***
Двумя часами ранее. Нет на земле такой силы, что могла бы испортить ей этот день — а от тех что на небесах ее убережет ее покровитель! Ведь сегодня ее великий день, ей, Мелиссе, странствующей жрице бога войны, предстояло получить откровение, и, вместе с ним цель ее дальнейшего служения. Как же долго она этого ждала? Подруги, а заодно соратницы-приключенки отнеслись к ее желанию с уважением, и предстоящий поход был перенесен на несколько дней, дабы она смогла не только получить откровение, но и, кто знает, может быть даже найти предназначенного ей героя! И, если этот достойнейший человек не будет против, возможно, они даже пойдут в поход уже вчетвером! Мелисса тихонько запищала от переполнявшего ее восторга. Путь жрицы Майли — в служении своему богу: в странствиях, сражениях, помощи нуждающимся и торжестве справедливости, и, тем кто следует этому пути верно и самоотверженно, Майли дарует особое благословение — возможность служить одному из тех, кто был избран богом, чтобы совершить нечто великое! Подвиг, который будет воспет в балладах! Возможность войти в легенды, совершив то, чем смогут гордиться и ее потомки! Могла ли она рассчитывать на что-то подобное, до того как стала жрицей? Девушка любовно провела кончиками пальцев по символу своего служения — легкому, но прочному молоту-чекану, исполненному по заказу храма, и наполненного благодатью Майли. Ее верное орудие, поблескивая свежеотполированной сталью, заняло свое место в настенном креплении рядом с кроватью. Мелисса окинула взглядом свою келью, ища хоть что-нибудь еще, к чему можно применить свои дрожащие в нетерпении руки, но, к ее мимолетному сожалению, все чего мог коснуться взгляд уже было доведено до идеала. Она была полностью готова к моменту, который разделит ее жизнь на "до" и "после", и теперь ей оставалось только ждать начала церемонии. Юная жрица стянула с головы берет и прилегла на кровать, рассыпав по подушке роскошную копну светло-русых волос. Еще бы найти волшебницу, которая бы согласилась отправиться с ними... мысль о волшебниках заставила жрицу неприязненно поморщиться. Хотя тот гамадрил не заслуживает высокого титула мага! Подумать только, взорвать трактир неправильным заклинанием и после этого еще на что-то надеяться! Нет, он в любом случае не вписался бы в их отряд. Возможно, ее будущий герой знает кого-то подходящего? Жрица мечтательно улыбнулась — ну конечно же, знает! Это ведь герой Майли, человек, избранный совершать невозможное! Он сможет все что угодно, все-все-все! — Сестра Мелисса, — в дверь постучались, и жрица немедленно вскочила с кровати, отбросив в сторону грезы. — Настоятельница приказала позвать вас, если вы готовы! — Спасибо, Агнес, я немедленно спущусь! Девушка быстро сняла с себя одежду, и завернулась в огромное церемониальное полотенце. Перед своим богом она должна явиться нагой, такой, какой прибыла в этот мир. К этому все было готово: в храмовую купальню она сходила еще днем, сразу после того как они с подругами отпраздновали свою находку и успешное возвращение в город. Осталось лишь спуститься к священному источнику, что бьет в бассейне за алтарным залом внутреннего храма, зайти в который можно лишь с разрешения верховной жрицы — настоятельницы Дженни — которая уже ждала ее у массивных каменных створок. — Готова ли ты, Мелисса, услышать свою судьбу? — торжественно спросила она. — Готова, — твердо произнесла жрица, но почему-то ее голос прозвучал не громче шепота. — Тогда все в руках Майли, — ободряюще улыбнувшись, настоятельница Дженни сделала короткий жест, и каменные створки бесшумно распахнулись. В своих мечтах об этом моменте, юная жрица представляла себе как ей придется сдерживаться, чтобы не перейти на бег, но сейчас на нее напала неожиданная робость, словно в детстве, перед строгим учителем. С бешено колотящимся сердцем она положила полотенце на краю бассейна и ступила в неожиданно теплую воду. — О, Майли, — прошептала она, закрыв глаза и сложив перед собой руки в молитвенном жесте. — Прошу, если я достойна, направь меня к герою, чью ношу я смогу облегчить своим служением. По спине жрицы пробежала волна тепла, словно на ее голые плечи упали лучи весеннего солнца. А затем, развеяв ее потаенный страх, случилось то, на что она так долго надеялась. Ей ответили! — Моя верная последовательница, Мелисса, — голос ее бога звучал в голове негромко, но, казалось одним своим наличием вытеснял все остальное. — Д-да... — Тот достойный муж, что явится сейчас перед тобой, будет героем, которому ты должна будешь посвятить свое служение. Явится? Сейчас? — О, Бог Майли, что вы имеете в виду? Откуда здесь... Мелисса готова была поклясться в том, что бог молча улыбнулся внутри ее разума. А затем чувство весеннего света исчезло с ее плеч, и в тот же миг кошмарный взрыв разорвал тишину у нее над головой. Взвизгнув, жрица невольно пригнулась, опустившись ниже в воду. Несколько огромных кусков крыши рухнуло в бассейн, обдав ее небольшой волной, на короткий миг лишив зрения, и вынудив полагаться только на слух, еще не успевший восстановиться после взрыва. Когда же она протерла глаза, перед ней из воды воздвиглась огромная мужская фигура, заставив ее замереть от испуга, словно кролик перед удавом. Фигура дернула себя за волосы, на ее скрытом в тенях лице появился влажный блеск открывшихся глаз, а затем...***
Говорят, плохая примета — ехать ночью в лес... в багажнике... связанным. В моем случае все усугублялось еще и мешком на голове, а так же великолепным букетом ощущений грубо свежепохищенного, включая жажду, тошноту и адскую головную боль. Добавим к этому тряску и то, что на мне кто-то сидел, периодически вопя дурниной: — Расступись! С дороги! Расступись, кому говорят, а то зашибем! Каждый очередной вопль ввинчивался в мои многострадальные уши как алмазный бур в неанестезированный зуб. И не только мне, судя по недовольному гомону людей вокруг. Заорать или не заорать, вот в чем вопрос... — Это против моей воли... это против моей воли... это против моей воли, — тихо бубнил знакомый голос знакомую мантру. До сих пор? Она что, сломалась? Было бы жалко, она, вроде, красивая. Не то чтобы я успел посмотреть ей в лицо. М-да, и восхищение увиденным тоже стоило бы выразить как-то иначе. Например, загадочно промолчать. Ленивое течение моих мыслей было прервано особо смачным ухабом, на котором меня подкинуло и приложило о доски и без того многострадальной головой. Стон вырвался, гм-м, против моей воли. — Этот, кажись, очнулся! — заметно тише, но все равно болезненно для моих ушей сообщила сидевшая на мне крикунья. — Ну так выруби его! — голос женский, заметно ниже, и даже в моем состоянии приятный. Если бы не смысл! — Не хватало, чтобы он еще шуметь посреди толпы начал! Вот и ответ: орать! Если они этого опасаются, значит, меня могут и попытаться спасти! — Помо...! — попытался завопить я, но было уже поздно. Еще один удар взорвал темноту мешка множеством мгновенно угасших, вместе с сознанием, искр. Когда я очнулся в следующий раз, вокруг было подозрительно тепло, тихо и спокойно. Не ощущайся моя голова так, словно в ней извергался вулкан боли, я бы подумал что все, отмучался. Увы, нет. — Опять шевелится, — проворчал знакомый голос. Не могу не отметить что на этой громкости он гораздо приятнее. — Что делать с ним будем? Мелисса? — ага, и эта здесь, советница хренова. — Мне надо с ним поговорить. Снимите мешок, — в голосе третьей было столько отчаянной обреченности, что мне даже захотелось ее пожалеть, угостить чашечкой горячего какао и гладить по голове, убеждая что все будет хорошо. Но, судя по паре ударов по голове и общему состоянию моего тела, всерьез рассчитывать на такой исход не приходится. Меня схватили за шиворот и в сидячем положении прислонили к стене. Затем тряпку стянули с моего лица и по глазам ударил тёплый свет нескольких зажженных лампад, в первое мгновение показавшимся ярким, как огонь сварки. Проморгавшись, я впервые получил возможность рассмотреть своих похитительниц. И это было плохо: что-то подсказывало мне, что раз они не скрывают от меня своих лиц, то мне хана. Мысль эта вызывала даже некоторое подобие вялого энтузиазма — чик, и все, никакой больше боли. Наиболее вероятно, что приговор будет приводить в исполнение вот эта, ближайшая ко мне. Миниатюрная, лишь капельку выше сидящего меня — лет через сорок про нее может и скажут что-то вроде "сзади пионерка, спереди пенсионерка", но до тех пор алкоголь ей без паспорта не продадут. Милашка, кстати. Коротко остриженные рыжевато-каштановые волосы, большие зеленые глазищи. Портило ее ровно две вещи: кривая ухмылка и нож у моего горла. Второй возможной исполнительницей неозвученного пока приговора была прислонившаяся к стене рыжая атлетка. Бицуха, пресс, на пузе кирпичи — а ну-ка, потрогай вот здесь и отскочи! Не, все не настолько плохо, конечно, она даже была в какой-то мере женственной. Впрочем, мне-то какая разница, кто меня закапывать будет? Ну и последней я посмотрел на "подневольную". О да, точно красотка! Лицо словно с картины, в обрамлении золотистых кудрей, глазищи — мало того что утонуть можно, так еще и фиолетовые. Но выражение этого самого лица, конечно... усталая обреченность. "Это против моей воли, но кого это волнует". Бедняжка. – Эй, – тыкнула мне в щёку ножом мелкая, – а ну не пялься! Кто на свете всех милее, всех румяней и белее? Риторический вопрос, когда дуло смотрит в нос. Я послушно закрыл глаза – после двух сильных ударов по голове так было гораздо проще жить. Но приложили меня профессионально, я думал после такого удара, от которого теряют сознание, перед глазами должно двоиться и троиться, а звуки периодически словно уплывать куда-то далеко. Не то чтобы я был большим специалистом в вопросе, но в фильмах это изображают так. Меня же лишь терзала пульсирующая головная боль, да какая-то смазанная тошнота. – Не спать, пьянь! – меня снова тыкнули ножом. Тоже профессионально, кстати, колко, но без крови. Ага, я пьянь… что-то натворил… ситуация медленно проясняется! Стоп-стоп-стоп. Я ж не пью! Принц…ипи… мысли путаются. Но не пью! Аккуратно разлепив глаза, чтобы мелкая психопатка, не дай боже, не подумала что я над ней издеваюсь, я посмотрел на себя. Запеленали, словно мумию, в грубую мокрую ткань, очень сильно напоминающую мешок под картошку. И еще веревками сверху обвязали. Все… финиш. Поскольку это хрень какая-то и со мной такого происходить не может, вот просто потому что не может, вывод: это сон. Я забыл открыть окно, концентрация углекислого газа в комнате достигла чрезмерных величин, у меня разболелась голова, сон стал беспокойным, я запутался в одеяле, вспотел, в щеку тычется острый хвостик пера из подушки, вот и начало грезиться… всякое! Ведь при всей детализированности, окружающее совершенно не кажется реальным. Надо просто увидеть свои руки. Руки – это сложно, не только лишь каждый художник может нарисовать руки, а если начать их рассматривать, обязательно проснешься. Жаль, что мое подсознание знает то же, что и я, а поэтому приняло меры. Покуда я замотан как египетский фараон в центре пирамиды, проснуться мне не светит. Разве что психопатку спровоцировать? – Что-то ты молчаливый какой-то стал, – хищно улыбнулась мелкая с ножом. – Понял, в какой ситуации оказался? Мозг, я ждал от тебя лучшего. Что за стереотипные фразы ты вкладываешь в уста своих порождений? – Да… надо проснуться и открыть окно, – поделился я с девушкой наболевшим. – Чего? – опешила она, и повернулась к бодибилдерше. – Крепко ты его, Джини, в храме приложила. – А что было делать? Сама видишь, какой бугай, — безо всякого раскаяния флегматично произнесла воительница. – Слабее бить смысла просто не было. – Я исцелю его, – вздохнула расстроенная девушка, подходя ко мне ближе. Да ладно? Мо-о-озг… ты ж не сможешь это имитировать… – О Великий Майли, даруй свое исцеление! Ее руки засветились мягким приятным светом… а в следующий миг реальность навалилась на меня, словно многотонная плита. Картинка перед глазами словно обрела объем и весомость. Я ощутил во всей детальности, как грубая ткань царапает кожу, а в могучие мышцы врезаются веревки. Головная боль, тошнота и, ранее незамечаемое мной чувство будто саднит все тело исчезли, а самое главное – туман из головы сдуло, словно взрывом. Оставив там кристальную ясность и стремительно набирающий обороты здравый смысл, немедленно начавший оценивать все увиденное. – Поблагодарил бы хоть, – недовольно фыркнула мелкая. – А… да… спасибо, – неуверенно кивнул я. Верните мне мою шандарахнутость! С ней было комфортнее! Я мог не осознавать увиденное! Я хотя бы мог надеяться, что я сплю! Сейчас сомнений того что я бодрствую не осталось, но ощущение чудовищной неправильности происходящего вокруг сверлило мозг изнутри. Это что у нее за свет был в руках? На кой ляд они освещают дом лампадами, больше нечем, что ли?! В какой заброшенной деревне этот дом стоит, раз так? ЧТО ЭТО ЗА ОДЕЖДА?!! ОСОБЕННО У ТЕБЯ, ФЕМИНАТОР С МЕЧОМ! На кой тебе меч?! А-а-а, пох на меч, но стринги, зацепленные за выпирающие тазовые кости, и уходящие под набедренную повязку длиной до середины голени?!! Я хочу вынуть свои глаза, подышать на них, стереть этот образ и только потом вставлять их обратно! – Чего ты на меня уставился?! – недовольно поинтересовалась мелкая девушка, которая к моменту подхода жрицы уже успела убрать нож и даже отойти на шаг в сторону. – Ты самая нормальная, – честно брякнул я. Да! От ее вида у меня череп изнутри не чесался. Короткие шортики, розовая маечка, рыжий бантик в волосах, крупные сережки в ушах. Девочка как девочка, особенно пока без ножа. – Чего-о-о? – угрожающе протянула она, и нож снова появился на свет. – Миррель, – окликнула ее… жрица, наверное, и покачала головой. А затем обратилась уже ко мне. – Ты ведь Луи, верно? Я дернул шеей и задумался. Инстинктивное желание кивнуть и помотать головой было строго одинаковым по силе, и столь же строго направленным в противоположные стороны. – Я… Имя – очень привычная штука. Настолько привычная, что ты никогда не проверяешь что она у тебя есть, пока внезапно не окажется, что ты ее где-то потерял. А еще в момент осознания прошибает холодный пот: что потерялось помимо имени? – …не помню, – прошептал я. Помимо имени потерялось многое. Даже слишком. Даже, я бы сказал, всё! Пока я не задумывался об этом, всё было почти нормально, но теперь я не мог вспомнить ничего! Вообще ничего! – Это против моей воли… – с отчаянием заломила руки жрица. – Врет, – фыркнула воровка. – Решил прикинуться дурачком, чтобы мы его отпустили. Под мост его, и дело с концом. – В смысле, под мост? – опешил я. – В смысле, чтоб тело не нашли, – кровожадно ухмыльнулась мелкая. Верю. Ой верю… – М-может, не надо? – проблеял я. – После всего что ты сделал?! – она вновь достала нож. – Мир станет чище! – Э-э-э? Ты называла меня пьянью и извращенцем, но это же не повод меня убивать! – Хорош прикидываться! – взвыла девчонка. – Прими свою смерть, как мужчина! – Стой, Миррель, – нашла в себе силы заговорить та девушка, что спрашивала меня про имя. – Это против моей воли, но так распорядился Майли. – Но Мелисса! – всплеснула руками мелкая – Такова судьба жрицы Майли, – голосом идущей на смерть вымолвила жрица. Следующими словами она обратилась уже ко мне. – Бог войны Майли избрал тебя моим героем. Хоть это и против моей воли, я обязана ему повиноваться, и последую за тобой. – Под мост? – ляпнул я. – Развяжи его, – похоронный голос жрицы стал еще мрачнее, хотя казалось бы, куда больше-то? – Нетушки! Лови потом этого придурка опять по всему городу! – Дернется, и я смахну ему пустую башку с плеч, – подала голос феминатор. – Будь лапочкой, дернись, ага? Порадуй меня, сделай хорошее дело напоследок, – с ядовитой ухмылкой обратилась ко мне воровка, и стала по одному распускать узлы на веревках. – Воздержусь, пожалуй. Башка может и пустая, но нужна для дальнейшего функционирования. – Пфф, да ты из той породы, которая и без головы бегать будет, как куренок на бойне. – Такая красивая и такая злая, – вздохнул я, и тут же получил весьма болезненный тычок под ребра. – Что-то ты рано осмелел. Поди и память уже вернулась? Я осекся. Пикировка казалась чем-то родным и приятным, и я с радостью в нее нырнул, но бегство от реальности было удручающе краткосрочным. – Нет… не вернулась, – я выпутал руки из покрывала в которое был замотан, и посмотрел на них, как и собирался, кажется, вечность назад. Вот вроде мои. Пальцы шевелятся так как я хочу – значит, мои. Но чувствуется все равно неправильно. И мускулатура эта тоже. Банки мощные, мне нравится, и на прессе хоть сыр натирай, но… некомфортно. Я был таким? Вроде бы нет… не помню. – Остальное сам развяжешь, раз руки свободны. – Ага… спасибо… – я наклонился, и развязав узлы, сбросил веревки на пол. И только после этого поднял взгляд обратно на волшебную священнослужительницу. Идея “волшебности” прошла по тому же разряду, что и моё имя. Одновременно я полностью уверен в том, что магия есть, и в том что ее нет. Но, пока буду верить в то, что видел собственными глазами. – Прошу прощения, – обратился я к ней. – Я так полагаю, что вы меня знаете, и я вас, наверное, тоже знал? Ведь вы же не стали бы похищать меня, чтобы сообщить мне о том, что я ваш, кхм, герой? – А-а-а! – завопила воровка спустя несколько секунд общего молчания. – Он издевается над нами! Зуб даю, издевается! Давайте его прирежем, и дело с концом! Лучше бы вообще сразу так и сделали! – Не хотела осквернять священное место, – как бы извиняясь перед подельницами пояснила воительница-феминатор. – Майли — бог войны, он равнодушен к крови, – тяжко вздохнула жрица. — Но если мы его убьем, то пойдем против его воли, а это будет непростительно. Я не знаю кто ты, Майли, но – спасибо большое! – Леди, – вздохнул я, поёжившись от их взглядов. – Давайте предположим что я говорю правду. Хотя бы потому, что если я знаю, что вы не собираетесь меня убивать, то и симулировать потерю памяти мне незачем. Я не помню своего имени, я не помню кто я, где нахожусь, вы первые люди, которых я вижу в своей жизни. Какие бы разногласия мы не имели ранее, сейчас мне нужна помощь. Воровка на это аж поперхнулась. – Во даёт! Может тебя еще и на ночь приютить?! – Если вы не знаете, где я живу, или кого-нибудь кто знает… – Давайте уже прирежем этого несчастненького, чтоб не мучился, – внесла контрпредложение мелкая кровожадина. – Если выбор ставить так, то я, наверное, и сам разберусь… как-нибудь. Жрица закусила губку, и перевела взгляд с одной подельницы на другую. – Надо отвести его к академии магов и передать с рук на руки, если он не врёт про потерю памяти, а мы его бросим, Майли это не понравится. Две других переглянулись. Кровожадина недовольно нахохлилась, феминатор пожала могучими плечами. – Идем, – сказала она уже мне. – И без фокусов. Майли, вновь, спасибо! Ты мировой мужик! Два раза спас, и даже без личного участия! Меня молча вывели из избушки, и под почетным караулом повели в сторону, где виднелась темная громада города. Правда, когда мы подошли к нему достаточно быстро, в черепе снова засвербело. Ладно, тот домик с стенами из плохо обожженной глины и каркасно-камышитовой (что бы это не значило) крышей. Самое то бандитское прибежище для трех оторв, две из которых однозначно могут петь про то, что “они народ горячий, ненавидят нежности телячьи, зато любят телячьи души” (мою вот чуть не вытряхнули). Но! Тут целый город такой! Нет, не совсем такой, составные части стен уже не стыдно называть гордым именем “кирпич”, а на крышах даже есть черепица, но общий стиль… я откуда-то знал, что он называется “фахверк”, и оттуда же знал, что видел его раньше только на картинках. Как и стену, окружающую город. Мощеные мостовые и факельное освещение вызывали у меня смешанное чувство: я откуда-то знал, что должно быть лучше, был уверен видел и хуже, и совершенно не представлял ни то, ни другое. Но это фигня, можно списать на пустую голову. Вот только были еще и люди… если на мне вынуждено были только штаны и та мешковина, в которую я был завернут для транспортировки, то они носили что-то подобное на добровольной основе! Какие-то обмотки на ногах (пустота в голове подкидывала словечко “портянки”), многие одеты в слегка облагороженные мешки из-под картошки, у женщин в руках вместо пакетов корзины, большинство мужчин носит плащи… а! У этого чувака доспех! И алебарда! Охренеть! Почему-то. Меня не оставляло ощущение, что я иду по какому-то гигантскому театру, где каждый старательно отыгрывает роль, а мне выдали не тот сценарий, и то, в последнюю минуту. Прочесть не успел, так, пролистать, и теперь есть у меня смутные сомнения, что вижу я вокруг совсем не то, что должно… но и что именно должен был увидеть не знаю. Из-за этого меня все сильнее терзало чувство собственной здесь неуместности, которому только способствовало похоронное молчание моих провожатых. – Может, все же познакомимся? – неуверенно обратился я к жрице. Не то чтобы она была ко мне благорасположена, но в сравнении с ее товарками была просто образцом дружелюбия. – Заткнись и шагай, – буркнула вместо нее мелкая. Переименую в “концентрированную”. Жрица же отошла чуть подальше, пробормотав нечто отдаленно похожее на “это против моей воли”. Ла-а-адно, допустим. В конце концов, я уже их всех знаю, они обращались друг к другу по именам, а я внимательный. Феминатор носит позывной “Джини”, мелкая ножовка негативно откликается на любое слово из моего рта, но вообще родители обзывали ее “Миррель”, а она и привыкла, ну а жрицу-подневольницу зовут Мелисса. Я Луи, но это не точно. Кто бы познакомил меня со мной? – О, Луи! А я тебя везде ищу! Девушки, — кивнула новенькая моему почетному караулу, мечтающему стать расстрельной командой. Я отвлекся от своих дум невеселых, и сфокусировал внимание на новенькой. Огненно-рыжая, на лбу прибит шильдик. А, нет, это украшение такое, просто тонкую золотую цепочку в темноте плохо видно. Большие очки без оправы, зеленые глаза, подчеркивающее фигуру сиреневое платье со всякими девичьими блестяшками, и искренняя улыбка на миловидном личике. И, впервые с момента моего полного пробуждения, ощущение неуместности отступило, сменившись на смутное узнавание и даже… радость встречи? Но и только. Имени или каких-либо ассоциаций не было. Родственница? Колер волос разный, но так бывает. Подруга? Жена? – Привет… – все же выдавил из себя я. – Ну как? Вы поладили? – с энергичной надеждой в голосе спросила она нас. Так я с ними поладить пытался? Лишился памяти, едва не утонул, был избит, пару раз мне дали по голове, завернули в мешковину, связали веревками, надели на голову мешок и увезли в неизвестном направлении… даже боюсь предположить, было ли это успехом. – Ну… как… сказать… — начала давить из себя жрица. – О, всё путём, Айла! Не стоит переживать, — уверенно воскликнула Миррель. – Правда, мы, кажись, немножечко переусердствовали, но по этому поводу все претензии к этому вот обормоту! Он сам во всём виноват, а мы пошли! Удачи вам! С этими словами мелкая схватила под локти жрицу с воительницей и они необычайно быстро ретировались. Мне оставалось только смотреть им вслед и молить всех известных мне святых, что наши пути более никогда не пересекутся. Ну то есть… Майли. Можно, а? Пожалуйста? – Луи, ты как? – обеспокоенно спросила меня оставшаяся девушка. – Меня пару раз ударили по голове, связали, угрожали смертью, исцелили, отпустили, проводили. А, еще я потерял память, и ты четвертый человек, чье имя я теперь знаю, исключая самого себя. В общем, я в шоке. – Ты… шутишь? – вскинула она точеные бровки. – К сожалению, нет. Так что… приятно познакомиться, наверное. Мы родные, друзья или возлюбленные? – О-о-о-откуда вдруг такие вопросы?! – взвизгнула она, стремительно краснея. – Пока меня тащили через город, я чувствовал себя пленным во вражеском лагере, но едва увидел тебя, почувствовал радость, облегчение и узнавание. Учитывая, что я даже свое имя не помню, факт весьма показательный. Мы вместе достаточно давно, чтобы тебя помнило тело, хоть и забыл разум. Так что, ты либо моя сестра, либо давний друг, либо возлюбленная. – Ты действительно потерял память… – спустя десять секунд молчания выдала она. Я сказал об этом минуту назад, да. Кто-то тормозит. Или выгадывает себе время на обдумывание ответа. Промежуточный вывод: девочке нравится последний вариант, но она либо слишком честная подруга, либо втайне извращенная сестра. – Да, – согласился я с очевидным. – И…? – Мы друзья, – выдала Айла, но на ее лице явственно было видно, что если бы она могла сохраниться, то выбрала бы другой вариант. Что значит “могла бы сохраниться”? – Хорошо, – улыбнулся я. – Тогда, Айла… мне нужна помощь. Что мне делать? По обеспокоенному лицу скользнула легкая улыбка. – Сначала стоит вернуться в общежитие. – Я студент или преподаватель? Девушка заливисто рассмеялась. – Студент, – выдавила она. – Идем. – Хорошо. Было бы неловко, если бы я был преподавателем, ничего не помню. Девушка не выдержала, и теперь уже откровенно расхохоталась, заставив немногочисленных прохожих шарахнуться в стороны. – Если бы помнил… было бы… еще более… неловко… – простонала она сквозь смех. Чую подвох. Я – стереотипный тупой качок? В общежитии меня проводили до моей комнаты, в очередной раз показав в действии магию, разве что та штука, которую девушка назвала “магическим посохом”, моим церебральным вакуумом определялась одновременно как колотушка, пародия на кеглю (что это?) и вызывала желание что-то у нее выдернуть, а саму метнуть (в чем смысл?). Не говоря уже что по длине эта хрень скорее жезл… но… ладно. Работает ведь. Не самая насущная из проблем. В комнате (Майли, какой бардак…) меня подробно допросили о произошедшем, попросив быть максимально серьезным. Описал все что помнил с момента недоутопления. Айла внимательно выслушала, нахмурилась, и предложила… проспаться. Я точно пьянь. А утром, если улучшений в моем состоянии не будет, идти сдаваться моему отцу, по совместительству директору этого учебного заведения, магической академии. Я еще и мажор. – Хорошо, если ты думаешь что так будет лучше, – с сомнением произнес я. – Я уверена, так будет лучше, – кивнула она мне. – Спокойной ночи, Луи. – Спокойной ночи, Айла. Скинув все еще влажную одежду, я растянулся на одноместной кровати. Итоги дня. Я: пьянь, извращенец, избранный богом герой с вспомогательной жрицей, маг, качок, мажор, Луи, нихрена не помню. – Зато живой, а варианты были возможны, – я зевнул, устраиваясь поудобнее. – Подумаю об этом завтра…