающийся шум и, взяв Серёжу за руку, подошёл ближе к окну. В хмуром сером небе вдруг показалась огромная чёрная туча, которая хаотично двигалась и напоминала собой пчелиный рой. Сергей внимательно всмотрелся в неё и вдруг оцепенел от ужаса, когда понял, что туча состояла из невероятного количества чёрных птиц, отчего легенда Птицы сама собой всплыла в памяти: «Ураган поднимается от взмахов крыльев тысячи мёртвых воронов, которые дождались своего часа и направляются бесчисленной стаей в своё последнее небесное пристанище». — Серёж, ты чего? — Игорь легонько встряхнул его за плечи и обнял со спины, прижав к себе, — Это скворцы прилетели. Весна всё-таки идёт.

***

Птица проснулся ночью, чтобы посмотреть на небо, которое всё ещё было плотно затянуто тучами, словно огромным бархатным полотном, и на нём не было видно ни звёзд, ни луны. Игорь не спал и, почувствовав, что Птица бодрствовал тоже, бережно приобнял его под одеялом, отчего тот вздрогнул и резко повернулся. — На небо решил посмотреть, Пташечка? — мягко улыбнулся Гром, глядя в сияющие янтарные глаза. — Да, — кратко ответил Птица, вдруг почему-то смутившись, — А ты почему не спишь? — Хотел посмотреть на тебя. Издав невнятный воркующий птичий звук, Птица придвинулся к Игорю ближе и прижался щекой к его плечу, а лёгкую ладонь опустил на грудь, принявшись считать удары любимого сердца под кончиками пальцев, пока вновь не погрузился в спокойный крепкий сон.