История одной экспедиции, или Мы к вам (во)время

      Утром включился свет — видимо, обрыв на линии наконец починили. К двум пополудни начал разрываться от звонков проводной телефон в кабинете «вяленого нага», и Эрика, поднявшись и взяв трубку, поняла, что капитан хайэверских Стражей спрашивает кого-нибудь, «кто там у вас за старшего». Она представилась, коротко доложила, что всё в порядке, приняла благодарность за достойное поведение в чрезвычайной ситуации, вставив, что благодарить следует всех пятерых, и внимательно выслушала сообщение о том, что в ближайшее время их вертолетом доставят в Хайэвер, а оттуда придется добираться своим ходом, на экспрессе.       Вернувшись, она увидела, что все разбрелись по первому этажу. Вышка, похоже, тоже заработала, и телефоны худо-бедно ловили. Ник уже взахлеб объяснял кому-то:       — Да ну и ладно, подумаешь, в Изумрудные не поехал, тут роскошная экспедиция оказалась, взрыв шаблона, антиванский огонь просто! И вообще не знаешь, где найдешь, где потеряешь, ну, потом расскажу, я вообще-то не только про долийцев...       — Яра! — четко, как на конференции, говорила в трубку Эрна. — Да что у вас там со связью в этой Морозной котловине, Яра, медведь съел, что ли? Или фольклористы такие голодные? Короче, ты когда из экспедиции? Как через две недели... Мне с тобой очень надо поговорить, прямо очень, нет, ты не понимаешь, не телефонный разговор… Мы тут в такое встряли, похоже, эту курсовую по новой придется переписывать, это и не курсовая была вовсе, весь список источников вверх дном… Эрика, тебе привет передают! Да, она тоже здесь, мы, похоже, все теперь должны поговорить, но не получится… А, чтоб тебя, опять оборвалось!       — Почему не получится-то?       — Так у меня общежитие только с осени, — пожала плечами Эрна. — Мне сейчас возвращаться с практики и домой, в Гварен. Если бы она сейчас приезжала, за один день бы увиделись, а туда-сюда кататься — билеты дорогие, кто же мне позволит. Маме с бабушкой еще на что-то девочек в школу собрать надо, ну, сестер. У нас, конечно, дома шиковать не принято, бабушка всегда говорит, что интеллигентная девушка не должна размениваться на тряпки, но всё-таки. А в Денериме у нас никого нет…       — Собак не боишься? — оборвала ее Эрика. — Позвони своей бабушке, или маме, или кому там еще, и скажи, что я тебя приглашаю. У нас и встретимся, как приедет…       — Каких собак? — оторопела Эрна.       — Не каких, а какого. Нормальный мабари, без разрешения целоваться к людям не лезет. Запиши адрес на всякий, вдруг разминемся. Проспект Монтилье, тринадцать, литера четыре…       Лицо у Линдсей было таким, как будто ей предложили по меньшей мере прыгнуть с башни, но адрес она записала.       — Эри, — пошутил Эльвенглори, — вообще-то это я к тебе хотел в гости напроситься!       — А кто мешает-то? У нас места всем хватит.       — Тем более я не собираюсь упускать такой повод каждый день сидеть в национальной библиотеке, — сообщила Эрна. — А там можно долго…       За стеной заквакал телефон Тима.       — Алло, — он снял трубку. — Да, слушаю… Чего-о? Нет уж, дорогой папочка, это без меня, сам влип, сам и разбирайся. Ты же мне постоянно тычешь, чей я сын? Так вот, ваш я сын, ваш, — он выслушал какой-то длинный пассаж и с ехиднейшей улыбкой продолжил: — Хрен вам. Грифоний, деликатесный, с Первого Мора коптится. Передай, кстати, мамочке: содержимое той флэшки, которую она у меня забыла, я скопировал куда надо. Потому что задолбали вы меня, драгоценные, вот почему! И запись на телефоне, ха-ха, никогда не отключал, так что все ваши милые семейные разговорчики разосланы по семи разным газетенкам, одна вообще орлесианская, и, если вдруг что, окажутся на первой полосе… Ха, я дурак, что ли, одну копию делать? Еще одну спрятал куда надо, и если со мной или с друзьями что случится, вам это обойдется немного дороже, чем ты думаешь. Кто-кто я, говоришь? Мудак однояйцевый? Весь в тебя, ненаглядный, — он сбросил звонок и расхохотался в пространство: — Похоже, поверил. Туда ему и дорога, пусть сам со своими делишками гребется, вляпался так вляпался. Хватит, отбоялся…       Эрика отошла в «помещение»: своим тоже надо отсигналить, а телефон висит на зарядке. Написав всем, включая прабабушку, она услышала, что рядом тоже разговаривают.       — Дани, — мажонок, видимо, случайно нажал клавишу громкой связи, и взволнованный, почти девчоночий голос слышали все. — Дани, ты в порядке? К которому часу вас привезут? Я встречать поеду…       — Мам, не надо, — смущенно басил Даниэль. — Он же опять разозлится, что ты со мной носишься, сколько раз уже…       — Не разозлится, малыш. Он уехал, я его выгнала. Извини, давно пора было…       — Что он натворил?! — в голосе парнишки слышался нешуточный испуг. — Ты ведь даже когда он тебе руку сломал…       — Не переживай, солнышко, ничего. Просто когда передали, что вы там застряли, я стала Стражам звонить, чтобы вас вытащили, а он… Он телефон у меня выхватил и давай кричать — пусть, мол, твой щенок сам выбирается, маг же, а если не выберется, значит, плохой маг, не заслужил. Ты не представляешь, у меня откуда только силы взялись — вытолкала его, спустила с лестницы и дверь заперла…       Даниэль, не выдержав, всхлипнул, сквозь слезы выговорил «ну хорошо, мам, я позвоню, как поедем» и положил трубку. Остальные примолкли, никто не подавал вида, что слышал разговор. «Создатель и без магии управит, если надо, — вспомнила Эрика слова прабабушки. — Особенно если Ему немного помочь, у Него ведь нет рук, кроме наших»...       — Пойдемте собираться, народ, — сказала она. — За нами скоро вертолет пришлют, не заставлять же их ждать!       — Да ладно тебе, — Ник сел рядом и обнял ее. — Сборов на пять минут, успеется. Посидим пока...       Тим достал гитару, затянул было знакомую шутовскую песенку про декана в неприличной позе, но внезапно заглушил струны и запел другое:       — Вчера и сегодня, и завтра, и после, почти незаметно,       Всегда неизменно, почти не начавшись, кончаются сроки.       Суда уплывают, почти не дождавшись попутного ветра.       В далекие дали они уплывают, почти не разведав счастливой дороги.       Они исчезают, становятся сказкой, становятся пылью.       Но долгое время мне видятся в дымке их белые крылья...       Слова повторялись, переплетались, перетекали друг в друга, и Эрике казалось, что сочинитель не то обращается к тем, кто жил здесь семьсот лет назад, не то, наоборот, передает от них послание потомкам:       Мы свиделись с вами в гостях у какого-то странного века,       И нынче меж нами обряды, обеты, законы, запреты...       Мы были чужими, мы стали друзьями... Попутного ветра!       И пусть вас минуют жестокие штормы, подводные камни и прочие беды!       Плывите, плывите, и пусть ничего не осталось в залоге.       Мы были друзьями, мы стали чужими... Счастливой дороги!       Эльвенглори, то и дело переводя взгляд с резьбы на давешнем долийском ящичке на Эрику, подпевал — вернее, без слов подтягивал мелодию.       И пусть разделяет нас время и даже различная вера,       Но где-то в тумане, в той дымке, где с небом сливается море,       Быть может, однажды, внезапно дождавшись попутного ветра,       По странным законам, по вечным законам мы встретимся снова,       мы свидимся вскоре…       Песня становилась громче, слова снова начали повторяться, и стало ясно, что теперь поют все пятеро. А может, не пятеро: в конце концов, народу здесь всё-таки было намного больше.       Мы встретимся с вами, мы были чужими, мы были друзьями…       Счастливой дороги!       Плывите, плывите, мы станем другими, мы встретимся с вами...       Попутного ветра!..