***
— На сегодня с тебя хватит, — сказала родительница, — если меня ещё раз отвлекут из-за тебя, это покажется тебе цветочками! — Антона развязали и бросили на пол. — Чтобы мои глаза больше тебя сегодня не видели! Мальчик встал и из-за слёзной пелены на глазах по памяти побежал в ванную, постоянно спотыкаясь и ударяясь о разные предметы мебели на пути. Щелчок. Теперь он в ближайшее время в безопасности. Парень трёт лицо, чтобы стереть позорные слёзы, вызывая раздражение на щеках. Он смотрит в зеркало. В нём можно увидеть мальчика с заплаканными красными глазами, который просто хочет жить один. Так будет намного легче. «Или не жить вовсе...» Тоша садится на пол. Ему больно сидеть, но он так нуждается сейчас в этом чувстве, что ему даже приятно. Он просто хочет любви и заботы. Неужели это так позорно, любить? Руки сами тянутся к мешочку, неизменно спрятанному в кармане худака. «Моё спасение». Мальчик достаёт из мешка лезвие и бинт. Сняв толстовку, он сидит ещё минут 15 где-то в своём мире. Идеальном мире. Где все всех любят. Где мама заботится о нём. Где прекрасные голубые, заботливые глаза всегда рядом. Антон одёргивает себя. — Что, придурок, кто-то проявил заботу и ты уже расплываешься? — прошептал с улыбкой парень. — Ты ему не нужён, даже не надейся. На глаза накатывает новая порция слёз. Антон поднимает руку и подносит её к своей ключице, которая уже и так изрезана вдоль и поперёк. Белые толстые шрамы, которыми так гордится юноша. Хотя, если честно, гордиться тут нечем. И он это понимает. Но уже всё равно. Беря лезвие в другую руку, Антон подносит лезвие к своей ключице, но той, что ещё девственно чиста. Только это пока. Почему он режет именно ключицу, а не руки? Потому что порезы на руках могут увидеть. На ключицы же никто смотреть не будет, они не видны под футболкой или кофтой. К тому же, ключицы — это побольнее. Это личное. Юноша прислонил кончик лезвия к ключице. Сделав глубокий вдох и улыбнувшись, он резко резанул по ней. Плоть разошлась, и в разрезе медленно начали скапливаться капельки крови, приливая всё сильнее и медленно заполняя собой порез. Металлический запах вскружил мальчишке голову, и уже спустя пару секунд он, затаив дыхание, прошёлся лезвием по ключице ещё несколько раз. Он остановился, чтобы отдышаться. Взглянув на кровавую реку, Антон решил, что пора остановиться. Промыв лезвие и убрав его в мешочек, он начал обрабатывать порезы со всем профессионализмом. Обработав их перекисью и обмотав марлей, он начал убирать кровавые разводы с пола. Через несколько минут всё было готово.***
Когда Антон вышел из ванной, его матери дома уже не было. На кухонном столе лежала записка: «Поешь что-нибудь из холодильника и прими лекарство (оно стоит очень дорого, чмо). Только попробуй что-нибудь из этого не сделать, дрянь! Ночью меня не жди. И завтра тоже». Антон ухмыльнулся. Он будет целые сутки один в квартире, нужно отпраздновать. Позвонив по уже заученному наизусть номеру, он пригласил Серёгу в гости на бутылочку-другую. Тот, конечно же, согласился, иначе это был бы не Серж. В ожидании друга Антон быстро избавился от порции еды и таблеток, которые должен был принять, благополучно спустив это всё в унитаз. Он достал из-под матраса бутылку водки и поставил на кухонный стол рядом с двумя стаканами, предназначенными для Шастуна и Серёги.***
Спустя несколько минут в дверь постучали. Юноша поторопился открыть и впустить друга в квартиру. — Привет, Серёга, — с ухмылкой сказал Шаст, закрывая за хвостатым дверь, — я уже заждался. — Здорово, мелкий, — улыбнулся тот, снимая ботинки, — ты уж извини, что так долго, в магазине очередь была Повесив куртку на крючок, он прошёл на кухню и достал из рюкзака две бутылки крепкого коньяка. — Ого! — удивился Антон. — Дорогой же, наверное. — Да лаадно, — протянул Серый — у меня родаки богатые, ты же знаешь. Мне это ничего не стоит, а им тем более. — Ну, тогда хорошо — А чьи это лекарства? — нахмурился Серёжа, обводя взглядом кухонный стол. — Давай начнём, а потом я тебе всё расскажу, — Антон сел за стол и открыл коньяк. — Чего ты стоишь? Садись давай, чё как не родной.***
Следующие полтора часа парни пили. Да что там пили - бухали, как опытные в этом деле мужики. Сергей, как более стойкий, был ещё более менее трезв, в то время как младший опьянел практически сразу. Вдруг Серёгу осенило: — Кстати, — сказал он, глядя в упор на Шастуна, — ты так и не сказал, что это за лекарства? Твои, мамины? — Даа, долгая ист-тория.. забей, — с трудом проговорил Антон и начал наливать себе в стакан новую порцию алкоголя. — б..будешь? — И всё-таки? — с напором произнес Матвиенко — Мои, — сдался юноша — я ж помнишь в кл-лассе свалился? Тк.. так вот мне диаргн.. диагнострировли гипербтонию, и ещё какую то хрень с подевж.. поджелудочной железвмой, вот. У Сергея от удивления глаза на лоб полезли. Типо, пацан, тебе диагностировали гипертонию, тебе алкоголь так-то запрещён, а ты тут, видите ли, бухой сидишь и пытаешься себе ещё коньяка в стакан подлить. Ммм, понимаю. Серёжа выхватил бутылку из рук друга, расплескав содержимое. — Знаешь, что я тебе скажу? С тебя хватит дружок. А то ещё ко всему прочему и печень посадишь на корты. — Да чё ты з-занудствуешь? Дай д..допить хотя бы! — С тебя хватит, — поставил точку Серёжа, выливая алкоголь в раковину. — Давай-давай, в кроватку! Он довёл Антона до кровати и уложил под одеяло. Поставил воду и таблетки от похмелья, которые предусмотрительно всегда носит с собой. — Всё, Тоха, спи. Я ушёл! Хлопок входной двери. Антон рад, что у него есть такой друг. И, уже засыпая, он говорит себе: «Надо отблагодарить..».***
Шастун просыпается от сильной головной боли. Увидев заботливо поставленный на прикроватную тумбочку стакан с водой и таблетками, он невольно ухмыльнулся. «Сегодня точно отблагодарю его». Юноша выпил таблетки от похмелья (и спустил в туалет прописанные эндокринологом), оделся, взял рюкзак и вышел из квартиры. В рюкзаке соблазнительно звякнули жестяные баночки. От одной ведь ничего не ухудшится, правда? Антон зашёл в знакомый переулок, и, осмотревшись, достал из рюкзака смертельную для него "дозу" энергии. Он открыл баночку. Газы с характерным шипением поползли наружу. Мальчишка припал губами к желанному напитку и начал с наслаждением глотать свой запретный плод. Вдруг кто-то схватил его за руку и выдернул банку из рук. От неожиданности и страха Антон даже поперхнулся. Он наклонился, потупив взгляд в асфальт, боясь увидеть пронизывающие душу голубые глаза. Он поднял голову и… Фух, это был Серёжа. Шаст выпрямился и стряхнул с лица воображаемый пот. — Фуууухх, это ты. Я уж испугался что это мой врач... — мальчишка нервно хихикнул. — Тебе же нельзя энергетики, идиот! — прикрикнул на него Серый. — Вдарить бы тебе за такое. — Да лааадно тебе, — протянул юноша, — у меня тут вот какое предложение! Что насчёт того, чтобы забить на дебильные уроки, — Шастун многозначительно взглянул на друга, — и вместо этого заняться более важными делами? Глядя на хитрую улыбку своего давнего друга, сомнений в том, что этот распиздяй что-то задумал, не было. — Хах, ну ладно. — согласился хвостатый. — Всё равно сегодня контроша по алгебре.***
Спустя минут десять ребята дошли до неплохого кафе. Они зашли внутрь и разместились на высоком столе у окна. — Заказывай всё что хочешь! — с готовностью сказал Антон. — Да ты гонишь, серьёзно? — Конечно! Ты мне постоянно помогаешь, всегда рядом, — с воодушевлением говорит Шаст, — это меньшее, что я могу сделать для тебя! После этого «яркого» разговора, юноши подозвали официанта и заказали по кофейному пирожному и капучино. Они мило беседовали и ели свой десерт, как вдруг один человек не прервал их. — Молодые люди, я вам не помешаю? Блять. Этот. Голос. БЛЯЯЯЯЯЯЯТЬ…