Снежинки на зимнем ветру

      Акане пробирается вслед за Миуюки сквозь толпу на улице. Миуюки ловко обходит всех на своем пути, пока Акане, ругаясь и толкаясь, пытается протиснуться через скопление людей.       После собрания и ее присоединения к банде прошло два дня. И за это время в жизни Акане не изменилось совершенно ничего. Она думала, что сразу же кинется в самую гущу хулиганской жизни, однако Миуюки появилась только спустя время. Словно призрак, возникла прямо в школе Акане и сказала следовать за ней. Непонятно куда и непонятно зачем, а Акане послушалась — не смогла найти в себе силы, чтобы спорить с этой девчонкой. От нее веяло чем-то жутким, несмотря на приятную и красивую внешность.       — Пришли, — говорит Миуюки, останавливаясь около современного двухэтажного здания с прозрачной дверью, через которую Акане сумела различить регистрационную стойку и миловидную девушку за ней. Вскинув голову, Акане читает про себя табличку: «Окинава», а чуть ниже приписано: «Женский спортивный зал».       — А зачем нам… — договорить вопрос Акане не успевает. Миуюки открывает дверь, заходит внутрь, а Акане не остается ничего другого, как последовать за ней.       — Добрый день, Миуюки-сан. — Девушка поднимается из-за стойки и вежливо улыбается. — Ваша бабу…       — Дай мне ключи от десятого зала, — требует Миуюки.       Девушка замолкает, при этом улыбка не сходит с ее лица, словно намертво приклеенная. Она протягивает связку ключей, и Миуюки молча их забирает, даже не поблагодарив. Акане морщится: да что с этой девчонкой не так?       Она идет за Миуюки и вертит головой из стороны в сторону, чтобы рассмотреть все повнимательнее. Они проходят мимо залов, полных сверкающих новых тренажеров; мимо классов, в которых группа девушек занимается йогой.       — Это только женский зал? — уточняет Акане.       Миуюки, не оборачиваясь, кивает головой.       — А ты часто сюда ходишь?       Акане не удерживается и окидывает фигуру Миуюки взглядом. Сквозь плотную ткань рубашки и брюк невозможно ничего понять, но Акане замечает, какая у Миуюки ровная осанка, словно ей в спину палку вставили, и сама невольно выпрямляется.       — Этот зал принадлежит моей семье, — коротко отвечает Миуюки и резко останавливается около двери одного из залов. Названия нет, только номер — десятый.       Акане от удивления слегка приоткрывает рот и другими глазами осматривает коридор, по которому они прошлись. Удивительно: все принадлежало ее семье. Она-то думала, что в «Лотосе» только такие же девчонки, как сама Акане, выходцы из среднего, малообеспеченного класса.       Десятый зал довольно просторный, но меньше тех, что они проходили до этого. Внутри пусто: тренажеров нет, только стойка с различного вида странного оружия: деревянные шесты и палки, разной длины; биты; и нечто, напоминающее Акане, трезубец.       Акане рассматривает стойку с возрастающим страхом. Хорошего не жди. Особенно от Миуюки. Она уже поняла: у ее нового капитана нрав не из приятных. Она малоразговорчивая и не шибко улыбчивая. А от одного ее взгляда хочется спрятаться, куда подальше, и не высовываться.       Миуюки вытаскивает два деревянных шеста из стойки, длиной больше метра, и кидает один Акане. Она неловко его ловит, едва не выронив из рук.       — Это бо, — говорит Миуюки, поудобнее перехватывая шест. Она встает в стойку — расставляет ноги, немного поддавшись вперед, а шест держит в правой руке строго вертикально, будто готовясь напасть.       Акане опасливо рассматривает бо и взвешивает в руке: вес приличный, удар таким шестом может оставить не только синяки, но и проломить что-нибудь. Длина не очень удобная, Акане пытается взять шест также, как Миуюки, но бьет себя по голове.       — С этого дня, бо — твое оружие, — продолжает Миуюки. Она резко делает выпад вперед, Акане не успевает даже проследить за ее движениями, лишь чувствует, как ей прилетело по ногам. Не удержавшись, Акане падает на пол.       Она стонет от боли, но Миуюки все равно: снова заносит бо для удара, и Акане в последний момент успевает перевернуться на бок. Конец шеста ударяется об пол.       — Ты совсем что ли? — Акане вскакивает на ноги и зло смотрит на Миуюки. — Я не была готова.       — Тоже самое и в драке будешь говорить? — спрашивает Миуюки. Ее лицо не меняет своего холодно-равнодушного выражения, и это злит Акане еще больше: что за бешеная девка. — Ты ведь пришла за силой, так получай.       С этими словами Миуюки снова наносит удар концом шеста. Ее движения отточены тренировками: она четко знает, куда и как нужно бить. А Акане остается лишь неловко перемещаться по залу, стараясь уйти от ее ударов.       — Хватит бегать, — говорит Миуюки, замахиваясь.       Акане чертыхается: если она не будет убегать, то эта девчонка голову ей снесет. Она старается следить за тем, как Миуюки управляется с шестом, чтобы понять, куда она хочет ударить, но по Миуюки сразу видно: она мастер. За ней практически невозможно уследить, но спустя некоторое время Акане сумела разглядеть закономерность в ее движениях: сначала Миуюки наносит удар вниз, целясь по ногам, а потом начинает держаться и бить левее.       Акане удается заблокировать один из ее ударов — вовремя выставила бо в защите. Однако радость от победы недолгая: Миуюки, заметив изменения в Акане, наносит быструю серию ударов, которые Акане не успевает ни блокировать, не уйти от них.       В глазах темнеет от боли, а рассудок помутился. Удары сыплются, подобно лавине, и Акане перестает чувствовать свое тело, словно ее дух просто выбили из него. На секунду из мира пропадают все звуки и краски, она надеется, что сейчас потеряет сознание и больше не придётся сносить унизительные удары.       — Вставай.       Голос Миуюки звучит так повелительно, что Акане невольно слушается: приподнимается на локтях, чувствуя, как все тело протестующее ноет.       — Чем мы вообще занимаемся? — Голос Акане звенит от едва сдерживаемой ярости. Смысл этой драки ей непонятен: его попросту нет, а быть грушей для битья Акане не хочется.       — Тренируемся, — просто отвечает Миуюки.       — Тренируемся? — переспрашивает Акане. Равнодушность Миуюки, словно подпитка, для ее ярости. — Это, по-твоему, тренировка? Ты лупишь меня палкой, какая же это тренировка!       Миуюки склоняет голову набок, это движение такое легкое, что едва заметно.       — Ты привела меня в «Лотос», но ничего не объяснила! А теперь, вот, избиваешь, и опять ничего не говоришь! — срывается Акане.       Она ощущает, как ярость затуманивает рассудок, а горло перехватило от злости. Внутри все горит от гнева, по венам будто вместо крови разливается огонь.       Подобная гневная реакция не укрывается от Миуюки: на ее лице проскальзывает одобрение, но оно столь быстрое и едва уловимое, будто блик на воде.       Шест Акане со свистом разрезает воздух. Как же ей хочется стереть это равнодушно-холодное выражение лица капитана и заставить проявить хоть одну эмоцию.       — Тебе ведь это нравится, верно?       Акане сводит брови, не понимая вопрос. Миуюки легко отводит удар Акане в сторону.       — Нравится драться, — поясняет Миуюки. — В той драке, на школьном дворе, ты ведь чувствовала тоже самое.       Акане замирает с занесенным бо.       Она действительно ощущает нечто похожее: головокружительное удовольствие, которое разливается по телу, помутняя сознания; необычный прилив сил, который заставляет ее кровь искрится и заходится фейерверком.       Для Акане это кажется абсурдным: как можно любить драки? Что в них может привлекать? Она старательно отрицает и слова Миуюки, и собственные чувства.       Она бьет шестом, особо не думая, вкладывая в удары всю имеющуюся силу, пока руки не начинают неметь и шест не падает из них.       Ярость, дававшая силу, исчезает, и выжигает при этом все изнутри. Ощущение пустоты до странности приятно. При этом каждое мгновение их боя было ярким, пульсировало жизнью и вдыхало ее в Акане.       Акане бессильно опускается на пол.       — Что ты хочешь знать? — вдруг спрашивает Миуюки.       Акане не удерживается от смешка: очень вовремя. Акане долго размышляет: вопросов так много, что выделить хоть один удается не сразу.       — Чем занимается «Лотос»? Я слышала, что банда находится под протекцией якудзе.        Миуюки кивает. Она не садится, а встает рядом с Акане.       — «Лотос» находится под покровительством «Женского преступного союза». Они не совсем якудзе, скорее, просто преступное объединение. Союзом управляет Совет, а во главе всего Союза стоит президент. Совет же отдает команды и нам. Ну, а мы занимаемся тем, что выполняем поручения Совета, в основном.       Акане трет ушибленную руку и задает интересовавший ее вопрос.       — То есть «Лотос» не независимая банда?       — Не совсем, — возражает Миукюи. — «Лотос» — часть Союза. У нас нет обязательств перед Союзом кроме тех случаев, когда они выдают нам задания.       — А что за задания? — осторожно интересуется Акане.       — Разные, — неопределенно отвечает Миуюки. — Сатоми распределяет задания от Совета между отрядами, а потом уже капитаны и лейтенанты между членами отряда.       Акане хмурится:       — Лейтенанты?       — В «Лотосе» четыре отряда. Во главе каждого стоит капитан и лейтенант, заместитель капитана, и выполняющий все его обязанности, когда капитан отсутствует.       Акане понятливо кивает. Пока что «Лотос» не сильно отличался от организационной структуры тех группировок, про которые она читала в манге. Разница состояла лишь в масштабе: «Лотос» явно был куда больше, чем казалось на первый взгляд, да и странное покровительство крупного преступного объединения.       — А где твой лейтенант? — интересуется Акане. Она припоминает, что рядом с Миуюки во время собрания никого не было. Разве не должен лейтенант всегда быть рядом с командиром?       — У меня его нет. — Миуюки переводит взгляд со стены на Акане.       — Как так? И не было? — удивляется Акане       — Был.       Миуюки отворачивается, показывая, что разговор закончен. Перехватывает бо поудобнее и отходит на расстояние от Акане.       — Время отдыха закончилось, — объявляет Миуюки, вставая в стойку.       Акане вздыхает: вытащить что-то из этой девочки невозможно. Она поднимается, слегка морщась от боли.       После короткого боя, за который Акане умудрилась получить новую порцию синяков. Миуюки делает перерыв.       — Есть два типа заданий, — продолжает Миуюки их разговор, будто она только что не лупила Акане палкой. — Первые — это от Совета. Они могут получать заказы от других банд или заинтересованных лиц, а потом уже направляют поручения Сатоми. А она распределяет их между отрядами. За эти задания ты можешь получить вознаграждение.       У Акане расширяются глаза. Значит вот как это работает: несовершеннолетние девчонки берутся за грязную работу за деньги, наверняка, даже не осознавая риска. Однако Акане должна была признать, что даже для нее это выглядит заманчиво: бесспорно, за такие поручения неплохо платят, а если быть осторожной, то и можно не попасть на полицейских. Но тут же гонит эти мысли: Сейшу попался, нечего думать, будто она самая умная.       — Второй вид — это деятельность самого «Лотоса». За них редко когда удается получить вознаграждение, но их выполнение — обязанность каждого члена группы, и ты можешь получить благодарность самого лидера — это многого стоит.       Акане негромко хмыкает. На лицо типичное внутреннее протежирование. В ее прошлой жизни, на работе, так случалось нередко: умелые люди, знающие как польстить начальству, быстро оказывались на ведущих позициях.       — А Сатоми она… — Акане замолкает, не зная, как правильно высказаться. Сатоми казалась слишком маленькой для управления целой банды.       — Она глава, — твердо заявляет Миуюки. — Глава в «Лотосе» выбирается не просто так: его назначает действующий командир. Главнокомандующая — лицо целой группы, она представитель банды на всех уровнях, поэтому обычно она выбирается заранее и проходит обучение у действующего главы.       — Подожди, — Акане трет переносицу. — То есть заранее?       — Каждая глава руководит бандой вплоть до дня своего совершеннолетия. До этого момента она должна подготовить и обучить следующую главу, которая вступит в роль, ровно в тот день, когда Сатоми исполнится двадцать.       Как и сказал Шиничиро, у «Лотоса» очень строгая система преемственности главы. Но именно она позволяла банде просуществовать так долго. Акане даже не верится. Для нее банды ассоциировались с чем-то анархичным, неорганизованностью, а тут целая система распределения ролей.       — Сатоми уже выбрала преемницу? — спрашивает Акане.       — Мы этого не знаем: возможно да, возможно нет. Отряды никак не участвует в выборе, об этом знает только Сатоми и ее лейтенант. Личность преемницы не разглашается вплоть до дня ее вступления.       Миуюки снова встает на изготовку, Акане следует за ней: она повторяет стойку Миуюки, но чувствуют себя нелепо и неуклюже.       — Во время собрания было много народу. — Акане уходит от удара бо. Миуюки значительно снизила темп боя, что позволяло Акане уворачиваться и следить за ударами. — Это все члены «Лотоса»?       — Нет. — Шесты девушек со звоном скрещиваются. — В «Лотосе» намного больше участниц. Все вместе собираются только во время важных объявлений, а другие новости разносят члены 2-го отряда.       Акане про себя прикидывает, сколько же тогда было в зале: ей казалось, что там около сотни, а если слова Миуюки верны, то «Лотос» по праву может считаться самой большой группировкой не только в Сибуе, но и в Токио.       — Почему именно второй отряд? — спрашивает Акане. Она отходит на расстояние от Миуюки, чтобы перевести сбившееся дыхание.       — В «Лотосе» четкая специализация отрядов: первый и третий — силовые; второй отряд — разведывательный, собирают информацию и передают Сатоми, а четвертый — карательный. Наша миссия — наказание и выявление шпионажа внутри группы. При выдаче поручений, Сатоми отталкивается, чаще всего, от специализации отряда.       Акане качает головой и пытается усвоить информацию. Понемногу в голове вырисовывается вся структура банды.       — То есть второй и четвертый слабее первого и третьего? — спрашивает Акане. Она опасливо обходит противницу и старается не попасть под удар ее бо.       Слова видимо задевают Миуюки, потому что в следующий удар она вкладывает больше силы, чем до этого. Акане еле удается удержать собственный шест в руках.       — Нет. — Миуюки щурится, впервые проявив если не эмоцию, то хотя бы намек на нее.— Независимо от отряда, все девушки под присмотром старших проходят обучения по защите. Оставь эти глупости с силой для парней.       Акане смущается. Стоило признать, что вопрос был глупым, но реакция Миуюки слишком уж острая.       — Запомни то, что я скажу, Акане. — Миуюки смотрит прямо в глаза Акане. Она слегка вздрагивает: капитан впервые назвала ее по имени. — «Лотос» был создан для девушек и девушками. И мы продолжаем нести волю первого поколения. Бунт против слабости, подобно тому, как лотос пробивается сквозь ил и грязь, так и мы должны пробиться к свету, став сильнее. Не смей думать, будто твоя боль, которую ты испытываешь от разлуки с братом, важнее той, которую несут в себе другие девушки.       Слова о Сейшу больно задевают Акане и разжигает раздражение. Откуда она узнала про брата Акане даже знать не хочет: наверняка подключился упомянутый отряд по информации. Миуюки же продолжает говорить:       — Каждая девушка в группе пережила нечто свое, то, что тебе и не снилось. — Миуюки заносит бо и снова начинает нападение. В отличии, от Акане она даже не запыхалась, ее дыхание чистое и ровное. — Считаешь, что раз твой младший брат в тюрьме, то можешь позволить себе рыдать в три ручья? Ты эгоистка и слабачка.       На последних слова она со всей силой бьет Акане по коленкам. Акане прикусывает губу, старается сдержать крик. Но больнее от слов Миуюки: где-то в глубине Акане понимает их правдивость.       — Ты ничего не можешь сделать: ни для себя, ни для своего брата, потому что у тебя ничего нет. На месте твоего брата мне было бы противно смотреть на тебя. Акане не выдерживает новый удар — падает. Лицо соприкасается с полом, а глаза жжет от слез.       — Вставай, Акане, — приказывает Миуюки. В ее голове слышатся новые нотки — нечто среднее между злостью и печалью. Разобрать такую какофонию Акане не в состоянии, она даже не может свободно вздохнуть. Кажется, словно все ее органы превратились в кашу. — Если ты не встанешь сейчас, то ты будешь изгнана из «Лотоса». Я не собираюсь терпеть такую тряпку, как ты.       Как же ее бесит Миуюки. Будто она не знает, что слабачка. Всегда такой была: и что с того? Ее никогда это не заботило, но именно сейчас это очень сильно ее волнует. Каждое ее слово отпечатывается внутри Акане, наносит удар по ее и так пошатанной гордости. И только из чистого упрямства Акане приподнимается. На секунду ей кажется, что это невозможно: ноги не шевелятся, а руки сотрясает сильная дрожь. Акане прикусывает губу, и делает рывок: ей удается встать.       — Я из тебя все дерьмо выбью, — цедит сквозь зубы Акане. Волосы падают ей на лицо, и она резким движением, от которого темнеет в глазах, отбрасывает их назад.       Миуюки никак не реагирует на грубость. Акане опирается на шест, чтобы не упасть.        Ярость, подобно волне, снова накрывает ее. В голове Акане пульсирует только одна мысль: победить Миуюки, заставить извиниться. Она сможет одолеть ее: не сейчас, так позже, а потом будет мелочно припоминать ей поражение всю оставшуюся жизнь, при каждой встрече.       — Запомни, что ты ощущаешь, Акане. — Миуюки опускает свой шест. — И вспоминай каждый раз во время драки.        Акане не понимает: она ощущает только злость и ярость, рассекающую по венам словно яд. Ее сердце бешено стучит, требуя разрядки, а тело болит и изнывает, но странно напряженно, будто готовиться ринуться в атаку. Акане требуется время, чтобы осознать: ей нравится драться. Черт побери, ей действительно нравится это, и ей хочется еще. Даже несмотря на все синяки и боль, она испытывает наслаждение от того, как мышцы раскалены, а в голове пустеет — все мысли упираются в одну точку, в соперника.       — Завтра в девять, здесь же. — Миуюки слегка склоняет голову. — Я обучу тебя, как обострить собственную ярость, Акане.       На следующий день Акане вновь сносит удары Миуюки. И через день, а потом еще и еще.