Солнечная система

Что за ложь, что луна сама не светит, а только отражает солнечный свет? Иногда луна может сиять так ярко, что ночью все видно, как днём. И конечно, астрономы и физики посмеются над моим утверждением, но я видела так много лунных ночей, что могу уверенно сказать: лунный свет не имеет ничего общего с космическим порядком. Он особенный. Нет ничего более пошлого, чем воспевать лунный свет. Но кто решает, что пошло, а что нет? Пошло потому, что до меня это уже делали? Тогда пошло любить и ненавидеть, пошло писать музыку, пошло есть и даже дышать! И все же луна и солнце связаны неразрывно, и не могут существовать друг без друга. Как и мы, любовь моя. Как и мы. Кто знает, что помешало перерасти этому в нечто большее, чем рука в руке и долгие сумеречные вечера и лунные ночи в беседах? Если бы меня об этом прямо спросили, я бы не ответила — просто потому, что ответа у меня нет. О, я любила. Я любила отчаянно и безумно, тепло и тихо. Я теряла и обретала, я билась в агонии страсти так яростно, что можно было бы погибнуть в любой момент от избытка эмоций — и тихо плыла по уютной реке отношений, зная, где ждёт меня спокойный причал. Но ты всегда был для меня чем-то особенным: такого постоянства и такой безусловной константы отношений у меня не было, пожалуй, ни с кем. И время никогда не влияло на эту константу. Мы могли не видеться год или два, не писать, не звонить — но однажды ты снова появлялся на моем пороге, заставляя безотчетно ревновать моих мужчин неведомо к чему: без единого повода, без единого намёка. Появлялся ты и приносил музыку — музыку, которая рождала в моей голове и в моем сердце слова. Иногда неуклюжие, иногда непонятные, иногда — выстраданные, иногда — рождённые всем, что я поглощала из мира сама. И мы писали. Писали вместе, бесконечно перекидываясь листками черновиков, со временем — сообщениями и электронными письмами, ссорились, мирились, молчали вдвоем и нашими непоставленными голосами пытались петь эти слова сами. И так рождалась новая песня, и мне много, много раз выпадала честь ставить в этой песне последний штрих. Ты не был мне верен целиком и полностью, но я знала, что мои слова для тебя особенные. Это то, что всегда хотел, но не умел сказать именно ты — а не кто-то ещё в твоей группе, хотя и они не раз и на два несли мне свою музыку. И их музыка тоже рождала во мне слова. Но ты знал, что для меня твоя музыка — особенная. Именно то, что хотела бы уметь создавать я. Столько лет мы молча чувствовали эту неразрывную связь нашего творчества, что ни разу не пришлось проговаривать это вслух — и все вокруг всегда тоже это ощущали. И долгие лунные ночи освещали этот странный танец творчества, танец, в котором мы навеки сплелись — танец пары, застывшей навеки за один шаг до.