~•••~
Путь домой не занял много времени. Стараясь быть незаметной, куноичи бесшумной тенью прыгала с крыши на крышу молчаливых зданий, иногда поглядывая на усыпанное звёздами небо. Раньше она могла часами любоваться загадочной глубиной ночного неба, что манило своими таинственными созвездиями, вызывало в голове иногда абсурдные фантазии о внеземной жизни. Раньше, но не сейчас. Всё изменилось, изменилось настолько, и вряд ли когда-нибудь станет на свои прежние места. Нет, пожалуй, этому не бывать. Сакура резко остановилась, бросила взгляд на соседнее здание, но никого не увидела. Силуэт перед ней возник так быстро, что девушка едва ли успела выхватить кунай из поясной сумки. — Спокойнее, Сакура, — цепкой рукой Какаши Хатаке перехватил угрожающий ему кунай. — Не думаю, что убить своего сенсея входит в твои планы. — Что вы здесь делаете? — хмуро поинтересовалась Сакура, покосившись на руку, что всё ещё сжимала её запястье. — Я надеюсь, это не то, о чём я думаю. — Зависит от того, что именно тебе пришло на ум, — загадочно ухмыльнулся мужчина. Наверное, кто-то слишком много читает Ича-Ича. Он, наконец, ослабил хватку, вынул из рук своей ученицы кунай и быстро спрятал в её сумку. — На самом деле, я хотел убедиться, что ты направляешься домой, а не слоняешься по полигонам и уничтожаешь несчастных манекенов. — Я не нуждаюсь в контроле, я уже говорила вам об этом, сенсей, — с недовольством процедила Харуно. Она терпеть не могла, когда её слова ставили под сомнение. — Не поздновато ли решили заняться мной? Сакура не стала дожидаться ответа на свой вопрос и продолжила свой путь к дому. Она недовольно хмыкнула, когда Какаши поравнялся с ней. Никто из них не нарушал напряженную тишину, и это накаляло ещё больше. — Какаши-сенсей, — начала Сакура, когда они остановились у дверей её квартиры. — Я не нуждалась в сопровождении. Если вам есть что сказать, то предлагаю сделать это сейчас. Хатаке резко выдохнул, его не скрытый маской глаз впился в ученицу потухшим взглядом. Она плохо скрывала своё раздражение, отчего его стала одолевать тоска. — Я не хотел тебя разозлить, всего лишь выполняю поручение Цунаде-самы, — пояснил Какаши. Он опёрся плечом о дверной косяк, слегка склонив голову набок. — Она действительно беспокоится о тебе. Особенно, в последнее время. Я искал тебя в деревне, однако Тентен и Хината сообщили, что они тебя не видели вот уже несколько месяцев. У меня сложилось впечатление, что ты избегаешь всех. — Со мной всё в порядке, — вялая дежурная фраза слетела с потрескавшихся губ девушки и звучала отнюдь не убедительно. — И я никого целенаправленно не избегаю. Просто сейчас хочу посвятить всё свободное время тренировкам. — Для члена АНБУ врёшь ты просто отвратительно, — заявил Какаши резко. — Если какая-нибудь вражеская деревня захватит тебя в плен, и ты будешь отвечать им подобным образом, тебя раскусят в два счёта. — Обязательно учту это, Какаши-сенсей, — безэмоционально ответила Харуно и, наконец, взглянула на него. — Зайдёте? — из вежливости спросила она, однако внутри тлела надежда, что вслед за предложением последует отказ. — Я бы с удовольствием, но у меня есть дела, которые ждут моего непосредственного участия. — Не сомневаюсь в этом. Вас никогда не было рядом, сенсей, когда вы были нужны. — Ещё увидимся. И, Сакура, — Какаши с беспокойством посмотрел на девушку, — не пытайся спрятаться ото всех. Наедине с собой хуже всего, — после этих слов сенсей исчез в облаке дыма. Дверь открылась со скрипом. Давно нужно было смазать петли, но, на самом деле, хозяйку жилища это не заботило. В темноте она небрежно сбросила с ног сандалии и поплелась в комнату, попутно стягивая порванные перчатки и металлические наручные пластины. Щелчок выключателя света показался слишком громким в этой глухой тишине. Куноичи бросила пластины на кровать, затем вслед за ними отправился и жилет, без него дышать стало немного легче. Рука потянулась к лицу и сняла фарфоровую маску, что напоминала кошачье обличие. Все маски АНБУ были схожи, но каждая из них имела свои уникальные узоры и форму. Куноичи распахнула шкаф и уставилась в зеркало, что висело на внутренней стороне дверцы. Зелёные глаза значительно выделялись на белом, лишённом красок лице, но и они утратили всякий блеск, что имели когда-то. Как только тугой хвост был распущен, и розовые пряди упали на плечи, куноичи с облегчением выдохнула. Цвет её волос был довольно приметным, поэтому для заданий иногда был необходим парик или чёрный плащ с капюшоном. Думала ли она когда-то, что всё сложится именно так? Нет, определенно нет. Все мечты и ожидания разбились вдребезги, на мелкие осколки, которые никак не собрать и ничем не склеить. Когда Сакуре было шестнадцать, она была уверена, что возвращение Саске обратно в Скрытый Лист всё исправит, склеит образовавшуюся трещину. Однако раскол в Команде Семь оказался куда глубже, он был неизбежен. Постоянное соперничество Наруто и Саске давным-давно перешло дружескую грань, каждая их схватка была ожесточённее предыдущей. С каждым днём Саске становился всё мрачнее, его жажда силы и превосходства овладевала разумом. Он наблюдал за своим старшим братом, гордостью семьи, вступившим в АНБУ в возрасте двенадцати лет, и корил себя за собственную слабость. Наруто, которого Саске считал никчёмным идиотом, с каждым днём становился сильнее, отчего чувство собственной ничтожности не отпускало Учиха. Когда он покинул деревню в поисках силы у Орочимару, Сакура была разбита. Глупо было думать, что она сможет повлиять на его решение. Очередные слёзы, слова любви — до чего же жалкой она выглядела. «Ты действительно достала». Наруто дал обещание: он во что бы то ни стало вернёт Саске обратно в Коноху, и всё будет как прежде. Прошло долгих три года, прежде чем это случилось, и к тому моменту Сакура уже знала наверняка — прежняя Команда Семь в прошлом. Саске был восстановлен как шиноби Листа, вскоре вступил в Военную полицию Конохи, как и многие Учиха. Наруто часто путешествовал вместе с Джирайей-сенсеем, совершенствуя свои навыки. Сакура видела своих товарищей всё реже и реже. Она чувствовала тягостное одиночество, тоску по прошлым дням, когда Команда Семь была семьёй. Были ли они действительно семьёй? День и ночь Сакура проводила в больнице, выпрашивая дополнительные смены, дабы не идти домой и не пересекаться с родителями, отношения с которыми всегда были проблемными. Сакура ненавидела одиночество, но ощущала его постоянно, даже находясь в окружении знакомых. Теперь Сакуре девятнадцать, и она совсем не похожа на себя шестнадцатилетнюю. Блеск в глазах совсем погас, а дыра в груди никак не затягивалась. Смены в больнице сменились на миссии в качестве члена АНБУ. И если бы три года назад ей сказали, что всё обернётся именно так, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. Но у судьбы отменное чувство юмора. Одиночество так и не отступило, скорее наоборот, ощущалось как никогда острее. Наруто, пожалуй, был единственным лучом света в её потерявшей краски жизни, однако времени вместе они проводили катастрофически мало. Саске… был таким же Саске — хмурым, молчаливым, всегда сам себе на уме. Рука сама потянулась на верхнюю полку, где в самом дальнем уголке лежала небольшая стопка фотографий. Харуно всего на секунду замерла, будто взвешивая правильность этого действия. Сегодня она уже слишком много предавалась воспоминаниям, словно специально вгоняя себя в состояние саморазрушения. Раз механизм уже запущен — нет смысла останавливаться, подумала Сакура. Верхняя фотография, на которой была запечатлена команда номер семь, уже успела покрыться слоем пыли, да и рамка давным-давно треснула. Символично, не так ли? Сакура вытерла пальцем припорошенные лица своих товарищей, которые казались ещё такими невинными. На следующем фото была Сакура со своими родителями. Она хорошо помнила тот день: ей было двенадцать, её мать возилась с длинными розовыми волосами, пытаясь соорудить милую причёску. Сакура терпеть не могла эти прически, да и свои длинные волосы тоже, однако Мебуки строго-настрого запретила обрезать их. Её не интересовали доводы дочери о том, что на миссиях длинные волосы будут только мешать. Мать вообще ничего не хотела слышать о миссиях, шиноби и обо всём, что хоть как-то связано с этим. Впрочем, как и отец. И если мать пыталась всеми силами отговорить дочь от жизни в качестве куноичи, то отец… Кизаши не говорил ничего, совсем. Казалось, он смирился с этим, по его мнению, иррациональным решением и просто не вникал в дальнейшую жизнь дочери. Фотографию они сделали быстро, с первой попытки. Никто не улыбался, не старался создать видимость счастливой семьи. Так даже лучше — притворство никогда не было сильной стороной Сакуры. До определённого момента. К слову, через пару недель начался экзамен на чуунина. В Лесу Смерти Харуно обрезала свои длинные волосы и, наверное, одну из нескольких нитей, связывающих её и мать. Затем очередь дошла до фотографии, от которой в груди щемило так, что каждый вздох давался с трудом. Радостная длинноволосая блондинка улыбалась во все тридцать два зуба, обхватив за шею Сакуру. Ино… Харуно так много хотелось ей сказать, но теперь все слова могут быть обращены лишь в пустоту. Ино была её поддержкой, единственной подругой, которой она могла открыться по-настоящему. Только ей Сакура рассказывала обо всех душевных переживаниях без страха осуждения. Ино могла пошутить, подколоть, съязвить в свойственной ей манере, но никогда не осуждала. И Харуно бесконечно это ценила. Вспомнились слова сенсея, которые он сказал Команде Семь во время их первого задания с колокольчиками: «В мире шиноби те, кто не следуют приказам, считаются мусором. Но те, кто не заботится о своих товарищах, куда хуже мусора…». Куноичи горько усмехнулась. «Время показало, кто я на самом деле». В груди разливалась щемящая тоска, от которой так сильно хотелось избавиться, которая не давала спать по ночам, терзала и без того израненное сердце. Швырнув фотографии обратно на полку, Сакура захлопнула дверцу шкафа и напряженно выдохнула. Уже который раз она ныряла в омут прошлого, и в который раз ощущение того, что она вот-вот в этом прошлом захлебнётся, сдавливало горло. Ей нужно поспать, хотя бы немного. Завтрашний день обещал быть тяжёлым. Она машинально разделась, машинально залезла в холодную постель. Почему-то все самые плохие мысли выбирались из тёмных закутков сознания именно в это время, пытались овладеть, и у них бы это получилось, если бы Сакура не валилась с ног от усталости. Самый верный способ уснуть — вымотать себя.~•••~
Очередное утро вновь началось с противного писка будильника. Умывшись, Сакура надела привычный костюм, состоящий из чёрных штанов и такого же цвета гольфа без рукавов. Она взглянула на себя в зеркало — в форме АНБУ она смотрелась ещё тоще. Харуно никогда не отличалась выдающимися формами, однако за последние месяцы она потеряла в весе достаточно для того, чтобы рёбра отчётливо выступали над впалым животом. Спиральная татуировка на плече, что свидетельствовала о принадлежности к АНБУ, выглядела чересчур громоздкой на тонкой руке. Завтракать совершенно не хотелось, но заставить себя пришлось — силы для тренировки понадобятся. В холодильнике мышь повесилась, однако Сакуре удалось отыскать последний онигири, который ещё был пригоден для употребления. После скромного завтрака Харуно вернулась в спальню, надела остальную экипировку: новую пару коротких перчаток (старые отправились в мусорное ведро), наручные пластины, сумки для оружия. Последний штрих — маску, она надела уже после того, как втиснула ноги в чёрные сандалии. Дорога к Башне Хокаге не заняла много времени, и уже спустя десять минут Харуно, миновав охрану, постучалась в дверь. Как только куноичи услышала строгое «входите», она толкнула массивную дверь. — Выглядишь ужасно. — И вам доброе утро, Цунаде-сама. Сакура вошла в кабинет под тяжёлым взглядом Хокаге. Кому-то другому, наверное, под этим взглядом было как минимум некомфортно, но когда ты — ученица Цунаде Сенджу, у тебя волей-неволей вырабатывается иммунитет к подобным вещам. Усадив себя в мягкое кресло напротив большого письменного стола, заваленного свитками и различными документами, Харуно подняла взгляд на наставницу. Хокаге восседала на своём рабочем месте и, казалось, была поглощена работой. А работы сейчас действительно было много, учитывая, в каком состоянии находится мир шиноби. — Какаши-сенсей сообщил мне, что Вы хотели меня видеть, — начала Сакура. — Да, — подтвердила блондинка, нахмурившись во время прочтения очередного документа. Она с неким раздражением отложила его в сторону и теперь обратила своё внимание на Харуно. — Хочу убедиться, всё ли у тебя в порядке. Хотя, судя по твоему внешнему виду, мне давным-давно пора запереть тебя в больничной палате. — Нет необходимости, — спокойно ответила куноичи, слегка усмехнувшись. — Я в полном порядке. — Ох, замолчи, — отмахнулась Хокаге и откинулась назад. Она устало потёрла переносицу, и Сакура знала, что сейчас её наставнице приходится нелегко. Цунаде полезла в верхний ящик своего стола, который предназначался вовсе не для канцелярии или для каких-либо важных документов, а для своего рода успокоительного. У каждого есть свои ритуалы для продуктивной работы: кто-то отвлекается на пятиминутные разминки, а кто-то отвлекался на пятиминутную попойку. Как можно догадаться, Цунаде Сенджу относилась к категории номер два. Она резким движением наполнила две рюмки — одну подвинула ближе к Харуно, вторая же предназначалась ей. — Пожалуй, я откажусь, — Харуно мотнула головой, взглянув на наполненную перед собой рюмку. — Через полчаса у меня тренировка, а после… — Пей, Харуно, — резко произнесла Хокаге. Медовые глаза будто вцепились в ученицу. В них Сакура видела лишь глубокое смятение. — Пей, иначе я сейчас свихнусь. Сакура тяжело выдохнула и потянулась к своей законной рюмке. Законной она стала в тот момент, когда Цунаде впервые вручила её своей ученице. Сакуре тогда было около четырнадцати. Кто-то скажет, что это весьма юный возраст, однако к тому времени она уже успела вонзить парочку кунаев во вражеские тела. Если она могла убивать, то какого чёрта она не могла выпить саке? Она могла. Осушив рюмку, Харуно слегка поморщилась. Горло жгло, и это жжение растекалось вниз по пищеводу, словно горячая и тянучая лава, расползающаяся по грунту. Она резко выдохнула. Что ж, начало дня уже положено. Цунаде привстала, подхватила обе рюмки и убрала их обратно в ящик вместе с бутылкой. Меру нужно знать, особенно, когда ты на рабочем месте. — Войне быть? — обреченно спросила Харуно, с тоской взирая на уставшее лицо Пятой Хокаге, которое даже знаменитая техника омоложения не в силах уберечь от тёмных кругов под глазами. — Всё к этому идёт, — бесцветно ответила она. Сенджу слишком хорошо знала, что такое война. Знала, каково это — терять самых близких, смотреть, как их глаза стекленеют, слышать их последний вздох, что до сих пор стоит в ушах. Она помнила свои окровавленные руки, в их крови. Помнила, каково это, когда на верную смерть отправляют ещё совсем юных чуунинов, которые никогда не вернутся домой, оставаясь прорастать цветами в холодной земле. Помнила крики матерей, которые никогда больше не увидят своих детей. Помнила, каково это — стоять посреди кладбища и читать на надгробных плитах знакомые имена. Так много знакомых имён… — Помимо этого есть ещё проблема… Данзо критикует любой мой шаг, любое моё решение! — вдруг воскликнула Сенджу и поморщилась. — Без этого мерзкого хитрого старика, что вечно везде суёт свой нос, дышать было бы легче. Уверена, он хочет отстранить меня от должности Хокаге. — Старый маразматик, — буркнула Харуно, нахмурившись. Она несколько раз пересекалась с этим крайне неприятным человеком, и после каждой встречи хотелось поскорее отмыться от его ядовитого взгляда. Все знали, что Шимура был категорически против назначения Цунаде на должность Хокаге. Ха, ведь старик сам рассчитывал на это место! Сакура нахмурилась, ей даже не хотелось представлять, во что бы превратилась Коноха, если бы пост занял именно он. И теперь, когда он пытается дискредитировать её наставницу, ненависти к нему у Сакуры значительно прибавилось. — Черта с два ему удастся это провернуть. — Костьми лягу, но не позволю, — Цунаде решительно сжала кулак, наверняка представляя, как душит Шимуру. Сакура хорошо знала этот взгляд своей наставницы — взгляд, когда ей хочется проломить парочку черепов. Затем черты её лица смягчились, и Хокаге обратилась к розоволосой: — Ладно, чёрт с ним, я позвала тебя не для этого. Шизуне говорила, ты отлично справилась в больнице. — Операция действительно была сложной, — подтвердила Харуно. — Без Шизуне я бы не смогла справиться. — Не задумывалась над тем, чтобы вернуться обратно? — Задумывалась, и не раз, — горько проговорила куноичи. — Но я не могу, по крайней мере сейчас. — Я понимаю тебя, Сакура, — почти сочувственным тоном произнесла Цунаде, о чём-то крепко задумавшись. — Но в последнее время ты меня беспокоишь. — Цунаде-сама, есть какие-то новости от Саске? — как можно более непринуждённо спросила Харуно, будто этот вопрос не сверлил голову сутками напролёт. К тому же, Сакуре очень хотелось сменить тему. — С ним всё нормально. Миссия идёт не так плавно, как планировалось, однако всё под контролем, — сообщила Сенджу, её медовые глаза с вопросом уставились на ученицу. Скомканное прощание с привкусом горьких слов, что слетали с губ в запальчивости, тревожило сердце. Навязчивая мысль о том, что Саске может не вернуться, не давала покоя. Однако, Сакура отдернула себя — какого чёрта она решила, что он не вернётся? Это не первая миссия ранга S, на которую его отправили, и он возвращался. И в этот раз вернётся. Наверное, Саске даже не захочет видеть её. Эта мысль колола затылок, но в то же время отрезвляла. Так будет лучше для неё: Сакура перестанет обманывать себя, что имеет хоть какое-то значение для Саске.~•Один месяц назад•~
Сакура сидела в кресле, укутавшись в старый плед, который она помнила ещё с детства. Сентябрь ещё не успел принести с собой холода, однако Харуно отчего-то вся продрогла. Хотелось выпить горячего шоколада, который готовила Ино по какому-то особому рецепту, который она старательно скрывала. Да и Сакура особо и не интересовалась, готовить она не любила — только дегустировать очередные кулинарные свершения подруги. В другом кресле сидел Саске и старательно вычищал свои кунаи. Он всегда тщательно и ответственно готовился к миссиям, а подготовка оружия служила расслабляющим ритуалом. Его тёмные глаза впились в холодный металл в своих руках, и казалось, что он и вовсе забыл, что в комнате есть кто-то ещё. Сакура выдохнула. Она прекрасно знала, что отвлекать его от этого занятия не стоит, иначе морозный взгляд закуёт её во льдах. А она и так замёрзла. Харуно потянулась к подоконнику и нашарила пачку сигарет и зажигалку. Достала сигарету, сунула в рот, закурила. Зажигалка, выполнив свою задачу, снова оказалась на прежнем месте. Сакура прикрыла глаза. Ей нравилось курить, начала она около года назад с подачи Шикамару. Наверное, ему не хватало компании во время перекуров, а с Сакурой курить ему нравилось — она молча выдыхала клубы дыма, поглядывая на пушистые облака, что лениво плыли по небу. — Ненавижу сигаретный дым, — пробурчал Саске, продолжая заниматься делом. — Знаю, — ответила Харуно и сделала очередную затяжку. Сакура отлично знала, как он ненавидит дым, жаркую погоду, находиться в шумных компаниях, повторять одно и то же, заводить пустые разговоры ни о чём, слабых людей, и когда его отвлекают от какого-либо занятия. Но знала ли она, что он по-настоящему любил? Наверное, нет. И эта мысль ужасала. Прошло два года с момента появления их связи — отношениями это было трудно назвать — и всё это время они стояли на месте. Сакуру это угнетало, Саске — вряд ли беспокоило. Его было так трудно понять, ещё бессмысленнее спрашивать, ведь ответа он не даст. Лишь взглянет своими чёрными холодными глазами так, будто хочет пригвоздить к стене. Сакура давно бросила все попытки пробить его броню, ведь она сделана из самого толстого льда, а Харуно так и не освоила стихию огня. Учиха наконец взглянул на неё, словно только что заметил её присутствие. Он отложил идеально отточенные кунаи в сторону, поднялся и в два шага оказался у окна. Как только он открыл форточку, он опёрся о подоконник, с недовольством глядя на куноичи сверху вниз, а затем вырвал сигарету из тонких женских пальцев и выбросил в окно. Учиха брезгливо тряхнул пальцами, словно это была не сигарета, а нечто действительно омерзительное. Сакура взглянула на него отстранённо, ничего не сказала, а потом отрешённо уткнулась носом в плед. Саске ждал от неё какого-нибудь отклика, например, полного негодования всхлипа: «Саске, что ты делаешь?!» или «Какого чёрта?!». Это было бы вполне в духе Харуно, однако, безразличие — это всё, что он получил. И это, чёрт возьми, так не похоже на Сакуру. Ему вдруг захотелось схватить её за плечи, встряхнуть, чтобы она не смотрела на него своими потухшими зелёными глазищами. Когда это началось? Он, наверное, впервые серьёзно задумался над этим вопросом. Когда она стала такой апатичной, до невозможности блеклой, что даже её волосы, казалось, стали выцветшими? — Скажи хоть что-нибудь, — ровно попросил Учиха. Ну же, Сакура, не молчи. Его коробило, когда его игнорировали, хотя Учиха сам часто грешил этим. Но ведь она принимала его таким. Она всегда принимала и никогда не жаловалась. Да и на что ей жаловаться? Она с самого детства мельтешила перед его глазами в надежде понравиться, искала любой удобный случай, даже пыталась остановить его перед уходом из деревни, говорила все эти слащавые слова о любви, которые вызывали лишь раздражение. И вот она сидит — вялая и безучастная, хотя ещё час назад стонала под ним. Харуно выдохнула. То, что она собиралась сказать, уж точно не понравится Саске, но сделать это нужно, пока он не отправился на долгосрочную миссию. Не хотелось скрывать от него, ведь потом будет только хуже. — Я вступила в АНБУ. Его взгляд был бесценным. Обычно хладнокровный и спокойный, сейчас Саске позволил удивлению затесаться на лице. Что она несёт? Сакура, и в АНБУ? Нет, она, наверное, шутит. Уж лучше пусть молчит, чем несёт всякую ерунду. Однако Харуно всем своим видом демонстрировала всю серьёзность сказанных ею слов, упрямо глядя на Учиху немигающим взглядом. Как она и предполагала — он не воспринял её серьёзно. Она привыкла к этому, но в груди всё равно щемило. С первой миссии Команды Семь, она поняла, что являлась аутсайдером. Талантливый Саске ещё в Академии продемонстрировал свои способности, а Наруто, каким бы болваном не казался, однако вскоре дал понять, что является действительно способным ниндзя. Сакура чувствовала себя слабой, беззащитной каждый раз, когда они прикрывали её. Она пряталась за спинами своих товарищей, ведь это единственное, что она могла — просто не мешаться под ногами. Это было отвратительно. Она презирала себя за слабость и знала — Саске тоже презирал. Возможно, даже сильнее, чем она сама. Хватало лишь одного стального взгляда мрачных глаз, чтобы почувствовать весь холод, исходящий от него. Его уход из деревни стал толчком что-то изменить. Как же вернуть его, если ты настолько жалкая и слабая? Сакура пришла к Цунаде. Она была готова к тому, что будет сложно. На деле всё оказалось не просто сложно, а неимоверно тяжело. Сила доставалась слезами, кровью и потом, и Харуно готова была их проливать, лишь бы только не быть обузой. Больше никогда. — На прошлой неделе я выполнила отборочную миссию, — голос звучал ровно и спокойно, однако воспоминания о той миссии яркими картинками мелькали перед глазами. Как странно — убивая того шиноби, страха или жалости она совсем не ощущала. Он был врагом, и Сакура, как куноичи, просто не могла испытывать чувство жалости. Она без колебаний вонзила сформированный скальпель чакры ему в живот настолько глубоко, что кисть полностью погрузилась в плоть. Смотрела на него в упор, когда его глаза чуть ли не выкатились, а изо рта потекли тонкие струйки крови. Она вынула свою руку и оттолкнула шиноби от себя, пассивно наблюдая, как тот падает на спину. Крови было много — под шиноби, под её ногами, на ней самой. От запаха начало мутить, однако позыв Сакура подавила быстро — в больнице, где она провела большую часть своей юности, и не такое увидишь. Фигура в маске возникла буквально через секунду и оценила ситуацию. Ровный голос произнёс: «Справилась. Добро пожаловать в АНБУ». Когда она вернулась домой, она сразу же поспешила в ванную, стараясь избегать зеркал. Как только Харуно, сбросив с себя грязные вещи, оказалась под тяжёлыми струями горячей воды, она отчего-то разразилась судорожными рыданиями. — Не поздравишь меня? — сардонически спросила Сакура, прекрасно осознавая, что он думает об этой новости. — Тебе там не место, — категорически и твёрдо — всё так, как Харуно и предполагала. Неужели Саске стал предсказуем, или же она просто научилась предугадывать его реакцию? — Ты видишь во мне ту слабую девочку, что пряталась за вашими спинами, но я изменилась, — Сакура чувствовала, что начинает закипать. Вся боль, все проглоченные обиды стали комом в горле. Конечно, он не заметил в ней никаких изменений, ведь он никогда не смотрел на неё. Она из кожи вон лезла, а он не обращал внимания. Безразличие — её спутник по жизни. Она так часто сталкивалась с безразличием к себе, что давно к нему привыкла, но это не унимало гнетущую тоску внутри. Можно привыкнуть, но не принять. — И что ты хочешь этим доказать? — Я иду туда не для этого! — процедила куноичи, но Саске пропустил её возражение мимо ушей. — Я не собираюсь кому-то что-то доказать. Я точно знаю, чего хочу. Раз меня приняли, значит, я подхожу. Или же тебе досаждает моё пребывание в АНБУ из-за твоего брата? — Причём здесь он? — Учиха нахмурился. Сакура задела ту струну, что отвечала за моментальный прилив агрессии. И она это знала. — Ненавидишь его, хотя втайне восхищаешься его силой. Разве не из-за этого ты покинул деревню семь лет назад? Жаждал силы, чтобы, наконец, превзойти его, — Харуно откинула плед, встала, чтобы поравняться с Учихой. Он был на пол головы выше и пришлось слегка вскинуть голову, чтобы смотреть ему прямо в глаза. — Хотел доказать отцу, что ничуть не хуже такого ненавистного брата-гения, который в свои двенадцать уже встал в ряды элитного отряда Конохи, а в тринадцать возглавил его, — слова слились безудержным потоком, будто из глубины самой души, где скапливались много лет. Терпение лопнуло, вот она — черта, и Сакура переступит её, скажет всё, что замалчивала годами. И если эти слова хоть на толику заденут его — это будет высшая награда. — И ты не можешь осознать моё пребывание в АНБУ, потому что не хочешь признавать, что я стала сильней в достаточной мере, чтобы сражаться рядом с твоим братом. Ты не хочешь видеть во мне силу. Ты хочешь подавлять, потому что тебе так удобно. Грудь вздымалась порывисто, резко, будто монолог на время перекрыл дыхание. Сакура чувствовала, как холодный пот прошиб её тело. Хотелось кричать, в первую очередь от собственной глупости. Почему она держала всё в себе столько лет? Как можно быть настолько глупой, чтобы надеяться, что в один прекрасный день всё изменится, что Саске увидит, какой она стала. Гнев кипел, так и грозился выплеснуться через край, и сейчас останавливаться совсем не хотелось. — Ты ведь просил меня сказать что-нибудь. Полагаю, это вовсе не то, что ты ожидал услышать, — уже без надрыва в голосе продолжила Сакура. — Но молчать дальше я не буду. — Ты действительно раздражаешь, — произнёс, нет, выплюнул он. Его слова были ничем иным, как плевком прямо в её взбунтовавшуюся душу. — Считаешь, что стала сильной куноичи, способным медиком и, наверное, даже возгордилась собой. На несколько секунд глаза Учихи вспыхнули красным. Он окинул Сакуру пронзительным взором, проникающим в самую душу. Шаринган неустанно вращался, а затем Саске прикрыл глаза, и на смену алому пришёл чёрный. — Но на деле ты всё та же беспомощная девчонка, которая даже не может спасти дорогого ей человека. Сакура отшатнулась, словно получила удар в грудь. Ей не хотелось верить, что он сказал это вслух. Зелёные глаза, из которых вот-вот норовились покатиться слёзы, метнулись и встретились с непроницаемым тёмным взглядом. Она искала хоть каплю сожаления, намёк на раскаяние, ведь он знал, что эти слова втопчут её в грязь. Но этого не было. В его глазах не было ничего того, что Сакура искала. — Полагаю, это совсем не то, что ты ожидала услышать, — Саске повторил ранее сказанную самой девушкой фразу уже более спокойно, почти монотонно. — Не я начал эту идиотскую ссору. Она опустила голову, и слёзы сорвались с длинных ресниц. Чувство опустошённости снедало до костей, будто она — не она, всё вокруг — не настоящее. В голове отрезвляющей волной пронеслась отчаянная мысль, что слова Саске являются чистейшей правдой. Он, чёрт возьми, прав. Она не смогла спасти дорогого человека. Не спасла её! Обрушенное бремя вины казалось неподъёмным — тяжёлое и давящее с каждым днём всё больше и больше. Сакура ничего не сказала, когда холодные грубоватые ладони легли на её горячие и влажные щёки. Ничего не сказала, когда губы Саске накрыли её, но вдруг Сакура отшатнулась, словно получила разряд Чидори. В голове словно что-то щёлкнуло — так продолжаться больше не может. В чём Саске был хорош (помимо того, что он высококвалифицированный шиноби), так это в ударах по её самым больным точкам. Харуно практически ощущала то, как он сверлит её всепоглощающим взглядом. Он снова победил в игре, в которой едва ли можно считать кого-то победителем. Хотелось влепить ему звонкую пощёчину, но вместо этого рука потянулась к сигаретам и зажигалке. Саске остановил её, обхватив её подбородок своими цепкими пальцами. — Не прячь глаза, Сакура. Ты ведь шиноби, и должна совладать со своими эмоциями, а не разводить озеро из-за какого-то высказывания. Хотела задеть меня, показать свои острые зубки, да только зубы эти — молочные. И это в очередной раз показывает, сколько ещё работы над собой тебе предстоит проделать. Сакура ничего не ответила. Ей казалось, что любой её ответ был бы для него неподходящим, бессмысленным, пустым сотрясанием воздуха. Сказанные Учихой слова завладели разумом, его холодный голос звучал в её голове настолько отчётливо, будто это сам Саске повторяет их снова и снова. Её будто разорвало на части и собрало воедино. — Почему ты здесь? — спустя время спросила Харуно. Голос звучал настолько тихо и тускло, что даже шёпотом это нельзя было назвать. — Я и сам не раз задавал себе этот вопрос. И до сих пор не нашёл чёткого ответа. Истеричный смешок, что слетел с девичьих губ, вызвал в Учихе недовольство, но Сакура это проигнорировала. — Ты не любишь меня, — с принятой обречённостью произнесла Сакура. — Зачем тогда мучаешь, играешь? Уходи! Уходи… В конце концов, тебе ничего не стоит сделать это. — Ничего не стоит… — Саске обвёл взглядом лицо Харуно, такое несчастное и разгневанное одновременно. Отнял руку от её подборка, где от хватки пальцев начали проявляться красные отметины. Она отстранилась на полшага, но всё равно оставалась на расстоянии вытянутой руки. — Я уйду. Но сперва ответь честно на вопрос: хочешь ли ты этого? — Да. — Уверена? Ком застрял в горле. Она столько раз прокручивала эти слова в голове, но вымолвить их оказалось куда сложнее. — Да. Саске не выражал никаких эмоций, демонстрируя образцовое хладнокровие. Сакуре так хотелось пробраться к нему в голову, хотя бы на секунду узнать, о чём он думает, что чувствует. Но в то же время она так устала биться в закрытую дверь. — Отпустить тебя легче, чем лгать самой себе, что однажды ты полюбишь меня, Саске. Секунда. Ещё одна. Казалось, что время замерло. Сакура из последних сил держалась, чтобы не рухнуть на колени — её разрывало на части от боли в груди. На мгновение ей показалось, что она разглядела тень колебания в агатовых глазах. Рука Саске смахнула непослушную слезинку, которую Харуно так и не сумела сдержать, с девичьей щеки. Затем быстро собрал свои идеально заточенные кунаи в сумку для оружия и исчез, оставив за собой еле уловимый терпкий запах дыма.~•Кабинет Хокаге•~
В мгновение ока перед Цунаде появился человек из её личной охраны, заставив Харуно вынырнуть из пучины воспоминаний. Мужчина опустился на одно колено перед Пятой, склонив скрытое за маской лицо, и произнёс: — Извините, что прерываю, Хокаге-сама, важные новости из приграничной зоны страны Огня. — Говори, — Цунаде сцепила руки в замок, устремив серьёзный взгляд медовых глаз на шиноби. Мужчина подождал несколько секунд, и Сакура чувствовала на себе его взор. Быть может, он не хочет говорить в её присутствии? Однако Сенджу выжидающе смотрела на мужчину. — Ну же, говори, чёрт возьми. Харуно почувствовала, как сердце бьётся птицей в груди и вот-вот выскочит. В сознании возник такой знакомый образ. Миссия Саске проходила на границе, и одна лишь мысль о том, что с ним что-то случилось, не давала покоя. Хоть и последняя их встреча расставила все точки над «i», между ними была связь, как ни крути. Да, он делал ей больно. Но сколько бы в груди не болело, Сакура знала: Саске навсегда останется частью её жизни. В каждой её клеточке был он — холодный и отстранённый, кто показал, насколько она была слабой. — Командир отряда АНБУ номер два, а также двое его подчинённых найдены мёртвыми недалеко от границы страны, — сообщил шиноби. — Тела были направлены на вскрытие, однако возникли трудности. Предположительно, все трое шиноби были отравлены ядом неизвестного происхождения, который достаточно трудно извлечь из тел, поэтому нам понадобится ваша помощь в госпитале, Хокаге-сама. Сакура застыла в немом изумлении, усваивая услышанную информацию. Весь её отряд мёртв. Все, кроме неё. Ей понадобилось несколько минут, чтобы справиться с первичным шоком. Харуно переглянулась с Цунаде — лицо Сенджу помрачнело, а глаза засияли гневом. Можно ли было их спасти, будь Харуно рядом? Этого Сакура не знала. Возможно, она умерла бы вместе с ними. Но единственное куноичи знала точно — она больше не позволит себе отсиживаться, пока её товарищи гибнут.