Наши дни
Мотоцикл, словно дикий хищник, мчался по ночным улицам Рио-де-Жанейро, со всем безумным рвением устремляясь за горизонт. Только так он мог почувствовать себя свободным, скорость помогала ему сбегать от собственных мыслей, позволяя им раствориться, ненадолго исчезнуть, когда всё, что существовало для него, — это размазанная картинка окружающего его пространства и порыв ветра, что со свистом бил ему в лицо, скрытое за непроницаемым стеклом шлема. Если бы в самом деле всё было так легко и просто… Калеб в который раз ощутил, как завибрировал телефон, что находился во внутреннем кармане куртки. Его не на слишком долго оставили в покое, давая понять, что свобода — лишь иллюзия, которая таяла прямо на глазах, ускользая будто песок сквозь пальцы. Но в этот раз он решил не игнорировать тех, кому вдруг понадобился посреди ночи. Оповещение гласило о том, что ему прислали сообщение. Также присутствовали и пропущенные звонки. Всё это от Джаффара. Руки сами по себе сжались в кулаки от раздражения. Этот парень нисколько не нравился Калебу, как человек, пробуждая в нём по отношению к нему одни лишь отрицательные эмоции. Он знал, что Джаффар тоже едва ли мог терпеть его, к тому же в любой момент был готов подставить, как только у него появилась бы такая возможность. Калеб стиснул зубы с такой силой, что челюсть болезненно заныла. И всё же, для начала, открыл сообщение, понимая, что у него нет иного выбора, кроме как сделать это. Джаффар: Твой отец хочет видеть тебя. И немедленно. Нахмурившись, Калеб невольно задумался о том, что же внезапно понадобилось отцу от него именно сейчас, когда на часах уже было слегка за полночь. Но никаких конкретных предположений так и не возникло. Калеб: Понял. Скоро буду. Со злостью запихнув телефон обратно в карман, он огляделся вокруг. На улице, где расположились частные дома, было тихо и спокойно. Чего так не хватало в его жизни. И ему, правда, захотелось сбежать, хоть на край света. Чтобы только он, мотоцикл и линия горизонта впереди, которой упрямо старался достичь. Или же бескрайняя пустыня, где можно было бы затеряться. Но он не мог… Калеб снова натянул шлем, тяжело вздохнул и завёл двигатель, который отозвался приятным урчанием. Даже несмотря на аварию, которая едва ли не стала для него смертельной, он никогда не откажется от удовольствия ощущать, как байк гудит под ним, позволяя ему почувствовать себя по-настоящему живым. С визгом шин он сорвался с места и помчался дальше, желая при этом убраться прочь в противоположном направлении, что так и манило его призрачным освобождением от оков, к которому всё в нём так упорно стремилось. Мимо проносились здания, фонари и прохожие, превращаясь в расплывчатую картинку. Калеб убеждал себя, что нужно расслабиться, но напряжение, которое гудело под кожей, не позволяло ему это сделать, хватка пальцев становилась только сильнее, крепко сжимая ручку акселератора и прибавляя газ. В скором времени, хотел он этого или нет, оказался возле небольшой резиденции своего отца, в окнах которой горел свет, словно указывая на то, что ему не избежать встречи и указаний человека, который вёл двойную жизнь и плевать хотел на чувства других, даже собственных детей. С очередным вздохом Калеб заглушил двигатель и опустил опору мотоцикла, после неохотно поднимаясь с него и чувствуя твёрдую почву под ногами. Оглядевшись, тяжёлой поступью направился к дому, входная дверь которого, едва ли он успел постучать, тут же распахнулась перед ним. Его, что было неудивительно в это позднее время, встретил Джаффар, попутно окидывая взглядом, полным уже привычной неприязни, при этом он напоминал ему цепного пса, который ни на шаг не отходил от своего хозяина. Но Калеб, не проронив ни слова, просто прошёл мимо него внутрь, неторопливо направляясь к гостиной, где и нашёл отца. Тот медленно расхаживал со стороны в сторону, но в его движениях всё же сквозила сдерживаемая нервозность и раздражение. Он явно был зол и поэтому не находил себе места. И стоило только их взглядам столкнуться, как Калеб тотчас заметил вспышку гнева в его глазах, который, как ему хотелось думать, вряд ли имел отношение к нему. — В чём дело? — поинтересовался Калеб абсолютно равнодушно. Напряжение по-прежнему не отпускало его, напротив, становилось более ощутимым и едва не звенело натянутой до предела струной. Из-за чего он, как и всегда в подобные моменты, чувствовал себя как не в своей тарелке. Отец остановился, вскинул гордо подбородок и сунул руки в карманы брюк, продолжая сверлить Калеба испытующим взглядом. Но вид отца нисколько не волновал его, не внушая ни капли страха, лишь пробуждая в нём нетерпение и стремление поскорее убраться из этого дома. — Дело в том, что из-за одной назойливой журналистки, которая любит совать нос не в своё дело, у меня вполне могут возникнуть проблемы, — бросил отец в ответ с нескрываемым презрением. — Поэтому я хочу знать, каким компроматом она обладает. Калеб выпрямился, совершая протяжные вдохи и выдохи, но стараясь при этом оставаться бесстрастным. Не хотел пачкать руки кровью, тем более девушки. — Значит ли это, что я должен открыть на неё охоту? Очередной его вопрос прозвучал с прежним безразличием, несмотря на немой протест, что бушевал в нём в этот самый момент. Так и не сдвинувшись с места, Калеб холодно смотрел в направлении отца, который утвердительно кивнул. Отчего он стиснул зубы, ощутив, как свело скулы от усердия. — Именно это мне и нужно, — отчеканил отец. — Но для начала… Просто проследи за ней, узнай, что она из себя представляет. Калеб порывался возразить, отказаться, но челюсти как будто окаменели, не позволяя ему сказать хоть слово против этой затеи. Понимал, что своим сопротивлением мог подставить под удар единственного близкого ему человека. Джек, его младший брат, был рычагом давления на него, которым отец успешно пользовался, зная, что он ни за что не станет рисковать благополучием брата и сделает всё, что от него потребуется. — Как же хорошо, что мой мятежный сын снова подчиняется мне. Повернувшись к нему спиной, отец шагнул к креслу, где после расположился. Калеб молчаливо, с бессильной злостью дожидался дальнейших указаний, стараясь игнорировать сказанное, однако позволяя себе только небольшое проявление эмоций, что заключалось в одном лишь сжатом кулаке. И всё же он не выдержал, процедил сквозь зубы: — Радуешься, что используешь меня, как тебе вздумается, шантажируя моим младшим братом. Как ты так можешь? Джек ведь… — Этот щенок — не мой сын, а результат измены твоей покойной матери. — Тон отца был полон отвращения. — Я бы с радостью избавился от этого ублюдка. Он же с трудом сдерживал гнев, который рвался наружу, точно зверь, чтобы броситься на добычу. Не давая волю эмоциям, Калеб предельно спокойно проговорил: — Не называй его так. Он ни в чём не виноват. — Плевать я хотел на него, — заявил отец с уверенностью. Его взгляд вмиг стал расчётливым, когда он добавил: — Но мне выгодно, что ты так дорожишь им. Чего только Калебу стоило устоять на месте, вместо того чтобы сорваться и вцепиться пальцами отцу в глотку. «Контроль и выдержка», — в который раз мысленно напомнил он себе. Но даже это не всегда срабатывало. — Это всё? — Калеб наконец нарушил воцарившуюся тишину, которая уже начала действовать ему на нервы, посчитав, что лучше вернуться к предыдущей теме разговора. — Только наблюдение? Или сразу переходить к действиям? Вздохнув, отец принялся изучать его лицо с особой внимательностью, но вновь сталкиваясь с непроницаемой маской сдержанности, за которой Калебу удавалось скрывать свои чувства, не давая никому из них возможности узнать его настоящего. Когда-то он старательно избегал любых видов привязанности, что являлась одной из самых главных человеческих слабостей, которую можно с лёгкостью использовать против самого человека при надобности, из-за чего предпочитал одиночество. Думал, что так всегда будет безопаснее, лучше, особенно для такого, как он, кто больше привык полагаться только на себя. Джек был исключением. Хотя даже он не знал, чем его старшему брату приходилось заниматься, выполняя грязную работу вместо отца. Но, видимо, этого было недостаточно, поэтому на теле Калеба, точнее на тыльной стороне ладони, однажды появилась метка, которая давала понять, что его выбор отказаться от близких отношений с кем-то из девушек, чтобы не дать в руки отца ещё один козырь, который тот мог использовать против него, — попросту не имел значения. Правда, об этом он старался вспоминать как можно реже. Глаза отца опять сверкнули. Калеб невольно прищурился, пытаясь рассмотреть, что же скрывалось за этим угрожающим блеском. Или это нечто иное? Неужели страх за своё положение и саму жизнь? Но одно он знал точно: этот человек всегда придерживался понятия, что лучшая защита — это продуманное и неожиданное нападение. — Да. Пока лишь наблюдение, — сказал отец, вырывая его из размышлений. — Мне интересно, действительно ли эта девчонка собирается далеко зайти, и хватит ли ей смелости для этого. Так что… Будем действовать по обстоятельствам. Главное — не затягивать и вовремя принять необходимые меры. Может, у неё ничего и нет на меня. Ответом послужил слабый кивок Калеба, который едва заметно вздохнул и заметил, как отец бросил взгляд на наручные часы. Но лично ему не нужно было делать то же самое, чтобы понять, что эта ночь — очередная ночь, которая пройдёт для него без сна — хоть и не приблизилась к концу, однако всё равно уступит место рассвету через несколько часов, что будут полностью в его распоряжении. — Её имя? — всё же спросил Калеб, перед тем как уйти отсюда, по всей видимости, вторгаясь в раздумия своего собеседника, в которые тот, как ему показалось, полностью погрузился, больше не обращая внимания на его присутствие. Впрочем отец снова взглянул на парня. Его до этого отстранённый взор стал хищным. Молчание Калеба давало ему понять, что на этом их разговор закончится. Ведь он не собирался задерживаться в этом доме дольше, чем это требовалось. — Ясмин Аль-Азиз, — выплюнул отец эти слова подобно ругательству, вкладывая в них всё то отвращение с примесью злости, что испытывал по отношению к девушке, которая осмелилась встать у него на пути. Больше ничего не сказав, Калеб направился обратно к двери, где снова лицом к лицу столкнулся с Джаффаром, которого хотел бы вовсе не видеть, из-за чего вновь тяжело вздохнул от досады. У того на лице промелькнула понимающая ухмылка. — Впредь всегда незамедлительно отвечай на звонки, — отозвался Джаффар, вынуждая Калеба замедлить шаг и остановиться практически у выхода. — Я не собираюсь искать тебя по всему городу, когда ты снова срочно понадобишься отцу. Его мышцы мгновенно напряглись, на скулах заиграли желваки, кулаки уже немели от усердия, а до этого умеренный ритм сердца — стал сильнее, постепенно укоряясь. Голову теперь занимали мысли о том, что он вдруг начал испытывать необходимость выпустить пар. Пальцы теперь судорожно сжимались и разжимались от того, что ему хотелось повернуться, чтобы врезать Джаффару и, по меньшей мере, сломать ему нос, заставить его умыться собственной кровью у него на глазах, дабы тот не считал, что имеет какое-то право указывать ему, что он должен делать. Однако ярость никогда ещё не приводила ни к чему хорошему, хотя с ней всё труднее было совладать, когда Калеба не покидало чувство, что Джаффар буравил его спину пристальным и, он уверен, недружелюбным взглядом. Остановившись у порога, он медленно обернулся и посмотрел на него в ответ, ощущая при этом, что злость так и не утихла. Но самообладание никогда прежде ещё не подводило Калеба, позволяя в любой ситуации сохранять равнодушный вид. — Ты что-то сказал? Я не расслышал, — произнёс он ровным тоном, хотя его губы так и стремились растянуться в хищном оскале. Прежде чем вновь отвернуться и шагнуть за дверь, Калеб всё же успел увидеть, как Джаффар с нескрываемой злобой усмехнулся, но промолчал, видимо, прекрасно осознавая, что стоит только зайти за черту — и назад дороги уже не будет. Калеб сделает с ним то, на что тот заслуживал. А сейчас, продолжая сжимать руки до хруста в костяшках, ему пришлось с усилием подавить в себе порыв вцепиться ему в глотку голыми руками. Стараясь заставить себя расслабиться, он вышел прочь из дома и услышал за спиной только хлопок двери. Подойдя к мотоциклу, Калеб вскинул голову к небу, на котором расплывались первые проблески рассвета, и жадно вдохнул свежесть уходящей ночи, что заполнила лёгкие ободряющей прохладой. Напряжение постепенно покидало его тело, оставляя по себе лишь усталость. Изо рта вырвался протяжный, тяжёлый выдох, но за этим облегчения, в котором он нуждался, так и не последовало. Калеб сел на байк, надел шлем, после резким движением завёл двигатель и поспешил уехать отсюда. От этих плохих людей, частью компании которых ему пришлось стать. А может, он сам давно стал плохим человеком? Который просто забыл, каково это — быть хорошим.***
Пять дней. Столько он следовал по пятам за объектом своего наблюдения подобно тени, стараясь не выпускать ничего из виду. Офис, где она работала. Кафе, в котором во время перерыва обедала вместе с какой-то девушкой, которая, как ему позже удалось узнать, являлась её близкой подругой. Для того, чтобы наблюдать за ней и оставаться незамеченным, Калебу пришлось сменить мотоцикл на машину с тонированными стеклами, за которыми весьма сложно было разглядеть, кто находился внутри салона и что в нём происходило. Он сощурился, почувствовав, что напряглись мышцы, когда увидел, как держа в руке стакан с кофе, уже знакомая ему девушка остановилась у входа в здание газеты и с приветливой улыбкой встретила одну из своих коллег. Её волосы — цвета горького шоколада — чуть всколыхнулись от ветра, аккуратными локонами спадая на гордо расправленные плечи. Ему пришлось признать, что она обладала очень привлекательной внешностью. Хотя её лицо выглядело по-детски милым, ничем не выдавая в ней ту самую журналистку, которая посмела выступить против человека, что получал прибыль от продажи наркотиков и притом прочно укоренился в парламенте, по одному щелчку пальцев которого её могли уничтожить. Что удивляло даже его, пробуждая в нём вполне обоснованный интерес по отношению к ней. Безумная девчонка. Она, наверное, даже не представляла, с кем связалась. И не подозревала, насколько близка опасность. Изучающий взгляд Калеба теперь был устремлён ей в спину. Он задумчиво, ни на миг не отрываясь, наблюдал за тем, как Ясмин заправила прядь за ухо, кивнула в ответ на что-то сказанное ей невысокой блондинкой, после чего скрылась вместе с ней в здании. За чем последовал его тяжёлый вздох. Ему не хотелось находиться здесь, участвовать во всём этом, что почему-то казалось неправильным, но больше всего — нечестным. Следить за ней исподтишка, узнавать всё до мелочей: привычки, слабости, секреты. Вновь сомнения настолько захватили его, что от них не избавиться, как ни старайся. Калебу нисколько не нравилось подкрадываться сзади и бить в спину, когда человек ни о чём не подозревал. Он привык действовать решительно и стремительно, чтобы не оставалось времени на раздумия. Хотя при этом всегда придерживался нерушимого принципа: не причинять вред женщинам и детям. Но отец упрямо подталкивал его к нарушению собственного правила в случае с этой журналисткой, что вызывало в нём прилив, как он считал, оправданной злости. Проведя устало ладонью по небритому лицу и убедившись в том, где находится девушка, Калеб потянулся к зажиганию. Мгновенно оживший двигатель отозвался приглушённым, но угрожающим рокотом и умеренной вибрацией, что действовала расслабляюще на его напряжённые мышцы. Стиснув зубы, он обхватил рычаг коробки передач и вдавил педаль газа, с нетерпением срываясь с места. Её дом встретил его равнодушной тишиной, которую он бесцеремонно нарушил шорохом своих шагов, попав внутрь через чёрный ход, воспользовавшись при этом отмычками, и оказавшись на кухне, в пространстве которой витала смесь запахов, что дразнили обоняние: выпечка, шоколад и что-то ещё, едва уловимое, возможно, это были её духи. Калеб покачал головой и сжал челюсти, стягивая с головы капюшон чёрной толстовки. Совершать подобное не хотелось — пробираться в чей-то дом и копаться в чужих вещах, — но он был вынужден это делать, осматриваясь вокруг и отмечая каждую деталь. Обстановка гостиной была почти такой же, как и у других, только более уютной, что ли. Здесь можно было по-настоящему почувствовать себя как дома. Он и забыл уже, каково это… Установив крошечную камеру в месте, где заметить её было труднее всего, но чтоб при этом у неё был хороший обзор, Калеб направился к лестнице. Звук его шагов рикошетил от стен, отзываясь эхом в помещении. Поднявшись наверх, он прошёл чуть дальше по коридору и открыл первую попавшуюся дверь, за которой, как оказалось, находилась спальня. Переступив порог, он оглядел комнату, однако взгляд сразу же зацепился за фотографию в рамке, что находилась на прикроватной тумбочке. На фото она и какой-то блондин с улыбкой смотрели вперёд, при этом обнимая друг друга. Нахмурившись, Калеб задумался о том, жил ли кто ещё здесь, кроме неё. Но не было похоже на то. Глаза его недоверчиво, настороженно и предельно внимательно исследовали каждый закоулок ещё одной комнаты, что, видимо, представляла из себя рабочую зону, и скрупулезно выискивали то, что могло бы сойти за компромат, который, как предполагал его отец, она собирала на него. Но в поле зрения попадались лишь какие-то бумаги или же просто личные записи, что не имели никакого отношения к Факундо Эрнандесу. А она не настолько глупа, чтобы хранить у себя дома доказательства противозаконных действий его отца. Значит, Калебу нужно ещё ближе подобраться к ней. Но подобная перспектива ничуть не радовала его. Ещё одна камера неприметной точкой обосновалась в дальнем углу, чтобы захватить в объектив практически всё пространство целиком. Окинув взглядом комнату в последний раз, чтобы убедиться в том, что его вторжение останется незамеченным, он был намерен, наконец, покинуть дом, где так ничего и не нашёл. Снова натягивая капюшон, Калеб напоследок с глубоким вдохом наполнил лёгкие запахом её духов, что витал повсюду и который уловил ещё там, внизу. Он всего на миг прикрыл глаза, к своему удивлению, охваченный приятным ощущением, которое этот аромат в нём пробуждал, заставляя сердце пропустить удар. Но, шумно выдохнув и стиснув зубы, быстро отогнал непрошенные мысли и поспешил к выходу. Ему нужно было как можно скорее оказаться подальше отсюда.***
Этот день показался ему чертовски долгим, и Калеб был даже рад, что он, наконец, почти подошёл к концу. Скрывая часть лица под козырьком бейсболки и опираясь на машину, он пил крепкий кофе и смотрел на неё издалека. То и дело играл желваками, не понимая, почему тяга к ней так усиливалась, стоило ему оказаться поблизости, и нисколько не ослабевала, когда он находился далеко от неё. Это сбивало с толку. Как и то, что ему очень хотелось прикоснуться к девушке, с которой он был практически незнаком, не сказав ей ни единого слова. По шее разлился жар и мгновенно распространился по всему телу. Калеб медленно, с жадностью втянул в себя прохладный воздух, наполняя им лёгкие, словно измученный жаждой, и пытаясь остудить пылающую голову. На мгновение прикрыл глаза, не зная, что за чертовщина с ним творилась в этот момент, но наслаждаясь этим ощущением. Он проводил Ясмин взглядом до её машины, в которую она почему-то не спешила садиться, чтобы уехать домой после окончания рабочего дня. Ключи оставались зажатыми в её руке. Брови сошлись к переносице, придавая её лицу хмурое выражение. Настороженная, она украдкой огляделась вокруг и крепче сжала ремешок своей сумки, явно нервничая из-за чего-то. Калеб прищурился. «Да, предчувствие тебя не обманывает. Ты на крючке», — подумал он, не сводя с неё глаз. Чуть склонив голову набок, Калеб продолжил наблюдать за ней. Её грудная клетка теперь вздымалась и опускалась быстрее, указывая на то, что её охватил страх. Она догадывалась, что за ней следили, но не знала этого наверняка. Не знала, что он совсем рядом, и что его взгляд прикован исключительно к ней. Он опять поймал себя на мысли, что ему совсем не нравилось играть в подобные игры. Загонять человека в угол, заставлять его чувствовать себя затравленным, напуганным. Но сердце отчего-то неистово билось в груди, а постепенно пульс ускорялся. Это из-за неё. Калеб почему-то был уверен в этом. Раньше он чувствовал себя каким-то роботом, который выполнял действия на автомате, не придавая значения эмоциям, а с тех пор как увидел её… Что-то внутри него будто щёлкнуло, как переключатель. Ничего подобного он не испытывал прежде. До встречи с ней. Вздохнув и опустив глаза, больше не глядя на неё, Калеб отмахнулся от этих дурацких мыслей и сжал руку в кулак. Одно только то, что она была неподалёку, пробуждало в нём нечто такое, о чём он раньше не подозревал. Может быть, это предвкушение? Или жажда? Но чего? Он сглотнул ком, что образовался в горле, и почувствовал, каким напряжённым стал. Ослабив хватку, с нарастающим раздражением бросил в урну наполовину пустой стакан с остывшим кофе и поспешил сесть за руль, чтобы уехать в противоположном от её дома направлении. На сегодня с него хватит. Двадцать минут спустя Калеб уже сидел на барном стуле на кухне младшего брата и отпивал пиво из бутылки, старательно избегая его внимательного взгляда. Он мог видеть его насквозь, всегда замечая, когда с ним что-то не так. Как сейчас. Калеб не знал, зачем приехал сюда. Говорить о чём-то ему особо не хотелось. Тем более о себе и том, где он часто пропадал. Но в компании брата ему было комфортно даже молчать. Потому что Джек никогда не давил на него, требуя объяснений. За что он был благодарен ему. Наверное, Калебу просто надо было отвлечься. Сбежать от всех и вся хотя бы на пару часов. — Ты в порядке? — всё же поинтересовался Джек, складывая руки на столешнице, и смотрел при этом на него с искренним беспокойством. Он набрал полные лёгкие воздуха, но так ничего и не сказал, вместо этого поджал губы и отвёл взгляд от Джека. Слегка покачал головой. Сам в себе не мог разобраться на протяжении всех этих дней. Поэтому вряд ли бы ему удалось объяснить это кому-то. Даже своему брату. — Просто плохо сплю в последнее время, — ответил Калеб непринуждённо, снова делая глоток. И тут же, осматриваясь вокруг, попытался сменить тему: — Где твоя вторая половина? Джек нахмурился, но не стал настаивать на честном ответе. И так слишком хорошо знал его. То, каким упрямым Калеб мог быть, особенно когда дело касалось чего-то, что он не хотел обсуждать. — Захотела увидеться с сестрой и улетела в Нью-Йорк, — сказал Джек и тоже потянулся к бутылке, следом открывая её. Потом опять заговорил с ним: — Послушай… Что бы ни происходило с тобой, ты всегда можешь поделиться этим со мной. Я готов во всём поддержать тебя, Калеб. Он невольно улыбнулся, но тщательно скрывая горечь, которую чувствовал из-за того, что не мог поделиться с ним абсолютно всем, даже если бы захотел этого. Не собирался ещё больше втягивать его в опасные дела, заложниками которых они оба стали. И не по собственной воле. — Знаю, брат, — кивнул Калеб в ответ, нисколько не сомневаясь в его словах. — Но я сам разберусь со своими проблемами. А вот сколько это могло занять времени… Неизвестно. Лучше поменьше думать о той девушке, к которой он то и дело мысленно возвращался.***
Ясмин заказала очередной молочный коктейль для себя, всё же отказавшись проснуться завтра с головной болью, и несколько стопок текилы для подруг. Что-то заставило её застыть на месте и устремить взгляд на человека, который находился по левую сторону от неё. — Привет, — обратилась она к нему с дружелюбной улыбкой, чтобы хоть как-то скоротать ожидание. До этого он казался задумчивым, серьёзным, но когда взглянул на неё — ещё и нахмурил брови. На его скулах мгновенно заходили желваки. И чем она только вызвала такую реакцию? Или, быть может, ей просто показалось? Вот только весь его внешний вид словно являлся предупреждением, которое исходило от него невидимыми, но ощутимыми вибрациями, давая понять, что шутки с ним плохи. В его взгляде сквозило отчуждение, будто плевать он хотел на окружающих, смешиваясь со знанием жизни, которая на вкус совсем не сахар. Он напоминал неприступную крепость. Чем ещё больше разжигал интерес к нему. Парень неотрывно смотрел на неё, из-за чего щёки Ясмин тут же вспыхнули жаром, явно предательски краснея от смущения. Что заставило её упрекнуть себя за свою несдержанность и за дурную привычку всюду совать нос, бывая иногда слишком навязчивой. Стало жутко неловко, сердце начало сильнее стучать в груди, но глаза от него она не отводила, рассматривая его точно так же, как и он её. Привлекательный и… опасный, отчасти пугающий, несмотря на его красивое, даже слишком, как для мужчины, лицо. «От таких, как он, нужно держаться подальше», — назойливо твердил её внутренний голос, не прекращая гудеть в голове. Хотя этот молодой человек несомненно был хорош собой: темноволосый, смуглый, в прекрасной форме. С широкими плечами и сильными руками, вид на которые столь удачно открывали завёрнутые до локтей рукава. Шрам на правой щеке вовсе не портил его внешность. Даже не зная его, можно было с уверенностью сказать, что этот парень обладал магнетизмом. И он явно прекрасно осознавал, какое впечатление производил на девушек. Чего только стоил внезапно появившийся лихорадочный блеск в его глазах, до этого наполненных суровостью, и его губы, уголки которых слегка, практически незаметно, дрогнули в подобии улыбки. Ей бы сейчас думать не о потребностях тела, а об опасностях, которые, возможно, подстерегали её за каждым углом, дожидаясь своего часа. Ведь она была не настолько глупа, как считала Каролина, чтобы забыть об этом, и вполне отдавала себе отчёт в том, что со стороны сенатора обязательно последует сокрушительный удар. А ждать его — означало бы чувствовать себя как на иголках и вовсе не выходить из дома. Но Ясмин не могла позволить себе поддаться слабости и оказаться во власти страха, который окутывал её будто липкой паутиной. Оставалось лишь с осторожностью оглядываться по сторонам. Она отвела от незнакомца взгляд и нахмурилась в ответ на собственные мысли. Но успела уловить, как в его бездонных омутах, которые своим цветом напоминали безоблачное небо, мелькнуло что-то неуловимое. Теперь он очень внимательно изучал её, чем заставлял ощутить прилив волнения. Горло неожиданно охватил спазм, и Ясмин продолжала молчать, лишь беспомощно хватая ртом недостающий в этот момент кислород. Ей пришлось с немалым усилием усмирить свои тревожные размышления, которые так некстати нахлынули, всё больше набирая силу. — Неудачный день? — вдруг произнёс он довольно сдержанным тоном, от которого веяло равнодушием, точно холодом. Только сейчас она обратила внимание на то, с какой хваткой стискивала в руке стакан с молочным коктейлем, который неведомо когда оказался рядом с ней на барной стойке. Ей на миг показалось, что стекло вот-вот даст трещину под её цепкими пальцами. Что, по всей видимости, не ускользнуло и от него тоже. Своим пристальным взглядом он вновь вогнал её в краску. Упрямо сжимая губы, Ясмин почти злилась из-за того, что теперь уже он, хоть и ненавязчиво, вторгался в её личное пространство, не давая возможности полностью уйти в себя и мешая сверлить отстранённым взглядом стену напротив, где расположились бутылки с разнообразной выпивкой. — Угадал. День прошёл не очень хорошо. Вместе со словами изо рта вырвался и рваный выдох. Её душило странное предчувствие. А разобраться в том, каким оно является, — не получалось. Снова взглянув на парня, Ясмин заметила, что он тоже сжимал свою бутылку пива с не меньшей силой, чем она — стакан. Он больше не смотрел на неё, опустив глаза. А что с ним происходило в этот момент? Она не в состоянии была найти этому объяснение, а приставать к незнакомому человеку с расспросами в неформальной обстановке — вовсе не желала. Только вздохнула в ответ. — Кстати, меня зовут Ясмин, — прочищая горло, в котором будто застрял ком, как можно более непринуждённо заявила она. Хотела хоть как-то спасти положение, вместо того чтобы остаться, пускай и не на долгий срок, в его памяти той, которая произвела на него плохое впечатление, являясь взбалмошной, острой на язык девицей. — Красивое имя, — проронил парень, хотя его голос по-прежнему звучал уверенно, немного хрипло, будучи весьма приятным для слуха. — А я К… Кхм… Адиль. Он вновь посмотрел на неё и, наверное, по привычке, кончиком языка едва заметно скользнул между своих губ, оставляя на них влажный, манящий след, даже не представляя, что этим вдруг заставил её пульс ускориться до предела. Но она с силой подавила в себе порыв хотя бы один единственный раз в своей жизни совершить нечто необдуманное, даже безумное. — Тогда, может быть, выпьем за знакомство? — сказала Ясмин, стараясь обрести власть над собой. В её руке с невероятной ловкостью оказалась стопка текилы, чтобы скрыть мимолётное замешательство, что овладело рассудком так внезапно. — А ты забавная… — Адиль вдруг усмехнулся, чем очень удивил её. Она могла бы разозлиться, фыркнуть раздражённо в ответ на эти слова, ведь не котёнок, в конце концов, чтобы вызвать такое сравнение. Но не смогла. Почему-то вовсе не хотелось сопротивляться его обаянию. Или, возможно, у неё просто не хватало сил для этого, потому что чувствовала себя дико уставшей? Так как и вправду сейчас у неё непростой период. И всё же… Нервно сглотнув, она наблюдала за тем, как он плавно вытащил стопку из цепкой хватки её пальцев, а после рывком опустошил, глотая содержимое, при этом не сводя с неё глаз, в которых разгоралось пламя, что могло с лёгкостью сжечь дотла. Раздираемая противоречиями изнутри: то ли остаться, то ли бежать от него и не оглядываться, Ясмин наконец решила прислушаться к внутреннему голосу, который никак не желал умолкать. — Что ж, мне пора. Меня уже заждались подруги, — сорвалось с её губ прежде, чем она успела собраться с мыслями. Продолжая разглядывать её, Адиль слегка приподнял бровь, словно не ожидал, что она вдруг так быстро сбежит от него. Чуть сощурившись, он неожиданно поднял правую руку и аккуратно убрал выбившуюся из пучка прядь волос ей за ухо. А затем мучительно медленно провёл горячими пальцами по её и без того пылающей щеке, не прекращая гипнотизировать взглядом и поглощая девушку тьмой своих расширенных зрачков. И она каждой клеткой почувствовала, как от его прикосновения тело пробрало дрожью, будто разряд тока прошёлся волной под кожей. Он вдруг замер и нахмурился, казалось бы, испытывая то же замешательство, те же ощущения, что и она. В глубине его потемневших глаз Ясмин видела удивление и в то же время недоверие. Что между ними только что произошло?.. Пытаясь осмыслить случившееся, она увидела, как парень сжал губы, превращая их в тонкую, суровую линию, словно тоже задумался о чём-то. Но быстро пришёл в себя и теперь выглядел невозмутимым, даже слишком. Из-за чего в его взгляде ей так и не удалось ничего больше разглядеть, чтобы понять, почему он всё это время так странно себя вёл и о чём думал в этот конкретный момент. Неторопливо поднявшись с высокого стула, Адиль подошёл к ней непозволительно близко, обжигая жарким дыханием шею и вынуждая её застыть на месте, едва дыша, из-за чего лёгкие начали гореть от нехватки кислорода. — Может, когда-нибудь мы с тобой увидимся снова, Ясмин, — проговорил он, едва касаясь губами её уха, и незамедлительно отстранился от неё, подхватил куртку, а после твёрдой поступью ушёл прочь и скрылся в толпе. А она по-прежнему стояла на месте, чувствуя, как сердце с неистовой силой билось о рёбра, и хмуро смотрела ему вслед, наверное, впервые ощущая подобную растерянность после знакомства с парнем, который оставил по себе больше вопросов, нежели ответов. Слишком загадочный, странный и, несмотря ни на что, волнующий. Но с таким и правда лучше не сближаться, ведь неизвестность и непредсказуемость действий человека — тоже представляли собой опасность. Стараясь снова не погружаться в раздумия слишком основательно, Ясмин протяжно выдохнула и всё же вернулась к подругам. Позже дом встретил её темнотой, тишиной и… одиночеством, будь оно проклято. Ключи со звоном приземлились на столик в гостиной, небрежно брошенные её рукой. Следом на кресло полетела и сумка. Присаживаясь на диван и в изнеможении откидываясь на небольшие мягкие подушки, она тяжело вздохнула. Но в мыслях, пока она ехала на такси домой, так и вертелось назойливо его имя. Адиль. Кто он? Ясмин не успела узнать, испугавшись собственных желаний. Только вот… Его образ накрепко засел в её сознании, не позволяя забыть о нём и о том, что за собой принесли его касания. Она же отчётливо видела, как его, несмотря на внешнюю холодность, тянуло прикоснуться к ней, когда то и дело сжимал руку в кулак до побелевших костяшек или же его пальцы практически незаметно подбирались к её. Странно, но она чувствовала то же самое. Подушечки пальцев буквально покалывало тонкими иглами, как и в том месте на внутренней стороне руки, ближе к изгибу локтя, где однажды появились чёрные, словно нарисованные чернилами, очертания метки, которая скорее напоминала татуировку. Как будто управляемая какой-то невидимой силой, Ясмин завернула рукав блузки и тут же застыла на месте, на мгновение прекратив дышать, испытывая при этом массу разнообразных эмоций, начиная с искреннего удивления и заканчивая паникой. В этот момент она не могла понять, как правильнее реагировать, радуясь только тому, что под ней был диван, не давая свалиться прямиком на пол из-за ослабевших ног, на которых она вряд ли бы удержалась. Её цветок больше не представлял из себя тонкие, аккуратные контуры, он превратился в красивую розу, которая обрела насыщенный кроваво-красный цвет. Символ страсти. Это первое, что возникло в её тревожных мыслях. Всё происходящее казалось ей чем-то невероятным. И не имеет значения, что она прекрасно знала обо всём до этого. Разве только надеялась, что это произойдёт с ней немного позже, когда она будет готова. — Господи… И что дальше? — прошептала Ясмин вслух, ощущая сумасшедшее сердцебиение в груди. Он нашёл дорогу к ней. Тот, кто был выбран для неё против её воли.***
— Ясмин, — доносилось до неё, как сквозь туман, возвращая обратно в реальность, от которой ей так и хотелось скрыться где-то в другой вселенной. — Ты вообще слушаешь? Тут же, как по щелчку, она пришла в себя, растерянно глядя на одну из своих подруг, которая в этот момент смотрела на неё из-под нахмуренных бровей, как будто упрямо пытаясь понять, что у неё было на уме. Собственные мысли и вправду полностью завладели ею, заставляя забыть, где она сейчас находится. — Извини. Что-то я задумалась, — поспешила ответить Ясмин, скрывая свою нервозность за резким движением, когда обхватила пальцами чашку с кофе, надеясь, что она не превратится в жалкие осколки под её упрямым натиском. Джария по-прежнему не отводила от неё недоверчивого, испытующего взгляда, в котором она видела уйму подозрений. Из-за чего Ясмин стремилась поскорее оказаться за дверью своего кабинета, а ещё лучше — за прочными стенами собственного дома, чтобы только избежать вопросов, потому что сама ещё не определилась с ответами, будучи совершенно растерянной. К тому же обеденный перерыв почти подошёл к концу и её ждала колонка, за которую всё никак не могла взяться, постоянно отвлекаясь по пустякам и не только. — Прошло чуть больше двух недель с той самой среды, а ты до сих пор сама не своя, — в свою очередь, заявила Синди. Чему Ясмин всей душой и телом желала воспротивиться, увести подругу по ложному следу, прикрываясь чем угодно, но всё было слишком очевидно, к её сожалению. — Что с тобой? Может, тебя всё-таки ждут неприятности из-за той статьи с участием сенатора? Тяжёлый вздох сорвался с её губ, когда она вернула чашку на место и устало откинулась на спинку стула. С ней определённо было что-то не то, если вновь и вновь мысленно возвращалась к тому парню из бара, которого никак не могла выбросить из головы, сколько бы ни старалась. Ведь всё ещё чувствовала жар его дыхания на своей шее, касание его пальцев, что по-настоящему взбудоражило её в тот вечер, и, как она потом поняла, не просто так. От одного только воспоминания её вновь бросило в дрожь. Почему-то немного странным казалось его поведение, метаясь от одного к другому, будто он не знал, как реагировать и как вести себя с незнакомым человеком. Но всё же выбивало почву из-под ног именно то, что он, возможно, оказался тем, кому суждено спасти её от одиночества, на которое Ясмин была обречена, не в состоянии самостоятельно найти спутника жизни. Помимо всего прочего, её не оставляла в покое и обычная паранойя, которая укрепилась в ней за прошедшие дни. Она в самом деле не знала — откуда и чего вообще стоит ждать. Затишье настораживало, пробираясь под кожу леденящим душу холодом от опасений. Напряжение нарастало, нервы были схожи с натянутыми струнами. Но в этот момент она попыталась отмахнуться от того, что беспокоило её, терзая изнутри с момента, когда начальница своими словами заставила её насторожиться. Быть может, Ясмин лишь попусту накручивала себя, словно в лихорадке размышляя о том, как же Факундо Эрнандес собирается отомстить ей. Впрочем, она не стала исключать и то, что он решил всего-навсего свести её с ума долгим ожиданием приговора. Только сейчас было не очень подходящее время копаться в себе. Не стоило втягивать в это ещё и подруг. Лишь она в ответе за свои решения и действия. — Никаких неприятностей не будет. По крайней мере, в этот раз. Просто в последнее время я много работала, собирала материал… — наконец заговорила Ясмин, отчаянно не желая признаваться в том, что происходило с ней на протяжении всех этих дней, которые тянулись целую вечность, и следом вновь глубоко вдохнула, буквально чувствуя непосильную тяжесть кислорода, которой он осел в лёгких. — Да. И совершенно забросила личную жизнь. — Джария кивнула в подтверждение своим словам. И она, как всегда, оказалась отчасти права. Но, в свете сложившихся обстоятельств, Ясмин было о чём думать помимо этого, что не так уж и важно, когда на кону собственная жизнь. Возможно, что всё закончится для неё уже завтра. — Нужно свести тебя с кем-нибудь. Ведь пока ты будешь ждать того, кого выбрала для тебя Вселенная… Одним словом, воздержание вредит здоровью и хорошему расположению духа. Внутри молниеносно пробудилось негодование, заставляя её нахмуриться и стиснуть зубы едва ли не до скрипа. Личное являлось для Ясмин неприкосновенной темой и неизменно вызывало в ней, по меньшей мере, лёгкое раздражение, которое могло превратиться и в открытую злость, если настойчивость других становилась только сильнее. Джария могла с лёгкостью рассуждать, потому что её, в отличие от Ясмин и Синди, а ещё других, таких же, как они, — не коснулось клеймо одиночки. Она успела полюбить всей душой и без принуждения до окончания положенного срока, что истекал с наступлением двадцать пятого дня рождения, в противном случае на теле появлялись очертания метки. Для них же это означало, что они нарушили установленный порядок, отказавшись искать любовь всей своей жизни. Поэтому принималось решение кем-то свыше. Они не захотели выбрать добровольно, так что выбор был сделан за них. Пока ещё чёрные контуры цветка Синди находились справа на её ключице. По всей видимости, это был пион, который олицетворял смелость и стойкость. Что полностью соответствовало ей, а также, наверное, тому человеку, которому предстояло стать её возлюбленным. Её же кроваво-красная роза, которую Ясмин старательно прятала под длинным рукавом блузки, теперь приносила за собой некий дискомфорт, отзываясь подобием жжения, что пока было совсем слабым. «И что это должно значить?» — то и дело спрашивала она у себя. — Тебе прекрасно известно, что отношения не для меня. Они требуют полной самоотдачи, а мне есть куда потратить свои силы. Также ты сама знаешь и то, что в нашем мире не так уж и просто всё происходит, — сердито прозвучало из уст Ясмин в ответ, пока она теребила салфетку, после сминая её в ком. — Ещё я пытаюсь сказать, что не хочу сейчас тратить время на случайные связи. И вообще… Позволь мне самой решать, что делать. Учитывая, что я уже сделала свой выбор. Для меня главной целью стала карьера, а не поиски того, кто не даст мне соскучиться на досуге или же впоследствии сможет разбить моё сердце. Но Джария упрямо игнорировала её возражения, исследуя помещение внимательным взглядом. И вдруг замерла, в то время как на её губах появилась до тошноты полная удовлетворения улыбка. — А как тогда понять, что встреча с парнем может стать чем-то серьёзным в будущем? Нужно пробовать, снова и снова, пока не поймаешь себя на мысли, что он именно тот, кто тебе нужен. И плевать на метку вместе со Вселенной, — произнесла она, глядя на кого-то из посетителей, а затем воскликнула: — Как насчёт этого? Подавляя очередной вздох, за чем постаралась скрыть возмущение, что поглотило её едва ли не целиком, Ясмин взглянула в том же направлении, что и подруга. — Наш новенький. Саид, кажется, — пояснила она. — По-моему, отличная кандидатура. Что скажешь? Ясмин невольно принялась рассматривать темнокожего парня, который расположился за столиком недалеко от них. Никто и не спорил, что он был симпатичным, а ещё удивительно скромным и всегда учтивым. Что являлось весьма редким сочетанием, к тому же в современном мире. Мечта некоторых девушек, но… — Он слишком хороший для меня. С моими-то недостатками, — выдохнула Ясмин с некой досадой, опуская глаза. — И хочу напомнить, что я уже высказалась по этому поводу. А что касается новенького… У него уже есть девушка, более того — даже невеста. И они довольно долго вместе, насколько я слышала. Видимо, этот Саид такой же счастливчик, как и ты, Джария. Ему тоже удалось найти свою половинку до того, как его заставили бы принять и полюбить человека, которого он никогда не встречал. Подруга немного задумалась, но затем хмыкнула и встретилась с ней взглядом, следом сказав, обращаясь при этом и к Синди: — Знаете, мне кажется, что виной всему завышенные ожидания. Не стоит слишком поднимать планку, не каждый мужчина сможет до неё дотянуться. Он просто уйдёт, когда ему надоест это делать. Ясмин набрала полные лёгкие воздуха, а потом протяжно выдохнула. Всё не совсем так в её случае. Наверное. — Они ведь тоже многое требуют от нас, — заявила она с недовольством в голосе, не желая отступать. — И я не такая уж разборчивая. Просто у каждого свои приоритеты. Лицо Джарии внезапно озарила очередная улыбка. И это значило, что она не оставит её в покое так просто. Ясмин лишь приготовилась выслушивать всё ту же тираду по поводу принципов в жизни и о том, как они портят удовольствие. — Может быть, тебе просто нравятся плохие парни? Мм? — Прикусив нижнюю губу, подруга посмотрела на неё широко распахнутыми, до раздражения проницательными глазами, в которых мгновенно вспыхнули огоньки неподдельного восторга, когда как Синди на протяжении всего этого времени оставалась благоразумно молчаливой, за что Ясмин была очень благодарна. Хотя поддержка ей бы не помешала. — Тогда… Как тебе вот такой образец: самоуверенный, даже немного пугающий, с татуировками и на мотоцикле. Чтоб посмотрев на которого, у тебя всё внутри переворачивалось от волнения. Я угадала? Качая головой, Ясмин рухнула локтями на стол и спрятала пылающее лицо в ладонях. Эта девушка когда-нибудь сведёт её с ума. — Ты невозможная, — проговорила она в ответ беззлобно, когда выпрямилась и украдкой оглянулась по сторонам, надеясь отыскать кого-нибудь, кто принёс бы им счёт, и желательно побыстрее. Ясмин всё больше склонялась к тому, чтобы скорее сбежать отсюда в поисках уединения, в котором сейчас очень нуждалась. Но её мольба, видимо, так и не была услышана. Впрочем, как всегда. — Тебе ведь понравился тот парень… Тогда, в баре, — не унималась Джария. И, к несчастью для себя, Ясмин почувствовала, что предательски покраснела. Щёки уже адски горели, явно выдавая её с головой. — Правда же? Он практически подходит под описание. Такой же опасный красавчик, да и с таким взглядом, от которого учащается пульс, сердце начинает биться всё сильнее, а низ живота болезненно, но и так приятно тянет. О нём ты думаешь? Ей снова захотелось протестовать, яростно отмахиваясь от высказанных предположений, только был ли смысл отрицать то, что и без того являлось понятным, ведь бороться с собой — означало бы впустую потратить силы. Да и к тому же, наверное, у неё на лбу всё отчётливо написано. Стоило только вспомнить о голубых глазах парня по имени Адиль. Возможно, это имя даже не являлось настоящим. При этом в его омутах и вправду было нечто такое, что без сомнения зацепило её, хоть и она теперь была связана с ним невидимой красной нитью. — Даже если и так… Но я всё равно не хочу говорить об этом. — Голос Ясмин прозвучал куда более эмоционально, чем должен был, пока потерянный взгляд блуждал в пространстве, ни на чём конкретном не останавливаясь. — Может, мы больше не встретимся снова. На этом закрыли тему. Джария знакомо прищурилась, а Синди с трудом сдерживала смех. В ответ на это она торопливо вскинула руку, как бы в качестве предупреждения, давая им понять, что больше ничего не хотела слышать. — Оставь её в покое, Джария… Уловила Ясмин только, торопясь пройти к выходу. Ей срочно нужно было выйти на улицу и глотнуть воздуха. Неделя выдалась трудной. Повернув ключ в замочной скважине и едва ли успев ступить за порог, она тут же заметила на полу конверт. Видимо, его подсунули под дверь в её отсутствие. Что вызвало у неё недоумение. Он был чёрным, непроницаемым, так что разглядеть его содержимое не представлялось возможным. Подняв его, она прошла в гостиную, где с тяжёлым вздохом бросила вещи, а затем поудобнее устроилась в мягком кресле, ощущая приятное облегчение после очередного рабочего дня. Неожиданно для самой же себя, Ясмин вздрогнула и следом вспомнила, что по-прежнему сжимает в руке странный конверт, который вновь полностью завладел её вниманием. Так что сразу же распечатала его, доставая из него небольшой лист бумаги. Она похолодела, словно на неё хлынул поток ледяной воды, с нарастающим страхом, но предельно внимательно всматриваясь в печатные строчки, которые гласили о том, чтобы она как можно скорее убралась не только из города, а даже из самой страны, в противном случае её постигнет печальная участь. Открытое предупреждение. Первое и последнее, как было сказано в послании. Угроза во всей красе. Её сердце ускорило ритм и теперь билось, как испуганная птичка в клетке, из которой не вырваться. Тело охватил озноб, руки дрожали. Кровь бешеной пульсацией грохотала в висках, которые Ясмин принялась нервно массировать пальцами, стараясь унять головную боль, что возникла так внезапно и с каждым мгновением стремительно набирала силу. Внутренний голос опять дал о себе знать, до раздражения назойливо напоминая ей, что уже предупреждал её о том, что она играет с огнём, вмешиваясь в то, во что не следовало. Но назад дороги не существовало, отступать некуда и ничего не изменить. Пришло время расплачиваться за собственные беспечность и самоуверенность. — И что мне делать?.. — прошептала Ясмин едва слышно, неотрывно глядя на пугающую записку, которую всё ещё сжимала цепкими пальцами, смутно чувствуя при этом, как они постепенно немеют из-за её упрямого натиска. Минуты истекали одна за другой, мысли лихорадочно метались в голове, усиливая тревогу до предела, а она так и не сдвинулась с места, в растерянности разглядывая пространство. Стены родного дома, что окружали её, в этот момент как будто давили со всех сторон, вынуждая ощутить приступ паники, которой не могла позволить полностью завладеть собой. Сквозь пелену слёз, что невольно выступили на глазах, Ясмин устремила взгляд на входную дверь. С чем ей придётся столкнуться, стоит только выйти за неё? Опасность поджидает её там, верно? Она напоминает хищника, который притаился в ожидании своей добычи. К чему вообще ей нужно готовиться? Её настигнет пуля или же холодная сталь ножа окажется у горла? И снова вопросы без ответов. Всё, что у неё оставалось, — это лишь приближение неизбежного, что ещё больше сводило с ума, нежели неизвестность, и впридачу масса противоречивых чувств. Только одно Ясмин знала точно… То, что собственноручно создала себе серьёзные проблемы.***
Калеб встал под исходящий паром поток горячей воды, упираясь руками в прохладный кафель и остро ощущая контраст температур. Даже закрыв глаза, он никак не мог расслабиться, потому что мысли не отпускали, держали в напряжении, не позволяя ему отвлечься от размышлений и воспоминаний о той, которая прочно засела у него в голове. Он сам не мог объяснить, что заставило его несколько часов назад поехать к ней, пробраться в дом и дожидаться её возвращения с работы. Будто нить, которая теперь связывала их, стала прочным канатом, притягивая его к этой девушке. Калеб оцепенел, сжал крепко подлокотники кресла, к своему удивлению, предвкушая, как она вот-вот закроет дверь и покажется в гостиной. Он увидел, как девушка резко замерла, выронив ключи, падение которых было оглушительным в тишине, — стоило ему включить настольную лампу и этим обозначить своё присутствие. — Сегодня решила задержаться допоздна? — непринуждённым тоном поинтересовался он, наблюдая за тем, как шок от испуга в её глазах сменяется недоумением. — Адиль? — Она так и не пошевелилась, глядя на него с опаской. В ответ на это ему захотелось с горечью ухмыльнуться. Умница, знает, что от потенциальной угрозы лучше держаться подальше. — Какого чёрта?.. Как ты попал в мой дом? Ему нравилась её смелость. То, что она не дрожала от страха, с уверенностью выдерживая его пристальный взгляд, и что не отступила назад, когда он поднялся с кресла и не спеша направился к ней. — Даже не думай о том, чтобы вызвать полицию, — предупредил он с неподдельным спокойствием в голосе, заметив, как Ясмин пробралась пальцами в сумочку, наверняка в поисках телефона. — И… На самом деле это не моё имя. Извини, что соврал. Расстояние вытянутой руки между ними казалось непреодолимым и в то же время таким ничтожным, стоило только сделать ещё пару шагов. Ближе, совсем немного осталось — и сможешь прикоснуться, унять это невыносимое жжение, которое за собой приносила метка, по всей видимости, терзая в наказание не его одного. Но Калеб не преодолел черту, каким бы ни было опьяняющим подобное желание. Хотя и сам не знал, как долго у него получится сдерживаться. Ведь всем нутром тянулся к ней. — Что тебе нужно? — У неё вырвался прерывистый вздох. Он обхватил руку Ясмин чуть ниже локтя, где под рукавом блузки находилась метка, и слегка потянул к себе. Заглянул в её широко распахнутые глаза, в которых смешалось столько чувств, что сразу не разобрать. Невольно бросил взгляд на пухлые губы и представил, как мог бы поцеловать их — требовательно, с жадностью, срывая с них стон и упиваясь столь соблазнительным звуком. Как его пальцы запутались бы в шелковистых волосах, лениво скользнули к шее, где бешено бился пульс, выдавая её чувства, которые она бы испытала, поддайся он импульсу. Усилием воли ему пришлось подавить в себе порыв по-настоящему сблизиться с ней, попробовать на вкус собственный запрет. Одно дело иногда наблюдать за ней с помощью скрытых камер, другое — оказаться так близко, вдохнуть её запах, иметь возможность прикоснуться. — Есть только две причины, которые привели меня сюда. — Калеб отметил, что и её дыхание сбилось с ритма, а щёки порозовели, хотя она упрямо пыталась хмурить брови. — Одна из них тебе хорошо известна. — А что насчёт второй? — В его глазах Ясмин настойчиво искала ответ, однако затем нервно сглотнула и выдала на одном дыхании: — Это ведь ты, да? Тот, кто преследует меня… — Ты боишься? — спросил он, даже не пытаясь убедить её в обратном. Врать ей почему-то не хотелось. Так и не коснувшись желанной кожи, Калеб отпустил руку девушки. После чуть отстранился, дабы не давить на неё ещё больше. На миг Ясмин замялась, отвела взгляд, но следом выпалила: — Не знаю, что и думать… — Мы с тобой оказались в трудной ситуации, не так ли? — Калеб мрачно усмехнулся. Потом снова приблизился к ней, наклонился к уху и тихонько добавил: — И что нам теперь делать, Ясмин? Он ушёл быстро, не оглядываясь, иначе не смог бы оставить её, а сделал бы то, чего так отчаянно желал с того момента, как она заговорила с ним баре. Отдал бы ей всё, лишь бы увидеть её — обнаженную, охваченную истомой и покрытую бисеринками пота среди смятых простыней. Калеб сглотнул комок в горле и выключил воду. Выйдя из ду́ша, схватил полотенце и обернул его вокруг бёдер. Он направился к зеркалу, по запотевшей поверхности которого провёл ладонью. Внимательно рассматривая собственное отражение, думал о том, что ему вообще не следовало прикасаться к ней. Он не должен окончательно потерять голову из-за Ясмин. Даже если она для него как самый коварный соблазн. Ему нужно сохранять трезвый рассудок. В противном случае — пострадают все. Последние слова заставили Калеба до боли стиснуть челюсти. Боль. Хорошо. Она отрезвляла его каждый чёртов раз, когда он позволял себе чем-то увлечься, давая эмоциям обрести власть над собой. В этот самый миг он поклялся, что совершит невозможное, чтобы спасти от своего отца их обоих. Младшего брата и её… Девушку, которая с яркими красками на коже ворвалась в его жизнь.