Nothing at all to me

На плече ощущается жар и неприятная тяжесть. Юнги во сне морщится, сначала не осознавая, что это такое, а после просыпается и медленно открывает глаза. Тяжёлым взглядом он осматривает комнату и понимает, что находится у себя в квартире. Сейчас раннее утро. За окном только-только начинает светать, но дома до сих пор темно, свет снаружи попадает лишь частично. Прямо под ухом слышится чужое мягкое сопение. Мин задерживает дыхание и резко смотрит вправо, туда, где находится светловолосая макушка. Парень с тёмными волосами приоткрывает рот, а после облизывается. Он обрывками вспоминает вчерашний вечер, ночь и то, как они с Чимином пришли сюда уже под утро. Пак не назвал своего адреса, а Юнги очевидно был настолько не в себе, что идея младшего поехать к нему домой показалась не такой уж и плохой. Не сказать, что сейчас он трезв, но к нему точно возвращается осознание и понимание своей собственной глупости, а потому Юнги подтягивает ладони к лицу, безнадёжно выдыхая в них. Видимо, это движение получается слишком резким, потому что на его плече ощущается шевеление. Мин, почувствовав его, замирает и не двигается какое-то время. Он обречённо прикрывает глаза, проклиная себя самого, алкоголь и наркотики. Человек, который охраняет своё одиночество как нечто самое дорогое, в один момент рушит всё это. Самое глупое, что он когда-либо делал в жизни. Юнги оправдывает своё поведение морфином. Именно с ним он поступает так, как не стал бы вести себя в обычном состоянии. Кинув на Чимина быстрый и осторожный взгляд и убедившись, что тот всё ещё спит, Юнги тихо выдыхает. Ему сильно хочется курить, от этого пальцы на ногах сводит. Мин поджимает губы и смотрит в пол. Нужно убрать младшего от себя, так неприятно, когда чиминова горячая кожа соприкасается с его рубашкой. Парень думает, как бы ему отстраниться, при этом не разбудив Пака. Он пыхтит, сжимая губы до той поры, пока они не бледнеют, а сам плечом осторожно отодвигает светловолосую голову от себя. Чимин хмурится во сне, старший разворачивается корпусом в его сторону, а после, тяжело вздохнув, двигает плечом так, что голова Пака оказывается на задней спинке дивана. Парень наконец-то оказывается свободен. Сначала он продолжает сидеть на диване, будто его мозг ещё не загрузился полностью. После он всё же встаёт. Наркотик до сих пор так и не выветрился из его организма, а потому Юнги, слегка пошатываясь, идёт к окну. Он будто во сне или в трансе, ничего вокруг не ощущается реальным. Пелена равнодушия, чувства пустоты и совершенного спокойствия давит на плечи. Он даже забывает о том, что у него дома находится чужой парень. Юнги смотрит в окно очень долго, словно рассматривает что-то. Мин не может отвести взгляда от снегопада, кажется, что белые хлопья рябью отражаются в его тёмно-карих глазах, его сознание становится настолько хрупким, что в какой-то момент ему начинает хотеться оказаться с ними одним целым. Глупо, но он тоже хотел бы приземлиться так — мягко и очень тихо. Практически беззвучно. Нездоровый интерес заставляет его открыть окно непроизвольно. Юнги чувствует их на себе, эти снежинки. Прикрывает глаза, пока те попадают на его лицо и моментально тают. Это приятно до боли. Как же ему хочется чувствовать это всегда — лёгкость и умиротворение. Как же он устал и измотал своё сердце. По нему страдать больше нет сил. Изношенный орган, отвечающий за любовь, уже не хочет нормально работать, хотя его хозяину всего двадцать один. Парень упрямо идёт к своей цели и конечной остановке — смерти, сжигает за собой все мосты, чтобы мыслей остаться не возникало. Он одинок и у него нет больше никого, кто смог бы предотвратить его падение. Сам Юнги тоже сделал непростительное — предал, начав употреблять. Встал на его сторону, помогая окончательно себя разрушить. Эти два дня были временем, когда он мог чувствовать что-то кроме боли и пустоты. На самом деле, ему даже понравилось, но головой парень понимает, что это ненадолго. Сам подписал себе страшное, сам выбрал ускорить то, что неизбежно по сути. Не с тем, что он держит в себе уже целых три года. Юнги просто взбирается на подоконник, понимая, что достиг отчаяния, какого не описать ни одним словом. Он просто больше не может любить… — Хён! — испуганно кричит Чимин, резко хватая старшего поперёк талии двумя руками и не отпуская от себя ни на шаг. Темноволосый совсем не ожидал его пробуждения, ему казалось, Пак крепко спал у него на диване. Теперь же он загнанно дышит ему в спину, держит так крепко, словно Юнги чего-то стоит. Мин прикрывает глаза и зажмуривается. Это глава, которую Юнги должен оставить позади себя. Почему он не может это сделать? — Прошу тебя, спустись, — как могут руки ребёнка быть настолько сильными? Они держат Мина словно тонюсенькую веточку, что легко может поднять ветер. Старший заторможенно моргает, смотря перед собой, в пропасть. У него возникает диссонанс, ведь он не падает туда и не разбивается. Чиминово горячее дыхание ощущается даже через слой толстовки. Юнги медленно и осторожно, словно на пробу, кладёт свои руки поверх чужих. Впервые за долгое время он ощущает рядом с собой настоящее человеческое тепло. Мин судорожно прикрывает глаза, его ресницы дрожат, а большие пальцы мягко надавливают на тонкие, но отчего-то сильные предплечья младшего. — Отпусти, — едва слышно выдыхает Юнги. Его слушаются. Парень с тёмными волосами спускается с подоконника. — Зачем, хён? — неверяще шепчет Чимин быстро водя глазами по его лицу, но не осуждает и не ненавидит за это. Юнги моргает изредка, ничего не отвечая. — Это из-за того, что у тебя сердце разбито, да…? Мин болезненно растягивает губы, всё ещё смотря совершенно пустыми глазами. Парень словно неживой. Светловолосый хмурит брови, пытаясь найти ответ в этих глазах, но в них зияющий чёрный омут, ни единой человеческой эмоции. — Хён, что бы я тут делал, если бы ты всё-таки… Если бы ушёл, — произносит младший и слёзы собираются в его глазах. — Почему ты совсем не подумал обо мне? Юнги непривычно. Из-за него часто плачут, но он ещё никогда не видел, чтобы это делал Чимин. Светловолосый не плакал при нём. А сейчас он всхлипывает, утирая слёзы. Ребёнок явно потрясён и почему-то эта мысль кажется темноволосому смешной. Он слегка растягивает губы. Получается едва-едва заметно. Мин тянется за сигаретой в карман джинсов, там спрятана его смятая пачка. — Почему ты тогда не пришёл? — спрашивает Юнги вдруг. — Когда? — не понимает Пак, всё ещё всхлипывая. — В тот день, когда был дождь, ты дал мне свой зонт, а потом не пришёл, — щёлк зажигалки и дым совсем рядом. Старший усаживается на подоконник, с которого парой секунд ранее хотел рвануть вниз. — Колено воспалилось, я не мог тогда ходить. — Ты знал, что так будет, — кивает Мин. — И всё равно отдал мне его. — И я не жалею об этом… — выдыхает младший. — Ни разу не пожалел. Юнги прикрывает глаза и затягивается глубоко. Глубже, чем океан. Чимин так думает. — Почему ты куришь, хён, тебе запах нравится? — Не-ет, — выдыхает Мин разбито. — Я ненавижу запах сигарет. Они напоминают мне об одиночестве. Есть в Юнги одна вещь… Он никогда не врёт. Слишком прямой и говорит ровно то, что думает. Всегда. Возможно, иногда его озвученные вслух мысли могут показаться слишком… Ненормальными, что уж там. Но это его мысли. Настоящие, чёрт возьми. Искренние, если уж на то пошло. — Тебе больно, хён? — шепчет Пак и заглядывает прямо в глаза, пытаясь понять причину слов старшего. — Там нечему болеть. Моё сердце давно сгорело, дотронься до него и оно мигом опадёт, превратившись в пепел, — Мин переводит взгляд на улицу. Окно до сих пор открыто, а ветер дует им обоим в спины. Чимин вдруг кладёт свою руку Юнги на сердце. Это прикосновение как молния, которая мгновенно прошибает тело темноволосого. Он заметно напрягается. — Что ты делаешь? — Ты сказал, что внутри только обугленный пепел, — произносит Пак. — Но я чувствую, как твоё сердце всё ещё бьётся. Оно живо, хён. Мин опускает взгляд на чужую руку, делая новую затяжку. — Почему ты снова попадаешься у меня на пути? Зачем мешаешься под ногами? — спрашивает Юнги, смотря прямо в глаза. — Это произошло случайно. Даю слово, я не преследовал тебя, — Чимин опускает глаза. Руку тоже убирает и прячет себе в карман. — Я сделаю вид, что поверил… Снова тишина. Старший беззвучно курит, то и дело затягиваясь, а после выдыхая. Он больше не смотрит на Пака, увлечённый процессом. Юноша не уходит. Наверное, боится оставить неуравновешенного хёна совсем одного, наедине с собой. Юнги не знает, что делал бы, окажись он на его месте. Но не то чтобы эта мысль сейчас важна для него. Он чуть ли не выбросился с окна мгновением ранее. Скорее всего, виноват наркотик. Именно он дарит это ощущение лёгкости и только кажущегося спокойствия, не давая думать о последствиях. А вообще они работают совместно. Юнги о последствиях тоже совсем не думает и о том, что только что чуть ли не сломал жизнь невинному существу. После этого Чимину бы ещё долго пришлось навещать психотерапевта, увидев такое. Мин затягивается в последний раз, а потом кидает сигарету с окна. Сегодня вместо него в сугробе оказалась она. И непонятно, к лучшему ли… — И часто ты пытаешься спрыгнуть с такой высоты? — спрашивает светловолосый. — Каждый четверг, — отвечает Юнги хрипло. После болезненно ухмыляется. — Я серьёзно, хён… — Пак хмурится, надувает губы совсем как пятилетний ребёнок. Мин высоко приподнимает подбородок, прикрывает глаза и выдыхает дым, оставшийся в лёгких, наверх. Чимин замирает, наблюдая за ним. Адамово яблоко Юнги ярко выражено, шея утончённая, кожа молочная. Младший медленно моргает, не смыкая веки до конца и словно застыв на месте. — А ты часто спасаешь других? — сейчас Мин вдруг переводит взгляд на Чимина и внимательно смотрит своими тёмными глазами с длинными ресницами. Глубокими как омут. В них погибаешь. Пак смотрит так пристально, будто и не слыша вопроса. Юнги опускает взгляд на маленькие пухлые пальцы младшего, замечая, как он то и дело их перебирает. — Говорят, когда люди спасают, они хотят, чтобы так же спасли их, — говорит старший. — Думаешь, я сделаю с тобой тоже самое? Думаешь, спасу, если, скажем, ты тоже окажешься у открытого настежь окна со страшным желанием шагнуть в него? — Такого не случится, хён, — отрицательно мотает головой светловолосый. — Я не захочу шагнуть. Я слишком сильно люблю свою жизнь, чтобы сделать это. — Я хотел сказать, что не стану тебя спасать… — Хорошо, хён, — Чимин опечаленно улыбается. — Это твой выбор. — Даже если увижу это своими глазами, не стану… — За что ты так меня ненавидишь? — Пак склоняет голову набок, Юнги поднимает взгляд. — Ты не хотел знакомиться со мной, теперь вот говоришь, что не станешь меня спасать… Мин молчит, смотря в глаза. — Если я в чем-то виноват… — Чимин опускает взгляд. — Прости… Если сделал или сказал что-то не то. Может, посмотрел не так. Я устал гадать… — Я не буду оправдываться, — Юнги мотает головой. — И ещё я терпеть не могу когда кто-то извиняется просто так. Пак снова смотрит на него. На его лице появляется лёгкая, едва заметная улыбка. « — Знаешь, я тогда сказал, что люблю свою жизнь… На самом деле, тебя я всё же люблю больше. » Юнги правда не понимает, почему.

° ° °

Забавно, насколько странна жизнь сама по себе. Ещё ранним утром ты пытался свести с ней счёты, а сейчас мирно пьёшь кофе, смотря точно в то же самое окно. Морфин как таковой покинул его тело окончательно и парень вернулся в своё привычное состояние. Тело болит так, словно от тяжёлой физической нагрузки, но что-то подсказывает, что эта боль ненастоящая. Фантомная, когда что-то внутри шепчет: «Что-то не так», а ты упорно это игнорируешь. Юнги себя ни в чём не винит и правда, изо всех сил старается не думать о том, что было пару часов назад. Он делает вид, что проснулся в квартире совершенно один, а не рядом с сопящим светловолосым и очень раздражающим мальчишкой. Также обстоятельства, из-за которых тот вообще сюда попал, лучше оставить в стороне и не лезть во всё это. Не хочется размышлять о жизни, осознавая, что с ней стало. Мин просто пьёт кофе, горький до невозможного, и сидит в абсолютной тишине. Ему необходимо пойти на учёбу. Там получится немного отвлечься, раствориться среди других людей и забыть о себе и своей жизни на какое-то время. Парень делает глоток эспрессо, уже даже на понимая, чего в этом напитке больше: кофейных зёрен, перемолотых в порошок, или воды. Его рука совсем немного дрожит, но Юнги спокоен. С ним правда всё совершенно в порядке. Мыслей почти нет. Ничего нет в принципе. Только парень и этот кофе, что почему-то никак не заканчивается. Мин пьёт его мелкими глотками и не может вспомнить, когда нормально ел в последний раз. В голове лишь один туман и ни намёка на какое-либо, даже малейшее прояснение. Парень стоит под горячим душем и безумно таращится в стену, пока его волосы намокают от воды и ложатся ему на глаза, закрывая весь обзор. И даже так, он смотрит словно сквозь них, потому что его фокус находится совершенно не на этой стене. Его мысли заняты совсем другим. Когда он колол себе морфин, то казалось, что ниже падать уже некуда и что ему далеко всё равно и на его последствия, и на себя — что главное. На самом деле, это не совсем так. Юнги находится где-то глубоко в своём сознании, его руки связаны и ему никак оттуда не выбраться, но даже в этом состоянии полной потери себя самого и своего смысла жизни ему почему-то не плевать на то, что думает о нём Чимин. И Мину немного стыдно? Да, наверное, это подходящее слово, способное описать, то, что он чувствует. Вероятно, не стоило младшему быть свидетелем очередного приступа, когда Юнги потерял над собой контроль и в такой момент был способен просто на всё. С морфином необходимо повременить, потому что он разрушителен и, вроде, является как раз тем, что ему нужно, это да, но всё же заставляет действовать Мина в совершенно нетрезвом состоянии. Это чревато такими непредвиденными порывами, которые могут напугать людей, случайно оказавшихся не в то время, не в том месте — рядом с Юнги. Хотя и кажется, что этот парень уже ничего не боится, всё же что-то в его сердце замирает от мысли, что если бы светловолосый мальчишка не оказался рядом, его самого могло больше не быть на этом свете. И эта мысль столько же пугает, сколько заставляет всё внутри трепетать. То, что непозволено, но давно желанно, было так близко. У парня потеют ладони от осознания, а внутри ощущается дрожь. В какой-то степени ему опасно оставаться с собой наедине, Мин боится своих мыслей, а главное — потерять контроль. Чимина не будет рядом, когда у Юнги случится очередной приступ помутнения рассудка, и он не спасёт его. Значит, темноволосому парню с вечно холодным выражением лица, а ещё присущим ему страданием, нужно взять всю ответственность на себя и попытаться не поддаться соблазну, что уже так давно его к себе манит. Сидеть дома — не самый лучший вариант, где всё напоминает об этом утре. Лучше пойти в другое место, чтобы заглушить то, что внутри. Выбирать особо не из чего, у него на примете только университет. Идти туда не хочется, но всё же Юнги одевается, кладёт тетради с шариковой ручкой и пачку сигарет в рюкзак, после чего направляется в прихожую. Там натягивает куртку, ботинки и, быстро оглядев квартиру, с некоторым облегчением в груди выходит из неё. По пути в университет, эти жалкие десят минут, Мин проводит за попыткой вспомнить, какие у него вообще сегодня пары и в какие кабинеты ему надо пойти. Главное, чтобы не было английской литературы, ведь там его будет поджидать один светловолосый, ужасно надоедливый мальчишка. Кажется, сегодня этой пары по расписанию всё-таки нет, можно слегка выдохнуть от облегчения. Юнги просто изо всех сил надеется не встретить Чимина где-нибудь в коридоре — в стенах университета — или у входа, потому что не знает, как себя вести после всего того, что произошло сегодняшним утром. Ему придётся терпеть либо жалость по отношению к себе, либо неловкость, которая вызвана странным стечением обстоятельств, объяснять которые Мин правда не в силах. Именно поэтому парень ненавидит людей, ведь они никогда не понимают всего сами и хотят, чтобы им это разжёвывали. Но что Юнги должен сказать, если он сам себя не понимает, если поверх него давно уже стоит толстый слой воды, мешающий выплыть и вдохнуть свежего воздуха? Ему просто хочется исчезнуть. Он тенью заходит в аудиторию, молча усаживается на свободное место у самого края, достаёт тетрадь и ручку. Профессор заходит, здоровается на ходу и сразу же направляется к доске. «The 3rd conditional» — пишет мужчина ровным почерком прямо посередине. Мин записывает это себе, что непривычно, ведь часто он просто сидит и словно не присутствует ментально, только физически. Однако, скоро будут экзамены и парень просто обязан их сдать. — So, does anyone want to answer, when we use the third type of so-called «If-clauses»? — спрашивает профессор, но никто ему не отвечает. Юнги поднимает глаза, пару раз моргая, и вдруг замечает, что мужчина кивает, смотря прямо на него. Сердце начинает выпрыгивать из груди от страха, Мин понимает, чего от него хотят. Он должен ответить. Парень выдыхает, дрожа всем телом, готовится уже сказать ответ, как слышит голос какой-то девушки позади себя. Она сидит на ярусе выше, поэтому взгляд профессора смотрел хоть и в его сторону, но не на него. Студентка что-то отвечает, Юнги не слышит, что. У него в ушах звук собственной бурлящей крови, поэтому парень тяжело дышит. Его социофобия тоже идёт по лесенке вниз, не убывая, а наоборот — достигая своего дна. Спустя пару минут Мин всё же успокаивается, повторяя себе, что ничего страшного не происходит. Парень вновь поднимает взгляд на профессора, потом на доску. Мужчина уже сидит за своим столом и что-то читает у себя в учебнике, а на прямоугольнике тёмно-зелёного оттенка стоит задание. На какое время Юнги выпал из реальности? В аудитории такая тишина, ведь все заняты выполнением того, что написано на доске. Нужно придумать три предложения в условном наклонении. Третий тип — самое невероятное, что могло бы произойти. Из всех четырёх предложений с «бы», начиная с нулевого и заканчивая тем, что профессор сделал темой сегодняшнего урока, последнее считается почти сказкой. Настолько нереальное, что даже отыскать жизнь на новых планетах целой Вселенной было бы проще. Ноль шансов или почти ноль. Прямо как вероятность того, что в одном из миров Юнги всё же так по нему не страдает. Он пишет сокровенное: «What would had happened, if you´ve stayed by me? What would had happened, if I´ve never met you? What would had happened, if I´ve never fallen in love with you?» Даже думать боится о том, что было бы, потому что Мин полюбил бы его всё равно. Это почти как его предназначение — любить вот настолько сильно.

° ° °

Юнги выходит из аудитории, разминая затёкшую шею. Какие же безобразно неудобные места у них на лекциях, ещё один пункт, почему не хочется там появляться. Всё же Мин направляется в сторону выхода, чтобы покурить перед следующей парой. Он планирует отсидеть и её тоже. Вообще у него редко бывают силы присутствовать в университете, поэтому когда получается и внутреннее состояние более или менее позволяет это сделать, нельзя упускать шанс. Первая в этом году сессия начнётся уже через неделю, Юнги в принципе не знает, где будет брать энергию на то, чтобы к ней готовиться, но даже мысли об этом наводят невероятную тревогу. Нужно постараться остаться в настоящем, сфокусироваться именно на минуте, которую он сейчас проживает. О «потом» можно подумать потом, Мин и пытается выкинуть всё лишнее из головы, но вдруг видит перед собой какую-то девчонку, которая появилась незаметно. — Привет, — произносит она. Парень не знает, почему после расставания с Сохён вдруг появилось столько людей, которые интересуются им. И, признаться честно, Юнги это совершенно не нравится. Всё же он кивает в приветствие, ведь остальные являются нормальными и нельзя нарушать их правила общения. Девушка продолжает: — Ну ты как после расставания? Хотела сказать, что Сохён очень страдает. Насколько эти слова важны для Мина. Где-то около нуля по десятибальной шкале? — Это было её решением — расстаться, — отвечает парень. — И я уверен, она найдёт себе кого-то… Более достойного. — Юнги начинает злиться, потому что девушка не уходит. — И я не страдаю. Я не успел к ней, как бы это сказать, привязаться… Так и передай, пожалуйста, остальным, если те тоже вдруг захотят это выяснить. — Хорошо, — кивает она. — Скажи, почему всем вообще это интересно? — искренне удивляясь спрашивает Мин. — Она очень милая, у неё много друзей, и ещё она уже давно испытывала к тебе симпатию. Ты разве не замечал? — Нет, — Юнги мотает головой. Потому что ему плевать. — Я пришёл в университет, чтобы учиться. Не ради отношений. Из его уст это звучит немного грубо. Всё же незнакомка быстро кивает и, извиняясь, уходит. Прекрасно. Покурить Мин уже вряд ли успеет, но хотя бы можно сходить в уборную и там побыть в тишине. Юнги направляется в сторону туалета, заходит внутрь, проходит мимо раковин и сенсорных мыльниц. Внутри так тихо. Парень ужасно быстро устаёт от людей и всё-таки одному ему намного лучше. Он открывает кабинку и замирает на месте. Там, сидя на закрытом унитазе и виском прислонившись к боковой стенке, спит один очень знакомый ему светловолосый мальчишка, совершенно не умеющий пить. Мин смотрит на то, как во сне чуть подрагивают его длинные ресницы, лежащие на пухлых щеках. Слышит мягкое посапывание с его стороны. Юнги так надеялся с ним не встретиться, но всё всегда получается совсем не так, как он того желает. Вполне неудивительно, что Чимин не выспался этой ночью. Она была непростой… Старший не знает, стоит ли ему разбудить мальчишку или же лучше оставить его здесь одного. Юнги бы правда ушёл в иной раз, но он помнит, что Пак вчера сильно напился. Наверное, алкоголь до сих пор не вышел из него до конца, и даже несмотря на то, как мирно он сейчас сопит в университетском туалете, нельзя просто уйти отсюда. Мин ненавидит себя за свои глупые принципы, но всё же произносит вполголоса: — Эй, — реакции никакой. — Просыпайся давай, малолетний алкоголик! — снова ничего. Тогда Юнги вдруг резко хлопает дверью кабинки, закрывая ту перед собой. От резкого потока воздуха выпирающая защёлка ударяется о петлю и дверь возвращается назад, подрагивая и поскрипывая немного. Зато Пак просыпается и, от явного удивления, очень широко раскрывает красноватые после сна глаза. — Хён… — выдыхает Чимин. — Что произошло? — Ты уснул в туалете, — Юнги высоко приподнимает подбородок, смотря на младшего сверху-вниз. — Я мог бы и оставить тебя здесь, но подумал, что лучше всё же разбужу… Пак морщится, прикладывая руку к голове и шипя. Первое в жизни похмелье. Мин вздыхает. — Я, кажется, пропустил все пары… — грустно произносит светловолосый. — И я вообще не помню, как здесь оказался. — Ну уж я этого тем более не знаю, а если хочешь, чтобы на утро после бурной вечеринки у тебя не было приступа амнезии, то просто не пей столько. Если Чимин забыл, как оказался здесь, значит ли это, что он и утро их совместное не помнит? Юнги очень надеется на это, но вдруг слышит: — Помню, как пришёл от тебя к себе домой, мне было немного… Плохо. Но я решил присутвовать на лекции, а сейчас… Мин бледнеет, потому что Пак всё же не забыл самого важного. — Кстати, хён… А ты… — светловолосый не успевает договорить, как вдруг слышит: — Я был очень пьяным. Тоже. И когда люди пьяные, у них мысли в голове все запутанные. То, что произошло сегодня, происходить не должно было, ясно? Просто сотри это у себя из памяти. — Хорошо, я так и сделаю. Знаешь, я уже вдруг подумал, что ты не хочешь жить. Но это же неправда, да? Старший ничего на это не отвечает. Он не может произнести это одно чёртово слово «Да». Вместо этого темноволосый опускает взгляд в пол, а затем снова поднимает глаза на мальчишку. — Ты так и собираешься сидеть здесь весь день? — спрашивает Юнги спустя несколько секунд молчания. — Нужно домой. Сегодня вряд ли получится учить что-либо, — Чимин пожимает плечами, выглядя как побитый щеночек. Кожа у него бледная, а вот под глазами синяки. Волосы растрёпаны немного, да и весь вид говорит о том, что чувствует он себя не наилучшим образом. — Ты в состоянии доехать сам? — Мин смотрит на него внимательно, пытаясь оценить, насколько у младшего хватит сил подняться сейчас, быстро умыться водой и потом ещё сесть в такси. — Я справлюсь, хён. И всё же спасибо, — Пак улыбается и от него исходит нечто очень светлое. Только это не действует на Юнги, ведь тот, словно чёрная материя, поглощает весь его свет в себя, и тот там пропадает, не оставив и следа. Старший никогда не улыбается Чимину, должно быть, того это даже ранит. Светловолосый достаёт телефон из кармана и вызывает такси через приложение. То подъезжает очень быстро, наверное, машина была где-то здесь поблизости на момент звонка. Юнги остался здесь с ним, не пошёл на пары. Он словно тоже ждал, когда младшего заберут отсюда. Чимин, прочитавший сообщение, в котором, скорее всего, идёт речь о прибытии такси, встаёт с закрытого крышкой унитаза, где сидел всё это время. Он делает пару шагов, выходя из кабинки, и вдруг у него подкашиваются ноги. Парень резко зажмуривается. Мин успевает схватить его за локоть, предотвращая падение. Старший загнанно дышит, проявивший неожиданную для себя скорость, поймавший мальчишку как на рефлексе и удерживающий Пака до сих пор. Тот, в свою очередь, руками обхватывает талию Юнги двумя руками и так же хаотично хватает воздух ртом. Глаза Чимина закрыты, он находится в полувисящем состоянии, лицом уткнувшийся в костлявую грудь человека, которого называет хёном. — Ты даже до машины не дойдёшь, — произносит темноволосый, констатируя факты. — Зачем тогда врёшь, что с тобой всё нормально? — У меня резко закружилась голова, — полушёпотом выдыхает младший прямо Мину в грудь. — Всё нормально, хён. Ты и так уже сделал для меня очень много. Юнги молчит, после помогает младшему встать на ноги и медленно моргает. Мин никогда ни о ком не заботится, никогда ни о ком не переживает, но, чёрт возьми, у него есть этот дурацкий принцип, оставившийся в нём от него. Чимин не протрезвел до конца, это был его первый раз, лучше всё же довести его до дома. Темноволосый придерживает его за локти, в точности повторяя форму его рук своими. После Юнги словно молнией прошибает и его накрывает осознание того, что происходит. Он не выносит физического контакта. Даже Тэхён не смел просто так к нему притронуться, а это некогда его самый близкий человек. Мин суёт руки по карманам, смотрит на бледное лицо Пака, на его опущенные глаза и прикрытые веки с длинными ресницами. — Пойдём, — произносит старший. — Такси не будет ждать вечно. Светловолосому составляет большого труда дойти до машины, пару раз он запинается о собственные ноги, но Юнги тут же оказывается рядом и удерживает на месте. Мин ругается в своей голове, не подбирает выражений, а произносит только что-то вроде «Для чего нужно было так сильно напиваться, если не умеешь». Всё же, усевшись в такси, Чимин сразу же закидывает голову на подушку заднего сидения и устало прикрывает глаза. Темноволосый кусает щёку изнутри и усаживается на то же сидение, только с другой стороны. Когда они трогаются, Юнги наблюдает за Паком из-под полуприкрытых глаз. Младший выглядит совсем хреново. Его губы тоже побледнели, приобрели некоторый сероватый оттенок. Мальчишка сглатывает и задирает голову, смотря в потолок. Приезжают они относительно быстро. В такое время на улице почти нет машин, уже через двадцать минут Чимин пытается теперь уже выйти из такси. Юнги снова приходится ему помочь. Видимо, светловолосого укачало в дороге, поэтому у него возникают явные проблемы с координацией. Мину приходится почти тащить Пака на себе до самой квартиры. Оказавшись на лестничной клетке возле дома младшего. Темноволосый ищет ключи в чужом рюкзаке. Чимин, закрыв глаза, скатывается по стенке. — Господи... — вымученно выдыхает Юнги. — Почему я вообще должен во всём этом учавствовать? У меня что, по-твоему, дел своих нет? — Старший не может найти то, что ему нужно, а потому злится ещё сильнее. — Прости... — едва слышно шепчет Пак в ответ. Мин опускает взгляд на него, смотрит совершенно равнодушно, но при этом осуждающе. — Я хотел сказать, что очень благодарен тебе за то, что ты рядом, когда я в таком состоянии. Прости за это ещё раз. — Зачем было так пить, если не делал этого раньше? — Честно? — младший задирает голову и сглатывает. Выраженное адамово яблоко дёргается на его утончённой шее. — У меня разбито сердце... Мне плохо. Я не придумал ничего лучше, чем напиться... — Позволь узнать, а причина, по которой тебе плохо, — это я? — Чимин открывает глаза, глядя на Юнги снизу вверх взглядом очень растерянным. Он сталкивается со спокойными глазами, в которых ни намёка на настоящее любопытство. И всё же темноволосый не шутит, он спрашивает серьёзно. Пак снова сглатывает, но ничего не отвечает. Мин присаживается на корточки прямо напротив. Его лицо находится сантиметрах в двадцати. Чимин видит старшего так близко, слышит его размеренное дыхание и чувствует биение своего сердца уже где-то в висках. Он моментально краснеет и опускает глаза, пытаясь нормально дышать рядом с объектом обожания. — На самом деле... — получается хрипло и Пак прочищает горло. — На самом деле, у меня такого ещё не было... Мне сложно было справляться с тем, что у меня внутри. Я никогда раньше не был в отношениях, даже не целовался. Наверное, я просто придавал этому всему слишком большое значение и думал, что не хочу тратить свой первый поцелуй на человека, к которому ничего не испытываю. Это обязательно должен быть кто-то особенный... — вдруг выдыхает Пак. — Не то чтобы я ждал, пока встречу такого человека, мне просто хотелось верить, что он всё же появится однажды. С ним у меня всё должно было быть впервые... — Первый поцелуй всегда должен быть с человеком, которого любишь, — отвечает Мин, соглашаясь. — Иначе в этом нет никакого смысла. — Значит, это должен быть ты... — Чимин медленно поднимает на него глаза и смотрит слишком взросло для своего возраста. — Человеком, который меня поцелует, должен быть ты, потому что я люблю тебя. Юнги на миг замирает, бледнеет и его взгляд становится отстранённым, будто совсем не присутствующим. Младший же всё ещё смотрит на него, медленно моргая и замечая эти изменения в поведении хёна. Неужели он действительно набрался смелости и сказал это всерьёз? Точно то же ощущение у него было буквально позавчера, когда Пак признался ему в своих чувствах. Виновато ли его ужасное состояние или алкоголь, до сих пор содержащийся в крови, а может, Чимин просто сошёл с ума? Одно известно точно: парень не может скрывать то, что лежит у него на сердце, он словно открытая книга, над которой совсем не нужно гадать. В ней всё стоит чёрным по белому. — Не смей говорить это вслух! — грубо говорит темноволосый, словно выйдя из своего рода транса и буквально на корню рубя все мечты младшего. — Я не собираюсь тебя целовать. Никогда в жизни. — Юнги всё ещё сидит напротив, однако сейчас смотрит светловолосому в глаза, после чего произносит полушёпотом: — Запомни: это плохая идея — любить меня. Не стоит даже пытаться. — Парень небрежно ставит рюкзак Чимину на согнутые в коленях ноги. — Ищи свои ключи самостоятельно. С тобой ничего не случится. Юнги уходит, не оборачиваясь. Чимин смотрит ему вслед, а после несогласно мотает головой. Потому что он не может вот так взять и перестать любить Мин Юнги, даже если второму это совсем не нравится.