Снежинки на зимнем ветру

      Акане выходит из школы поздно: уроки давно закончились, студенты разбежались по домам и в коридорах пусто. Потихоньку вечерело, и Солнце опускалось за облака.       Свалившиеся на голову, дежурство заставило задержаться и сделало прошедший день в разы хуже. А он выдался довольно тяжелым: каждую перемену Акане оббегала кабинеты и этажи, в поисках Миуюки, но безрезультатно. Как и ее появление во время драки, местонахождение капитана 4-го отряда оставалось загадкой.       Акане вздыхает и ерошит волосы. Она собиралась принять предложение Миуюки и не ждать три дня, но видимо придется потерпеть.       — Простите!       Акане оборачивается и с удивлением восклицает:       — О, это же тебя вчера избивали.       Комментарий нелепый и неуместный, Акане тут же хочется извиниться.       Девочка, впрочем, никак не реагирует. На скуле, практически в том же месте, что и у Акане, красуется синяк, не прикрытый косметикой. Она склоняется в уважительном поклоне и протягивает небольшую картонную коробку.       — Меня зовут Сато Хидилин. Примите в знак моей благодарности!       Акане неловко переминается с ноги на ногу: для этой малышки она не сделала ровным счетом ничего. Если бы не Миуюки, то та хулиганка избила сначала ее, Акане, а потом вернулась бы и к девчонке. Свои неуверенные замечания она произносит вслух.       —Даже если так. — Хидилин мотает головой, отчего ее волосы, заплетенные в косы, болтаются из стороны в сторону. — Вы ведь помогли мне.       Твердый взгляд девочки удерживает Акане от дальнейших споров. Она с благодарностью принимает коробку. Внутри лежит непонятная ей еда: то ли фрукт, то ли еще что — небольшие оранжевые кусочки в форме полумесяца, посыпанные пудрой.       — Это куцинта, — поясняет Хидилин. — Филиппинский десерт из рисовой муки.       Она нетерпеливо глядит на Акане снизу-вверх в ожидании.       Акане не планировала пробовать этот необычный десерт при ней: вдруг не понравится, а скрыть отвращение не получится. Но девочка не оставляет ей выбора.       — Как вкусно! — с восхищением говорит Акане, пережевывая кусок десерта. Мягкие кусочки растворяются во рту, оставляя приятное сладкое послевкусие.       Хидилин расплывается в довольной улыбке.       — Ты из средней школы? — спрашивает Акане, жуя.       На девочке форма, отличная от нее, да выглядит Хидилин слишком маленькой для старших классов.       — Ага, — кивает девочка. — Мы с мамой переехали недавно.       — А как ты в моей школе оказалась то?       Акане закрывает крышку: желание съесть еще кусочек слишком велико, но она хочет оставить десерт и для Сейшу. Брату должно понравиться.       Хидилин мрачнеет и затыкается. Тема явно чересчур болезненная, чтобы озвучивать ее. Возможно ее заманили те девчонки, или она сама пришла по неосторожности.       Хидилин не отличается правильностью и красотой черт, исключая большие карие глаза, в обрамлении черных густых ресниц, смотревшие на Акане с благодарностью и даже с неким восхищением. Однако лицо ее очень живое и подвижное: каждая эмоция и мысль отражается на нем. Акане недоумевает, как можно поднять руку на такую малышку.       — Тебя может проводить? — спрашивает Акане.       Хидилин улыбается ей.       — А мы живем с вами в одном доме.       — Серьезно? — Брови у Акане ползут вверх. Видимо она была слишком невнимательна, раз не приметила ее раньше. Вместе с Хидилин она покидает двор школы.       — Мы с мамой на третьем, а вы на первом. Я часто вижу из окна Вас и вашего брата.       Акане улыбается и тут вспоминает кое-что.       — Я же забыла представиться. — Акане хлопает себя ладонью по лбу. — Меня зовут Инуи Акане.       Улыбка девочки становище шире, отчего появляются небольшие милые ямочки на щеках.       — Откуда ты переехала? — интересуется Акане.       — Филиппины. Моя тетя нашла для мамы работу здесь, в кондитерской недалеко от дома.       Акане кивает, но про себя размышляет над тем, куда же смотрит ее мать, видя синяки на лице дочери? Неужели так занята работой?       Они заворачивают за угол и тут же натыкаются на толпу. Акане не успевает остановиться и бьется лицом прямо об чью-то спину.       Толпа большая, рассмотреть, что-то сложно, но Акане улавливает вспышки фотокамер, желтую оградительную ленту и полицейских, которые пытаются сдержать зевак и репортеров. Акане перехватывает руку Хидилин, чтобы толпа не разнесла их в стороны.       — Извините, а что происходит? — спрашивает Акане у одного из прохожих — мужчины средних лет в деловом костюме.       — Повязали банду хулиганов, распространявших наркотики, — охотно делится мужчина.       Акане приподнимается на носочки: силится рассмотреть что-то поверх голов, но безрезультатно.       — Идемте, Инуи-сан. — Хидилин дергает ее за край рубашки, привлекая внимание.        Они обходят толпу, и уже готовы завернуть на следующую улочку, когда взгляд Акане зацепляется за знакомую беловолосую шевелюру.       Из рук выпадает коробка с куцинта: кусочки десерта рассыпаются по всему асфальту. Хидилин что-то кричит ей вдогонку, но Акане плевать. Расталкивая толпу зевак, пихаясь и толкаясь, не обращая внимания на протестующие возгласы и ругательства, Акане напролом рвется вперед.       — Стойте! — кричит она полицейским. Голос у нее срывается почти в хрип. — Сейшу! Стойте же!       Ее брата ведут к полицейской машине. Руки у него закованы в наручники, он избит, из раны на лбу обильно сочится кровь, пачкая все лицо. Услышав сестру, Сейшу поднимает взгляд, и пустота в его глазах пугает Акане.       Она прорывается мимо полицейских, попытавшихся схватить ее, и кидается к брату.       — Сейшу! Сейшу, — приговаривает Акане, оглядывая лицо брата. С облегчением она понимает, что рана небольшая и других повреждений у него нет.       — Уйди, Акане, — тихо говорит Сейшу, избегая смотреть сестре в глаза.       Акане мотает головой. Она не может бросить брата в такой ситуации: произошла какая-то ошибка, и она твердо намерена это доказать.       Кто-то перехватывает ее за талию и насильно пытается увести с места. Акане яростно вырывается, но хватка сильная, ее будто взяли в стальные тиски. Она зло смотрит на полицейского, сдерживающего ее.       — Отпустите. Вы не понимаете, это какая-то ошибка. Мой брат не может быть связан с наркотиками. — Голос Акане срывается на истерический крик. Но полицейский лишь сильнее стискивает ее, не давая и шанса на освобождение.       — Твоя сестра, Инуи?       Следом за Сейшу из здания выводят молодого юношу с высветленными, почти белыми волосами, и золотисто-коричневой кожей. Его одежда испачкана кровью, но Акане не может разглядеть на нем ни единой раны. Он смотрит на нее в упор, практически не моргая.       Сейшу молчит, ничего не отвечает своему командиру. А Изана не сводит с Акане глаз вплоть до тех пор, пока полицейский не запихивает его в машину.       — Курокава Изана, — шепчет девушка.       Ужасное осознание случившегося начинает заполнять разум Акане. Не смогла, не уследила, не защитила.       — Какой номер участка? — тихо спрашивает девушка.       — Третий, — отвечает полицейский и отпускает ее. Акане хочется врезать ему за жалость, которое сквозит в его взгляде, но она лишь молча кивает.       В голове Акане набатом стучит одна мысль: Сейшу в третьем участке. Нужно идти туда.       — Инуи-сан!       Хидилин догоняет Акане. Она тяжело дышит и за собой тащит брошенный портфель Акане и коробку с уцелевшими куцинта. Акане с горечью понимает, что Сейшу возможно уже никогда их не попробует.       — Иди домой, — сдавленным голосом говорит Акане.       Однако девочка упрямо следует за ней, вплоть до полицейского участка. Они вместе заходят внутрь, Акане пытается убедить офицеров пустить ее к брату. Но непреклонные стражи порядка отвечают отказом на ее мольбы и отправляют домой.       Впервые после попадания Акане чувствует себя такой потерянной. Она совершенно не знает, что делать. Она опускается на лавочку около участка и зарывается руками в волосы, пытается скрыть от Хидилин слезы и заглушить всхлипы.       — Твоя мама будет переживать, — говорит Акане, не поднимая головы.       Хидилин мнется: оставлять Акане одну ей не хочется, но на улице уже стемнело, скоро улицы совсем опустеют и идти будет боязно. Она прощается с Акане, оставляет ее вещи рядом с ней, и убегает домой. Иногда Хидилин оглядывается назад: она горит желанием помочь Акане, как та помогла ей, но понимает, что сейчас будет лишним свидетелем ее горя.       Акане корит себя: она ведь читала мангу, так почему же забыла, как могла не вспомнить, что ее брат состоял в «Драконах» при Изане. Раскаяние, словно плотоядный зверь, пожирает все ее силы. Слишком она расслабилась, забылась и потерялась в этой череде событий. Слишком уж сильно поверила, что может жить, не зная бед.       Рядом с братом она чувствовала себя настолько счастливой, что не допускала и мысли о том, что что-то может пойти не так, и сейчас боль от потери ощущалась гораздо острее.       Обессиленная Акане устраивается на лавочке поудобнее и прикрывает глаза. Утомленный волнением разум отключается, а когда Акане приходит в себя, то чувствует теплую ладонь на своей щеке.       Разлепив глаза, Акане не сразу узнает Хаджиме. На нем другой костюм — однотонно синий — а волосы взлохмачены и растрепанны.       Коко поспешно убирает руку.       — Акане-сан, — шепчет Коко. В глазах у него жалость и тревога, от которой тошнит. Ей не нужно сочувствие. Ей нужен ее брат.       — Я выяснил детали, — говорит Коко. Акане не двигается: выжидающе смотрит на него. — Арестовано практически все 8-е поколение «Черных драконов», вместе с их главой Изаной Куракавой. Инупи он… — Коко откашливается, пытается восстановить ровность голоса. — Он был посыльным.       Акане слабо кивает: все это она знала и без него. Знала, но забыла. А сейчас, будто в насмешку, память услужливо открывает ей двери воспоминаний. Арест Сейшу упоминался в середине сюжета, как и зарождение 9-го поколения «Черных драконов».       — Не было никакой девушки, ты меня обманул, — шепчет Акане. Она не злится, не осуждает его за ложь — это Коко смог бы пережить, но в голубых глазах, ставших ярче от слез, он видит только разочарование, от которого сердце болезненно сжимается.       — Хочу его увидеть, — говорит Акане. Увидеть брата, обнять, ощутить его тепло и запах.       У Коко есть возможности, есть деньги. У Акане нет ничего, даже брата.        Акане немного поддается вперед – ее лицо оказывается в опасной близости от лица Хаджиме. Она замечает, как он вздрагивает, но не смеет отстраниться; как его взгляд падает на ее губы, а зрачки расширяются. Воли противиться близости дорогой и любимой, даже если в ее теле самозванка, у него нет — и Акане пользуется его слабостью, его детской влюбленностью, проникновенно просит:        — Пожалуйста, Коко, только пару минут. Я хочу увидеть его.        Наверное позже, она почувствует раскаяние и стыд за то, что так жестоко использовала любовь Коко в своих целях, но сейчас не ощущает ничего.       Хаджиме решительно кивает, тут же встает и идет обратно в участок.       Коко возвращается не скоро, но все же возвращается и манит ее рукой. В участке уже пусто, рабочий день закончился и большинство служащих ушли домой.       Мужчина в форме, уже довольно преклонных лет, дожидается Акане и Коко внутри. Он проводит их по узким коридорам к закрытой двери комнаты для переговоров.       — У Вас пять минут, — предупреждает мужчина прежде, чем открыть дверь.       Внутри уже ее ждет Сейшу. Руки у него до сих пор скованы наручниками, он сидит, понурив голову.       Акане бросается к брату. Она прижимает его к себе и ощущает, казалось бы, уже потерянное тепло.       — Сейшу, ты как? У тебя ничего не болит? — лопочет Акане, осматривая брата. — Не переживай. Мы найдем для тебя адвоката, тебя выпустят, все будет хорошо.       — Акане. — Сейшу поднимает голову. Глаза его темнеют и наполняются никогда не проявляющимся гневом. — Уйди! Оставь меня уже, — кричит Сейшу. Акане отшатывается от брата, а он продолжает осыпать сестру долго копившейся злобой. Где-то на краю разума, Сейшу осознает: сестра никак не виновата в его проблемах, она пытается помочь, но слова безостановочно вылетает из его рта. — Да, я был связан с наркотиками, и открою тебе глаза, сестра, я не маленький ребенок. Хватит постоянно вертеться вокруг меня!       Слова кружатся, вгрызаются глубже, повторяясь раз за разом, пока у Акане не перехватывает дыхание.       — Оставь меня наконец в покое!       Акане кажется, будто земля уходит из-под ног, весь мир резко начинает кружиться. Она делает шаг назад, старается сбежать, закрыться от жестоких слов брата. Кто-то подхватывает ее, поддерживает, и не дает упасть, опуститься на самое дно. Но она уже на дне: опускается в беспросветную яму, из которой не выбраться.       Акане не помнит, как оказалась дома: возможно, добралась сама, возможно, кто-то помог. В голове все затянуто туманом.       В их с Сейшу комнате до сих пор чувствуется его незримое присутствие, слышатся отголоски смеха. Некогда теплая и уютная комната превратилась для Акане в склеп.        Ночь долгая: Акане спит урывками, просыпается то от размытых кошмаров, то от плача Инуи Таки из соседней комнаты или от ругани Инуи Акиры. Они вернулись поздно, практически под утро, все время проведя в участке, разговаривая с офицерами, пытаясь выяснить обстоятельства ареста Сейшу.       Акане удается выловить одну единственную фразу Инуи Акиры из всего его разговора с женой:       — Пускай отправляют его в колонию! Мне все равно.       Женщина заходится в еще более оглушающем плаче, а Акане сжимается на кровати.       Акане мучает непонимание: где она ошиблась? Она так пыталась окружить Сейшу заботой и любовью, которую не получила сама, что в один момент перестаралась и начала душить его своей опекой. И не заметила этого.       Больше всего Акане боялась стать похожей на свою мать, но теперь оглядываясь назад она спрашивает себя: а не стала ли она ее копией?       Акане пропускает школу: один безликий день перетекает во второй.       Иногда она слышит, как Коко тихо топчется около дверей, неуверенно стучит, окликает ее, но Акане молчит. Не сейчас. Ей просто хочется побыть одной. Прийти в себя.       Непонятный звук, будто кто-то стучит по ушам, отвлекает Акане от дремы. Ночью она практически не спала: ни прошедшей, ни ранее. А редкий сон был больше похож на обморок: недолгий и пустой.       Она с трудом приподнимается, прищуривается, чтобы различить, откуда идет звук. На подоконнике, по ту сторону окна, прижавшись к стеклу лицом, стоит Хидилин. Она глядит на сонную Акане и, заметив, что та проснулась, начинает сильнее колотить по стеклу, грозясь его выбить.       Акане резко подскакивает, в глазах темнеет, и она делает пару шагов вслепую. Открыв окно, Акане перехватывает девочку и заносит в комнату.       — Как ты забралась? — спрашивает Акане.       — Мастерство, — хмыкает девочка. Она спрыгивает с рук Акане и оглядывает комнату. А после обращает горящий недовольствам взгляд на девушку.       — Инуи-сан, вы ведь опаздываете!       Акане исступленно на нее таращится. Еще не отошедший от дремы разум плохо воспринимает информацию.       — У вас ведь назначена встреча с «Голубым лотосом»! — напоминает Хидилин.       Акане вздыхает: встреча с Миуюки совершенно вылетела у нее из головы.       — Вы ведь пойдете? — спрашивает Хидилин.       Акане переводит плечами. Она собиралась, но сейчас она ни в чем не уверена. Тем более в себе.       — Вы обязаны пойти, — заявляет девочка.       — И зачем? — скучающим голосом отзывается Акане.       — Как зачем? — с горячностью переспрашивает Хидилин. — Вас пригласили в «Голубой лотос», это такой шанс!       Акане лишь фыркает.       — Инуи-сан. — Она становится напротив Акане, преграждая ей путь. — Знаете, как говорит моя мама? Если птица залетела в твои руки, то не забудь сжать ладони. Моя мать сжала свою птицу — приехала сюда, не упустила шанс. А вы? Сожмете ладони или позволите птице улететь?       Акане всматривается в лицо девочки, преисполненной яркой сияющей решимостью, которую Акане совершенно не ощущала.       Сейшу был единственной ниточкой, связывающей Акане с этим миром. Только он не давал ей окончательно закрыться в себе и утопиться в тоске. Сейчас эта нить была разорвана, а свободные концы болтались в воздухе. И могли больше никогда не соединиться вновь. Но девочка была права: она не могла медлить и отсиживаться вечно.       — Пошли.       Акане подхватывает бумажку Миуюки, и они вдвоем с Хидилин несутся на место встречи.       Ни решимости, ни уверенности — ничего из этого нет у Акане, но она намерена снова их обрести: даже если придется позаимствовать немного у маленькой девочки, бегущей рядом.       Местом встречи был указан спортивный секционный зал. На пустой дверной табличке не было названия. Только рисунок — цветок лотоса с пятью лепестками.       Акане останавливается около двери — большой и металлической — через которую не проникает ни звука.       —Я подожду вас снаружи, — говорит Хидилин и сжимает кулачки. — Вперед, Инуи-сан.        Акане с улыбкой кивает ей и берется за дверную ручку. Внутри все натягивается от страха, но Акане быстро распахивает дверь, не давая себе времени на раздумья.       Акане чуть не ахает. Зал полнится девушками, буквально набит ими, и охватить всех взглядом у нее не получается. Все разного возраста: есть и старшеклассницы, как она, а есть и ученицы средней школы. Некоторые оборачиваются на нее: смотрят с любопытством, подозрительностью или равнодушием. Каждая девушка в зале отличается чем-то от своей соседки: у одной деревянный меч на поясе, у другой волосы выкрашены в розовый, а у третьей татуировка на всю руку, но каждая одета в короткую кожаную куртку с эмблемой лотоса на спине.       — Расступитесь, — велит неизвестный голос.       Девушки делают шаг назад, образуя перед Акане проход. Впереди она видит невысокий силуэт, который манит ее рукой. Толпа за Акане смыкается обратно, стоит ей только пройти.       В первом ряду выстроились четыре девушки, среди которых Акане замечает и Миуюки. Каждая из четверки стоит ровно, расставив ноги, смотрит прямо и даже не поворачивают головы в сторону Акане, которая вмешалась в их строй.       Ей навстречу выходит совсем еще девочка, не старше Хидилин. Она ласково улыбается, а ее глаза смотрят на Акане спокойно и по-девичьи открыто.       Каштановые волосы мягко отливают золотом, бледный румянец украшает ее щеки, а глаза красивого голубого цвета, но сквозь них на Акане смотрит не ребенок, каким она выглядела внешне, а расчетливый человек, оценивающий Акане на предмет полезности.       — Меня зовут Кагаяки Сатоми, — представляется девочка. С ее лица не сходит добродушная улыбка даже, когда она говорит. Весь ее образ такой нарочно милый и чистый, что хочется расслабиться, но Акане напрягается лишь сильнее. В осанке, манере держаться, в самом образе этой девочки сквозит нечто твердое, что не дает Акане вздохнуть спокойно рядом с ней. — Я главнокомандующая «Голубого лотоса».       Акане глупо кивает, не совсем осознавая, что ей делать: может поклониться? Представиться в ответ? Отдать честь?       — Меня зовут Инуи Акане, — в конце концов выдает Акане. Голос звучит так слабо и тихо, будто стрекот кузнечика.       Сатоми ничего не отвечает. Она слегка поворачивает голову в сторону и жестом подзывает к себе Миуюки. Капитан 4-го отряда выходит из общей линии и приближается к командиру.       Лицо у нее такое же безэмоциональное, как и при первой их встрече, сильно выделяющееся своей холодностью на фоне сияющей и улыбчивой Сатоми.       — Миуюки, ты ручаешься за эту девушку?       Миуюки кивает. Она смотрит прямо на командира, на Акане не бросает даже взгляда.       — Пока она пребывает во тьме, но обещает вырасти в прекраснейший лотос, и пробиться из ила и грязи.       Ее слова звучат как комплимент и оскорбление, слившиеся воедино настолько тесно, что Акане сомневается, что сама Миуюки распознает в них скрытый унизительный смысл.       — Почему ты пришла, Акане? — обращается к ней Сатоми.       Акане сглатывает. Она так нервничает, что хочется сморозить глупую шутку, чтобы разрядить собственное напряжение.       — Хочу стать сильнее, — заявляет Акане. Она прочищает горло и следующие слова говорит с уверенностью, которую впрочем не ощущает: — Хочу силу, которая позволит мне защитить то, что мне дорого. А вы можете мне эту силу дать, поэтому я здесь.       Слова звучат нагло и дерзко, следовало ограничиться половиной сказанного, но Акане не жалеет: пускай знают истинные намерения. Она пришла не служить, а взять, вырвать из рук и добиться своего.       Сатоми улыбается ей, уже более искреннее. Она вскидывает руки в сторону толпы и объявляет:       — Поприветствуем же нового члена нашей банды! Инуи Акане!       Зал наполняется громким одобрительным криком и хлопками, сотрясавшими зал. Акане пробивает дрожь. Она вдруг стала частью не просто банды, а чего-то настолько большого и масштабного, что не сразу удается осмыслить.       — Позволь. — Миуюки подходит ближе к Акане. В руках она держит черную куртку: короткую, выполненную из мягкой кожи. — Знай, что не форма связывает членов банды, а нечто другое. Это, — Миуюки постукивает пальцем по вышивке на спине куртки — такой же, как и на табличке на входе: лотос с пятью лепестками, — всего лишь символ. Символ — что ты теперь с нами.       Акане принимает куртку и под гром аплодисментов надевает ее, чувствуя, как новая форма приятно давит на плечи.       — Займи свое место, — велит Миуюки.       И Акане слушается: встает в ряд других девушек позади Миуюки.