Nothing at all to me

Чимин влюблен в Юнги уже три месяца и все это время не смеет подойти к нему поближе. Он смотрит на него со стороны, тихо восхищаясь, и не требует большего. Они разговаривали лишь пару раз, последний разговор был, когда Пак поблагодарил старшего за то, что тот вернул ему зонт. Этот разговор был таким быстрым, мимолетным, но Чимину казалось, что он очень многое значит, по крайней мере, для него самого. Последующие два месяца им не удалось перекинуться даже парой фраз, да что уж там, даже сказать простое «привет». В глубине души светловолосый очень надеялся, что когда-нибудь они перейдут на уровень хотя бы знакомых и, вероятно, это произошло в день Нового года. В новогоднюю ночь люди привыкли верить в чудеса и в то, что самые сокровенные мечты сбываются. Пак случайно нашёл его и они провели этот вечер вместе. По большому счету, вовсе неважно, какой между ними была обстановка, главное — это то, что им удалось сдвинуться с мёртвой точки. Младший надеется, что когда они пройдут мимо, то Юнги задержится на нем своим взглядом хотя бы на секунду. В лучшем случае, поздоровается. Чимин идёт по коридору, а впереди виднеются два приближающихся силуэта, один из которых принадлежит Юнги. Рядом с ним Тэхён, который, увидев Пака, кивает. Стоит им подойти друг к другу совсем близко, все трое они проходят мимо. Блондин разворачивается, смотря Мину в спину и закусывая нижнюю губу. Это чувство неприятное. Когда тебя игнорируют, то возникает ощущение, что к тебе относятся как к пустому месту, словно тебя вовсе не существует. Слишком болезненно. Чимин сглатывает, потому что его надежды рушатся. Все дело в том, что ему слишком сильно хотелось быть к Юнги поближе. Это внутреннее желание всё тяжелее контролировать, оно расцветает в нем вместе с любовью. Пак плетется в аудиторию. Достаёт конспекты из сумки, складывая их на парту, а после вдруг слышит: — Привет. Этот голос слишком знакомый, чтобы его не узнать. Парень оборачивается, видя улыбчивого Тэхёна. Улыбнуться в ответ не получается. К сожалению. — Привет, — выдыхает светловолосый. — Как дела? — спрашивает Ким, внимательно рассматривая Чимина. У второго возникает странное чувство, словно он какой-то зверёк в зоопарке. — Нормально, — отвечает Пак, а после поджимает губы. — Прости, я не могу перестать читать твой язык тела. Ты что-то скрываешь, — спокойно констатирует факты Тэхён, — я могу чем-то помочь? — Вообще, да, возможно... — кивает Чимин. Конечно же ему не совсем приятно, что его читают как открытую книгу. В людях всегда должна оставаться какая-то загадка. Но Ким Тэхён — психолог и ничего не может поделать со своим вечным желанием помогать людям. Кстати, о последнем... Поскольку этот парень является другом Юнги, он может помочь подобраться к нему поближе. Пускай их первая попытка провалилась с треском, в этот раз всё должно получиться. — Я безумно рад, — быстро кивает темноволосый, — так как я могу сделать твой день лучше, чтобы тебе не было грустно? — Твой друг, — начинает Чимин. И, пускай он и не психолог, но вдруг замечает резкую перемену в глазах Кима. Она настолько быстрая, едва уловимая, похожа собой на замешательство, но не удивление. Что-то такое, когда задеваешь человека за живое, узнаешь про его самую сокровенную тайну или же сильнейший страх. Только вот это проходит слишком быстро, длясь миллисекунду, а после исчезает так же резко. — Мой друг... — повторяет Тэхён, облизываясь и ожидая, что за этим последует. — Ты же знаешь, он мне очень нравится, но я не понимаю, как к нему подобраться, — светловолосый вздыхает, опуская глаза в пол, он мило дует свои пухлые губки, похожий на маленького ребёнка, — может быть ты знаешь, что ему нравится? Чем он увлекается? Ким ничего не говорит некоторое время, внимательно смотря на Чимина. Пак ощущает ужасную неловкость. — Конечно, я помогу тебе, — кивает брюнет, — обязательно помогу. Только у меня к тебе просьба... — Какая? — Необходимо проявить настойчивость. Юнги слишком скромный. — Ким тепло улыбается при упоминании друга, — немного необщительный. Но он замечательный. — Я знаю. Иначе моё сердце бы не выбрало его. Чимин узнает от Тэхёна, что Юнги любит музыку. Когда-то в детстве он играл на пианино, занимался в музыкальной школе как подобает настоящему творческому человеку с хорошо развитым слухом. Эта новая информация защелкнула в Паке нечто, отчего он стал любить Мина ещё больше. Люди, любящие искусство, отчего-то кажутся светловолосому ещё более прекрасными. И поскольку сам Чимин танцует, точнее танцевал... Да, так будет правильнее. Поскольку Чимин когда-то танцевал, искусство живёт и в нем. Творческие люди сами по себе очень ранимые и чувственные существа. Может быть поэтому Юнги такой тонкий человек с присущими ему пессимизмом и толикой грусти. Чимин же обожает это внутри него, не разбирая особо, как близко гениальность граничит с безумством. Паку необходимо произвести на Мина хорошее впечатление, стать ему интересным собеседником, а также показать то самое прекрасное в себе, чтобы Юнги почувствовал в нем свою родственную душу. Впервые сделать это он решается на их совместной паре по английскому. Их тема давно перешла от Шекспира к литературе эпохи Романтизма. Пак опускает взгляд на листок с поэмой, которую раздал их профессор. «Уильям Вордсворт. 1770–1850 Нарциссы Я бродил одиноко, как облако, Что плывет высоко над долинами и холмами, Когда вдруг я увидел толпу, Сонм золотых нарциссов; У озера, под деревьями, Трепещущими и танцующими на ветру. Непрерывные, как звезды, что сияют И мерцают на Млечном Пути, Они тянулись бесконечной линией Вдоль края залива: Десять тысяч увидели меня одним взглядом, Встряхивая головами в задорном танце. Волны рядом с ними танцевали; но они Превзошли сверкающие волны в ликовании: Поэт не мог не быть веселым В такой веселой компании: Я смотрел - и смотрел, но мало думал, Какое богатство мне принесло зрелище: Ведь часто, когда я лежу на кушетке В пустом или задумчивом настроении Они сверкают внутренним взором, Который есть блаженство одиночества; И тогда мое сердце радостью наполняется, И танцует с нарциссами.» — Как Вы думаете, о чем это стихотворение? — спрашивает мужчина. Чимин облизывается, несмело поднимая руку. Он хочет, чтобы Юнги узнал, что в нем тоже таится бесконечная романтика. — Пожалуйста, — ему разрешают ответить. — Одиночество может быть прекрасно по-своему, — его голос звучит так выразительно в этой тишине. Тёмная макушка на первых рядах вдруг медленно сменяется до боли прекрасным лицом. Юнги смотрит на него, но на его лице нет никакого выражения. — Часто люди боятся его, избегают, начиная зависеть от других людей, но на самом деле это абсолютно естественно — находиться наедине с собой. Именно в это время люди обычно много думают и размышляют о тех или иных вещах, — Мин всё ещё смотрит. У Чимина слегка дрожит голос, — вдохновение приходит, когда человек остаётся один. Не многие ценят это, но одиночество действительно является чем-то особенным и лишь некоторые открывают всё его очарование. — Я вижу, Вы действительно знакомы с эпохой Романтики. Это было замечательно, мне нечего добавить, — произносит мужчина. — Может быть кто-то хочет что-то сказать? Юнги отворачивается, а Пак сглатывает, после чего тянется за бутылкой воды. У него в горле пересохло от волнения. Каждое слово, что Чимин сказал, было о нелюдимом парне. «Я принимаю тебя таким, какой ты есть, и восхищаюсь этим» — хотел он донести до старшего. После пары к Чимину подходит Юнги. Пак, заметив его приближение, чуть не рухнул. Биение его сердца раздавалось где-то в висках очень болезненно. — Значит, одиночество прекрасно? — спрашивает Мин. Светловолосый несмело кивает один раз. — Да что ты, вообще, знаешь об одиночестве? После этого Юнги уходит. Пак замечает, как тот, дрожащими пальцами, берет сигарету из пачки, близясь к выходу.