If I sent you home, would you come again? And if I said farewell, is that where you'd begin? And if I sent you home, would you come on in? And if you say you won't, then I know you will I was all alone, like a father with no son You were like a dream, woken up just as begun I was left alone with the promise that you made All I want to do is make it over you I want to All I want to do is make it over you I want to Reef — All I want
Со временем наступает прозрение. Ты ловишь эти вайбы невольно, вдруг начиная ощущать, что застрял в тупике. Недаром говорят, что любовь слепа. Я тоже был слеп. И когда Дай появился на пороге моей квартиры в Лос-Анджелесе, вместе с ним пришло и осознание безнадёжности всего, что происходит между нами. Только на тот момент я ещё не созрел, чтобы это принять. Человеческая природа такова, что хорошие моменты слишком быстро затираются в нашей памяти, оставляя тёмные пятна сомнений и печали. И уже кажется, что ты вечно живёшь в несчастье и одиночестве, и не помнишь, каково это, когда бывает хорошо? Дайске постоянно твердил, что я уже большой мальчик и должен выбрать собственный путь. А ещё он повторял, что чем дольше мы находимся вместе, тем скорее я начну его ненавидеть, поскольку, оставаясь рядом, лишаю себя очень многого. Откровенно говоря, я пропустил момент, когда факт его издевательской честности начал выводить из себя. Особенно иллюзия того, что выглядело, пусть не любовью, но кажущейся заботой. Мне хотелось ударить его всякий раз, когда он начинал вещать о расставании. Мол, я старше и лучше знаю… вот, сейчас ты чувствуешь так и хочешь того, но это приведёт к тому-то и тому-то. — …Ты любишь свою жену, Дай? — Что ты хочешь услышать? — он парировал, не задумавшись ни на мгновенье. — Правду. — Какую? — Андо снисходительно смеётся, вальяжно расположившись в кресле. Отрадно, что разговор его не напрягал. — Мы с тобой очень разные, Билли Джин. Особенно в том, что касается взглядов на отношения. — Ну, расскажи хотя бы, как вы общаетесь? Как в фильмах, типа, дорогая, я пришёл и всё такое? Ужин на столе, как прошёл день? Вы вообще близки друг другу? На чём держится ваш брак? — Ты задаёшь очень личные вопросы. — Мне перестать? — Да. Поскольку что бы я ни ответил, оно будет тобой неверно истолковано. Спроси лучше о моей кошке. — У тебя есть кошка? — У меня есть жена, так почему не может быть кошки? — Ты это специально, да? Честно сказать, он не часто бывал в таком настроении, чтобы позволить болтать со мной вот так, на равных. Да и времени на это не хватало. Дело в том, что его очень заботили личные границы. Но мы оба их нарушали. Я вынуждал его отвечать, хотя чаще происходило наоборот, — Андо уклонялся, ловко меняя тему. А его пространные ответы больше раздражали, нежели обнадёживали. В противоречие беседам, секс между нами был просто космическим. Такого взаимопонимания в постели у меня ещё не случалось ни с кем. Словно исчезал окружающий мир. Выражение лица, взгляд, с каким Дайске смотрел на меня, как прикасался… Знаете, всё это казалось большим, чем простое удовлетворение похоти. Я грезил этими моментами. Только они и были важны. …Психологи советуют детально представить то, чего вы больше всего боитесь. И если это случится в действительности, теоретически, страданий станет меньше, поскольку вы это уже, вроде как, проработали. Ну, и морально, стало быть, уже готовы. Да что они вообще знают о боли?! Я не мыслил жизни без него. Пытался. Выстраивал в уме осознание ада и принятие факта, что когда-нибудь мы расстанемся. И больше не увидимся. Не займёмся любовью. Перестанем общаться. Я не услышу его голос, не смогу заглянуть в глаза. И знаете, это невыносимо даже представлять. Реальность не имеет ничего общего с фантазиями. Слишком глупо тратить драгоценное время на обдумывание того, что, возможно, когда-то там, случится. Ведь может быть и другой вариант, верно? Мне так хотелось в это верить.flashback
2015 год — С днём рождения. — Что это? — Гитарист переводит взгляд на матовую коробочку, перевязанную бантиком, и с недоумением смотрит на Джина. — Откроешь? Дай достаёт браслет из чёрного оникса с оригинальной серебряной застёжкой. Отказаться от подарка нельзя — коробочка уже открыта. Изделие приятной тяжестью легло в ладонь. Хороший камень. Горячий, как взгляд Джина сейчас. Только настороженное внимание окружающих всё портит. И понятно почему. Этот парень нарушает все существующие правила субординации. Необходимость лицемерия всегда Андо раздражала. Предвосхищая грядущие неприятности, он сохраняет на лице выражение невозмутимого спокойствия. Но алкоголь изрядно притупляет это чувство, взращивая в груди нечто иное, крайне необходимое сидящему рядом юноше. И Дай пытается убедить себя, что не так это всё должно работать — нельзя забывать об окружении, всецело переключаясь на мальчишку. Губы растягиваются в улыбку снисхождения. Гитарист обводит взглядом зал, анализируя реакцию сидящих рядом коллег, а также стафф и других, не настолько близких, но причисленных к «своим», гостей. В глазах дрожат блики освещения, и упитая в хлам надежда вопит, что всё не так уж и плохо. Что ж, придётся импровизировать, доказывая это себе и окружающим. — Всё нормально, Дай? Только Джину без разницы что нет — мальчик живёт моментом. Как же объяснить всю сраную иерархию этикета… и вообще, надо ли, когда он так счастлив? Политес отвратителен. Андо как никогда хочется быть собой, не ограничиваясь ни в чём. Наверное, надо как-то иначе всё это было праздновать. Ему, бля, исполнилось сорок. Очень скоро ничего в этой жизни уже не захочется. Мужчина задерживает дыхание, на секунду закрывая глаза. Джину всего лишь двадцать четыре. Молодой, горячий… И что, потом гордиться, что справился, совладал с собой, одновременно кусая локти из-за упущенного момента? А кровь быстрее стучит по венам. — Ты ни хрена не понимаешь, — шепчет гитарист пространно. — Что тут понимать? — тихий ответ. — Ты соскучился. И я хочу тебя. Бля… Андо не мучился совестью, оглаживая под столом чужое колено. Никто в этом мире не святой. Глаза находят профиль Ниикуры, и его неоднозначную ухмылку. Весь спектр осуждения в одном микродвижении уголка рта. Андо понимает его значение — Каору считает его поехавшим. И гитарист в ответ иронично приподнимает бровь, мол, за собой смотри, сукин сын. А мальчишка сгорает от неловкости. Об этом говорят его заалевшие скулы. — Дай, прекрати. Все смотрят. Да, малыш, да. И помоги нам, Ками-сама. Интересно, каково это, не прятаться? Вести себя так, как душа велит? Ведь все и так знают, что… Что! Никто здесь нахрен не знает. Никто, бля, кроме Ниикуры. Тебя за это зароют, приди в себя! — Хорошо, — ладонь покорно покидает колено. — Застегнёшь? — мужчина протягивает любовнику руку. Мальчишка беззвучно выдыхает, касаясь его кисти, и кажется, не хочет её выпускать. Внимание само переключается на ладони, коснувшиеся запястья. У Джина красивые пальцы. И Дай инстинктивно поднимает скреплённые ладони к носу, чтобы рассмотреть почти два одинаковых браслета. Ниикура демонстративно накрывает лицо ладонью. Он из тех людей, для которых лучше перебздеть, чем обратное. И пока ничего не случилось, Андо стоит отпустить руку мальчишки, но он этого не делает. — Тебе нравится их провоцировать? — В голосе Джина невысказанное обожание. Мне нравишься ты, малыш. — Я надену его на концерт, — заявляет гитарист неожиданно громко. Пацан целует ему руку. Разумеется, в знак благодарности. По уху бьёт отзвук щелчка фотокамеры, и сознание накрывает нехорошим предчувствием. Какая подстава! Что ж, сейчас им необходимо ещё больше внимания. — Сфотографируешь это, Каору-кун? — Джин в недоумении распахивает глаза, по лицу Дайске понимая, что что-то не так. Андо бодро вскидывает руку с браслетом, посылая лидеру особенный взгляд. Ниикура с понимающей ухмылкой выбирается из-за стола, производя нарочито много шума. А Дай поворачивается к Джину. — Выложишь в инстаграм, — радостно улыбается гитарист, не отрывая от юноши серьёзных глаз. — На память. — Вас как, в обнимку? — иронично спрашивает Каору, его поза расслаблена, но напряжение выдают губы, сжатые в гузку. — Может, примете позу какую-то нейтральную для… — он кряхтит в кулак, — соцсетей? Ниикура не был бы Ниикурой, если б раздавал комментарии без подтекста. В любой ситуации нельзя не думать о последствиях. А Джин наломал дров… Вернее, Дай. Нет, все они наломали. — Только руки, — отвечает Андо с улыбкой ангела. Лидер-сан открывает камеру смартфона, прицеливается. Характерный звук повествует о том, что кадр готов. — Кампай! — поднимает бокал Дайске. Он смотрит на мальчишку, и его взгляд — тревожное море. — Похоже, мои желания вышли из-под контроля. — И что мне делать? — Бежать, — смеётся гитарист. — Прямо сейчас. — Кампай! — разнеслось бодрым эхом по помещению. И когда Андо обернулся, парнишки рядом уже не было. А через час Дай мчался к нему в отель. Честно сказать, гитарист был не способен проанализировать ни то, что уже случилось, ни то, что происходит. Его сознание отключалось, выпуская наружу всякую сентиментальную, и не очень, хрень. Они занимались сексом в течении пяти часов, с небольшими перерывами. А утром Джин не мог его добудиться, а когда Андо всё же проснулся, то снова потащил мальчишку в постель. Думать было невозможно, да и нечем. Потому что всё, чего гитарист тогда хотел — это трахать его. Неизвестно, воздействие ли это «антистресса» на организм, или так сошлись звёзды, но после той вечеринки Дай дал себе слово больше никогда и ничего не мешать с алкоголем.***
Представляя различные комбинации расставания, я ни разу не попал в точку. Даже как-то спросил Дая, сообщит ли он о том, что собирается меня бросить? В его ответе, как обычно, не было ничего конкретного, только то, что, когда придёт время, я сам это почувствую. Но я не почувствовал ничего. Когда Катаяма-сан предложил мне стажировку в Японии — я был счастлив. Во-первых, я думал, что смогу быть ближе к Даю — у Dir en Grey в тот период проходил домашний тур. И я мог посетить концерт, не выезжая за пределы Токио. Да и вообще, это ведь Япония — там совсем иные вайбы, чем на выступлениях заграницей, и атмосфера более раскованная и комфортная для самих музыкантов. Казалось бы — сплошные плюсы, и можно выжимать из ситуации максимум. Но как известно, наряду с плюсами существуют и минусы. Дай сразу оговорился, чтобы многого я от него не ждал. Он анализировал каждую мелочь, и предпочитал не рисковать, привлекая к себе ненужное внимание. Опасался за репутацию. И первое время, я почти его не видел. Приходилось сидеть на попе ровно в ожидании сообщений и звонков. Моя работа, в принципе, была интересной, и я пытался сконцентрироваться на ней, но всё равно — не радовало. В итоге, ожидания всё же были вознаграждены. В середине декабря Андо, наконец, позвонил. — … Здравствуй, Билли Джин. Приедешь ко мне в Киото? — Когда ты хочешь? — Двадцать первого. План такой — мы играем концерт, потом празднуем мой fucking birthday. Будут гости. — Гости… — Да. Гости, вечеринка и прочее. — Уверен? Может, лучше подождать твоего возвращения в Токио? Я не знаю, смогу ли… ну… соблюсти все необходимые формальности… Мы так давно не виделись… не были… — Не глупи, окей? — Окей. — Good! Для мероприятия арендовали специальное заведение, куда после выступления отправилась компания согруппников и стаффа. Бар оказался немаленьким; размеры соответствовали количеству приглашённых гостей. Андо собрал здесь кучу друзей и коллег со всей Японии! Чтоб вы понимали: если Дай зовёт потусить, это значит то, что значит, — не более. Все нюансы с продолжением, если таковые имелись, он всегда обговаривал заранее. Если же мой любовник молчал — мы развлекались порознь. Привыкая довольствоваться малым, я уже как-то и не расстраивался. Андо предлагал не циклиться на несовпадениях, а осмотреться и получать удовольствие. Это ведь интересно: новые люди; хотя, правила поведения везде одни и те же. Самое важное — не причинять никому беспокойства. Поставить человека в неудобное положение — в Японии великий грех. Только, сами понимаете, ехать в Киото, чтобы поглазеть на любовника издалека, такое себе развлечение. Поэтому сомнения, конечно, были. Но когда Дайске прислал пропуск за кулисы и оплатил билеты в обе стороны, я понял, что он действительно заинтересован в моём присутствии. Это обнадёживало. Я сидел скромно за столиком, и сбился со счёта, сколько раз уже поднял стакан за виновника торжества. Поздравительные речи никак не смолкали, и глядя на то, как люди вокруг напиваются и радуются жизни, я думал лишь о том, когда же, наконец, смогу порадоваться сам, вернее, вручить подарок Даю. Я опять ждал, пока он наобщается с каждым приглашённым, и хотя бы раз посмотрит на меня. Мы столкнулись у барной стойки. — Где? — спросил он коротко. Я указал ему на стол, за которым сидел, он кивнул. — Сейчас подойду. И вскоре, Дай, и правда, пришёл. Поставив на столешницу две кружки пива, он плюхнулся рядом. Насколько гитарист пьян, можно было определить по глазам. Это сентиментальная стадия, когда при любых «нельзя» включается его собственное «можно». А это означало лишь одно — Андо что-то добавил к алкоголю. — Малыш, — начал он, придвигаясь ближе. — По телефону ты сказал, что мы давно не… — В такие моменты Андо становился странным, выдавая что-то вообще не свойственное своему характеру. Потом вспоминал, где находится и что происходит, и вновь возвращался к формальному тону. — Ты имел в виду интим? — Нет! — Чёрт! А я соскучился, — выдохнул Дай мне прямо в ухо. — Что ты принимал, кроме алкоголя? — спросил я шёпотом, помятуя о постоянном напоминании насчёт «ничего лишнего» при посторонних. — Антистресс. Улыбаться всем подряд сегодня чертовски мучительно… — Устал? — Уже нет, — усмехнулся он. — Ясно. С днём рождения, — передал я коробочку. — Держи вот. Это для тебя. — Ого! — он внезапно посерьёзнел, открывая подарок. — Нахрапом берёшь… Выражение его лица из расслабленного стало вдруг нейтрально-вежливым. Я запереживал. — Что-то не так? Не нравится? — Нравится. Очень. Застегни, — он протягивает руку и показательно сплетает пальцы с моими, поднимая ладони повыше, чтобы рассмотреть почти два одинаковых браслета. — Я надену его на концерт! — На нас смотрят. — Всегда будут. Знаешь, что реально щекочет нервы? Что какая-то хрень типа недвусмысленного фото или позы, как сейчас, может к херам разрушить жизнь. Ты абсолютно не умеешь скрывать эмоции, Джин. И так на меня смотришь, что я в пекло готов всё отправить. Такой настоящий. Живой. Твоя искренность заводит. Она бесценна. Но… представь, какие будут последствия, если я поддамся. — Желание быть с кем-то — не преступление, Дай. — Преступление, Билли Джин. В Японии мне этого никогда не простят. Позор на долгие годы обеспечен. Ни денег. Ни будущего. Примешь меня таким? — он рассмеялся. — Бля, не спеши отвечать. Пройдёт совсем немного времени до момента, как ты осознаешь, по чьей вине похерил молодость и карьеру, и станешь меня ненавидеть, но при этом ни разу не вспомнишь о причине, по которой я мог потерять всё. Итак? — Ты никогда не поставишь под удар карьеру, Дай. Взгляд Андо снова поменялся, придав лицу гитариста сложное и, одновременно, трагичное выражение. — Ты этого не знаешь, — произнёс он очень тихо, — и даже не догадываешься, что одним словом или жестом можешь меня закопать. Суть в том, что я устал сопротивляться. А чего хочешь ты? У меня абсолютно не было времени подумать над его словами. Ведь раньше Дай никогда не заговаривал ни о чём подобном. Так почему именно сейчас? — Продержись до конца вечеринки, ладно? А потом… — И что же случится потом, малыш? — Не сопротивляйся. До сих пор помню его улыбку. Она была полна горечи.***
Мы расстались в январе 2015. Как? Андо банально бросил меня. Без предисловий, прощаний, без объяснений вообще. Просто прекратил общение. Мессенджеры заблокировал. Он часто повторял, что у меня, будто у вип-персоны, имеется больше возможностей связаться с ним, чем у его менеджера. А тогда, глядя на цифры его личного телефона, я молился всем богам, чтобы не попасть в чёрный список. Ведь незаблокированным остался лишь этот номер. Дай никогда и ничего не делал просто так. А я пребывал в таком потрясении, что не мог думать об этом. Наверное, предпосылки к расставанию у нас всё же были. Вероятно, где-то я повёл себя не так и совершил фатальную ошибку. Но… Киото точно сделал нас ближе! Я был настолько влюблён, что хотелось обнять весь мир. Думал, что теперь знаю Дайске лучше, чем кто-то ещё; знаю, как он живёт, чего хочет, что ему нравится. Я был у него дома в Токио. Я даже знаком с его женой… И вдруг — бац! Всё рухнуло в один момент. Сей эпизод долго будоражил память разными вариациями исхода. Возможно, я тогда слишком торопился в аэропорт, чтобы придать значение брошенной им фразе. Чёрт подери, когда человек счастлив, разве он замечает за этим что-то ещё? Всё же было так хорошо! Я мог бы увидеть его в Лос-Анджелесе. У Дайске были планы, и мы уже договорились о встрече буквально через месяц… Помню, как Дай обнял меня на прощание. Откуда ж было знать, что фраза «я буду скучать» станет последней, что я от него услышу? А можно ли было что-то изменить? Мог ли я повлиять на его решение? Эти мысли до сих пор не дают покоя. Что я сделал не так? Почему? Ни о чём не подозревая, я вернулся в штаты. А через пару недель мне написали из менеджмента. На электронную почту пришло официальное письмо с требованием удалить определённые фото из соцсетей и просьбой соблюдать конфиденциальность. Типа, вы же понимаете и бла-бла-бла… ну, и что там ещё пишут в таких случаях? Они хотели, чтобы я отказался от любых контактов с гитаристом. Я сходил с ума, надеясь хоть на какое-то объяснение. Люди же что-то говорят друг другу, перед тем как… ведь так? А Дай молчал. Ну, да, он сказал… что станет скучать… Сукин сын. … Пытаясь отвлечься, я снова взялся за кавера; творчество неожиданно вызвало волну негативных реакций, обрушив на мою голову тонны хейта. Внешнее сходство с кумиром сыграло дурную шутку. Интернет кишел сплетнями о моих взаимоотношениях с Андо. И самой нелепой оказалась та, в которой я переспал с его женой… Меня называли клоном, одержимым психом с синдромом недостатка внимания. Следующим по популярности было: Джин Вонг преследует гитариста, пытаясь навязать свою дружбу. Джин Вонг — посредственность, и даже не может настроить гитару. А ещё они говорили, что Дай меня на дух не выносит. Чёрт подери, я ведь совсем не знал этих людей, не был с ними знаком. Я не понимал, откуда столько ненависти, охреневая от полёта чьей-то больной фантазии. Никогда не думал, что напрямую столкнусь с обесцениванием, газлайтингом и нездоровой завистью. Только было бы чему завидовать! В общем, продолжать следовать данному имиджу становилось себе дороже. Необходимо было срочно что-то менять, и как можно скорей. Но я совершил ещё одну непростительную ошибку. Переход интересов от творчества Dir en Grey к другой музыке получился очень резким. Я поспешил с изменениями, за что поплатился новыми нападками критики. Меня назвали показушником. Не спорю, отчасти, это так и было — я пытался выдать одно за другое. Дай являлся для меня целым миром и, несмотря на все попытки отречения, продолжал им оставаться. Я не мог ничего поделать с тем, что чувствовал. Было страшно поддаться внешнему воздействию и потерять себя. Вскакивая ночами от собственных криков, я думал, что сойду с ума, борясь с фазами отрицания, гнева и принятия. Меня терзали кошмары. Но я пытался бороться и делать хоть что-нибудь. Жить дальше. Распродавал мерч, альбомы, примочки, и даже не пожалел раритетный Samsung с первым автографом Дая. Но внутренне я постоянно срывался. Каждая новая сторис в соц-сетях орала подтекстом: «Ты мне не нужен! Я тебя ненавижу, Дай!» Я был полон агрессии. И нескончаемой боли. Я обвинял во всём его, горя жаждой высказать, через какой ад вынужден проходить. Хотел излить обиду и гнев, которые пожирали изнутри. И это желание усиливалось, стоило лишь взять в руки телефон. Но при любых попытках облечь эмоции в слова — злость исчезала. Был ли Андо в самом деле виноват в том, что разбил мне сердце? Что никогда не любил? И когда я начинал об этом думать, приходила горькая и гнетущая пустота; такая звенящая и тяжёлая, что хотелось сдохнуть. Я переехал, а точнее сбежал в Сан-Диего, чтобы начать всё сначала. Больше года боролся с депрессией, пытаясь прийти в себя. Не верил, что когда-нибудь с холодной головой, без обвинений, горечи и обид смогу с уверенностью сказать, что у меня всё отлично. Прекрасная жизнь, новые цели, и я усердно стараюсь для достижения своей мечты. Что начал встречаться с девушкой… Что не злюсь и помню только хорошее… Но до подобного заявления предстояло пережить ещё очень многое. Всё, что происходило дальше — рутинно, банально и малоинтересно. В моей жизни больше не было Дайске Андо. Что ещё добавить? Жалею ли я о времени, проведённом вместе? Ни секунды. Скучаю ли? Бесконечно. Собственно, это конец моей истории. Наверное, именно такой, какой и должен быть.Осень 2019
Когда задерживают рейс из-за тайфуна, это нормально. Ненормально в такую погоду гулять. Стоя под навесом возле супермаркета, молодой человек, стряхнув лишнюю влагу с волос, вытер руки о куртку и достал айфон. «Я просто в бешенстве» — отправил он сообщение подруге. «Почему?» — ответили ему. «Друг бросил отель и не предупредил, что у меня ранний чек-ин. Теперь нужно гулять где-то до трёх часов в мокрой куртке. По ливню. Жесть!» «Ты уже в Токио, Джин? Позвонить кому-то нельзя?» «Вот, думаю, кому бы. Я не спал две ночи, рейс задержали, и башка просто трещит. Представляешь, я в самом престижном районе Токио, а выгляжу, как мокрый скунс. Даже в вагон метро зайти стыдно». «Да ладно, забей. Всем пофиг». «Тут всем не пофиг, уж поверь. И особенно мне… Это Япония. Блин, метро не ходит». «Почему не ходит?» «Без понятия. Ладно, я тогда пешком пойду». «Куда? Слушай, ну, напиши кому-нибудь. При твоих-то связях, чтобы не приютили на пару часов! Ни за что не поверю». Юноша делает шаг из-под навеса и задерживается, неожиданно пойманный за рукав какой-то старушкой. — Не стоит этого делать, молодой человек, лучше переждать, — сказала она по-японски, настоятельно тыча пальцем наверх, и посмотрела так, как если б он решил самоубиться прямо у неё на глазах. Но разве ж её послушали? — Спасибо. Дождь пока не сильный, — ответил молодой человек, проклиная мерзкую погоду, — я успею дойти. Но куда? Упрямо шагнув навстречу стихии, он тут же вымок до трусов. Но, взглянув на часы, просто пошёл дальше. Времени только десять утра, гулять придётся ещё долго; и, ощущая, как одежда противно липнет к телу, парень подумал, что шансов подхватить простуду становится всё больше. И подруга, конечно же, права: стоило попросить помощи у кого-то из токийских друзей. Вот только почти все его знакомые в это время находились на работе. Посетителей в кафе было немного, но парень специально сел с краю, чтобы не портить антураж насквозь мокрой курткой. Заказал сэндвич и чай, прийдя к неутешительному выводу, что податься ему пока действительно некуда. В многомиллионном мегаполисе никому нет дела до какого-то Джина Вонга. Достав айфон, юноша открыл контакты, высматривая нужный. Хотя в этом не было необходимости. Парень помнил его номер, как дату собственного рождения. Они не виделись уже около четырёх лет. А сколько раз Джин боролся с искушением написать Даю хоть что-нибудь! И он, разумеется, писал. Чаще односложно, но иногда сообщения выходили слишком пространными. Только Джин никогда их не отправлял — перечитывал написанное, а затем, безжалостно удалял, используя мессенджер в качестве своеобразной терапии: типа, выскажешься, и, вроде как, легче. Вот и сейчас, поддавшись порыву, он печатал: …«Если б ты меня увидел, то точно оборжал бы. В этом суперэлитном районе Токио, где все такие крутышки из бизнес центров, я выгляжу, как полный обсос… Япония встречает тайфуном. А я, представь, без зонта. И всё равно рад сюда вернуться. Пы.Сы. Зачем я всё это пишу?» — Ты всё равно не ответишь — подумал юноша и вместо «стереть» нажал на кнопку «отправить». И даже в мыслях не было… Джин Вонг больше не верил ни предчувствию, ни ощущениям; не поверил даже сейчас, услышав звук вибрации. Решил, что ошибка, реклама или какая-то другая хрень, которую людям посылают через смс. Впившись глазами в дисплей, Джин пребывал в полной уверенности, что ему померещилось. Потому что этого просто не могло быть. Так не быва… «Добро пожаловать, — он жадно впитывал каждую букву сообщения, — Билли Джин». Казалось, мир перевернулся! И сердце остановилось. Ему ответили. Он ответил. «Чёрт подери! — набрал дрожащими пальцами и тут же стёр. — Здравствуй, Дай. — Как же долго он запрещал себе произносить его имя. А ведь оно такое красивое. «Ты в порядке?» Нет, Джин Вонг не был в порядке. Первый раз почти за четыре года его удостоили вниманием! И это внимание в любой момент могло снова обораваться. И к сотне почему, оставленных без ответа, добавится ещё одно. «Да, в полном, не считая того, что в отель попаду только в три». «Прости, но я сейчас очень занят». Время вынуждает смиряться. Жить с болью уже привычно. Она существует, будто сама по себе, рвёт душу безысходностью, и даже не так убийственно, как раньше. Затихает, впившись зубами в сердце. Разворачивается пружиной со звуком конкретного имени. Снова. Джин вытер влагу со лба, пытаясь унять дрожь в руках. Боже, Дай, ты убиваешь меня! Впрочем, ничего нового. Зачем он вообще отправил сообщение? «Окей. Извини». Идиот! «Отель твой где? — прочёл юноша через десять минут адского самокопания. — В Акасаке?» Пусть сухо, официально, но хотя бы так… Джин громко и хрипло выдохнул, одновременно отправляя короткое «Да». А ему уже писали новое сообщение. «Поезжай на метро до станции Сиба-Коэн. Выход пять. Сориентируешься на месте. Придётся подождать». «Ладно. Подожду». Джин позабыл обо всём. Отставил в сторону недопитый стакан с кофе, выскочил на улицу. Он влетел в подземку, думая лишь о том, что очень скоро увидит человека, который вычеркнул его из своей жизни. Возможно, эта встреча положит конец ощущению бесконечного марафона, в котором Джин Вонг никак не мог отыскать точку финиша. …Что они скажут друг другу? Будет ли вообще такая возможность? «Дай! Дай! Дай!» — разрывалось сердце. Джина колотило изнутри, и неясно — то ли от холода, то ли от ощущения трагической неизбежности. Он простоял на выходе минут сорок. Ожидание изматывало. Глядя на часы, юноша почувствовал, что ужасно устал и замёрз. А потом обернулся и увидел перед собой совсем не того человека. Но Джин сразу шагнул навстречу, потому что был с ним знаком. — Мистер Вонг, — поздоровался лидер Dir en Grey. Одет он был неброско — узкие чёрные джинсы, объёмная худи и бейсболка, надвинутая на глаза. Ниикура Каору приподнял зонт, вежливо улыбаясь. Лицо его казалось помятым, но взгляд контрастировал пронзительной ясностью. — Мы не так много общались, но я тебя отлично помню. Добро пожаловать в Токио, — произнёс гитарист торжественно. Он выглядел так, будто его только что подняли с постели, но при этом забыли разбудить, и Джину стало интересно, не осталось ли у мужчины следа от подушки на щеке? Нет, не осталось. — Дай не приедет. — Не… приедет, — потеряно повторил Джин. Он всё ещё всматривался в лицо Ниикуры, теперь уже в поисках ответа, но тот пресёк чужой порыв пялиться, сильнее надвинув на лоб бейсболку. — Ты ведь понимаешь японский? — Да, простите. Я просто… — Засмотрелся… угу… ведь я такой красавчик, — съязвил гитарист. — Бывает. Дай попросил развлечь тебя на время непогоды. В общем… ты счастливчик, что… — объяснил он. — Неважно. Я на машине. Пошли. — Я… а… если б знал… бы и сам… — замешкавшись, Джин, наконец, смог поддержать разговор. — Спасибо. Не стоило беспокоиться. — Для меня это так же неожиданность, — добавил мужчина. — Они вновь встретились глазами, и парень стушевался от неловкости. Вынуждая помогать себе, Джин, как выяснилось, напряг не только Дая. — Встань под зонт. Будет плохо, если простудишься. — Парень нырнул под матовую сферу, слушая, как гулко от неё отскакивают капли воды. От Каору пахло чистой одеждой и дезодорантом. Отсутствие дистанции между ним и Джином лидера вообще никак не трогало. — У меня нет второго зонта, поэтому придётся так… нам туда, на парковку, — он рукой указал направление. — Идём. Дождь усиливается. Джин кивнул, решив не задавать вопросов. Дайске мог приехать сам, но прислал вместо себя коллегу. Значит, не горел желанием встречаться? Или что? Ниикура, конечно, прямо не ответит. Каору всегда такой — улыбается в лицо, а что там у него в уме никто не знает. А правды от японцев не добиться, только если они сами не захотят что-нибудь рассказать. Но… Дай ведь среагировал на сообщение! Размышляя об этом, Джин лишь сильнее запутывался. Вот если бы только Андо приехал сам! Но… Минуточку. — А вы давно за рулём, Каору-сан? Гитарист Dir en Grey уверенно взгромоздился на водительское сиденье Mitsubishi представительского класса и вполне привычным движением пристегнулся. — Следующим после Дайске права получил. А чего? — Я читал в каком-то интервью, что… — Всё просто. Не хочу, чтоб лезли с вопросами, поэтому всем говорю, что не умею водить. — Скажите, а Дай… — Не в курсе, — Ниикура ухмыльнулся. — Ты вообще осознаёшь, что творишь? — Я вам не нравлюсь, да? — юноша опустил глаза. — Тебе обсохнуть надо, — сказал лидер-сан, взглянув на мокрое сиденье. Он протянул руку, открывая бардачок, достал маленькое полотенце. — На, волосы вытри. Есть хочешь? — Нет. Ниикура шумно зевнул, прикрывая ладонью рот, затем нажал на педаль. — Я не должен сейчас делать то, что делаю, вот это мне действительно не нравится. А у тебя прям подгорает получить от меня какие-то ответы. Тоже не люблю. Хочешь говорить, говори о погоде… Нейтральная тема. — Так себе погода, Каору-сан… — Пристегнись, юморист.***
…«Если б ты меня сейчас увидел, то точно оборжал бы…» Андо автоматически закрыл мессенджер. Потом вновь открыл, перечитал, понимая, что не может игнорировать тот факт, что сам оставил Джину возможность связаться с ним. В течении уже долгого времени пацан ни разу не звонил и не присылал сообщений. Дай мог бы просто не обращать на это внимание, но в мозгу вдруг что-то щёлкнуло. Ведь парень, разумеется, имел право воспользоваться этим шансом. Андо всегда хотелось поступать рационально и правильно. Однако… зачем оставлять свой телефон, если не планируешь общаться? В чём же тут рациональность? Дай считал, что сделал это из жалости. Но причина оказалась более прозаичной — гитарист скучал по Джину, хоть и гнал от себя эти мысли. Конечно, он встречаться не планировал, но и не ответить не мог. Помощь оправдывала себя желанием, наконец-то, вернуть должок по Комптону. Ведь схожая ситуация, и Джин один в малознакомой стране… И почему-то сыграл именно этот аргумент, а вовсе не ностальгия или чувство вины от того, что в целом, гитарист обошёлся с мальчиком как скотина. «Где твой отель?» «В Акасаке». «Я сейчас очень занят», — ответил Андо, затем набрал номер Ниикуры.Flashback
2015 год Очень не хотелось портить мальчику последний день пребывания в Токио, ведь Джин даже не догадывался, что Дай планирует на этом закончить их отношения. Вогнав себя в нужное состояние, Андо, как отличный драматический актёр, спрятался за улыбкой звёздного лобстера, однако ничего не могло исправить его препаршивого настроения. Главное, чтобы Джин ничего не заподозрил. Пусть этот день останется в памяти светлым. Пусть его ничего не омрачит. Тонированные стёкла авто надёжно закрывали их от внешнего мира, и гитарист медленно повернул голову, глядя на парня. Он остановился на частной стоянке в Азабу Джубан и выключил мотор. Они собирались провести время в отеле, но Андо почему-то передумал. — Что? — Ничего. Прекрасно, что Джину не надо ничего объяснять по два раза, а иногда и вообще говорить — он мальчик сообразительный. Да, лучше отвлечься на что-то более приятное. Ведь губы его всегда тёплые, такие мягкие и податливые. Но сейчас он ещё и смотрит в глаза, заглядывает прямо в душу своими распахнутыми… Что ты пытаешься там найти, Джин? Андо глубоко вдыхает — рука мальчишки скользит по колену вверх, и, огладив бедро с внутренней стороны, нетерпеливо хватается за пряжку ремня. Они и раньше делали это в машине, но сегодня Дай мягко пресекает движение чужого запястья. Конечно, хочется пустить всё на самотёк, откинуться на удобном сидении и позволить Джину совершить последовательность знакомых и приятных манипуляций, отдаваясь быстротекущему наслаждению. Но, увы, чувство вины не позволяет расслабиться. — Давай-ка прогуляемся? Выражение в глазах юноши меняется за секунду — озабоченность, готовая перерасти в полноценную тревогу. — Ты чем-то расстроен? «Он заметил» — разочарованно подумал Андо, а вслух произнёс: — Ни чуть. Наверное, много всего в голове держу. Рутина. Не заморачивайся. Не хотелось возвращаться ни в гостиницу, ни в машину. Хотелось остаться в моменте. Какое-то время они бесцельно бродили по тёмным улочкам, и гитарист вдруг обнаружил, что ему даже нравится вот так гулять. Несмотря на холод. Присутствие мальчишки согревало и душу, и тело. Только Джин ужасно тогда замёрз, и пришлось зайти куда-то погреться, купить кофе. Запомнились дрожащие пальцы, которые гитарист согревал своим дыханием. А потом он сделал то, чего не делал раньше — засунул руку Джина к себе в карман. Так они и шли, мальчишка стучал зубами от холода, но, кажется, был счастлив. — Где забыл перчатки, Билли Джин? — ворчал Андо, сжимая в кармане ледяную ладонь. О субординации он вспомнил лишь когда притащил любовника к себе в квартиру. Слишком поздно. Мальчику же холодно, бля! Хорошая отговорка. Мужчина достал ключи и открыл дверь. — Добро пожаловать! — Ты здесь живёшь? — Да, когда тур и много работы. Или, когда хочу побыть один. Это место, ну… личное. Только моё. Не для гостей, — зачем-то добавил он. — Мне нравится. Минимализм. Комфорт. Всё, как ты любишь. — Правда? — Дай. Скажи, это что-то значит? Мы же могли отправиться в отель, но… я здесь. Почему? — Потому, — Андо невольно отводит взгляд. Прекрати так смотреть. Бля, я не сделал ничего супергеройского. — Просто знай, что я ценю… доверие. — Ну, пусти слезу ещё, чтоб совсем меня разжалобить. Джин обиженно промолчал, а Андо подумал, что каждый раз умудряется что-нибудь да испортить. Либо словами, либо поступком. — Я мудак, в курсе, — примирительно сказал он, улыбнувшись. — Включу обогреватель. Давай-ка, шагай под душ — заболеешь ещё! — А ты? А Дай скрупулёзно расстилал диван. Доставал из нижнего ящика подушки, зная, что из-за того, что стоит в наклон, из-под его джинсов торчит резинка боксеров, и мальчишка пялится на его зад. И вообще, он ни разу не наблюдал Андо в бытовых условиях. А когда гитарист переоделся в домашние треники и свитшот, то Джин совсем растерялся. — Я знаю, как раскладывается диван, представляешь? — сыронизировал мужчина. — И умею пользоваться стиральной машиной. Признаюсь, у меня даже есть пижама для сна. А ещё, бля, я супермен. — Да-а-ай? Гитарист отлично знал эти просительные интонации, чтобы не понять то, что они означали. — Чт-о-о? — передразнил он любовника. — Помочь тебе намылиться? — Обними меня. — Сrazy, — сказал Андо, выполняя просьбу мальчишки, и неожиданно добавил: — Я буду скучать, Джин, — и отчего-то голос дрогнул.***
Каору оказался дисциплинированным водителем. Он крепко держался за руль, аккуратно лавируя между другими машинами. Джин даже не спрашивал, куда они едут, просто смотрел в окно, разглядывая дождливую улицу. И только когда вдруг увидел знакомую местность, поднял на гитариста удивлённый взгляд. — Ты уже бывал здесь, не так ли? — спросил мужчина. — Да, — ответил Джин, сглотнув. И во рту вдруг резко пересохло. — Тогда ты помнишь, куда идти. — Но это… его… я не могу… Можно вопрос? Лидер Dir en Grey тяжело вздохнул: — Валяй. — Почему к нему домой? — Ну, не ко мне же? Дай попросил, я сделал. А ты пока потусишь у него дома. Поешь, согреешься. Поспишь, если получится. Еда в холодильнике, сухую одежду я положил на диван. Там, где-то в ванной сушилка ещё была. В общем, найдёшь всё, что нужно. А в три я заеду и отвезу тебя в отель. Ясно? — Я не могу… — от волнения у Джина сбивалось дыхание, — понимаете, мне нельзя туда… там… ведь… это же не официальное приглашение? — Так… Джин. Слушай сюда. Ты должен был подумать намного раньше, прежде чем… ну, ты понял меня. Наверное, это степень доверия, которую стоит уважать. Я бы вот, не решился звать кого-то в гости, будучи в другой префектуре. Но это я. Так что, просто поблагодари его потом. Ещё вопросы? — Вы, наверное, не в курсе, но он меня знать не желает. Мы больше не общаемся. — Да неужели?! Вот, возьми ключ. Дай сказал, ты разберёшься, и провожать тебя не понадобится. Или мне пойти с тобой и отвести за ручку, пожалуйста, блять? — Я не понимаю… Не надо быть слишком умным, чтобы не понять, только Каору предпочёл среагировать по-своему: — Да, японский язык очень сложный для восприятия, — Ниикура понизил голос: — Держи зонт. Заеду в три. Выйдешь сюда же, на парковку. Ты точно понял, или мне повторить? — Да. Выйду к трём на парковку. Я просто… — Озадачен? Мы получаем желаемое, но не всегда так, как представляли. А всё потому, что захотели чего-то, но как следует башкой не подумали, — усмехнулся он. — Дай возится с тобой, Джин. До сих пор. И меня вынуждает. Думаешь, это норма? — Нет. — Всё ещё уверен, что он знать тебя не хочет? — Я ошибался. Простите меня. — Совет: не спеши с выводами, и, даже если жизнь полна дерьма, будь благодарным.***
Каору Ниикура лишнего не спрашивал, но после той вечеринки по случаю дня рождения, ему пришлось здорово попотеть, чтобы хотя бы отчасти придать ситуации невинный вид. Можно, конечно, закрыть глаза на то, что Джин Вонг невежественный гайдзин, которому не объяснили, что хорошо, а что плохо, и как не следует себя вести на чужой территории. Не объяснили, что смотреть слишком пристально в глаза и держать человека за руку, а тем более, целовать её, это не очень… гигиенично. Ибо контекст сего невинного касания является вполне очевидным для всех присутствующих. И это несмотря на то, что выносить личную жизнь на всеобщее обозрение строго запрещено контрактом. Но Андо расслабился настолько, что, прости господи, не просто допустил всё это. Он спровоцировал мальчишку на неподобающее поведение, позволяя себе полностью забыть о том, кто он есть. И Каору пребывал в ярости, поскольку знал, что на ковёр к начальству первым вызовут именно его. Дай, конечно, придурок. В тот день он не просто напился, он до кучи обожрался каких-то «колёс». И понеслась! Видимо, вспомнил молодость … Да, сорок лет и все дела, но ради всего святого! Это ж не Америка! Несмотря на то, что Ниикура об этом промолчал, Андо ждали последствия: какие-то неправедные факты всё же просочились в народ. К счастью, прямых доказательств не было, ведь Каору просто порвал зад, чтобы никто ничего не раскопал, убеждая Дайске «засветить» Джина всем и везде, ну, например, в качестве давнего друга семьи. Или, на худой конец, дальнего родственника. Чёрт подери, да пусть все уже о нём узнают! Ради общего же блага. Нужно понимать, что уж если и выбирать из двух зол, то лучше пережить скандал дома, чем быть раздавленным общественным резонансом. Для этого Андо необходимо было всего-то познакомить любовника с женой, пригласив последнего в гости. Да, именно к себе домой. В семейное гнёздышко. А ещё выйти куда-нибудь в свет всем троим, например на лайв Dir en Grey, и чтобы кто-то выложил фото в соц-сети. Желательно кто-то непричастный — друг друзей, знакомый знакомых… Каору было параллельно, как Андо это провернёт: сам обосрался — сам пусть и разгребает. За столько-то лет можно научиться подтирать себе задницу! А в менеджменте сидели не идиоты. К истории с невинной дружбой там отнеслись крайне подозрительно, даже не к дружбе, а к факту, что уж слишком много Джина Вонга во всей истории «Диренгрея» получилось. Дая по головке за это не погладили, обязав немедленно пресечь безобразия. Вернее, пресечь привилегии для конкретного индивидуума. И гитарист вынужден был подчиниться. А несчастный Джин Вонг ни о чём не догадывался, ведь вряд ли кто-то ввёл его в курс событий и объяснил, что к чему. И когда почти через четыре года, в свой законный выходной Каору услышал по телефону просьбу прикрыть чужую жопу из того же места, в восторг эта идея лидера, конечно же, не привела. — А не охренел ли ты? — с этими словами гитарист был готов повесить трубку, когда Дай неожиданно решил прибегнуть к моральному шантажу. — Этот мальчик видел, как ты трахаешь Кё. — По телевизору что ль? — Не прикидывайся святошей. — А ты как страус, Дай. Голова в песке, а жопа снаружи. Сам-то чего помогать не бежишь? — Я бы рад, но только я в Осаке. А ты — в Токио. Права, и запасные ключи от моей квартиры есть только у тебя. — И обязательно тащить его домой? — Ниикура сделал акцент на слове «домой». — Можешь покатать по городу. И развлекать на своё усмотрение. Только не набухивай сильно. — Я на это не подписывался. Ты прогноз погоды видел? — Вы вроде неплохо ладили. — Иди нахрен, Дай! Оно действительно тебе надо? — Мне больше некого просить. Као, я… помоги ему, пожалуйста. От моего имени… В трубке повисла вязкая и тяжёлая пауза. — Ладно, должен будешь, — после некоторых раздумий согласился лидер-сан. — Говори, куда за ним ехать?***
Это было отвратительное чувство. Когда со всех сторон начинает давить пустота. И всё вокруг — будь то вещь, запах, даже простое воспоминание, — всё это заставляет сердце болезненно сжиматься. Потому что с тех пор, как ты был здесь последний раз, изменилась жизнь. И в ней не осталось самого главного, ради чего вообще стоило сюда приезжать. Не осталось его. Привалившись к двери, Джин в раздумьях опустился на корточки, и сидел, пока не затекли ноги. Затем он поднялся, снял мокрые кроссовки и осторожно прошёл в комнату. Всё, как и сказал Ниикура — на диване юноша обнаружил спортивные штаны и свитшот. В холодильнике стояла еда. В помещении царил порядок и такая чистота, что не хотелось лишний раз шевелиться, дабы не нарушить этой идиллической целостности. Но всё равно, без хозяина квартира казалась не обжитой. Видимо, гитарист появлялся здесь нечасто. А в нескольких километрах от центра у Дайске был ещё один дом, в котором он жил вместе с женой. Джин это знал, поскольку успел побывать и там. … Приглашение оказалось неожиданным и нелогичным, ведь Андо не планировал звать его к себе, и уж тем более знакомить с супругой, о чём не раз говорил. Джин прекрасно осознавал, что ему там не место. И причина, по которой Дай изменил решение, была юноше не очень понятна. Тем не менее, от официального приглашения просто так не отказываются. Когда Джин поднял на неё взгляд, то увидел глаза, полные сочувствия. Это раскололо мир надвое, поскольку она точно была в курсе, кто он, и что с ним связывает её мужа. Спокойствию этой маленькой японки можно было позавидовать. Эта женщина выглядела бесконечно терпеливой. Джин Вонг подобной выдержкой, к сожалению, не обладал. Он с самого начала ощущал себя лишним, несмотря на то, что ему создали все условия для комфортного пребывания в доме любовника. К нему отнеслись без враждебности, без малейшего намёка на негатив, скорее, наоборот, — атмосфера была полна доброжелательности. Только юноша чувствовал колоссальное давление из-за прямого интереса, который она даже не пыталась скрывать. Они не говорили ни о чём, что могло бы скомпрометировать Андо. Но она не стеснялась задавать личные вопросы Джину, и ему приходилось отвечать. Дай же вёл себя отчуждённо, так, будто происходящее его не касалось; он предпочёл лишь слегка корректировать их непростой диалог, чтобы поддержать или сменить тему. Всё прошло очень даже достойно. Но Джину так и не сообщили об истинных причинах, вынужденного для обеих сторон, знакомства. — …Твоя жена ненавидит меня? — спросил он у Андо. — Она считает, что нельзя запретить человеку любить кого-то. — Великодушно! Но ты… не любишь меня, Дай. Андо снисходительно улыбнулся и промолчал. — Поразительно! И после того, как она всё узнала, между вами ничего не изменилось? — гитарист пожал плечами, а парень, увидев такую реакцию, продолжал: — Может есть формула успешного брака? Не подскажешь в качестве совета на будущее? — Мне нравится твой сарказм. Неплохо. — Ты научил. Так есть правило или нет? — Правило одно: не пытайся удержать человека рядом. — И это весь секрет? — Да. — Никто не сможет удержать человека, если он этого не хочет. А у неё как-то получается. — И? — Ничего. Это значит, что тебя всё устраивает, Дай. Просто, зачем было подвергать меня такому испытанию? — Помнишь, ты однажды спросил, на чём держится мой брак? Вот тебе и ответ. — Хватит! Согласитесь, странно было бы обсуждать свои эмоции с любовником, который сделал выбор и менять ничего не собирался. Дай создал ситуацию, которая заставила мальчишку прийти к неутешительному выводу. И сколько бы раз потом мужчина ни пытался его разговорить — Джин молчал, чувствуя себя чужим и бесконечно одиноким. Вот так, постепенно, шаг за шагом, Андо готовил его к расставанию.***
Он прошёл в ванную, разделся, закинув в барабан сушилки мокрую одежду, включил таймер. Поёжился, потирая обнажённые плечи. Джин замёрз ещё тогда, в метро, пока ждал Каору. Включив обогреватель, он надел оставленные для него штаны и толстовку, вдыхая запах стирального порошка и чего-то ещё до боли знакомого.***
Далёкое, теперь уже нереальное воспоминание всколыхнуло память. Последний раз, когда они были вместе. … Взгляд Андо казался слишком напряжённым и снова каким-то нечитаемым, и Джин долго всматривался, пытаясь понять, что не так; и это ничего не давало, он лишь утопал во тьме огромных чёрных зрачков, ощущая, что готов бросить к ногам этого человека весь мир, свою жизнь и всего себя. Он осторожно подался вперёд, обнимая гитариста за шею, поцеловал в уголок рта. С Дайске всегда было так. Слишком остро, обжигающе и нельзя. Его было слишком мало! Близость с ним зависала где-то на грани нормальности. Эгоистичная, жадная и безумно редкая. — Тебе не надо… — Юношу не покидало ощущение, что сегодня Андо слишком старается. В свете лампы отражались люминесцентные полоски на рукавах свитшота. Дай улыбнулся, прикусив губу. Его руки были горячие, облачённые в контрастный, режущий глаз, неон геометрических линий. Тот же самый свитшот, что был сейчас надет на Джине. …Андо творил, что хотел, повторяя, что таких идеальных ключиц не видел ни у кого. Лжец! Ласкал везде, куда только мог дотянуться, и руками, и ртом; любил, как в последний раз… — Ты сможешь когда-нибудь забыть? Проклятый эгоист! Ведь знаешь же, что нет! Он перевернул Джина на живот, опуская грудью на подушку, и замер. Мягко и неторопливо провёл ладонью по ягодицам, погружая пальцы в тело. Вошёл ими настолько глубоко, насколько мог. Боже… Почему, чем приятнее физически, тем больнее душевно? Почему рядом с тобой так больно, Дай? А Андо вдруг понял, что ближе, чем сейчас, им уже не быть. — Ты никогда не думал об отношениях с другим мужчиной? — Нет. — Из-за меня? Или совсем не… — Андо хотел добавить фразу «не интересует», но не стал. — Совсем не… — в тон ему шепнул Джин. — Тогда пообещай, что постараешься стать счастливым. Найдёшь девушку. Обещай, малыш…***
…Он и не заметил, как задремал. Просто откинулся на подушки, закрыл глаза и неожиданно отключился. Разбудила вибрация смартфона. Времени уже половина третьего. Пора собираться. Скоро приедет Ниикура. «С сушилкой разобрался?» — лаконично интересовался Дай по смс. «Да. Спасибо огромное». Джин всё ещё не отошёл от воспоминаний. И не мог решить, делиться ли этим с Андо. С одной стороны ему очень хотелось рассказать, но с другой — наверное, не стоило: они теперь чужие друг другу люди. Ведь так? «Пожалуйста. Я просил Каору купить для тебя еды, но не уверен, что он это сделает. Проверь холодильник». «Он что-то купил. Каору-сан сказал, ты возвращаешься ночью?» «Да, у меня предпродакшн в Осаке. А у группы сейчас домашний тур. Так что времени ни на что не хватает. Ты в Японию надолго?» «На две недели в отпуск. Хочу снова увидеть Киото и Осаку. И сходить на концерт Dir en Grey в Токио. Даже купил билет». «Отличный план! Надеюсь, погода будет к тебе более благосклонна, чем сегодня». «Ты вспоминаешь обо мне хоть иногда?» «Джин. Что мне ответить?» «Я тебя не увижу, да?» «Скажу, что это маловероятно». «Но ведь мы можем хотя бы просто поговорить?» «Я уже говорю с тобой, малыш. Прямо сейчас. Надеюсь, у тебя всё хорошо». Это «малыш» резануло по сердцу. Как если бы Андо произнёс его вслух. — Я люблю тебя! — хотелось закричать Джину. — Я всё ещё тебя люблю! — Но вместо этого он напечатал: «У меня всё отлично, Дай. Новая работа. И девушка. Я вполне доволен жизнью. Спасибо тебе. За всё».Эпилог
Осень 2019 год Дайске Андо не думал о том, насколько по-идиотски будет просить Каору разузнать у Джина о подробностях его передвижений по Японии. К счастью, мальчишка не спрашивал, для чего лидеру Dir en Grey такая информация, ибо, видимо, не догадывался, кому в действительности она нужна. Особенно после того, как Андо заявил своё веское «Маловероятно». Это слово сработало безотказно, и послушный Джин Вонг больше не искал встреч. Но всё же гитарист обдумывал дилемму, стоит ли ему объясниться с мальчишкой, ведь четыре года назад он этого не сделал. Чтобы приехать на станцию в определённое время, к определённому числу, Андо скрупулёзно расчищал свой график. Вырывал из рутины драгоценный час, буквально собирая его по минутам. Заранее выбрал место для удобного обзора. Он не был уверен, что сможет разыскать Джина среди толпы, но бесконтрольно стремился туда несмотря ни на что. Станция Шинагава имела кучу входов и выходов, поэтому Андо нашёл себе место, где через небольшое окно открывался вид на платформу. Поезда в Осаку уходили каждые минут десять-пятнадцать, пребывая за две минуты до отправления, и время на посадку у пассажиров, соответственно, было ограничено. В итоге, пропустив два поезда, и поглядывая на часы, Андо ощутил всю бесполезность своей затеи. Он топтался на маленьком пятачке пространства, от безделья сжимая и разжимая кулаки в карманах куртки, и через полчаса ожидания уже возненавидел всех и вся. Раздражали суетящиеся люди, мамочки с детьми, и вообще, окружающие не внушали никакой симпатии. Их было слишком много. А мальчишка всего один, и он мог покинуть Токио в любой момент, а Дайске мог запросто его пропустить. Но интуиция упрямо взывала к терпению. Включилась некая сила, когда, даже не видя человека, ты знаешь, что обязательно пересечёшься с ним. Это как религия, где вера творит божество. Не знаешь как, но оно работает. Так вот, это чувство практически выгнало гитариста на перрон. Джин шёл уверенно, не замедляя шаг, но и не особо торопился, ведь его шинкансен ещё не приехал. Вся угловатая подростковость, которую в нём ещё помнил Андо, исчезла без следа. Через плечо была перекинута дорожная сумка с логотипом Chrome Hearts. Половину лица закрывали тёмные очки. Спина идеально ровная. Красивые ноги, охваченные плотной тканью джинсов. Он прошагал мимо, едва не задев гитариста плечом. Дай смотрел на молодого мужчину в кожаной куртке, и не очень понимал свои чувства. Это было жгучее желание схватить за плечо и остановить. А потом? Он плохо представлял, что тогда случится. Возможно, ему заслуженно заедут по роже, и сто процентов, Дай позволит Джину себя ударить. Тогда всё точно полетит к чертям. И вокзал, и шинкансен, и план поездки Джина в Осаку. Нет уж! Пусть садится в вагон и уезжает, и хорошо, если всё сложится именно в такой последовательности. Он надеялся, что Джин его простил. Всегда прощал. И пока ясность мысли не нарушил звук приближающегося скоростного поезда, Дайске Андо мысленно заставлял себя попрощаться. И почему-то сделать это у него не получалось. Мужчина вынул из карманов руки, дёрнул плечом, собираясь уйти, и замер, потому что Джин вдруг медленно обернулся. Гитарист почувствовал взгляд, который впивается в него, создавая в груди ощущение разрывающего сожаления. И все эмоции тут же смешиваются в одно непреодолимое чувство, что… только он — сам Андо виновен в том, что всё вышло из-под контроля. Потому что это он не хотел отпускать. Не хотел, чтобы его забывали. Именно за этим он и приехал сюда, на вокзал. По этой причине он ответил на сообщение и спас мальчишку от дождя. Сильные эмоции делают людей легкомысленными, заставляя вести себя опрометчиво. Джин Вонг сделал Дайске неосторожным. Но всё это уже неважно. Пацан идёт навстречу. Андо, очнувшись, мотает головой — нет, не ходи, нельзя! Мальчишка слушается, останавливаясь; не нарушая зрительный контакт, нащупывает в кармане шероховатую поверхность смартфона. Достаёт, поднимая руку, вопросительно смотрит. Андо соображает не сразу, затем, кивает, разрешая парню воспользоваться телефоном. — Watafuck! — срываясь, произносит в трубку Джин. Его дыхание сбито, он готов разрыдаться или наоборот, убить кого-нибудь. — Ты мог написать, позвонить, я бы… — Твой поезд, малыш, — Андо судорожно сглатывает. — К чёрту его! К чёрту поезд! Просто… зачем? Я тебя ненавижу, Дай! Чёрт тебя дери… я тебя ненавижу! — БиллиДжин, пропустишь посадку. — А ты так печёшься, чтобы я поскорей свалил, да? Даже на вокзал притащился! Каору-сан спрашивал, а я всё думал, для чего? — Умный мальчик. Я надеялся, что всё пройдёт безболезненно, но ты меня раскрыл… — А ты меня бросил! И теперь явился, чтобы сделать это снова, сукин сын? Ты… А если бы я не обернулся? Ты бы так и исчез, да? Всё молча, как всегда! Без возможности объясниться. Почему ты это делаешь со мной? За что! — Думаешь, что-то бы изменилось, если б я сказал? — Да, чёрт, не знаю! Но мне точно стало бы легче… — 愛してる よ¹… Легче? — Что? — Джин, кажется, ошарашен услышанным. Делает свистящий вдох через зубы. Для него это звучит как издевательство, будто Дай произнёс фразу, не въезжая в смысл того, о чём говорит. — Я сказал, что буду с тобой, считая, что это долго не продлится. А потом… шёл на поводу у нас обоих и не хотел ничего прекращать. Да, удобно оправдываться данным когда-то обещанием! Но я не думал, что разорвать его окажется так тяжело. У меня ни с кем не было таких длительных отношений… А тебе давно пора жить своей жизнью… и я… в любом случае, обязан был отпустить… — Дай сделал паузу. — Сможешь ли ты простить мой непомерный эгоизм, которым я испортил тебе жизнь? За то, что пользовался тобой, заставлял страдать и бросил, ничего не объясняя. Простишь ли за то, что я сделаю это снова? Андо обречённо ждёт ответа, а Джин, сняв очки, вытирает рукавом лицо. — Я прощу тебе что угодно, — шепчет он в трубку. — Что угодно, Дай! Но…— судорожно вздыхает и всхлипывает, — так не прощаются. Такие слова… говорят лично… а не по телефону. Пожалуйста. Думаешь, дистанция способна защитить от того, что чувствуешь? Посмотри на меня! Нет, малыш, не способна. Андо сбрасывает вызов, не отрываясь глядя на юношу. Их разделяет метров сто, и Джин проходит их почти бегом. Он умирает от невозможности ни обнять, ни прикоснуться, ведь гитарист никогда не позволит такого на публике. Но Дай сам протягивает руку, хватает мальчишку и порывисто прижимает к себе. Плевать, что они задерживаются в этом положении намного дольше, чем предполагает этика. Андо ностальгически закрывает глаза, вдыхая знакомое, а теперь уже почти неуловимое сочетание запахов молочного шоколада и зелёного чая. — Ты спрашивал, вспоминаю ли я? — зашептал на ухо. — Чаще, чем мне бы этого хотелось, малыш. Ты часть моей жизни. Наверное, самая искренняя и светлая. — Если б ты знал, — на мгновение юноша утыкается носом в шею гитариста, — какая это пытка! — Его тоску невозможно передать словами. Но Андо чувствует её всем телом. Каждой чёртовой клеткой своего организма он ощущает то же самое. — Ты должен меня ненавидеть. — Я пытался. И пытаюсь до сих пор… — сквозь слёзы улыбается Джин, вспоминая, как в бессильной ярости рвал журналы и ломал какие-то вещи. И молился о том, чтобы забыть. Он призывал ненависть и засыпал в надежде, что его чувства станут другими. Но каждое утро просыпался с ощущением, что всё бессмысленно. Он не мог ненавидеть того, кого любил так сильно. — Тебе придётся удалить этот номер. Ты понимаешь? Обратного пути нет. — Понимаю, — юноша открыл контакт, и, показав гитаристу, стёр его, проклиная собственную память. — Дай, всё должно было закончиться иначе. — Малыш, я не знаю как. — Я тоже не знаю, но не так… Не так по-дурацки… — Поезд приближается. Тебе пора. — Да, пропустить его было бы глупо… — бормочет мальчишка. — Ты уйдешь первым, да? — начинает нервничать он, и речь сбивается. — Скажешь до свидания? Или до встречи? А может, это я должен сказать тебе про… — Молчи! — гитарист не позволяет ему произнести проклятое слово. Рука в кожаной перчатке, обнимает за шею, привлекая ближе. — Послушай меня, окей? Всё хорошо. Ты справишься. Я уберу руку, — говорит мужчина тихо, — и ты пойдёшь вперёд и не станешь оглядываться. Я сделаю то же самое… Договорились? — Мальчишка, распахнув глаза, кивает. — Тогда поторопись, БиЛЛиДжин! — Дай медленно убирает ладонь, и, затем, поворачивается в сторону выхода. Он уходит, а в память навсегда врезается распахнутый взгляд с застывшей на ресницах слезинкой. Джин смотрит ему вслед, и срывается с места, спеша в противоположную сторону. И с каждым шагом, приближающим его к поезду, он чувствует облегчение. Ведь Андо так и не сказал прощай…FIN
¹愛してる よ — в переводе с японского означает «я люблю тебя»