Солнечная система

Сверхчеловек ловит луч полуночного солнца… Помнишь, как ты в молодости был сам сверхчеловеком — красивым, как бог и уже тогда мудрым, как сама вселенная? Тогда мне казалось, что для тебя даже солнце может взойти ночью, если ты того пожелаешь, и северные сияния, которые так и называют — полуночным солнцем — будут сиять для тебя, стоит тебе взмахнуть рукой. Знаешь, Рита так странно смотрела на меня, когда мы с ней правили этот текст, и я мучительно пытался объяснить ей, что я хочу сказать. Мне кажется, она что-то тогда поняла, но ничего не сказала — уж слишком все в этой песне было для меня нехарактерным. Зато оно было характерным для тебя — эзотерично-философским, надрывным, ищущим. Безумие моё, единственная моя слабость — ты был таковым для меня с самого первого дня — и до сих пор. Ты знаешь, я тоже верил когда-то, что мы с тобой вечно будем вместе — на сцене и в жизни. Но ты, казалось, замечал кого угодно — только не меня. Для тебя оказалось так легко говорить: «Я не люблю Валеру, я его терплю», что боль срослась со мной, как вторая натура. Лишь раз ты сказал что-то, от чего у меня сердце готово было взорваться: про то, что главной особенностью группы является мой уникальный, волшебный голос. Но когда я решил, что это для меня возможность сделать первый шаг — ты оттолкнул меня, облив холодным презрением, и, будто понимая, о чем я мечтаю, больше со мной не разговаривал за пределами интервью и концертов. Даже разговоры о записи «Химеры» проходили через Виталика, даже когда я уходил, ты так и не сказал мне ни слова сам — все через третьих лиц. Безумие, мое проклятие, спасенье мое. Как бы я хотел хоть на миг оказаться той вечностью, что замирает в твоих объятиях! Понял ли кто-то, что эта песня — надрывный крик о тебе, о моей тоске? Не думаю. Никто ведь не знает, что мое жесткое отношение ко всем, кто меня окружает, и образ слащавого святого — лишь маска, приросшая ко мне за долгие годы твоего равнодушия. Я срывал голос и не хотел лечиться, наказывая себя за свои чувства. Я отталкивал тебя и других снова и снова. Я порвал многолетние отношения, чтоб случайно не встретить тебя — но снова и снова всё и всегда возвращалось к тебе. Пальцы дрожат, на стекле чертят символы силы — я даже научился чему-то из того, о чем ты рассказывал — тогда, когда ещё говорил со мной, позволял коснуться тебя. Надевая свою привычную маску, я прыгал на юбилее твоей — нашей — группы, и мечтал хоть на миг коснуться тебя, зная, что на глазах у многотысячного зала ты не увернешься, не отойдешь от меня. А потом ты назвал меня предателем — не зная, что я всего лишь пытался убежать от своей невозможной, неистовой любви…