Love is

      Прощаться с тем, что очень дорого сердцу, всегда чертовски тяжело. Решительно отказаться от всего в один миг, оставить после себя только записку на столе и исчезнуть бесследно, даже не обняв крепко напоследок, — просто невыносимо. Но это её выбор. Для их же блага. Ведь понятие «любовь», кроме всего прочего, также подразумевает готовность человека пожертвовать собой ради другого, не жалея ничего. Что она и собралась сделать, ни на долю секунды не задумавшись о правильности своего решения.       А пока у Теодоры оставалось немного времени, чтобы проститься… С домом, где она провела столько радостных дней, и с мужчиной, который до сих пор согревал своим теплом и добротой её душу.       Она встретила его на безлюдном берегу красочного городка Италии, когда всё же решила выбраться из своего заточения, чтобы подышать воздухом и вспомнить, что сама ещё жива. Он запускал воздушного змея, а рядом с ним бегала и радостно выкрикивала что-то девочка лет пяти. И парень смеялся вместе с ней — так заразительно и приятно, что Теодора не удержалась и последовала их примеру, чем привлекла к себе внимание обаятельного незнакомца. Тогда она поняла, что всё в этом мире возможно — даже с первого взгляда влюбиться в чью-то улыбку или глаза, что светились от радости при каждой встрече с ней.       После знакомства с Блейном, она узнала, что он являлся владельцем ателье, обладая прекрасными навыками шитья красивых нарядов, и что сам заботился о дочери, потеряв жену в автокатастрофе, когда их малышке исполнился год. Они всё чаще находили повод для того, чтобы увидеться, не в силах противостоять притяжению, даже если им обоим поначалу было сложно открыться друг другу. Так у неё появилась семья.       Напевая себе под нос мотив песни, что негромко доносилась из радио, Теодора занималась приготовлением ужина. Статья для журнала была готова, и ей захотелось побаловать своих домочадцев чем-то вкусным. У неё перехватило дыхание, когда сильные руки обхватили её за талию, притягивая спиной к груди. Следом мягкие губы нежно коснулись изгиба её шеи, отчего она прикрыла глаза и улыбнулась, испытывая удовольствие от дразнящих поцелуев.       — Что-то подозрительно тихо. — Теодора накрыла руки любимого своими, лениво откинув голову на его плечо. — Лорен не с тобой?       — Сегодня она останется у Шарлотты. — Блейн скользнул рукой по её бедру, подтягивая подол платья всё выше. От этого она ощутила трепет внизу живота. — Захотела научиться танцевать.       — Хорошо, — отозвалась Теодора с усмешкой. Его прикосновения делали её тело податливым, отчаянно нуждающимся в ласках. — Я сама завтра заберу её.       От его медленных поглаживаний жар хлынул к её щекам, а по телу пронеслась горячая волна. Она повернулась к нему, обвила руками шею и со страстью поцеловала его, показывая ему, насколько велика её потребность в нём, и этим вынуждая их обоих застонать. Тяжело дыша, они прижались лбами и заглянули друг другу в глаза, находя в них взаимное желание стать одним целым.       Они нетерпеливо срывали одежду, что падала на пол, к ногам, прокладывая им путь к спальне. Дышали с надрывом в коротких перерывах между жадными поцелуями, стремясь сполна насытиться друг другом, вобрать в себя каждый стон или слово, произнесённое отрывисто.       Теодора зарывалась пальцами в волосы Блейна, гладила плечи, после блуждала руками по его вспотевшей спине, бокам, опускаясь к ягодицам, в которые слегка вонзила ногти, чтобы он ускорился. Она смотрела, как он двигался — всё быстрее, проникая глубже, слышала, как комнату наполняли их прерывистые вздохи, и это наводило её на мысль, что обходиться без этого — без него — становилось сложнее. Нельзя настолько сильно увлечься кем-то, позволить ему стать неотъемлемой частью своей жизни. За этим обычно ничего хорошего не следовало. Но в данный момент это не имело значения. Ведь «завтра» ещё не наступило, есть только «здесь и сейчас». И она заслужила хоть немного счастья, удовольствия, любви и принятия — всего, что почувствовала благодаря Блейну.       Она прогнала из головы любые мысли, позволив ощущениям захлестнуть её. Прижала ладонь к его разгорячённой щеке, наблюдая за тем, как Блейн приближается к собственной разрядке.       Они ещё долго лежали в темноте лицом друг к другу, пока остывала их влажная кожа и по телу растекалась приятная истома, чувствуя притом привкус опьяняющих эмоций…       Когда Теодора покинула их с Блейном комнату, ещё какое-то время она просидела в детской, прижимая к себе куклу и наконец давая себе расплакаться. Бросить и без того наполовину осиротевшую девочку было труднее всего.       Она могла забрать с собой лишь воспоминания. Никому не под силу отнять их у неё. Даже смерти.       Говорили, что перед её приходом человек обычно вспоминал то, что ему пришлось пережить…       Теодора была не совсем обычной девушкой. Смертная, которая видела потусторонних существ. Ей самой, наверное, никогда не узнать, откуда появилась у неё эта способность или, скорее, наказание.       «Ты выдумала всё это», — повторяла она себе, надеясь вот-вот проснуться и с облегчением понять, что происходящее с ней не более чем дурной сон. Однако её просьбы так и не были никем услышаны.       Стараясь казаться нормальной, ей приходилось притворяться, что она не замечала призраков, блуждающих по улицам или даже живущих с ней в одном доме. Упрямо продолжала убеждать себя, что однажды они исчезнут, если делать вид, что их не существует.       — Это бесполезно, — раздался за спиной чей-то уверенный, но тихий и спокойный голос, что заставил её вздрогнуть, как и лёгкая прохлада, которая коснулась кожи с появлением незваного гостя. — Мой тебе совет, Теодора… Проще принять всё как есть, нежели сопротивляться этому. Иначе сойдёшь с ума, пытаясь бороться с собой.       Крик царапал горло, но каким-то образом ей удалось совладать с собой, только приоткрыв искусанные губы, чтобы судорожно глотнуть воздуха. Преодолев оцепенение, с дрожью в теле Теодора не спеша развернулась к незнакомцу, который словно из ниоткуда появился в её комнате, и столкнулась с пристальным взглядом пугающих глаз, напоминающих обсидиан. Их чернота была настолько густой, что не разглядеть зрачки. Сунув руки в карманы брюк, перед ней стоял статный брюнет, который будто заблудился во времени, потому что выглядел в стиле «сороковых», тогда как за окном был тысяча девятьсот шестьдесят седьмой год.       Он показался ей красивым в своей мужественности, притом что от него исходила некая холодность, а на лице застыло нечитаемое выражение, словно всё вокруг было ему безразлично и ничто не могло нарушить его невозмутимый вид. Ей хотелось задать ему вполне логичный вопрос, но она не смогла произнести ни слова, парализованная страхом.       Незнакомец слегка наклонил голову набок, как будто изучая её, а после беззаботным тоном поинтересовался:       — Наверняка ты желаешь узнать, кто я такой, не так ли? Что ж… Я жнец.       Воцарилась тишина, полная настороженности и при этом растерянности, с которыми Теодора теперь глядела мужчину, казавшегося слишком серьёзным для подобного заявления, что могло сойти за дурацкую шутку. Неожиданно для самой себя, она внезапно рассмеялась в ответ и тут же нервно потёрла виски, которые сдавила боль.       Призывая себя успокоиться, Теодора глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Самообладание постепенно возвращалось к ней, ритм сердца приходил в норму. Хотя ей по-прежнему было тревожно находиться рядом с этим мужчиной. Что старательно пыталась скрыть.       Она посмотрела на него, чуть сощурившись, и заговорила с намёком на усмешку и недоверие в голосе:       — То есть ты утверждаешь, что являешься ангелом смерти…       Он решительно кивнул и добавил:       — У нас много имён. Это одно из них.       — «У нас»? Значит, есть и другие? Боже мой… — Теодора вскинула голову, что пошла кругом, к потолку и прикрыла налитые свинцовой тяжестью веки.       — Ты всё ещё чему-то удивляешься? — донеслось до неё сказанное тем же лишённым эмоций тоном.       Она снова перевела на него глаза, и от его пронзительного взгляда по её рукам побежали мурашки. Тем временем мужчина спокойно и вежливо ждал ответа. Ей же приходилось заставлять себя собраться с мыслями.       — Раз так, тогда объясни… — Её голос зазвучал громче, более требовательно. — Почему я вижу всё это, вижу и тебя тоже?       Жнец не торопился отвечать, то ли намеренно, то ли нет, как будто в его распоряжении было время во всей необъятной Вселенной. Чем вынуждал её испытывать раздражение, из-за чего она поджала губы, одним только видом пытаясь донести до него своё нетерпение.       — Полагаю, после завершения твоей человеческой жизни — тебе предстоит стать одной из нас. — Его слова вызвали в ней неподдельное удивление. Подумав немного, он сказал: — Считай это подготовкой к тому, чтобы стать проводником в иной мир для душ, которые покинули свою смертную оболочку. Уже сейчас ты можешь помочь им перейти за черту, чего большинство из людей боится или же не хочет сделать в силу своей привязанности к чему бы то ни было. Это ли не дар от Всевышнего?       «Или проклятие. Разве у медали не две стороны?» — подумалось ей, когда она стала расхаживать со стороны в сторону, покусывая нижнюю губу и совершенно не зная, как воспринимать всё то, что ей поведал жнец.       С тех пор он, хоть и редко, но навещал её. Теодора не сомневалась в этом, ведь что-то внутри подсказывало ей, что он был здесь, пусть даже невидимый, и слушал её. Только как и прежде пугал её до чёртиков своей аурой, от которой веяло прохладой.       — Мне так и называть тебя жнецом? — однажды не сдержавшись, поинтересовалась она язвительно.       — Для тебя я буду Джоном. — Его монотонный, но словно бархатный голос всегда успокаивал.       С её губ сорвался горький смешок.       Господи… Её собеседником стал ангел смерти. Расскажи кому, сразу же заявили бы, что она спятила, и посоветовали обратиться к психиатру. Иногда ей и правда казалось, что он являлся всего лишь плодом её воображения.       Его визиты прекратились, когда она встретила Блейна. Как и призраки стали реже вторгаться в её личное пространство. Теодора даже начала верить, что сможет стать обычным человеком, построить отношения с хорошим мужчиной, забыв о своей способности видеть больше остальных. Однако судьба часто бывает несправедлива…       С поцелуем и улыбкой проводив Блейна на работу, она испытала знакомое чувство, которое не беспокоило её вот уже несколько лет. Кожа вмиг стала гусиной, ей захотелось содрогнуться от холода, что пробирал до костей, но Теодора осталась неподвижной. И как только за мужчиной закрылась дверь, она резко обернулась, лихорадочно разглядывая пустую гостиную.       Это ощущение, когда мурашки по спине… Его ни с чем не спутать. Теперь она была уверена, что её опасения не напрасны. И от этого страх всё крепче сжимал сердце тисками.       — Я знаю, что ты здесь, — заявила Теодора решительно и тотчас настойчиво, с нескрываемым волнением потребовала: — Покажись мне. Сейчас же.       Часы на стене отсчитывали секунды, что показались ей целой вечностью. Однако она терпеливо ждала, заламывая пальцы и ощущая, как внутри неумолимо нарастает беспокойство.       В конце концов, перед ней из чёрной дымки появился жнец. Он выглядел в точности как тогда — в их первую встречу. Держал руки в карманах брюк и глядел на неё равнодушно.       — Зачем явился? — спросила она тихо, но твёрдо.       — За ним. — Джон немедля кивнул в сторону входной двери, что находилась позади неё. — Могу показать карточку с его именем для убедительности.       И она готова была поклясться, что почувствовала, как кровь стынет в венах. Паника мгновенно охватила её, завладела телом и разумом, не давая не то что сдвинуться с места, а и даже свободно дышать.       К горлу Теодоры подступил комок, и всё же ей удалось сказать:       — Нет. Я не позволю забрать его.       Казалось, ещё больше сгустилась тьма в глазах жнеца.       — Никому не под силу остановить смерть. — В его тоне появились резкие нотки, чего прежде никогда не случалось.       Она внимательно разглядывала черты его сурового лица, подавляя в себе желание закричать. Просто кричать, пока не надорвёт горло. Вместо этого сквозь приоткрытые губы втянула почти ледяной воздух, который обжёг лёгкие.       — Тогда… — Теодора начала говорить, внезапно ощутив прилив уверенности. — Я предлагаю тебе сделку.       — Видимо, ты перепутала меня с кем-то другим, — мрачно усмехнулся Джон, чем снова удивил её, и попутно скрестил руки на груди.       — Забери меня, а ему позволь жить, — настаивала она, чувствуя, как в глазах начало жечь.       Плакать она не станет – точно не перед ним. Не покажет, как уязвима в этот момент.       — Не могу, это нарушение правил. — У жнеца на скулах отчётливо перекатывались желваки. Его взгляд, наполненный беспросветной темнотой, был прикован к её лицу. — Потому что твоё время умирать ещё не пришло.       — Плевать. — Она вздёрнула подбородок, не собираясь сдаваться. — Не всё ли равно, когда это произойдёт — сейчас или через пятьдесят-шестьдесят лет. Я готова поступить к вам на службу уже сейчас.       — Теодора…       Голос Джона стал тихим, почти ласковым, когда он произнёс её имя. Он было потянулся к ней, но тут же отпрянул назад, словно боялся быть отвергнутым.       — Блейн много хорошего сделал для меня, я хочу оплатить ему тем же. Но самое главное… Он должен жить ради своей дочери. Не могу позволить, чтобы малышка осталась ещё и без родного отца. — Теодора больше не в состоянии была выдержать взгляд жнеца и отвернулась, вцепившись в волосы. Её переполняло отчаяние. — Думаю, я имею право распоряжаться собственной жизнью, хотя бы отчасти. Так отдай ему мои годы жизни.       Разве можно поступить иначе? Это был бы непростительный эгоизм с её стороны.       Молчание затягивалось.       — Ладно, твоя взяла, — всё-таки послышалось сзади, призывая её опять обернуться.       — Ты в самом деле согласен? — У неё вырвался прерывистый вздох.       — Да. — Джон протянул ей раскрытую ладонь. — Раз уж это твой окончательный выбор, я принимаю условия сделки, как и ответственность за последствия.       Теодора отвела взгляд от руки жнеца и заглянула в его чёрные глаза, дабы попросить об ещё одном одолжении:       — Но прежде чем уйти… Я хотела бы оставить прощальное письмо.       Она знала, что Блейн справится. Как и ей это удастся, благодаря мыслям о том, что у неё получилось дать ему второй шанс, чтобы жить. Лишь тосковать, вспоминая друг друга, им обоим придётся.       Теодоре казалось, что она возненавидела жнеца. За то, что ей пришлось принять подобное решение, когда она так хотела прожить счастливую жизнь с любимым человеком. Но со временем поняла: для смерти не существовало понятия справедливости. Она приходила ко всем без исключения — будь-то преступник или добрый человек. И чем больше времени они проводили вместе, тем слабее становилась неприязнь, уступая место чему-то другому. Возможно, она могла бы назвать Джона другом.

***

      Её размеренные шаги были бесшумными, когда она бродила коридорами уютного дома, проходя мимо множества фотографий, что висели на стенах. Они пробуждали в ней тепло и понимание, что тогда она всё сделала правильно.       Теодора неторопливо поднялась на второй этаж в поисках комнаты того, за кем пришла. Немного помедлила у закрытой двери, прежде чем обхватить пальцами ручку. Волнение не присуще жнецу, и она уже успела привыкнуть к своей работе, но сейчас был особый случай.       Она остановилась возле постели пожилого мужчины, который в своём возрасте сумел сохранить обаяние. Даже небольшой шрам на постаревшем лице его не портил. Он крепко спал, наверняка догадываясь о том, что новый день уже не встретит, однако это больше не пугало его, ведь он прожил хорошую жизнь в окружении своих детей и внуков.       — Вот теперь действительно пора, мой дорогой, — шепнула Теодора и бережно убрала прядь волос с его лба, наблюдая за тем, как старик делает свой последний вздох, после чего его грудная клетка замерла.       Спустя мгновение он предстал перед ней, каким она его запомнила: молодым и таким милым с ямочками на щеках, которые она любила целовать по утрам. Блейн улыбался ей с нежностью, любовью и благодарностью — за то, на что она пошла ради него и его дочери.       Снова почувствовать его объятия — было удивительным и, как оказалось, столь необходимым ей. Теодора крепче прижалась к нему, обхватила руками за талию и уткнулась носом ему в шею, жадно вдыхая почти забытый, но такой родной запах. И он ответил ей тем же, тихонько рассмеявшись над ухом.       — Знаешь, я по-настоящему счастлив, что в конце этого пути смог ещё раз увидеть тебя. — Блейн отстранился от неё и накрыл ладонями её щёки, ласково поглаживая. — Ты осталась прежней, разве что глаза изменились.       Она сжала его запястье и с грустной улыбкой проговорила:       — Разве я могла не проводить тебя? Я же так скучала по тебе.       Блейн кивнул, тем самым давая понять, что это взаимно. И Теодора переплела их пальцы, чтобы сквозь свет увести своего любимого туда, где его душу ожидал покой.