Ярче

      Как ни странно, быть бессмертным сексуально зависимым вампиром не так просто, как кажется.       Это требует должного ухода.       В город ворвался лютый холод, от которого никуда не деться, он загнал большинство жителей в свои дома, чтобы прижаться к батареям и закутаться в одеяла. Это немного напоминает недалекое прошлое, когда окружавшие меня люди собирались у каминов и сидели, боясь холода и темноты.       Было настолько холодно, что больно идти, а ветер, дующий со стороны Готэмской гавани, резал словно острые ножи льда. Лишь бедные и отчаявшиеся блуждают по улицам в такой час, немногим больше полуночи.       И я.       Один из множества уроков, которые я выучила назубок за последние годы, — всегда имей запасной план, а если в придачу ты еще и бессмертный монстр, то планов этих понадобится в пять раз больше. Хоть мое убежище и хорошо продумано, всегда полезно иметь в запасе дополнительный ночлег. Для того, чтобы спать или получать ценный отдых для своей дальнейшей жизнедеятельности, большинству вампирских кланов нужны определенные условия. Так, знакомый всем карпатский увалень не может уснуть без пары горстей сырой, прогорклой земли с его могилы. Суккубы же нуждаются в цветах, да настолько, что в былые времена нас именовали словами, связанными с растениями. В некоторых академических орденах и по сей день нас называют Альраунами, утверждая, что это более точный термин, поскольку мы не настоящие демоны, а «гиперсексуальные женщины без души». Дабы создать суккуба, инкубу нужно обескровить девушку, лишая ее невинности, а после захоронить в лепестках роз. Излишне символично, что всегда бесило мою скептическую натуру.       Для того чтобы хорошо спать днем, необходимо, чтобы вокруг нас были свежие растения, лучше всего цветы, причем срезанные не позже одного-двух дней. Горшечные растения идеальная альтернатива, а потому моя квартира полна этими пишущими жизнью организмами.       Загвоздка только в том, что таких «спасательных кругов» у меня четыре. Убежища. Каждому из которых нужны свежие растения на случай, если случится немыслимое и мне понадобится место, чтобы остаться.       Я проверяю их раз в пару недель — провожу вечер, гуляя по городу, чтобы убедиться, что цветы не увяли. Каждое из убежищ — это маленький уголок, в котором есть все необходимое для того, чтобы прожить день в чрезвычайной ситуации. У меня есть небольшие квартиры в верхней части Вест-Сайда и рядом с доками, заброшенное здание, заросшее лесом, недалеко от острова Аркхэм, и часть заброшенной турецкой бани, которую поглотили землетрясения 30-х годов и о которой давно позабыли, спрятанная глубоко в парке Робинсона за почти непроходимой листвой.       В каждом месте есть несколько электрических одеял, небольшой набор книг, ультрафиолетовые лампы и установки для выращивания различных цветов. Цветы — это самое главное.       Прошло вот уже несколько недель после свидания с Харли в кафе. Мне было весело, из-за чего я почему-то до сих пор чувствую угрызения совести. Умом понимаю, что не стоит, но ничего не могу с собой поделать. Постепенно, в течение этих двух недель, я снова расцвела.       Ладно, может быть, это немного преувеличено и, скорее всего, пошловато, но это правда.       Сегодня на мне длинная юбка из черного кружева, подолы которого вздымаются и кружатся так, как нравится мне, и я ловлю себя на том, что почти бегу по заваленным мусором, мрачным и унылым улицам Готэма. Из-за холода народу здесь не сказать, чтобы густо. Я сменила толстовку на кожаную куртку и черный берет, и теперь мои рыжие волосы каскадом струятся по спине. На плече у меня маленький рюкзак, в котором я храню все самое необходимое для ухода за растениями, и я слегка изумлена в насколько хорошем настроении сейчас нахожусь.       У меня есть друг.       Харли не только любит потрепаться обо всем на свете в сообщениях, она еще очень активна в социальных сетях. Я провела последние несколько часов, изучая все ее посты. Больше всего мне нравятся ее «шортсы» — оказывается, она милая и очень забавная. Другие аккаунты целиком и полностью посвящены ее парню, Джею, потому не такие интересные. Один взгляд на бледного, неприятного человека — и я сразу узнаю его. Я знавала его типаж на протяжении веков, и жажду рассказать Харли, предупредить ее, а главное — спасти.       Я вхожу в здание, где находится мое четвертое и последнее пристанище, и вбиваю код по памяти. Оно было моим основным убежищем на протяжении более десяти лет, и я оставила его в качестве запасного варианта, когда переехала в Ист-Сайд, не желая жить в роскошной квартире после того, как все закончилось с Кейт. В ушах у меня наушники, я слушаю Тори Эймос, когда жду лифт на свой этаж. Проходящий мимо пожилой мужчина чуть не врезается в стену, не в силах оторвать взгляд от моего лица, когда я вхожу, — вот опасность того, что ты суккуб, не кутаешься в мешковатую одежду и не пытаешься исчезнуть в безвестности.       Но мне это не впервой, так что как-то плевать. Я приехала.       Кролик, где разгадка ее тайны…       Кролик, где разгадка ее тайны…       К черту Тори, у меня хватает ума не задерживаться на пороге, пролетев его не глядя. Невозможно прожить почти триста лет, не научившись постоянно осознавать, что тебя окружает, а тут еще и незнакомый запах на двери. Человеческий запах. Мужчина.       У всех вампиров обостренные чувства. Как суккуб, мне остается только завидовать — по сравнению с Селиной я слепа, глуха, и просто побита жизнью, — но от этого запаха я вздрагиваю, а в подкорке уже начинают щелкать, кружась шестеренки от того, кто мог здесь быть. Мужчина средних лет, кожа, масло, порох и чеснок.       Охотник.       Первая мысль — за мной следили или продолжают следить, но нет. Я бы уже давно что-нибудь заметила. Нет, кто бы это ни был, он знал, что нужно исследовать это место независимо от того, где буду я. Это значит, кто-то предупредил охотников, сообщил, где, по его мнению, меня можно найти. Я стараюсь не скрежетать зубами, когда внутри меня вспыхивает как спичка гнев — ничто не злит меня так сильно, как мысль о предательстве.       Я выхожу на лестничную площадку и живо спускаюсь по ступенькам, едва ли не перемахивая пролет за пролетом. Можно только предполагать, что если они были в квартире, то следят за всем зданием. А я не хочу, чтобы напали на мой след и, что вероятней, прознали о других убежищах.       Кто мог рассказать?       Об этом месте известно немногим. Селину можно отбросить сразу — у нас, может, и были разногласия с ссорами, но она никогда не предаст меня на смерть. Если уж на то пошло, Селина не знает, как меня убить. Суккубы крепкие создания, но большинство людей не знают, чего это стоит. К тому же, она видела меня в мои худшие, видела, на что я способна, когда действительно злая. Как бы сильно Селина не хорохорилась, в глубине души она до смерти меня боялась.       Уже в грязном переулке я делаю пару размашистых рывков, запрыгиваю на стену соседнего здания и вскарабкиваюсь по ней как Человек-паук, вонзая ногти в бетонный фасад. На крыше я не более, чем рябь для человеческих глаз, когда на полной скорости несколько кварталов подряд скачу из здания на здание, прежде чем перемахнуть через дорогу на соседнюю улицу. За мной не смог бы угнаться ни один смертный. Наконец я останавливаюсь, сосредотачиваясь на своих ощущениях в поисках любых жучков или маячков. Чисто.       Список возможных предателей не так уж велик. Пора их навестить. Спросите, кто первая? Затанна.

***

      Ведьма владеет магазином «Магия и оккультизм», расположенным на дороге из Готэма в Блюдхейвен. Мы с ней не друзья.       Затанна — ведьмочка, обладающий сверхспособностями почти человек, способный жить среди обычных людей, но относящийся к отдельному виду. Все ведьмочки женщины, а способности, которыми они обладают, передаются через митохондриальную ДНК, от матери к дочери. Ведьмочки способны взаимодействовать с потоками магии, используя их для накладывания заклинаний, варки зелий или призыва нечисти. Для них это так же естественно, как для людей дышать. Пока обычные волшебники могут достичь такой концентрации корпя над манускриптами и трудясь в поте лица, ведьмочки впитали магию вместе с материнским молоком и без труда осваивают самые трудные практики. Орден Магов веками преследовал их, завидуя их могуществу, дойдя даже до того, чтобы подключить Церковь и человеческие правительства с законами, чтобы стереть их с лица Земли. По сути, я им сочувствую, просто у нас с Зи слишком сложные характеры, чтобы уживаться вместе. Не думаю, что она рискнет привлечь внимание охотников — они также готовы убивать ведьмочек, как и вампиров — но все возможно, и даже если это не она, то шанс того, что она может знать кто, нельзя сбрасывать со счетов.       Уже поздно, но я решаюсь словить попутку в ее район. Если понадобится, останусь на ночь в мотеле — по иронии судьбы у меня как раз лежат в рюкзаке свежие лепестки цветов.       Хоть я не была в этих краях уже около сорока лет, я быстро нахожу ее обшарпанный магазинчик. Может Зи и продает действительно магические предметы для тех, кто в теме, она не сидится выпаривать туристам и простым заезжим лопухам мусор: кристаллы, шалфей и масс-маркетные «Руководства по магии для чайников».       Я вне себя от злости, мои клыки выпущены наружу, и всего лишь на мгновение замешкалась, чтобы взять себя в руки. Соблазн вытащить ее из постели и вырвать ей селезенку очень силен, но Зи — параноик, и ее сила — это не то, к чему стоит относиться легкомысленно. Она вполне может причинить вред, если дело дойдет до драки, к тому же она боится меня до мозга костей — было бы легко испугать ее, чтобы она слишком остро отреагировала.       Я осторожно стучусь в дверь. Даже как-то слишком подконтрольно — я бы с легкостью могла выбить эту хрень к чертям собачьим. Я стучусь несколько минут, даже услышав внутри копошение, что значит — она проснулась. К тому же ещё и не одна — я слышу два сердцебиения. Приходится подавить улыбку, когда слышу как она спускается по ступенькам. Теперь она с другой стороны двери, и я тут же закрываю глазок, когда уверена, что она хочет в него заглянуть.       Я тоже могу быть мелочной.       До меня доносятся щелчки многочисленных замков. Засов. Цепочка. Неужели паранойя настолько велика?       Она открывает дверь и впивается в меня взглядом. Затанна выглядит взъерошенной, шелковый халат накинут небрежно и подпоясан на тонкой талии. Впервые я увидела ее в сороковых, когда она была еще совсем юной девятнадцатилетней ведьмой. Сейчас же, восемьдесят лет спустя, она выглядела, как женщина немногим старше тридцати. Ведьмочки не бессмертны, они могут прожить долгую жизнь. Три века для них не в новинку, пять — привычное дело.       Она красивая женщина, возможно, не красавица в традиционном смысле этого слова — черты лица для этого слишком выражены, — но у нее великолепные блестящие черные волосы, в настоящее время подстриженные в стиле гот-долл, с челкой. Она выглядит бледной, а угрюмость ей не к лицу. Я чувствую исходящий от нее запах вина — похоже, сегодня у кого-то был праздник, — а еще она пропахла сексом и мужчиной — разящая смесь из выпивки, затхлых сигарет и тонкого аромата темной магии. О, так мы трахаемся с играющимся в демонологию волшебником? Нехорошо, но об этом мы поговорим позже.       — Какого хрена тебе надо, Айви? — бурчит она, но я вижу как у нее тут же округляются глаза, когда она встречается взглядом с моими. Они все так же подобны кислотной зелени — я до сих пор злая.       — Это ты сдала меня Охотникам, Зи? — спрашиваю я, голос мой обманчиво спокоен, а она ошарашено пятится назад.       — Я… Что? Нет, я не вспоминала о тебе лет уже десять как, — бубнит она, а ее сердце бьется в разы быстрей. Но это не ложь. Это не она.       — Кто-то разболтал им, где я жила, а об этом известно не так многим, Зи.       — Я тебе не сиделка, Айви. Проваливай с моего порога, — она отступила на несколько шагов назад и, внутри силы своего дома, находит некое подобие мужества.       — Я просто хочу знать, что тебе известно об этих охотниках. Селина рассказала, что они в городе. И после я уйду.       Я вижу, как она слегка вздрагивает, но затем ее взгляд подернулся решимостью.       — Уходи, Айви, я ничем тебе не обязана.       — Так и есть, — соглашаюсь я, внезапно почувствовав усталость. — Послушай, Я не нравлюсь тебе, а ты — мне, но это моя жизнь, Затанн. Будь она твоя, я бы не бросила тебя в беде.       Она недолго пожевала губу, изучая меня, и наконец пришла к решению.       — Ладно, ты приглашена для одного разговора, а после должна уйти. Если решишь совершить насилие, то будешь связана. — Я закатываю глаза.       — Может, хватит уже театральничать? Мы обе прекрасно знаем, что если бы я хотела причинить тебе вред, то уже бы это сделала. — Я вошла внутрь. Как ни крути, а ее дом был местом работы, что ослабляло мистическую защиту, которой она обладала. Разумеется, ее было недостаточно, чтобы не впускать меня, а, возможно, даже обеспечивало ведьме некую защиту от моих способностей, но если бы я действительно хотела причинить ей вред, я бы просто оторвала ей голову. Мы обе это знали, так что, похоже, ей просто нужно было сохранить лицо.       — Охотники уничтожили небольшой клан. — Голос Затанны был ровным, когда она прошла мимо меня к барному стулу. Присев, она подтянула к груди колени и обняла их руками.       — Что?       — Прежде, чем начнешь проклинать себя, это не твоя вина, — сказала она и посмотрела на меня. — Да, я знаю, что это была ты. Селина не рассказывала, но я мигом поняла, что стряслось нечто эдакое, раз выгнало тебя из малекой жалкой норки, когда она заговорила о тебе. Я видела новости. Два обескровленных клоуна посреди гей-свидания? Это просто кричит тобой. Нет, охотники уже были в городе и искали нечто иное, так что твоя небольшая оплошность стала просто неудачным стечением обстоятельств.       — Что можешь о них рассказать? — спросила я, усаживаясь скрестив ноги.       — Их двое, стандартная охотничья команда. Старший — голова, младший — мышцы. Возможно, даже сообщница. Наводчица. Я пока не знаю, где находятся, но думаю, они остановились где-то в районе Бауэри и, возможно, используют Часовую башню в качестве базы.       Я кивнула, задумчиво пожевав губу.       — Айви, нельзя просто так взять и убить их. Так ты навлечешь еще больше охотников. Нужно залечь на дно, понимаешь?       — Я пролежала на дне уже тридцать лет. Я устала прятаться, Зи.       На мгновение в ее глазах блестит сочувствие.       — Я знаю. Честно говоря, я думала, ты уехала из Готэма. Ты просто… исчезла. — Она тяжело вздыхает. — Нужно сохранять трезвую голову. Иначе добром это не кончится.       — Это Орден Совы? — тихо спрашиваю я. Орден Совы или Совиный суд, чрезвычайно тайный орден мистиков и колдунов, а также представителей суперэлиты и богачей, уже многих годы мотающих нервы сообществу сверхъестественного, желая узнать все его секреты, поработить и изничтожить. Можно даже сказать, что благодаря таким усилиям, мы стали куда сплоченней, чем когда-либо. У нас есть враги — Церковь, правительство и Лига Теней. Но Совиный суд вводит в игру агентов, которые могут и хотят противостоять нашим сильным сторонам. Я уже убивала их раньше, их так называемых «Когтей», но такой силой, как у меня, обладают далеко не все.       — Да, ласточка, это чертов суд, — отвечает мне мужской голос с лестницы. Говорящий высокий, может где-то на дюйм выше меня, и тощий. На нем халат, в распахнутых полах которого виднеются боксеры, когда он спускаясь по ступенькам подносит ко рту зажигалку к зажатой между зубами сигарете. Он выглядит так, будто только что пришел в себя после недельного запоя, но что-то мне подсказывает, что так он выглядит всегда. У него грязные светлые волосы, всклокоченные от игр в спальне, и ясные голубые глаза, явно более наблюдательные и проницательные, чем можно было бы предположить судя по его общему виду. Он обладает некоторой психической устойчивостью, его взгляд на секунду задерживается на мне, и я вижу в них интерес. Однако ему удается подавить мою естественную ауру суккуба — достойно, хоть и невеликой, похвалы. На такое способен далеко не каждый мужчина.       — Даже не думай закуривать тут, черт возьми, — чертыхается Зи, и мужчина хмурится, но останавливается.       — Твою мать! — ворчит он и смотрит на меня — не так, как большинство мужчин, — а словно пытаясь понять. Я чувствую на нем запах магии, кисловатую вонь практика, балующегося темной магией.       — Демонолог, Зи? — спрашиваю я, изогнув бровь. Она морщится.       — Так ты, значит, — говорит он, присаживаясь широко расставив ноги, — чертов готэмский альраун? Настоящий суккуб во плоти. Я думал, вы давно уже вымерли.       — Пока еще нет, — огрызаюсь я в ответ, стараясь не морщить нос от отвращения. У Зи всегда был ужасный вкус на мужчин, но какого черта? Я поворачиваюсь к ней и говорю: — Итак, просто чтобы перестраховаться, этот… мужчина, — я выплевываю это слово с крайним презрением, — не сдавал меня, верно?       Зи покачала головой.       — Нет, это не он. Насколько мне известно, он не знает ни тебя, ни того, где ты живешь, а также не является другом ни суду, ни Церкви. Это Джон. Джон Константин.       Слава шагает впереди него семимильными шагами. Я не стараюсь не показывать отвращение:       — Господи, ну и умеешь же ты выбирать себе мужиков, Зи. Слушай, если хочешь, можем выбраться в город, я буду за «второго пилота». Ты можешь найти себе кого-то гораздо получше.       Она действительно смеется над этим, а Константин отмахивается.       Звучат обещания поделиться информацией, и я начинаю свой путь обратно в Готэм.       Список людей, которые знают мой старый адрес, очень мал. Селина. Зи. Крок. Даже Кейт знала. А вот это уже тревожно. Я открываю на телефоне «Фейсбук» и сразу перехожу на страницу Кейт. Она не скрытая. Я не собиралась добавляться в друзья. Да, я была вычеркнута из жизни женщины раз и навсегда, но первым делом, когда зарегистрировалась, я сразу нашла ее.       Сейчас она живет на севере штата Нью-Йорк, заправляет гостиницей на пару с бывшим детективом, за которого вышла по итогу замуж; она преподает курсы самообороны для женщин и живет не зная горя в свои пятьдесят. У нее есть приемная дочь, которая учится в Вест-Пойнте, и приемный сын-подросток. В итоге она построила себе хорошую жизнь, в ее последних постах я вижу фотографии и обновления, свидетельствующие о том, что она счастлива и совсем не думает обо мне. Остается только надеяться, что это была не она.       Но об этом потом. На данный момент у меня есть гораздо более важные вещи, о которых стоит подумать. Через две ночи Харли собирается прийти ко мне в квартиру на… вечер кино. Я взволнована. Напугана. Мне еще много что нужно успеть перед ее приходом, «И много миль, пока усну»*, так сказать.       И если для этого мне придется вырвать сердца у нескольких охотников, то так тому и быть.