Бакет и Вонка

      — То есть ты на полном серьёзе хочешь ещë раз создать тело мистера Вонки?! — Такого удивлëнного и возмущëнного одновременно Майка Элизабет ещë ни разу не видела.       Дело было в душевой раздевалке спортивного зала. Именно здесь женщина обнаружила Тиви. Для того, чтобы их было хуже слышно камерам и динамикам, что находились в раздевалке, она включила воду, но всë равно нужно было стараться говорить менее громко.       — Майк, пожалуйста, тише. Нас могут услышать. Да, я хочу создать тело папы, но у меня нет планов вернуть его самого.       — А какие у тебя планы?       — Я хочу создать это тело для фабрики, чтобы она владела им. Просто потому, что других вариантов нет. А потом, когда разберëмся в том, как это всë делается, тогда, если это будет возможно, мы сделаем другое тело.       Майк стоял со скептическим видом.       — Элизабет, ты ведь понимаешь, какой бред ты мне сейчас сказала?       — Да. Но это не бред.       — И ты хочешь, чтобы я помог тебе сделать тело для той, которая нас всех чуть не убила?! — Майк снова начал повышать голос.       — Не кричи, пожалуйста. Да, я этого хочу. Мне кажется, что она изменилась. Я ведь тебе это предлагаю не на следующий день, после того, как она перестала пытаться убить, а уже полгода прошло.       Майк стоял молча, пристально глядя Элизабет в глаза и пытаясь увидеть в них подтверждение тому, что всë то, что сейчас ему сказали — шутка. Но он так же знал, что в голову дочери гения-идиота вполне может взбрести такая сумасшедшая идея, и, к его великому сожалению, сейчас был именно такой случай.       Элизабет догадывалась о мыслях друга, и она всë ещë горела надеждой, что он согласится.       — Ну пожалуйста, Майк, — в еë тихом голосе слышалась мольба. «Не хватало ещë, чтобы она на колени встала!» — подумал тот.       — Ну ладно, что ж с тобой поделаешь. Я попробую. Но если она нас убьёт, я мамой клянусь, что лично, своими руками убью тебя, Элизабет Вонка!       — Спасибо, Майк! Но я не думаю, что тебе понадобится меня убивать, — улыбнулась она, на что Майк закатил глаза. «Интересно, а она вообще знает, что сейчас еë улыбка чертовски напоминает улыбку одного мужчины с женской причëской? Хах, ещë бы брови приподняла и посмотрела бы в пустоту пару секунд — не отличить было бы.»       — Так, ну ладно. Давай, показывай эту твою микросхему.       Элизабет кивнула и достала из кармана брюк обломки броши. Протянула Майку. Тот, нахмурившись, рассматривал их. Он крутил между пальцами обломки, пытаясь вспомнить, какую часть их разговора с подругой упустил.       — Ты же сказала, что там микросхема. Я правильно понял? — Решил уточнить он.       — Да, правильно.       — Тогда почему ты мне дала печатную плату?       Теперь нахмурилась и Элизабет. Она не понимала, о чëм вообще говорит Майк. А он всë рассматривал обломки. Потом Тиви поднял взгляд на женщину, и на его лице начала проступать догадка.       — Подожди… Ты вообще знаешь, что такое микросхема и печатная плата? — В ответ он получил неуверенный, но отрицательный кивок. — Ну теперь мне всë понятно. Ты ведь у нас не от мира сего, мечтатель и создатель шедевральных сладостей, и тебе нет дела до того, чтобы разобраться хотя бы в том, чем отличаются микросхема и печатная плата.        С каждым словом Майка Элизабет наливалась всë более красной краской, и сейчас она была похожа на спелый помидор. В глазах начало щипать. Тиви остановил свою тираду и посмотрел на подругу. Он увидел, в каком та состоянии, и понял, что явно перегнул палку. Отложив обломки броши на табурет, он подошëл к Вонке и обнял еë.       — Эй, — тихо и осторожно начал он, — Элизабет, ну прости пожалуйста. Я не хотел. Просто меня очень раздражает, когда люди не то, что не понимают в технике и электронике, а неправильно называют эти вещи. Ну и ты ведь знаешь, что я не люблю сладости. И ты ими занимаешься с детства, а в электронике не разбираешься — как мне быть спокойным? Да, это не правильно, и я пытаюсь иногда с этим совладать, но, как видишь, у меня не всегда это получается. Ты простишь меня?       Она кивнула. Ей было очень необычно слышать подобные слова от Майка, ещë и объятия с его стороны. Наверное, жена всë-таки смогла немного размягчить вечно твëрдого Тиви.       Наконец, слëзы отступили, кожа стала приобретать свой обычный бледный оттенок, и Майк отпустил подругу.       — В отличии от микросхемы, печатную плату почти невозможно сделать руками, поэтому я вряд ли смогу тебе помочь в этом. Ты ведь знаешь, что мистер Вонка мало кому доверял, а потому электроника для особо-гениальных машин делалась прямо здесь. Для этого есть один цех со специальным оборудованием. Там умпа-лумпы и, думаю, они тебе помогут…       — Нет. Я сомневаюсь, что они смогут мне помочь со всем. Папа понимал, что грузить их ещё и всеми знаниями в электронике — уже слишком, поэтому они просто следят за машинами. Да, они могут починить какую-нибудь машину, но ведь они уже получили инструкцию и знают, как всë должно быть в хорошем состоянии. А вот создать что-то новое они вряд ли смогут.       В итоге Элизабет смогла уговорить Майка, чтобы он помог ей и в создании печатной платы, и они договорились встретиться завтра в час дня в «Шоколадном цехе». После этого женщина выключила воду в душе, и они вышли из раздевалки.       Расставшись с Майком, который продолжил тренироваться, Элизабет направилась к выходу с фабрики, по пути зайдя в их с Чарли комнату и надев пальто. Выйдя за ворота фабрики, она отправилась в ювелирный магазин, который находился на самой ближайшей к местному парку улице. Там она заказала новую брошь, которая будет служить корпусом, а потому должна быть полой внутри. Продавец сказал, что заказ будет готов к завтрашнему утру, и Вонку это вполне устраивало.       К слову, о самой броши. Элизабет решила, что эта брошь будет именно еë, а значит должна отличаться. И она отличалась — если брошь отца была в виде красивой формы буквы «W», то эта имела форму двух красивых букв «BW».       Выйдя из магазина, женщина отправилась на фабрику. Зайдя в «Шоколадный цех» она встретилась с Чарли.       — Привет. Где ты была? — Спросил он.       — В парк ходила, подышать свежим воздухом.       — Поздним вечером, когда уже темно?       — Ну да, — пожала плечами она, — в это время там никого нет, — сказав это, Элизабет столкнулась с серьëзным взглядом мужа. — Ой, да брось! Вор ведь меня не обокрал, маньяк не похитил.       — А могли сделать и то, и то!       Она махнула рукой и, обойдя Чарли, пошла к другому выходу из цеха, чтобы прийти в спальню и встретиться с мягкой подушкой, так как спать ей хотелось очень сильно.

***

      На следующее утро она встала полседьмого утра и, по традиции, пошла заполнять новоиспечëнную гору документов. За всë прошедшее после смерти отца время, Элизабет научилась делать два дела одновременно: заниматься бумагами и думать о чëм-либо другом. На данный момент еë мысли были заняты разными представлениями о том, как будет создаваться печатная плата, как это всë будет выглядеть. Потом она подумала, что раз на фабрике есть цех по созданию подобных деталей, то значит, еë папа разбирался во всëм этом. Тут ей стало стыдно, ведь она его дочь и наследница, а потому должна знать то же самое, что и он, если не больше. Так она и пришла к решению в свободное время хотя бы попытаться разобраться во всех этих платах, проводочках, микросхемах и других непонятных и сложных вещах, которые находятся внутри каждой машины в еë большом и, в некоторой степени, живом доме.       Закончив с бумагами, Элизабет посмотрела на часы и обнаружила, что уже половина десятого. Собрав документы, она отнесла их в «Административный корпус», а затем спустилась в столовую. Быстро позавтракав, она зашла в спальню, где Чарли ещë только вышел из ванной комнаты. Надев пальто, она сказала мужу, что пойдëт прогуляется где-то около часа, после чего вышла из комнаты, а затем и с территории фабрики.       Зайдя в ювелирный магазин, женщина обнаружила на рабочем месте того же продавца, что и вчера. Тот, с улыбкой на лице поприветствовав еë, сказал, что заказ уже готов, после чего ушëл в служебное помещение, а вернулся уже с маленькой коробочкой в руке. На вопрос продавца, будет ли она проверять заказ, Элизабет ответила положительно и вскрыла коробочку. Всë было так, как она и хотела: из-за появления ещë одной буквы, брошь была чуть больше, чем папина; она была серебряной и разделена на две части — внешняя и оборотная, а внутри была полой. Расплатившись за заказ, Элизабет попрощалась с продавцом и вышла из магазина.       Вернувшись на фабрику, женщина обнаружила, что стрелки на часах показывают «без пяти минут одиннадцать». Это означает, что до встречи с Майком у неë есть два часа. Это время она решила провести в библиотеке, где наверняка что-нибудь найдëтся на эту сложную для неë тему. Решив больше не терять времени, Элизабет направилась в хранилище знаний, которое было довольно внушительных размеров.       Потратив около десяти минут на поиски нужной полки, Вонка взяла несколько книг и села за столик для чтения. Открыв первую книгу, которая оказалась энциклопедией электроники, она принялась читать. Так прошло полтора часа. За это время Элизабет прочитала три книги средней толщины, две из которых оказались энциклопедиями. Закрыв книгу, женщина приложилась лбом к столу. Голова болела от мощного потока сложной информации. Прокрутив в мыслях полученные знания, Элизабет выяснила, что не поняла и половины прочитанного. «Ох, как всë это сложно…» — подумала она и двадцать четвëртый раз за время проведëнное в библиотеке вопросила отца, как он смог разобраться во всëм этом.       Посмотрев на настенные часы, Вонка обнаружила, что уже без пятнадцати час дня, и что ей уже пора собираться. Элизабет встала из-за стола и вышла из библиотеки. Придя на изумрудную поляну, она встретила Майка, который уже ждал еë. На еë предложение добраться до нужного цеха на розовой лодке Майк ответил отказом, сказав, что если путь неблизкий, то так долго находиться в окружении шоколада он не сможет. Так они и решили доехать на лифте до ближайшего цеха, а оттуда уже пешком, так как из-за секретности цеха лифт напрямую не ходил. Ближайшим цехом являлся «Цех карамели». От него до «Цеха электроники» было около ста метров, а путь был через длинную винтовую лестницу, которая уходила вниз.       Добравшись до цеха, Элизабет попыталась вспомнить всë, что поняла из прочитанного в библиотеке. Цех был небольшим, но и немаленьким. Умпа-лумпы здесь, конечно, присутствовали, но гораздо в меньшем количестве, нежели в других цехах. Вот уже как несколько лет человечки просто поддерживают машины в рабочем состоянии, ведь никаких очень секретных электронных деталей не было, а, соответственно, и в работе станков нет необходимости.       — Нам сюда, — указал Майк на крайнюю машину.       — Откуда ты знаешь? — Спросила Вонка, направляясь следом за другом, который уже подошëл к оборудованию.       — Мистер Вонка, хоть долгое время и не доверял мне, но в последние годы своей жизни несколько раз водил меня сюда. — Ответил тот и, немного помолчав, добавил с горделивой усмешкой — Видимо, я всë-таки впечатлил его своими знаниями в технике.       На последние слова Майка Элизабет улыбнулась. Она помнила, как папа рассказывал ей о маленьком зануде и вредине, который как-то бесил его весь день. Но на момент того рассказа этот мальчик уже давно был взрослым парнем.       Тем временем Майк, с помощью умпа-лумпов, включил станки.       — Ну что ж, начнëм с фотолитографии внутренних слоëв, — сказал он с улыбкой смотря на Вонку, а затем повернулся к машине.       Мысленно Элизабет уже тысячный раз задавала вопрос «Начнëм с чего?», а затем, наверное, впервые в жизни, так же мысленно вопросила отца, за что ей достался от него такой идейный мозг.       Несмотря на то, что она прочитала не одну книгу, происходящее ей всë равно было не понятно. Вернее, понятно, но далеко-далеко не всë. Почти ничего. Элизабет смотрела на работу станков, на то, как постепенно появляется нужная ей вещь. Внезапно в еë голову пришëл весьма неожиданный вопрос — а нужно ли ей это всë? Действительно ли она так сильно доверяет фабрике? Но посмотрев ещë раз на работу машин, рядом с которыми стоял Майк и что-то смотрел в блокноте, а затем нажимал какие-то кнопки на панели управления, Элизабет поняла, что назад дороги уже нет.       Шло время. Часов у Вонки не было, но то, что прошëл уже не один час, она знала наверняка. Тут она увидела, как Майк машет ей рукой, подзывая к себе. Поднявшись со стула, на котором сидела всë это время, она подошла к нему. У мужчины был довольно уставший вид: волосы на голове были более взъерошены, чем обычно; плечи немного ссутулились; брови нахмурены. В его руках находилась тëмно-зелëного цвета печатная плата, которая по форме своей точно повторяла все изгибы буквы «W», и она была в точности такой же, что и у отца — так Элизабет попросила сделать специально, чтобы не нужно было что-то переделывать под новую брошь.       — Давай форму, — сказал Майк, протягивая руку.       Элизабет залезла в карман и вытащила оттуда новую брошь. Майк взял еë лицевую сторону, перевернул и вложил плату в выемку. Та вошла идеально, оставив свободное место в букве «B».       — Спасибо, Майк! — Выдохнула с облегчением Вонка.       — Не за что, и надеюсь, что я сделал копию верно. Теперь осталось только соединить две половинки броши, — сказал он и направился к выходу из цеха. — Это ведь всë, что ты от меня хотела? — Вопрос был риторическим, и, несмотря на то, что так и было, женщина боялась даже представить, что бы с ней сделал Майк, если бы ей нужно было от него что-то ещë.

***

      День сменялся днëм. Элизабет носила получившуюся брошь, снимая ее только на ночь. Она помнила, что перед тем, как она снова увидела отца, прошло очень много времени, а потому совсем не удивилась, когда фабрика не появилась ни на следующий, ни на послеследующий день. Отношения между этими двумя не менялись — фабрика, кажется, не заподозрила ничего неладного. И всë же Элизабет надеялась, что ждать ей придëтся не два года.       Когда Чарли увидел у своей жены новое украшение, он едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Но ему было довольно приятно, что Элизабет не сделала копию старой броши, а в новой добавила и начальную букву его фамилии.       Сейчас она шла по коридору. С того дня, как Майк помог ей с брошью, прошëл месяц. Два дня назад фабрика начала отвечать ей немного жëстко — только «да» или «нет», а вчера и вовсе не общалась, да Вонка и не начинала разговор. Она надеялась, что у той просто плохое настроение в последние дни, ведь всякое бывает. Может, какой-то человек с дуру пнул наружную стену, вот она и загналась в депрессию, по поводу того, что она — просто здание, куски бетона и железа, и другим людям на неë плевать. Конечно, Элизабет не была такого же мнения о ней, но у фабрики было множество комплексов по этому поводу, а Вонка уже давно поняла, что в такое время еë лучше оставить в покое.       Вот Элизабет прошла мимо того участка стены, где находится потайная дверь в помещение с сердцем фабрики. Каждый раз, когда она проходила мимо этой двери, еë сердце замирало, и этот раз не стал исключением. Перед еë глазами тут же возникло воспоминание — огромный, страшный механизм, готовый смазать себя чьей-нибудь кровью, и холодные, полные ненависти глаза цвета ночных фиалок. Судорожно вдохнув, Вонка помотала головой, отгоняя страшное видение, и двинулась дальше.       До «Мармеладного цеха», куда и направлялась женщина, осталось всего ничего. Впереди показалось последнее ответвление коридора, после которого и находился цех. И когда кондитер уже поравнялась с этим ответвлением, краем глаза она заметила справа от себя чью-то высокую фигуру. Резко остановившись, она повернула голову. Еë глаза встретились с почти таким же взглядом, что и чуть больше половины года назад. Разница была только в том, что вместо одной только ненависти, в нëм читались ещë и непонимание с обидой.       — Здравствуй, Элизабет Кэтрин Вонка. Ничего не хочешь мне объяснить?