Cáerme

      Кледан всегда просыпался раньше других. Одевался, шёл проверять погреба. Они с помощниками выкатывали бочки, и вино лилось рекой. Лилась и жизнь. День за днём.       И вот в очередной раз собрались достойнейшие мира сего обсуждать насущные дела, чьё содержание за много лет жизни под куполом стало до такой степени безразлично Кледану, что он с каждым советом всё больше начинал задумываться, какие же всё-таки интересные у него сапоги. Он стоял с графином и наблюдал за движениями говорящих - вдруг кто подзовёт. За всё это время он привык долго и неподвижно держать почти всегда доверху наполненный сосуд внушительных размеров. А вот идеи весьма громкой элиты за столом были, видимо, намного более весомы, чем даже целая повозка с вином, ведь они под их тяжестью постоянно как-то странно и по-театральному грустно, неестественно опускали глаза и склоняли всё своё тело к столу. Их общение походило на разговор статуй. И, наверное, из него можно было бы даже извлечь выгоду. Обратить его публичность против них. Но мысль о том, что Кледан может узнать слишком много, постоянно находясь подле короля, скорее всего смешила и короля, и Кледана, и вон те фестоны плюща. Дело было даже не в немоте виночерпия, которая сильно затрудняла его вербальное общение. Нет, дело было совсем не в этом. Просто его раса была бессильна перед этими каменными завоевателями. Но на это, в общем-то, было наплевать. С чем только не смирится человек - лишь бы жить.       Да, Кредан не интересовался словами, что вылетают из уст тех, кому служил, но всё же, изредка отвлекаясь от своих блестящих мысков, внимал живым портретам владык. Он научился распознавать и немного понимать их эмоции, и иногда даже поражался искусственности и скрытой мощи нечеловеческой натуры. А потом поражался тому, что ещё способен чему-то поражаться.       Над их головами ажурные своды, невесомые колонны и совершенно неподвижный воздух, а в их глазах горит огонь, несмотря на их тщетные и высокомерные попытки скрыть взволнованность. Они сидят в ряд. И самых влиятельных видно сразу. С левого конца - Эредин. Его черты хищны, но вместе с тем канонически красивы для эльфа, а не сходящая с лица ухмылка выдаёт пылкий нрав. Он напорист, говорит с большой энергией, постоянно встряхивая чёрными волосами, будто прогоняя аргументы несогласных.       Рядом - те, кто пойдёт за ним куда и когда угодно. Нитраль, Имлерих... Красные всадники. Дикий гон. Скачущие по Спирали, но не задерживающиеся ни в одном из миров надолго. И потому не находящие покой.       Аваллак'х. Треугольное лицо, постоянно вздёрнутый нос, тонкие, поджатые губы. Серые волосы выделяют его ясные, большие глаза, которые будто видят всё, что скрыто от взора простого обывателя. И сам он будто знает больше, чем нужно. Чем следовало. Кледан мог бы поклясться, что этот чародей, этот эльфский Знающий напоминает лиса. Хотя он очень смутно помнил, как должен выглядеть лис. Но одно было ясно: этот весьма хитёр. Он обдумывает план. А все остальные настолько привыкли к тому, что в его голове кипит мыслительный процесс, что давно перестали обращать на это внимание. Зря, очень зря. Зря ему дали в распоряжение лабораторию.       Подле его ученик Карантир.       В середине печально прекрасный Ауберон. Изящность, немного угловатая и... Старая. Тёмные, изредка моргающие глаза, кажется, уже давно потеряли интерес ко всему, что здесь происходит. Но когда он всё же выдаёт речь, не очень длинную, сдержанную, обычно суммирующую то, что сказали до него, все слушают внимательно и с почтением. Ну, хоть чем-то довольствуется король.       Поодаль несколько советников, чьи имена Кледан не запомнил и не запомнит: они меняются каждую неделю. Ауберон стал что-то подозревать. Впрочем, будь они постоянными, больше влияния на короля они бы не оказывали.       С правого конца сидели офицеры внутренних войск, которые редко участвовали в операциях Эредина и в основном поддерживали порядок внутри города. Среди них - Ге'эльс. Удивительный эльф. Все черты его будто стянулись к центру лица, и потому создавалось ощущение, что он постоянно морщится, недовольный чем-то; но это своё недовольство он никогда не выражал словами, и оттого от него исходила какая-то непонятная, тяжёлая угроза. Такое странное впечатление... И почти такие же серые волосы, как у Аваллак'ха. Нехотя, лениво, - а может, точно так же тяжело, как и всё остальное его тело - перемещаются его яркие зрачки, скрытые под вечно полуопущенными веками. Он будто что-то вычисляет, и не совсем понятно, относится ли это "что-то" к сути дела, о котором битый час толкует Эредин. Он будто обдумывает план, но гораздо более долгоиграющий, чем тот, что обдумывает Аваллак'х.       Вот Аваллак'х с другого конца стола просит Ге'эльса обмакнуть хлеб в блюдо и передать ему...       Странно, так странно. Статный, но поразительно тихий лейтенант, затерявшийся в атмосфере напускной важности соотечественников. Он будто чужой. Совершенно не вписывается в пейзаж...       Пейзаж Тир на Лиа мог легко ввести в заблуждение своей архитектурной воздушностью. Башенки, беседки, мостики... Кредан вглядывался в перистиль, видный в арках за спинами господ. Столько зелени! Такое разнообразие растений в саду! И такие вымученно неживые лица жителей. Конечно, думать о безысходности, что царила здесь - это удел эльфов. Люди не размышляли о ней. Но ощущали её присутствие. Всё больнее с каждым днём.