Джона Эйвери был здешним лесничим и совсем не обрадовался тому, что в его сторожке заночевали какие-то ребята. Как бомжи они не выглядели, скорее, как кто-то, кто бежит от проблем — очень далеко и очень быстро. Девчонка с перевязанной рукой сидела на скамейке, поджав под себя ноги, и казалась дружелюбно-испуганной. Каштановые кудри и веснушки очень напомнили Джоне дочь, и он быстро перевёл взгляд на мужчину. Он был высоким и крепко сложенным, с лысой головой и бескомпромиссным, тяжёлым взглядом. Бледный, с цепочкой синяков по телу, которые выглядывали из-под майки, он быстро оделся, но Джона успел уже заподозрить в нём наркомана. Бледный, злой и в синяках: ну что ему было ещё думать?
Парень и девушка представились Томом и Джилл. Рассказали, что гуляли по лесу, но началась гроза, и им повезло набрести на сторожку. К сожалению, еды у них было мало, и они взяли кое-что из припасов Джоны — но сразу заверили, что отдадут деньги, сколько тот посчитает нужным в пределах разумного.
— Ребята, — покачал Джона головой, — у нас сейчас в лесу очень беспокойно, не вовремя вы пошли в кемпинг.
— Кто же знал, — холодно отозвался Том. — А что не так-то? Вроде всё спокойно. Только к озеру спуститься не успели.
Джона хотел было сказать, что здесь повсюду рыскают федералы, а вчера с дороги на горном серпантине сорвался и упал рейсовый автобус, и там погибли все пассажиры — кто не разбился в лепёшку, тот сгорел, когда воспламенился пробитый топливный бак. Тут же к месту аварии понаехали люди на чёрных джипах с надписями «Полиция», «Спецотдел» и «Меркоф». Всех служащих собрали у местной конторы горных спасателей — тут недалеко было, пять миль на северо-запад, и раздали ориентировки на мужчину и женщину двадцати восьми лет и двадцати одного года. У Джоны в сумке были эти ориентировки: всматриваться в них толком было некогда, но теперь ему казалось, что на чёрно-белых фотографиях были те самые ребята, и по возрасту они подходят, но имена у них другие — ну да мало ли что можно про себя сказать…
Вслух он ответил:
— Случилась большая авария на дороге. С серпантина в пропасть слетел рейсовый автобус.
Девушка ничего не сказала, немного побледнев, а Том прокомментировал:
— Какой ужас. Есть выжившие?
— Нет. По поводу еды — бросьте, ребята. Она здесь и лежит как запас для таких случаев. Послушайте-ка… — И Джона почесал бороду. — Может, вам надо куда-нибудь доехать? Я сейчас отправлюсь в город. Если хотите, довезу вас до транспортного узла.
Джилл посмотрела на Тома, и Том — он, наверно, был у них за главного, улыбнулся:
— Будем только благодарны. Спасибо вам, вы так нас выручите. Мы прямо не знали, куда деваться. И заблудились, и промокли…
— Ерунда, — пробормотал Джона, крепче стискивая в руке винтовку. Парень, вроде, был безоружным, но улыбка его напугала больше, чем ствол в кармане. — Можете собираться, поехали.
У него был джип с надписью «Охотничье хозяйство Роки-Маунтин» на фоне зелёного диска с изображённым еловым лесом и парящим в небе орлом. Джона не стал закидывать винтовку на плечо, нёс в руке, готовый в любой момент ею воспользоваться, и шёл позади ребят. Девчонка, застегнув куртку, жалась к Тому. Тот был спокоен. У него была походка крупного хищника, плавная и гладкая, как вода по камням — и со спины он даже показался Джоне крупнее, чем сперва.
Втроём подошли к машине. Стояло тихое-тихое, раннее осеннее утро. Лес, умытый дождём, был солнечным и светлым, весь зыбко-хрустальным, и на каждой ветке, на каждой иголке дрожали ещё не испарившиеся капли. Джона Эйвери начал говорить самым непринуждённым тоном, что он может вообще довезти их до спасательного отряда — и те уже отвезут куда надо, потому что вряд ли сейчас по дороге пойдут автобусы: эту часть маршрута пока что перекрыли. Том коснулся спины Джилл и нежно подтолкнул её вперёд. Сам остановился. В тот момент Джоне и показалось это слишком странным, и он напряжённо сглотнул и вскинул на всякий случай винтовку. В голове крутилось только одно: и чего я не посмотрел подольше на их снимки?
— Нам не нужно на автобус, Джона, — ровным голосом сказал Том и медленно сжал левую руку в кулак.
Джона оторопел и замер. Почему-то собственные руки перестали его слушаться. Они разжали приклад, винтовка упала ему под ноги. Девчонка обернулась к нему, испуганно глядя в лицо — глаза у неё были с серебряные доллары, большие, широко распахнутые, такие, словно она увидела перед собой чудовище.
Джона не понимал, как так вышло, что он сунул руку себе на бедро, где у него был охотничий нож в специальном кожаном кармашке. Он моргнул — и нож уже оказался в его ладони. Джона подумал — что за чёрт? Хотел это прокричать, но не смог даже пошевелить губами, только завращал глазами, как парализованный, и что-то промычал.
— У нас ведь есть твоя тачка, — закончил Том.
Джона вскинул руку с ножом и легко, быстро, без колебаний полоснул себя по горлу. Из длинного разреза, облившегося алым, ему на клетчатую рубашку и форменную куртку хлынула кровь. Зажав рот ладонью, девчонка прокричала в неё что-то так сдавленно и утробно, будто боялась, что её услышат, и последнее, что видел Джона, упав на колени — как мужчина подошёл к ней и привлёк к себе.
Когда грузное тело егеря рухнуло на влажную землю, в сосновые иглы, усыпавшие почву, Тедди всё не решалась открыть глаза. Зажмурившись и прижав лицо к груди Билли так крепко, точно он мог таким образом заслонить её от всего, что сам натворил, она шептала:
— Почему, Билл, почему, почему, почему…
— Ты же знаешь, — сказало он и покачал её в руках, положив щёку на макушку. — Тедди, он бы нас отвёз к ним. Тупо сдал бы, и дело с концом. Мы не могли поступить иначе. Я не мог рисковать.
И она понимала, что он прав, чертовски прав. Этот Джона — у него же на лице было всё написано. Но Билли снова убил, убил человека, за последние сутки пополнив свой кровавый список, и это всё, что волновало и пугало Тедди.
Он был так спокоен, когда это делал. И Теодоре даже показалось, что Билли это… нравится?
— Всё позади, — шепнул он ей и помог сесть в открытый джип. Там, когда она устроилась на переднем пассажирском сиденье, присел на корточки и посмотрел ей прямо в лицо. — Тедди, сейчас нам главное им не попасться. У меня особо-то и выхода не было. Они нас снова туда упекут.
Глаза стали ещё чище, ещё прозрачнее. Из голубых — похожими на горный хрусталь. Тедди смотрела в них и какую-то секунду подумала, что не узнаёт его взгляд — но потом её как водой окатили, и она кивнула. Положив Билли на щёку ладонь, погладила её, и в собственных глазах вскипели слёзы, когда он прижался лицом к этой ладони и смежил веки. Сейчас в его чертах Теодора видела что-то сродни сожалению.
— Я не хотел, чтобы так вышло, но выхода у нас нет, — сказал он. — Я делаю то, что должен, чтобы защитить тебя и защитить себя. Тедди. Нам надо помнить, что теперь мы есть только друг у друга, и кто бы ни встал на нашем пути…
Он замолчал и стиснул её колени, неподвижный, тихий — затаившийся зверь, не человек, и в молчании его было что-то угрожающее и жуткое. Теодора хотела гнать эти мысли прочь, но всё же подумала:
а что, если однажды ты решишь, что на твоём пути стою я, Билл?
Она хорошо помнила лекции о психологии людей с психопатическим поведением. Они отличные манипуляторы, пускай многим будет казаться наоборот. Билли для достижения личных потребностей не погнушался даже массовым убийством и совершенно не раскаялся. Если Вальридер уничтожил Маунт-Мэссив и отряд спецназа, и Тедди совершенно понимала, почему так вышло, не задаваясь лишними вопросами, то теперь она спросила себя: неужели Билли не мог поступить с невиновными людьми, своими попутчиками, иначе? Неужели нельзя было решить проблему не так кардинально?
Нормальный человек даже не помыслил бы такое. Нормальный человек был бы уже морально раздавлен. Билли даже бровью не повёл, и единственные тёплые эмоции он проявлял только к ней, к Теодоре. И это та грань между инвариантом нормы и патологическим состоянием, которая может легко перевернуться — и Билли слетит с катушек. Как терапевт, она хорошо это понимала и знала, насколько он опасен.
Опасен даже для неё.
***
Они проехали около десяти или пятнадцати миль и остановились только единожды, чтобы Тедди сбегала в туалет. В дороге они молчали, думая каждый о своём, но Тедди, сколько ни вглядывалась в своего попутчика, не видела в его лице ни тени сожаления или страха о содеянном. Но по хмурым бровям, по жёсткой складке в уголках рта понимала, как он встревожен.
Билли всё больше был похож на хищного зверя, которого гнали с охотничьих угодий в ловушку — но зверя не только кровожадного, но и хитрого, который способен ловко избежать любых силков и капканов.
Они доехали до маленького городка Рэмджпорт, и на въезде Билли велел Теодоре выйти из машины. Он оставил джип среди деревьев, съехав с дороги, и мягко сказал:
— Вот тут кто-нибудь крикнет «Привет», а с того конца города ему ответят «Доброе утро». Здесь все друг друга знают, крошка, и если мы заявимся на джипе егеря без самого егеря, всё будет ясно, как день.
— Что тогда делать? — занервничала Тедди, наблюдая за тем, как Билл залез в багажник и переворачивает спортивную сумку покойного Джоны. — Пешком заявимся? Это тоже выглядит подозрительно.
— Предоставь это мне, — равнодушно сказал Билли, и в его глазах появился холодный блеск, чертовски напугавший Тедди. Поёжившись, она подумала, что всякий раз, как он так говорит, случается что-то плохое.
Но когда он вытряхнул всё из сумки прямо в пластиковое корыто багажника и протянул Тедди ориентировки, она боязливо всмотрелась в собственное лицо, отпечатанное чёрно-белым зерном, будто она была преступница какая-то. В уголках глаз снова вскипели отчаянные, злые слёзы. Билли обнял Теодору, крепко сжав её в руках, и она стиснула его талию в ответ, комкая листы в кулаках.
— Он был в курсе о нас, правда? — спросила она. Билли кивнул. — Откуда ты…
— Я неплохо знаю, что люди — те ещё подлые сучьи ублюдки. Это было очень в духе «Меркоф»: оповестить всех во властной структуре, что по здешним местам шастают опасные психбольные, вырвавшиеся из сгоревшей больницы. — Он усмехнулся. — Наверняка выставили нас кровавыми убийцам и жуткими психопатами. Готов поспорить, ты тоже так про меня думаешь теперь.
Тедди легонько вздрогнула, когда он так сказал. В яблочко попал одной брошенной фразой. Билли накрыл ладонью её затылок, побаюкал Теодору, как маленькую, со всей неуклюжей нежностью, на которую был способен.
— Я не в обиде, крошка, — грубовато хмыкнул он. — Я сам себя порой не узнаю. Вроде должен бы раскаиваться, но здесь…
Он взял её руку в свою и приложил ладонь Тедди к своей груди. Она подняла на него взгляд, слушая, как через всё её тело отдаётся гулкий стук его сердца. Другую руку она положила ему на предплечье, хорошо чувствуя, как под джинсовой рубашкой окаменели мышцы.
— …здесь совсем ничего нет, — закончил Билли. — Единственное, чего я хочу — сбежать с тобой туда, где они нас не найдут. И единственное, чего боюсь — что не смогу это провернуть.
Тедди стало стыдно. Та часть её сознания, что продолжала думать, анализировать, разбирать Билли Хоупа на поведенческие атомы, понимала, что он манипулирует, быть может, даже лжёт, пытается вызвать её сочувствие, выставляет себя жертвой большей, чем теперь он был. Но другая её часть говорила, что все эти люди из «Меркоф» были безжалостны, и если Билли не будет делать то, что делает, их поймают и сотрут в порошок. Она обняла его так, что больно впилась пальцами в его бока, и притянула к себе, долго-долго не отникая. Физические прикосновения были единственным доступным способом быстро утешить и прийти в порядок, и более того — довериться друг другу сильнее, чем когда-либо.
— Мы всё сможем, я тебя ни в чём не упрекну, — сказала Тедди, пусть и покривив душой.
Она знала, что без Билли Хоупа не выживет, а он знал, что не станет и стараться выживать без неё.
***
Может, поэтому Тедди ничего не сказала, когда они с Билли дошли до первых домов Рэмджпорта, и Хоуп молча повёл её к одной из крайних одноэтажных развалюшек, где на заборе была приколочена табличка «Частная собственность». Билл перемахнул через этот забор так легко, точно сутки назад его не расстреливали в упор из автоматических винтовок целым отрядом спецназа — о чём Тедди было знать не обязательно. Он помог ей перебраться к себе, на поросшую высокой и уже пожухшей травой лужайку, и отвёл в сторону, под сень яблоневых деревьев, велев быть здесь и никуда не уходить.
— Меня не будет максимум десять минут, — сказал он и потрепал её по подбородку.
— Я прослежу, чтобы всё было в порядке снаружи.
Билли кивнул и рысью добежал до домика с грязными окнами, поглядев в каждое из них по одной стене, а затем завернул за угол и исчез. Теодора присела на землю под яблоней, прижав к груди колени. Стояла тишина. Сначала ей показалось, что в домике том пусто — но потом она заметила в окне мелькнувших две тени, и прижала ладонь ко рту, вдыхая и выдыхая с той частотой, чтобы не задохнуться от нервного приступа.
Кто-то огромный в окне —
Вальридер — поднял более щуплую фигуру над собой и куда-то унёс. Тедди продолжала пялиться на грязную москитную сетку и мутное стекло, но больше никто не показывался. Только Билли вышел из дома минуты через три. Он уже накинул поверх рубашки свою дублёнку, в руке что-то держал — оно блеснуло на солнце и Тедди поняла, что это был ключ.
— Тедди, — шепнул Билл, и она поднялась, выпрямилась, подалась ему навстречу. — Бегом.
— Что такое? — испугалась она. — Что там?
— Всё в порядке, но нужно валить отсюда, — он взял её за локоть и повёл вокруг дома, всматриваясь в дальние соседские окна. — Пока нас никто не заметил.
Он открыл ключом вишнёвый старый пикап Додж, помог Тедди сесть и сел сам за руль. На костяшках его пальцев Тедди увидела свежий след, как от ссадины, будто Билли ударил кого-то и сбил себе руку — и вдруг поняла, почему он убил Джону и не взял его винтовку.
Билли оружие было ни к чему.
Она не стала ничего спрашивать по поводу того, с кем в доме боролся Билли. Билли тоже не отвечал, что это был всего-навсего заспанный хозяин, едва проснувшийся в алкогольном тумане. Сломать ему шею было почти удовольствием. Вальридер мог бы сделать и что-то большее, что-то худшее, но Билли велел быть благоразумным холодному богу, текущему по венам, и тот согласился, и без того они наследили очень много.
Пикап был неприметным, старым, ржавым и просто прекрасным, если рассматривать его с точки зрения маскировки. На нём Билли и Тедди доехали до Принстона, что был через тридцать миль на самом краю Роки-Маунтин, с западной стороны. Что в Принстоне оказалось лучше всего — Билли купил ещё в Лавленде, дома у Теодоры, билеты оттуда до Калифорнии, но учёл всё и взял их с пересадкой в Торнтоне, одном из крупных городов, где легко можно смешаться с толпой и где было множество транспортных развязок. Он знал, что «Меркоф» будут теперь шерстить все частные тачки и рейсы на поезда и самолёты, но вряд ли сумеют отследить каждый автобусный рейс. Билли был похож на лису, вырывшую множество входов и выходов в свою нору, чтобы запутать охотников и в нужное время вылезти едва не из-под ног у них — и сбежать. Нет, он не собирался здесь умирать, и возвращаться в «Меркоф» как подопытный не собирался также. Тем более, Тедди. Теперь у него была Тедди. Теперь с ним была она.
Он заложил ещё двое суток пути в объезд по штату Колорадо. «Меркоф» решат, что они слиняли из штата. Пока уезжать им было опасно. Ничего, ничего, они обождут, они будут хитрее и умнее — а когда «Меркоф» расслабят свои задницы, они махнут из Торнтона прочь отсюда.
И это будет лучшей частью его плана.
