Снежинки на зимнем ветру

      Прошлая жизнь казалась Акане далекой и призрачной, словно ее не существовало вовсе. Иногда, мучаясь от бессонницы, Акане гадала: сколько же в ней осталось от нее? От прежней Кавамуры Акане, которой она была. Есть ли она еще? Или умерла еще там, в своей квартире?       Туман ее памяти развеивался медленно, восстановить цепочку собственной смерти до конца Акане не могла: помнила лишь, как накрывало алое зарево, а потом пустота.       В новом теле ей было сложно: оно казалось слишком маленьким и неказистым, ей было тесно, словно засунули в тугой костюм. Привыкать предстояло долго. Однако неудобства с ощущениями не шли ни в какое сравнение с ее эмоциональной нестабильностью: она злилась, плакала, погружалась в глубокие раздумья, и все это по нескольку раз на дню. Была похожа на бомбу замедленного действия: непонятно, когда взорвется.       Для нее, уже взрослой личности, было трудно признать, что дело не только в теле юной Инуи, переживающей пубертатный период, и росте гормонов. Как бы ей не хотелось это отрицать, но нестабильна и неустойчива была она сама. Ее личность, засевшая в теле, девочки.       — Мне нужна помощь, — как-то раз сказала Акане своему лечащему доктору.       Сказать это было не сложно. Для нее сложнее всегда было принять чужую помощь.       Доктор был только рад удружить: ее случай уникален. Она смогла восстановиться от комы за пару недель, сохранила универсальные знания и долгосрочную память. И доктора хватались за любую возможность выяснить: а в чем же причина?       Акане максимально кратко изложила свои проблемы: неуверенность в будущем, в самой себе, в брате и родителях, которым было трудно отказаться от старого образа дочери; свои переживания и страхи. После ей стало легче, словно тиски, сдавливающие ее, ослабли и дали вздохнуть спокойно.       Она постепенно свыклась с новой жизнью. По большей части благодаря Сейшу. Акане быстро прониклась симпатией к мальчишке. Никогда не испытывающей ничего подобного, Акане поначалу было трудно справиться с выражением собственных чувств к нему: он был таким славным, что хотелось затискать его до смерти.       Мальчик очаровывал ее с каждой новой встречей, а его забота и внимание приятно грели Акане изнутри. Рядом с Сейшу она чувствовала себя спокойно и комфортно. Он смог принять новую сестру и никогда не заикался о прошлой Акане, чему она была бесконечно благодарна.       С родителями было сложнее. Они приходили редко, занятые на работе, но каждая встреча с ними заканчивалась для Акане головной болью. Несмотря на советы доктора — не припоминать прошлое — родители всегда заводили разговор именно о нем: спрашивали помнит ли она то событие или того человека; рассказывали истории из детства.       Акане это злило, раздражало и ранило. Родители никогда не смогут ее принять, как бы велико не было ее желание. Они будут продолжать любить образ своей милой дочери, не замечая ее саму, новую Акане.       — Я помогу! — Сейшу вырывает сумку из рук сестры.       — О, спасибо, — благодарит девушка.       Сейшу расплывается в довольной улыбке. Его неуклюжие попытки быть взрослым такие очаровательные, отчего Акане хочется потрепать его по волосам.       Вместе с Сейшу, который с потугой тащил ее сумки, она покидает больницу.       Дни пролетели, как сумасшедшие. Казалось, она очнулась только вчера, однако ее уже выписывали. И Акане надеялась, что никогда больше не вернется в унылые стены этой больницы.       Выйти на свежий воздух приятно. Легкий ветер ерошит заметно отросшие волосы, солнце мягко обволакивает кожу теплом. На стоянке уже ждут родители, готовые отвезти дочь обратно домой.       Дом.       Это слово отдает у Акане привкусом смятения и приносит только неприятные воспоминания: о ссорах родителей, криках, осколках не только посуды, но и ее чаяниях на счастье. Она надеялась, что ее новый дом будет ассоциироваться с чем-нибудь более приятным.       После пожара, семья Инуи получила компенсацию. Страховых выплат хватило, чтобы купить квартиру и необходимую мебель. Но родителям приходилось работать вдвое усерднее, чтобы восстановить хотя бы половину того, что забрал пожар.       — Прости, Акане, тебе придется пока пожить с Сейшу.       Инуи Така мнется на пороге комнаты. Называть ее «мама» у Акане не поворачивается язык, и она сильно сомневается, что, когда-нибудь сможет. Но все же втайне надеется.       — Все нормально, — отвечает девушка.       Комната большая — вмещает аж две односпальные кровати — так что им с Сейшу будет комфортно. Стены выкрашены в светло-голубой и, со стороны кровати брата, полностью обклеены плакатами и наклейками. В комнате также присутствует рабочий стол и шкаф для одежды.       Ее новая спальня сильно отличается и от ее прошлой детской, и от спальни в собственной квартире. В этой комнате уютно, чисто: сразу видно, что родители старались обустроить комнату для детей.       — Вот это твоя! — Сейшу закидывает сумки на кровать.       Он помогает Акане разобрать вещи. Иногда вставляет комментарии или рассказывает о собственных вещах, как они были получены или с чем связаны. Частенько звучит имя лучшего друга Сейшу — Коко. Упоминая Хаджиме, Сейшу старается заглянуть в лицо сестре, чтобы понять: не злится ли она. Он еще слишком четко помнит ее первую реакцию на их с Коко приход. Акане не реагирует, и Сейшу с удвоенной силой продолжает болтать.       Семейный ужин проходит в напряжении. Пока семья ест, в комнате царит тягостное молчание.       Стол замечательный: куча разной еды, приготовленной матерью семейства, горячая и сочащаяся аппетитными запахами; множество салатов — Акане даже представить не могла, сколько же денег они отдали за свежие овощи — и десертов. Но все остро ощущают неловкость: родители пытаются завязать разговор с дочерью, но тщетно. Акане отмалчивается либо отвечает односложно.       Ей и самой некомфортно: она совершенно не знает, о чем можно поговорить с двумя незнакомыми людьми.       — Акане, не хочешь моти? Ты ведь их любишь.       Така протягивает ей тарелку: моти красиво выложены полукругом и посыпаны пудрой.       — Любила, — коротко отвечает Акане, игнорируя десерт.       Моти она ненавидит: тягучие, липнут к зубам и, когда их ешь, то возникает чувство, будто жуешь резину.       Женщина обиженно отворачивается от дочери. Акане лишь переводит плечами на грозный взгляд отца семейства Инуи Акиры: вину она не испытывает и не собирается нести бремя чужого образа в угоду им. Она тоже взрослая и знает эти уловки с давлением.       — Акане, в сентябре ты вернешься в школу, — говорит Акира.       Кусок мяса встает поперек горла. Почему-то мысли о школе не посещали ее ни разу, а ведь это было очевидно. Этому телу пятнадцать, естественно ей предстоит ходить в чертову школу. Акане злится на себя за такое упущение.       — Придется заново повторить триместр первого курса, — продолжает Инуи Акира. Его взгляд смягчается, возможно, он ждет, что Акане будет расстроена, обижена, но ей все равно. Для нее это даже лучше, потому что из школьной программы она помнит ровно ничего. И, если бы ее вернули сразу на второй курс, Акане не смогла бы догнать других студентов.       В прошлой жизни Акане не сильно любила школу, но старательно училась и много трудилась. И все из-за одного: из-за матери, которая повесила мертвым грузом на плечи дочери собственные несбывшиеся мечты. Но прошло слишком много лет, и Акане с трудом припоминала даже базовые формулы и понятия. За лето ей следовало хотя бы ознакомиться с учебным планом, чтобы не ударить в грязь лицом.       После ужина, Акане сразу же ложится спать. Кровать удобная, а постель приятно пахнет свежестью. Несмотря на усталость она не может уснуть из-за роящихся мыслей: новая семья, брат, который еще и персонаж единственно прочитанной манги, старшая школа, которая ее ждет. Воспоминания о прошлой жизни постепенно стираются, и Акане боится, что однажды не сможет вспомнить прежнюю себя.       — Акане, ты не даешь мне уснуть! — шикает на нее Сейшу.       — Прости, — тянет Акане. Она пытается лежать ровно, но на спине ей неудобно, на животе спать сложно, а на боку слишком жарко.       Сейшу издает мученический стон, и Акане слегка смеется.       — Слушай, — начинает разговор Акане, — а как ты тогда прошел ко мне в палату?       Сейшу удобнее устраивается на кровати и отвечает:       — Мне помогли, вообще-то. Ты не помнишь?       Акане слегка хмурится, силиться вспомнить все, о том дне, но в итоге сдается и качает головой.       — Акаши Такеоми и Шиничиро Сано, они из первого поколения «Черных Драконов».       Прозвучавшие имена, пронзают Акане, словно молния. Она хватается за голову и чуть не разрывается от смеха. Какая же она дура! Брат не один раз упоминал своего кумира, но только сейчас Акане осознает: Шиничиро жив, и он не просто персонаж из манги, а реальный человек, которому только предстоит умереть.       Было нечто нереальное и ироничное в том, что она попала в единственно прочитанную мангу. Акане знала сюжет, основной исход будущего, но что делать с этим совершенно не понимала. Спасать их? Помогать Такемичи? Что ей делать? Самой же Акане хотелось прожить эту жизнь по-другому: без всех ошибок прошлой жизни.       — Тебе он очень нравится, да? — спрашивает Акане.       — Да! — Энергично кивает брат. — Я хочу стать таким же крутым и высоким.       Со своего места Акане видит, даже в темноте, как щеки Сейшу заливаются румянцем, а глаза горят пылким восхищением.       — И ты ведь расстроишься, если он умрет, — шепчет Акане.       — А? — Хлопает глазами Сейшу. — Я не услышал.       Акане лишь машет руками.       Она прокручивает сюжет манги в своей голове: Шиничиро Сано умер еще до основных событий и появлялся только в воспоминаниях героев. Но сейчас он не воспоминание, не призрак прошлого, а живой человек — кумир ее брата.       Акане вздрагивает от прикосновения к своему боку. Сейшу, с подушкой в руках, стоит рядом с ее кроватью и неловко переминается с ноги на ногу.       — Ты не хо… — У Сейшу горит лицо от смущения. Закончить свою просьбу, облечь желание в слова, ему трудно.       Акане мигом все понимает.       — Поспишь сегодня со мной? А то страшновато тут как-то, — предлагает Акане. Сейшу соглашается, радуясь, что не пришлось договаривать столь детскую прихоть самому.       Акане двигается, и Сейшу забирается в кровать.       — Коко спрашивал о тебе, — тихо произносит брат.       Акане молчит. Ее пугает встреча с Хаджиме. Она хорошо помнит тот полный нежности взгляд Коко из больницы, когда она очнулась впервые. Именно его взгляд заставляет ее чувствовать себя воровкой, которая присвоила чужое.       — Поговори с ним, пожалуйста. — Сейшу прижимается к ее боку. — Он тогда пытался спасти тебя…       В голосе Сейшу что-то надрывается, как и в душе Акане. Боль, испытываемая Сейшу, причиняет страдание и ей.       — Не смей, Сейшу! — Акане прижимает мальчика к себе и гладит по светлым волосам. — Не смей думать, что ты выжил по ошибке! Я бы никогда не променяла твою жизнь на собственную.       Мальчик зарывается лицом в подушку. Он что-то бормочет, но Акане не может разобрать. Она только сильнее стискивает брата в своих объятиях, жалея, что не может скрыть его от всех проблем: как будущих, так и настоящих.       — Я поговорю с Коко. Ради тебя я это сделаю, — шепчет Акане. Уже засыпая, на грани реальности и сновидений Акане говорит: — Люблю тебя, брат.       И это действительно так. За короткое время этот мальчик сумел протоптать себе путь в ее сердце и плотно там осесть. Она не позволит Сейшу расстраиваться и готова на многое. Она поговорит с Коко, найдет в себе смелость для этого, а потом спасет и Шиничиро. Лишь бы Сейшу не огорчался. Никогда.