Давным давно

Школа Эвер Афтер никогда ему не нравилась. Клейн искренне не понимал, почему он вынужден посещать занятия как обычный подросток, почему должен большую часть времени пребывать в чуждом ему человечьем обличии, и находиться в дали от своего королевства. Директор Гримм не уставал повторять, что здесь, в стенах этой школы их учат следовать судьбе, что предначертана им по сказке. Но его судьба была Клейну хорошо известна. Ему суждено мстить за смерть своего отца, как он когда то мстил за смерть своей матери. Суждено сойтись в жестокой схватке со своим заклятым врагом — жалкой деревянной куклой, а в конце лежать на холодной земле, захлебываясь собственной кровью, пока соперник будет снимать с его голов золотые короны, дабы преподнести их своей возлюбленной. Как символ победы над ужасным чудовищем. Простая истина, которую Клейн осознал ещё в раннем детстве и за всю жизнь даже отчасти смирился с ней, научился находить в ней плюсы. По крайней мере ему суждено умереть в бою, как воину, точно так же, как его отец. Его Клейн никогда не знал. Тот погиб спустя несколько дней после рождения сына. Мама говорила, что он был ужасен и дело не только в наличии семи голов, но и в его характере. Мать говорила, что отец был жесток с ней и с другими. Почти все ресурсы племени он потратил в бессмысленных попытках совершить свою месть, которые в конце концов и привели его к гибели. — И таким образом в первые за всю свою историю, сказочные королевства объединились под знаменем королевы Белоснежки для уничтожения общей угрозы. — впервые с начала урока Клейн перевёл взгляд на центр класса, где профессор Джек Би Нимбл продолжал свою лекцию. Этот чудаковатый человек всегда казался Кингу очень похожим на свечку. Очень высокий и тощий, он никогда не расставался со своим цилиндром, что делало его ещё выше. А приталенный черный пиджак еще сильнее подчеркивал худобу. Заставить его стоять неподвижно и сложить руки по швам, и получится самая настоящая свеча: тонкая и длинная, а голова с цилиндром — это язычек пламени. Впрочем Клейн был готов признать, что Нимбл был не таким уж плохим преподавателем. По крайней мере от его уроков истории не тянуло в сон. Правда его постоянные ужимки и неожиданные прыжки с места на место довольно быстро начинали надоедать, но он не раздражал, так как прочие учителя, да и на дом задавал не очень много. Решив, что о восхождении Белоснежки на трон и свержении Злой Королевы ему слушать совершенно не хочется, Клейн откинулся на спинку стула и принялся разглядывать своих однокурсников. Несмотря на то, что он уже второй год обучался в Эвер Афтер, ему все ещё с трудом удавалось различать людские лица между собой. Для него все они были одинаковыми. Благо большинство его однокурсников предпочитали носить разную одежду, что делало различие между ними более ощутимыми и позволяло Клейну не запутаться. Например, вон тот парень в зеленой толстовке и стеганном жилете поверх неё — это Хантер Хансмен, сын охотника из сказки про Белоснежку и семи гномов. Согласно своей истории, ему большую часть времени предстоит проводить в лесу, вот и одежда у него простая и практичная, без каких либо не нужных украшений. А вон та девушка с первого ряда в одежде белых, красных и золотых тонов совсем не против повесить на себя побольше побрякушек, и не удивительно, ведь это Эппл Уайт — дочь Белоснежки, которой по сказке суждено быть самой прекрасной на свете. И сейчас Эппл тщательно конспектировала все то, что говорил профессор Нимбл, а на её белом лице отражалась гордость за свою мать. Интересно, в который раз она слушает эту историю? Клейн перевёл взгляд на девушку, что сидела позади Эппл, и слушала лекцию явно не с тем же наслаждением, что юная Уайт. Сплошь в черном и фиолетовом, обвешанная серебряными аксессуарами в виде шипов и цепей. Это могла быть только Рэйвен Квин, дочь Злой Королевы. С тех пор как Клейн начал делить комнату с её братом Корвином, Рэйвен стала у них частой гостьей и её лицо ему почти удалось запомнить. О ходе войны против собственной матери Рэйвен слушала явно неохотно. А опущенные плечи и скучающий взгляд говорили о том, что Квин не слишком рада находиться здесь. И Клейн не мог её за это винить. Интересно, а как бы отреагировал Корвин, будь он здесь? Ещё в самом начале урока, он отпросился, сославшись на сильное недомогание, и до сих пор не вернулся. В последнее время его сосед вообще очень часто начал пропускать уроки. Клейн снова обвел взглядом класс, пока наконец его глаза не выцепили из общей массы учеников одну фигуру, которая заметно отличалась от других. Это, пожалуй, было единственное человеческое лицо, которое он запомнил почти досконально. Уродливые грубые черты, будто бы их вырезали ножиком, строгий военный мундир, старомодного образца, а волосы собраны и заплетены в небольшую косу. Спину этот юноша держал идеально ровной и ни разу, даже слегка, не расслабил плечи. Незнающий мог бы решить, что у этого молодого человека прекрасная осанка и железная выправка. Но Клейн знал правду. Этот мальчишка просто не мог держать свою спину по-другому, потому что она была деревянной, как и всё его тело. Нейтан Наткрекер, сын Щелкунчика, ещё в раннем детстве подвергся проклятию, которое постигло в прошлом его отца. С каждым годом он всё больше становился похожим на детскую игрушку, и так будет продолжаться до тех пор, пока его сказка не придет к предписанному ей финалу. А пока, заключенный в деревянную оболочку Нейтан, не мог ощутить ни вкус пищи, ни дуновения ветра, ни прикосновение. Его можно было бы пожалеть, но Клейн совсем не чувствовал жалости. Напротив, он видел некую справедливость в том, что сын убийцы его отца вынужден жить каждый день, испытывая подобные мучения. «И вот этому жалкому существу сужденно меня убить?» этот вопрос поселился в голове у Клейна с того дня, когда он впервые увидел своего будущего врага. Это было самым огромным и раздражающим минусом пребывания в этой школе. К человеческому облику и урокам он успел привыкнуть, пусть и без особого энтузиазма. Но почему он вынужден едва ли не каждый день обреченно смотреть на то как сын того кто убил его отца ковыляет на своих кривых ножках? Почему всякий раз ему приходится подавлять чудовищное желание разгрызть проклятую деревяшку в щепки?! Иногда Клейну казалось что он не выдержит и броситься на Наткрекера. Но Нейтан по всей видимости был не полным дураком и понимал кто перед ним. По крайней мере он никогда не подходил близко и уж тем более не пытался заговорить. Иногда Клейн ловил на себе его заинтересованные взгляды, но стоило лишь взглянуть в ответ как будущий Щелкунчик тут же отворачивался. Долгожданный звонок выдернул его из размышлений. — Наконец-то — выдохнул он с облегчением. — Урок окончен! — жизнерадостно произнес профессор Нимбл. — Запишите задание на дом — на домашнее задание Клейну было глубоко плевать. Он быстро собрал свои конспекты и ручки которыми за весь урок так и не воспользовался, закинул рюкзак на плечо и начал пробираться к выходу сквозь толпу учеников. Следующим уроком у него стояли «Основы Злодейства», это был пожалуй единственный предмет к которому Клейн относился серьезно. Ни столько из-за того что он ему нравился или потому что должен был помочь с его будущей ролью злодея. Дело было в преподователе, у мистера БэдВульфа всё было строго но иначе было и нельзя учитывая то что вся группа по " Основам Злодейства» состояла что не удивительно, из детей злодеев, и заставить их делать то что они делать не хотят было той ещё задачей. Но мистер БэдВульф успешно справлялся, всех своих студентов он держал в ежовых рукавицах никому не давая спуска и за эту силу Клейн испытывал к профессору глубокое увожение. Пройдя мимо ряда железных шкафчиков он быстро закинул рюкзак в свой. Все равно на «Основах Злодейства» они никогда ничего не конспектируют. Решив не тратить время до конца перемены зря юноша поспешил ко входу в подземелье. С наслаждением шагнув в тень каменной арки, Клейн наконец-то смог снять солнцезащитные очки. Они ему понадобились когда выяснилось что его глаза, привыкшие к темноте очень остро реагируют на свет. Со временем он стал комфортно себя чувствовать при приглушенном свете, но полностью адаптироваться так и не смог. Клейн спустился вниз на две ступеньки а затем перевоплотился. Возвращаться в родную форму было всегда легко, это пожалуй можно было сравнить с тем когда после тяжелого дня сбрасываешь с ног неудобную обувь, сразу становится свободно и приятно. Только у Клейна эти ощущение были ярче в сто крат. Каменный пол приятно холодил лапы. Он вдохнул всеми четырнадцатью ноздрями затхлый воздух подземелья и быстро юркнул в ближайшую щель. Обширную сеть катакомб под замкам Эвер Афтер он обнаружил ещё на первом курсе и эти тоннели сразу же ему приглянулись. Просторные и глубокие, уходящие далеко в темноту. Большая часть проходов сверху была запечатана что сводило появление незваных гостей к минимуму. Пришлось даже подраться с местными крысами за право владеть этими подземельями но оно того стоило. Здесь Клейн чувствовал себя по настоящему свободным, можно было сколько угодно прибывать в своем истинном облике не опасаясь того что кто-то наступит тебе на хвост, не нужно постоянно носить очки которые ужасно натирают переносицу но самым главным была тишина. На поверхности никогда не стихал постоянный гул от топота множества ног и раздражающихся отовсюду людских голосов. Всё это ужасно нервировало Клейна а подземелья были его отдушиной, тихой гаванью, его маленьким королевством. Ничто не ласкало слух так как шуршание собственных лап и отдаленный звук падающих капель, стекающих по каменным стенам. Узкий тоннель сменился широким канализационным коллектором, зловоние отбросов, разбавлял стойкий запах свалявшейся мышиной шерсти. Серая масса его поданных копошилась у стены покрытой налетом плесени и поедала растущие на ней грибы. Заметив приближающегося Клейна мыши обернулись и поприветствовали своего короля единодушным писком, после чего склонили головы почти до самой земли демонстрируя свое почтение. На самом деле никакого почтения и уж тем более уважения к своему монарху мыши не питали, единственным чувством что держало их в подчинении был страх. Они ужасно его боялись и Клейн это знал. Осознание собственного уродства пришло к нему почти в то же время что и принятие своей сказочной судьбы. Наличие семи голов не считалось нормальным ни в одном обществе. Никто в его окружении конечно не выражал своего отвращения в открытую, но косые взгляды которые он ни раз ловил на себе в детстве, говорили красноречивее слов. По мере того как он рос и все сильнее обгонял своих собратьев в размерах, эти осторожные взгляды исчезли. Теперь подданные предпочитали вовсе не смотреть на него, пряча глаза в пол прикрываясь смиренными поклонами. А ведь когда то с такой же проблемой столкнулся и его отец. Наверное поэтому Клейн был чуть ли не единственным кто понимал и оправдывал его поступки. С самого рождения Мышиного Короля считали чудовищем вот он им и стал, и его неуёмная жажда мести Щелкунчику тоже была понятна. Клейн и сам бы бросил все силы на то что бы уничтожить того кто посмел бы убить его мать, то единственное существо которое смотрит на него с любовью а не отвращением и страхом. Мыши расступились перед ним давая пройти к небольшой горке собранной из всего того что те сумели притащить: мелкие камни, какой то строительный мусор, тряпки, вата, птичьи перья и всё в таком духе. Взобравшись на вершину этого примитивного сооружения, Клейн поудобнее устроился на большом плоском камне укрытым с верху травой и приготовился слушать. Ещё в прошлом учебном году он начал отсылать своих слуг подглядывать и доносить ему обо всем, что происходит в замке. Не то, чтобы его сильно интересовала школьная жизнь, но всё-таки лучше быть в курсе всех событий, так, на всякий случай. Конечно, в основном доклады были пустяковые: кто-то с кем-то расстался, у другого пропала ценная вещь, школьная повариха снова вздумала поставить мышеловки. Последний вопрос особенно часто поднимался, несмотря на то, что в эти мышеловки ещё не попалась ни одна мышь. Сегодняшние доклады не особо отличались от прочих: у Хантера Хансмена и Эшлин Эллы снова было тайное романтическое свидание, уже третье на этой недели и единственное, что здесь можно было увидеть интересного, так это то, что до сих пор никто ничего не заподозрил. Дарлинг Чарминг снова тайком упражнялась в фехтовании, и к чему ей эта пустая трата времени? Все равно рыцарем ей никогда не стать, дерись она хоть в тысячу раз лучше любого из подопечных своего отца. Прочие новости были ещё скучнее, настолько, что Клейн даже не пытался их запомнить. Ближе к концу на него посыпались бесчисленные жалобы. Мыши ныли буквально по всем поводам, начиная с зимних сугробов, из-за которых покидать здание школы для них стало крайне проблематично, и заканчивая все той же поварихой с мышеловками. К моменту последнего доклада Клейн уже порядком устал и не ожидал услышать что-нибудь стоящее. Выступившая вперед мышь была самой старой и самой крупной из тех, что он привез с собой, плюсом к этому она была ещё и невероятно ленива и толковых новостей от неё никогда не было. Началось всё вполне ожидаемо, Клейн даже успел сложить головы на камень и прикрыть глаза, но потом, сквозь ворчливый писк и жалобы до него стали, долетать обрывки того, что пыталась поведать старая мышь. Когда наконец эти обрывки сложились в единую картину, Клейн едва не подпрыгнул на своем камне. Издав пронзительный писк всеми своими семью глотками, он приказал подданным замолчать. Оставшись наконец в тишине, будущий король попытался собрать все мысли в кучу. Без сомнений, эта последняя новость не была безделицей, как прочие, и кое-кто очень захочет её услышать. Пещера с подземным озером находилась на самых нижних уровнях той части подземелья, которая уже была исследована и представляла из себя естественную пещеру, большую часть которой занимал глубокий водоем, питаемый подземными водами. Это место Клейн никогда не использовал, слишком уж далеко до поверхности, куда ему нужно регулярно возвращаться. Да и в целом прока от этой пещеры никакого не было. Поэтому он не испытывал никакого сожаления, когда отдавал эту часть своих владений. Ступив в тусклый свет факела, Мышиный король принял свой человеческий облик, и едва уловимый скрежет, издаваемый лапами, тут же сменился на громкий шаркающий звук неуклюжих ног. — О это ты! — обратился к нему голос, теряющийся в высоких сводах каменного потолка. — Ещё раз спасибо за то, что разрешил мне пользоваться подземельем — это оказалось очень кстати и… — Девчонки из Страны Чудес нашли колодец! — прервал собеседника Клейн, не любивший пустых диалогов. — Нашли?! — фиолетовые глаза Корвина Квина сверкнули в темноте. — Ты абсолютно в этом уверен? — Мне только что сообщила об этом одна из моих мышей. — рассказал Клейн. — Не забыв упомянуть о том, что одна из девчонок бросилась на неё и едва не поймала. — Мисс Чешир, я так полагаю. — с насмешкой произнес Корвин. — Покажешь мне потом, где этот колодец? — Я распоряжусь, чтобы тебя проводили. — ответил Клейн, скрестив руки на груди. — Вот только колодца там уже нет. — Как это нет? У него что, отрасли ноги и он ушёл? Хотя учитывая из какой он страны, такой исход не так уж и удивителен. — голос Квина всё ещё оставался беспечным. Видимо он ещё не совсем осознал суть проблемы. — Моя разведчица говорит, что он просто исчез. — Скорее всего на колодец наложено скрывающее заклятие. Пусть позже меня туда все-таки проводят, я посмотрю. — Моя мышь сказала, что проверила то место, где он был и не нашла никаких следов. Даже запаха не осталось. — продолжал напирать Кинг. — Как может пахнуть колодец? — изогнул бровь Корвин. Клейну оставалось только закатить глаза. Уже в который раз его поражало, насколько примитивно у людей развито обоняние. — Колодец пахнет сыростью, каменной пылью, мхом. что растет на его стенках. — начал объяснять он. — А ещё мне сказали, что он пахнет… — тут он запнулся, пытаясь подобрать правильные слова, но никак мог найти нужные описания в людском языке. — В общем моя мышь не смогла точно описать этот запах, потому что никогда раньше не сталкивалась с подобным. Но она уверяет, что сразу узнает его, если учует вновь. Корвин приложил большой и указательный пальцы к подбородку. — Да, чего-то подобного я и ожидал. — после этих слов он какое-то время стоял в молчании.- В любом случае, пусть мне покажут то место. — произнес он наконец. Клейн лишь коротко кивнул, подкрепляя свои слова. Сын Злой Королевы прошел мимо него к дальнему углу пещеры и начал копаться в лежащей там груде вещей. За довольно короткий срок, Корвин успел обжиться в этой пещере. Пустое пространство теперь занимал широкий деревянный стол, заставленный письменными принадлежностями, и стеклянными колбами, наполненными до краёв неизвестной жидкостью. У стола стоял простой деревянный стул. А у его ножек пристроился небольшой сундучок. — К слову, колодец нам не так уж сейчас и нужен. — Корвин наконец нашел, что искал и теперь приближался к Клейну. — Он будет нашим запасным вариантом для подстраховки. И я искренне надеюсь, что он нам не понадобится. — В руках юноша держал тканевый мешок, почти до краёв наполненный землей, из которого торчали побеги какого-то растения с дугообразными стеблями, покрытыми шипами. — Что это? — Спросил сын Мышиного Короля, указывая на мешок. — А это мой друг rhodd af-swairban, в народе больше известная как «фейский шиповник». — у Корвина слегка приподнялся уголок рта. — Ветви именно этого растения некогда оплетали замок Спящей Красавицы. Очень ценное, и обладает весьма полезными свойствами.- Корвин повернулся к нему спиной, и медленно пошел в сторону озера. — Мне пришлось потратить много времени и средств, чтобы найти его на черном рынке. — «Если оно такое ценное, где же ты взял столько денег?» подумал Клейн, но озвучивать эту мысль не стал. — А ещё, оно очень не привередливо в выращивании. — продолжал Квин, остановившись у самого края каменистого берега. — Пропитание оно себе само находит, для роста ему нужна лишь вода. — С этими словами он швырнул мешок с загадочным растением прямо в середину озера. Клейн ожидал какой-то реакции, но минуты сменяли друг друга, а ничего не происходило. Корвин же спокойно стоял у кромки воды, всматриваясь в её черную гладь. — Значит, ты решил заняться ботаникой? — не скрывая скептицизма в голосе спросил юный король. — А позволь узнать, когда ты планируешь начать действовать? — Когда? — Корвин обернулся к нему. — Как можно позже, вот когда. — Не такого ответ он ожидал услышать. — Ты же понимаешь, что нам грозит если кто-нибудь узнает… — Тебе практически ничего. — не дал ему закончить Квин. — Ты важный винтик в системе, помнишь? И заменить тебя некем. Просто в ближайшее время не обзаводись потомством, и они не посмеют тебя терять. — А ты? Если всё раскроется, то ты… — Скорее всего разделю учесть своей дорогой матушки. Будет у нас с ней семейная камера. Или семейное зеркало? Я уже запутался. — То, как легко его сосед по комнате произносил эти слова, Клейну совершенно не нравилось. Но в следующее мгновение лицо его изменилось. Он продолжал широко улыбаться, но улыбка эта неожиданно стала печальной — Да уж, провести остаток жизни с моей матерью. Наказания хуже не придумаешь. — В его голосе так и сквозила ирония. — Но даже не смотря на это, торопиться я не намерен. Понимаете, ваше величество, всему нужно время, чтобы окрепнуть, и в конце концов это ожидание принесет плоды. — Едва эти слова прозвучали, в сводах пещеры, как вода в озере забурлила и гладкую поверхность, словно щупальца гигантского кальмара, разорвали кривые стебли с острыми шипами. Они появлялись из озера один за другим и росли с невероятной скоростью, пробирались на берег. Залазили на стены, пробивались в узкие щели, расширяя их и врастая внутрь каменной породы. Заворожённый этим зрелищем, Клейн в удивлении приоткрыл рот. И против его воли, с языка сорвался вопрос, который меж тем он уже давно хотел задать. — А за Кьюпид ты бегаешь тоже в надежде получить свои плоды? — Корвин резко повернул голову в его сторону. — Никто ни за кем не бегает. Я… Я просто так отвлекаюсь. — Вот именно, отвлекаешься. — Клейн смог прийти в себя после увиденного, и теперь во все глаза таращился на друга. — Тебе сейчас нужно думать совсем о другом. Корвин ничего не ответил и снова отвернулся к озеру. Клейн мог лишь тяжело вздохнуть. — Тебе нужно перестать пропускать уроки. Хотя бы какое-то время. — Решил он зайти с другой стороны. — А иначе будешь привлекать лишнее внимание, которое нам не нужно. — И после небольшой паузы добавил. — Гримм ещё ничего не подозревает? — Возможно. Но я не думаю, что у него есть веские основание. Он это делает просто потому, что привык подозревать всех. — «Ну хотя бы так» в очередной раз вздохнул Клейн. — А насчет уроков ты прав. Мне действительно больше не стоит их пропускать. — Корвин взмахнул рукой и в ней появилась темная накидка с капюшоном. Надев её на себя и надвинув на голову капюшон так, что почти все его лицо, кроме рта и подбородка оказалось скрытым, он приложил кончики пальцев к вискам. Так он стоял какое-то время, хранил молчание и почти не шевелясь. Затем он резко выставил руки вперед. От них исходил фиолетовый свет, но он не распространялся, не пытался заполнить собой пространство, как свет от факела, фонарика или любого другого источника. Он будто бы собирался, стягивался в одном месте, образуя нечто бесформенное. Затем, оно начало меняться, обретать очертания, твердеть, становиться чем-то материальным. И чем дольше Клейн всматривался в этот сгусток света, тем больше ему казалось, что он видит человеческий силуэт. Сначала нечеткий и расплывчатый, как отражение в воде, искаженное рябью. Но силуэт продолжал становиться всё отчётливее, и вот Клейн уже мог различить очертание пальцев на руках. Затем стали вырисовываться черты лица: острый нос, тонкие губы и впалые щеки. Свечение стало гаснуть, позволяя увидеть бледную кожу и черные волосы, прорезанные светлыми, почти до белизны прядями. А когда свет полностью потух перед ним стоял Корвин Квин. Вернее, точная его копия. Открыв глаза, она с растерянным видом осмотрела пещеру. «Прямо как живой» пронеслось в голове у Клейна. Фигура в капюшоне приблизилась к копии. — Кто ты? — спросил Корвин не своим голосом. Копия удивленно моргнула а затем вполне уверенно произнесла. — Я Корвин Квин. Я сын Злой Королевы. — Как зовут твою сестру? — Рэйвен. — Кто из вас двоих старше? — Мы близнецы, но я всё равно старше на целых три минуты. — Копия самодовольно ухмыльнулась. — Хорошо. — ответил ей Корвин. — Есть ли у тебя какие-нибудь секреты от Рэйвен? — Никаких. Но существует такая информация, о которой ей ещё не пришло время узнать. — твердо ответила копия. — Должен ли ты рассказывать кому бы то ни было об этом месте, и о том, что тут происходит? — Ни за что! — У тебя сейчас урок «Основ Злодейства «. Если опоздаешь, мистер БэдВульф будет в ярости. Дорогу знаешь? — Разумеется. — с этими словами копия гордо направилась к выходу из подземелья. Клейн молча смотрел ей вслед. — Что это? — спросил он, едва клон скрылся за поворотом. — Моя тульпа. — спокойно ответил Корвин. Он уже успел избавиться от плаща, и его голос теперь звучал привычно. — Что такое тульпа? — Не суть важно. — Корвин снова вернулся к озеру. — И ты думаешь, никто ничего не заподозрит? — не то, чтобы Клейн сомневался в магических способностях своего соседа, но всё же странное чувство тревоги отказывалось покидать его. — Достаточно опытный колдун или ведьма, вроде мадам Яги, может заметить подмену, поэтому её уроки я буду посещать лично. А на остальные пускай ходит тульпа. У меня же появится больше времени, которое я смогу проводить здесь. Клейн не разделял той уверенности, с которой говорил Корвин. Всё это казалось ему лишними усложнениями. Но с другой стороны, если это поможет им сдвинуться с мертвой точки, то пусть будет так. — Пожалуй, пора искупаться. — Корвин широко расставил руки в стороны, и тут же вся его одежда исчезла. Клейн моментально отвернулся. Не то, чтобы его смущал вид человека без одежды. Скорее это движение было рефлекторным. Когда он повернул голову обратно, Квин уже по пояс стоял в темной воде. В тусклом освещении он казался ещё более бледным, чем обычно, а его спину пересекал длинный тонкий шрам. Скрестив руки на груди, Корвин сделал глубокий вдох, и опустился под воду. По коже Клейна пробежали мурашки, ведь вода в этом озере была ледяной. В следующее мгновение до его слуха донесся странный шум. Подняв глаза, он увидел как ветви фейского шиповника начали сами по себе шевелиться, будто их качал ветер. Но какой ветер мог быть в пещере? Он опустил взгляд на темные воды озера, в глубине которых разрастался темно-фиолетовый свет.