***
Всё ещё держась за руки, мы выбегаем на лестницу. Пролетаем по инерции пролёт и останавливаемся, оперившись ладонями о коленки и тяжело дыша. Китнисс порывисто вздыхает и откидывает с лица в конец растрепавшиеся волосы. - Видел, как они на нас смотрели? – она выпрямляется. - Как? - Не знаю, - Китнисс поводит плечом. – Но было жутко. - Согласен, - серьёзно киваю я. С её губ срывается смешок, и я тоже расплываюсь в улыбке. Представляю, как выглядел со стороны наш побег, и не могу сдержать смех. - Надеюсь, Койн не запрёт нас где-нибудь за нарушение общественного порядка. - А мне плевать, - я опираюсь спиной о лестничные перила. – Я был бы только рад побыть с тобой наедине где-нибудь подальше ото всех этих одинаковых и дисциплинированных жертв тотального контроля Койн. - Что ты говоришь! За такое можно попасть и под арест, - тон Китнисс серьёзен, но её глаза смеются. Она встаёт рядом со мной и кладёт руки на перила. - Когда всё закончится, я построю тебе дом где-нибудь в лесу, - под действием неожиданного порыва говорю я. Китнисс бросает на меня быстрый взгляд и снова переводит его вниз. - Не надо. Не обещай того, над чем ты не властен. Мне кажется, что в её глазах снова поблёскивают слёзы, а пальцы сильнее стискивают перила. Корю себя за то, что сказал что-то лишнее. - Тем более, я не настолько люблю лес, чтобы жить там, - Китнисс снова усмехается и прилегает на моё плечо. - Мисс Эвердин и мистер Мелларк! Мы отшатываемся друг от друга. Президент Койн собственной персоной, сложив руки за спиной, прожигает нас не обещающем ничего хорошего взглядом. Она делает шаг вперёд. Китнисс вскидывает подбородок и в её глазах появляется привычная непокорная решимость. - Я смотрю у вас хорошее настроение, мисс Эвердин, - с раздражением отмечает президент. – Это, конечно, лучше, чем ваши депрессивные припадки, но впредь прошу не проявлять свои чувства… на публике. - Как всегда не преминули назвать меня сумасшедшей? – шипит Китнисс. Я кладу руку ей на плечо. Койн кривит губы. - Мне нужно с вами поговорить, - холодно цедит она. – В моём кабинете. - О чём? – Китнисс скрещивает руки на груди. - По-вашему, я должна орать об этом на весь коридор? Неужели непонятно, что мне нужно обсудить с вами некоторые вещи за закрытыми дверями, - президент кивает на лестницу. - Китнисс, пойдём, - я несильно подталкиваю её в спину. – Может быть, это важно. Всё ещё хмурясь, она первая поднимается по ступенькам. Я следую за ней, а процессию замыкает Койн. - Как вы только терпите это, мистер Мелларк? – негромко спрашивает она. Китнисс уже толкает дверь, ведущую на этаж. - Мне кажется, вы переходите границу, президент Койн, - отвечаю я и ускоряю шаг. Охранник, сидящий около кабинета Койн, встаёт и открывает нам дверь. Китнисс первая переступает порог. Кабинет пуст, только в самом углу, сгорбившись и опершись локтями о стол, сидит Хеймитч. Койн закрывает за нами дверь и поворачивает ключ в замочной скважине. - Что происходит? – Китнисс стремительно оборачивается. - Только не волнуйся, солнышко, - Хеймитч встаёт со стула. Я напрягаюсь. - Что… - начинает было Китнисс, но Хеймитч её перебивает. - Сегодня ночью была проведена операция по спасению пленников Капитолия. Сейчас они все уже здесь. Китнисс пошатывается, и я еле успеваю подхватить её. - Где они? – её голос слаб и дрожит. – Я хочу увидеть их. - В настоящий момент это невозможно, - вклинивается Койн. – Мы выполнили ваше условие мисс Эвердин, пора и вам вспомнить о том, что вы обещали. Щёки Китнисс вспыхивают. - Почему вы ничего нам не сказали? - я перевожу взгляд с Койн на ментора. - Мы никому ничего не сказали, - отчеканивает президент. – Об операции знали только я, Плутарх и добровольцы, отобранные неделю назад. Вы, наверное, забыли о предателе? - Я. Хочу. Увидеть Гейла, - отчётливо произносит Китнисс. Она отстраняется от меня и выпрямляет спину. - Вы меня не поняли, мисс Эвердин? – Койн делает шаг вперёд. – Завтра пройдут съёмки нашего первого агитационного ролика, и только после этого вы сможете увидеть своего… друга. - Нет, - Китнисс упрямо качает головой. – Я хочу видеть его прямо сейчас. - Здесь всё происходит совсем не так, как ты хочешь, - Койн торжествующе вскидывает подбородок. – Ты заигралась, Китнисс, но здесь, в тринадцатом дистрикте, который я построила сама, у тебя нет права голоса. Я пошла тебе на встречу, и что получила в ответ? Пока ты тут разгуливаешь по нашим коридорам, ешь нашу еду, спишь на нашей кровати, где-то гибнут люди. Но тебе, как я уже поняла, на них наплевать. Главное, чтобы были живы те, кто тебе дорог, а все остальные пусть подыхают. Койн выплёвывает всё это Китнисс в лицо, всю злость, презрение и раздражение, скопившиеся где-то глубоко в душе. Она говорит яростно, позабыв о том, кто она и где находится. А Китнисс молчит, сжав кулаки, и с каждым словом президента, становясь всё бледнее и бледнее. - Хорошо, - наконец говорит она усталым, чужим голосом. – Хорошо, я сделаю так, как вы говорите. Президент, не ожидавшая такой лёгкой победы, даже не знает, что сказать, а Китнисс поворачивается к Хеймитчу. - С ними всё в порядке? - Да, - Хеймитч кивает. – Их накачали сильным снотворным, но врачи говорят, что они скоро придут в себя. - Хорошо, - снова повторяет Китнисс. – Ты их видел, да? Хеймитч встаёт и заключает её в объятья. - Видел, - шепчет он, и в его глазах блестят слёзы. – Прости, что не смог добиться, чтобы вы тоже смогли прийти к ним сегодня. - Не надо, - бормочет Китнисс. – Я ждала три недели, подожду и ещё один день. Она высвобождается из рук ментора, и не говоря больше ни слова, направляется к двери. - Схитрить не получиться, мисс Эвердин, - Койн передаёт ей ключ. В её голосе больше нет торжества; она сама как-то поникла и постарела. Мы с Хеймитчем тоже выходим из кабинета Койн. Я не догоняю Китнисс – наверное, сейчас ей лучше побыть одной. - У Эффи сломана рука, - говорит Хеймитч, глядя себе под ноги. - Как Хотторн? – невольно оглядываюсь на удаляющуюся спину Китнисс. - Порядок. Есть пара синяков, ну а так, в принципе, никаких следов насилия. - То есть их не… пытали? Хеймитч тяжело вздыхает. - В Капитолии давно уже научились пытать так, что не остаётся следов. Мы не можем знать наверняка, пока они не пришли в себя. - Но меня же не трогали, - я кладу руку ментору на плечо, пытаясь подбодрить. - С тобой до сих пор ничего не ясно, - ворчливо отзывается Хеймитч. Он ловит мой взгляд. - Шёл бы ты лучше присмотрел за девчонкой, парень. - Я думаю, сейчас лучше оставить её в покое. - А я так не думаю, - Хеймитч подталкивает меня в спину. – Всё равно она никогда тебя не прогонит. Я хмыкаю, выражая своё сомнение, но на душе становится как-то теплее. Хеймитч, кряхтя, направляется в сторону лазарета: наверное, весь день просидит рядом с кроватью Эффи. Я покидаю опустевший коридор с ощущением, что оставил здесь что-то тяжёлое, мешавшее мне последнее время.***
Китнисс сидит на чём-то среднем между подоконником и деревянной лавке, прибитой к стене, в одном из тех коридоров на верхних этажах, по которому редко, кто ходит. Она оборачивается на звук моих шагов и снова утыкается взглядом в колени. Я облокачиваюсь на стену рядом с ней. - Странно, да? – Китнисс проводит пальцами по деревянной поверхности, на которой сидит, – Подоконник есть, а окна нет. - Может, это не подоконник? – предполагаю я. - Здесь так редко кто-то бывает, - Китнисс кивает на слой пыли на стене. – Жители тринадцатого пытаются как будто забиться поглубже в землю. - А мне не хватает воздуха, – признаюсь я. – Думал, что привыкну – но нет, с каждым днём становится только хуже. Знаешь, я бы многое отдал за то, чтобы увидеть хотя бы краешек неба. - Пит, - Китнисс нервно покусывает губу. – Ты бы согласился слетать со мной в двенадцатый? - Что? – я непонимающе вскидываю бровь. – Что значит слетать в двенадцатый? - Койн разрешила мне выбрать место для следующего ролика. Она предлагала провести съёмки в лесу, но я бы хотела… - она запинается. - Зачем? – я отвожу взгляд. Перед глазами вспыхивает воспоминание – наша семейная пекарня. Я засовываю руки в карманы и до боли сжимаю кулаки. Но воображение уже рисует перед глазами то, что, должно быть, осталось от дома, в котором я вырос, догорающие стены и обгоревшие тела моих близких. - Нет, - я качаю головой. – Это плохая идея, Китнисс. - Но, Пит, - начинает было она, но я обрываю её: - Я не могу, ясно? Мне слишком больно. Китнисс утыкается лбом в стену. На этаже так тихо, что слышно, как где-то поднимается лифт. - Ладно, - Китнисс как будто бы приняла какое-то решение. – Сейчас уже не важно. Эффи, Гейл… они теперь здесь. Теперь Койн пусть делает, что хочет. - А ты? – голос почему-то звучит хрипло. – Что теперь будешь делать ты? Китнисс молчит, опустив голову; на её лицо падает тень, и я не могу его разглядеть. - Готовиться к свадьбе Энни и Финника. Думаю, на ней можно будет отснять материал для отличного агитационного ролика. Она вскидывает голову и улыбается мне – самой, что ни на есть настоящей улыбкой. - Зря я не верила Койн. Она всё-таки выполнила своё обещание. Я улыбаюсь, но где-то глубоко в душе мне больно. Она кажется такой счастливой – и всё, потому что Хотторн теперь в безопасности. Но я не хочу сейчас думать о нём. В конце концов, я обещал ей верить. - Меня разве что только тревожит этот предатель, - признаюсь я. – Хотя, теперь мы точно знаем, что это не Плутарх. - Не факт, - Китнисс качает головой. – Слишком мало людей знали об операции: если бы Капитолий принял меры, то Койн сразу же поняла бы, кто предатель. - А кто вообще был на том совете? – спрашиваю я. Китнисс прикрывает глаза, вспоминая. - Ты, я, Хеймитч, Койн, Финник, Плутарх… Она виновато улыбается. - Больше я и не знаю никого. - Да, - соглашаюсь я. – Хорошие из нас вышли бы детективы. - Но мне хочется понять, кто же это, - признаётся Китнисс. – Кто из этих людей ведёт двойную игру. Хотя, иногда я думаю, что лучше мне остаться в неведении. Оставить это тайной самого предателя, и пусть его судит кто-то другой – не здесь и не сейчас и, возможно, не в этой жизни. А иногда мне хочется убить его. Но ведь тогда… чем я лучше него? - Я думаю, каждый хоть раз в жизни встречал человека, которого ему хотелось убить. Но людьми остаются те, кто всё-таки не делают этого рокового шага. - Но с этим предателем придётся разобраться, Пит, - Китнисс кусает губы. – Ты ведь думал о том, что он не даст Койн воплотить в жизнь свои планы. Ты же это понимаешь? - Конечно, - я подавляю тяжёлый вздох. – Но нам необязательно в это вмешиваться. - Я хочу снова предложить Койн свою помощь. В этом вся Китнисс – разобравшись с одной проблемой, она тут же находит себе новую. - Китнисс… - Не всё же мне сниматься в этих глупых роликах? – она упрямо вскидывает подбородок. - Тебе надо отдохнуть, - говорю я, подавляя в своём собственном голосе усталость. – Ты так долго изводила себя мыслями о Гейле и Эффи. Побудь с ними пока. - Но Койн права – я думаю только о себе! - С каких это пор ты соглашаешься с Койн? Раздражённые нотки наших голосов повисают в воздухе, и я неожиданно понимаю: это не Китнисс надо побыть одной, а мне самому есть, что обдумать наедине с собой.***
Я поднимаюсь ещё выше – на последний из этажей, на которые можно попасть в свободном доступе. Коридоры здесь абсолютно пустые – одни сплошные голые стены. Поддавшись какому-то порыву, я срываюсь с места и бегу, с силой отталкиваясь ногами и чувствуя, как отзываются болью отвыкшие от таких нагрузок мышцы. Серые стены сливаются в одно сплошное тёмное пятно, голова начинает кружиться, и я резко торможу, пошатываясь от неожиданного приступа тошноты. Моё хриплое дыхание разрывает тишину, и я толи сажусь, толи сваливаюсь на пол. Ноздри щекочет какой-то неприятный запах, что-то из прошлой жизни. - Мистер Мелларк? Вскидываю голову. Президент Койн. Растеряна и несколько испугана. Перевожу взгляд на её руку и изумлённо разглядываю зажжённую сигарету. Президент перехватывает мой взгляд. - Тут ещё не поставили датчики пожарной сигнализации, реагирующие на дым. Моя последняя возможность предаться пороку вредной привычки. Она тушит сигарету, затоптав её каблуком. - Вставайте, - Койн протягивает мне руку. – Провожу вас до лазарета. - Не надо, - вяло отмахиваюсь я. - Я не позволю, чтобы вы здесь умерли, - раздражённо фыркает она. – Вам явно плохо. - Ну да, это же совсем негеройская смерть, - усмехаюсь я и принимаю её руку.