Игра в четыре руки

      Рука плотно сжимала горло, воздуха уже почти не хватало, хотелось хрипеть и брыкаться, освободиться из этого неожиданного плена, но пальцы на коже сжимались сильнее и не было возможности что-то исправить. Глаза бегали по искажённому яростью лицу напротив, становилось страшно. Ещё никогда он не видел родные глаза такими. В них было столько ненависти, и даже зная, что не он был виноват в этой неконтролируемой ярости, было очень страшно и больно видеть любимого человека таким. Ноги задрожали, сил держаться почти не осталось, а рука на горле не думала исчезать, всё ещё удерживая в реальности.       — Пусти, — всё-таки сорвалось с губ. — Джунхон, слышишь? Пусти! Не я виноват в твоих бедах, и ты знаешь это.       Усмешка застыла на тонких, бледных губах. Когда-то они дарили столько нежности, а сейчас… Сегодня они оскорбляли, ранили, причиняли только боль.       Бледная кожа, следы синяков и ссадин, и бешеные глаза. Чонин ещё никогда не видел своего бывшего таким. Они расстались полгода назад. Джунхон, как он сказал, нашёл кого-то, кто подходил ему лучше. Кого-то, кто закрывал глаза на все его ночные прогулки, сомнительную работу и компанию отморозков, что называли себя его друзьями. Омега ещё помнил рёв мотоциклов, что разрывали тишину в тот день, когда они виделись в последний раз. Ким постарался отпустить, хотя по ночам он по-прежнему сворачивался в клубок на кровати и тихо плакал. Почему-то ему казалось, что часть него просто ушла в тот день вместе с Ли, оставив ему лишь боль.       Чонин пытался жить, хотел счастья, искал его в других людях, но в итоге снова возвращался в омут тёмных глаз, что когда-то грели его своим теплом.       Ким видел, как подозрительные знакомые постепенно выталкивали его из жизни альфы. Видел, как эти изрисованные татуировками парни с каждым днём смеялись над ним всё сильнее.       Чонин вспомнил первую вспышку ярости своего парня, когда, вернувшись домой, он показывал младшему своё первое тату, а омега смотрел с неприкрытым страхом на изображение смерти на спине своего любимого. Фигура с косой в чёрном балахоне вызывала ужас, а безумные глаза Джунхона — панику.       — Здорово, правда? — сверкая глазами, крутился перед зеркалом Ли. — Джек знает толк в наколках. Эта лучшая, я отдал за неё целое состояние.       — Для чего? — сорвалось с губ Кима. — Для чего ты уродуешь своё тело?       — Ты не понимаешь, — с азартом говорил альфа. — Это искусство.       — Ты прав, я не понимаю, — помотал головой Чонин. — Поэтому, пожалуйста, оденься. Я не хочу видеть это в своём доме.       — Что, струсил? — засмеялся Ли и подошёл поближе, взяв младшего за руку и потянул её к рисунку на своей спине. — Давай, коснись её, сделай мне приятное, детка.       Омега попытался вырваться, но запястье перехватили сильнее.       — Пусти, — нервно сказал Чонин, глядя в подёрнутые легкой дымкой родные глаза.       — Ну уж нет! Я хочу, чтобы ты видел, чтобы ты знал кто я. Знал, что мне нравится, и чем я живу. Ты же согласился быть моим, так будь добр, принимай меня таким, какой я есть.       — Это не ты, — ответил тогда омега. — Это всё твои сомнительные знакомые. Разве ты не видишь, что они ведут тебя неправильной дорогой? Они делают из тебя марионетку, они тянут из тебя деньги, а потом, когда ты станешь им не нужен, они выбросят тебя, если не убьют. Я не хочу терять тебя, пойми.       Джунхон зло посмотрел на своего парня. Нин вздрогнул, это был первый раз, когда он увидел вместо любви такую безграничную ненависть. Вот так всегда, если речь заходила о его дружках, Ли менялся до неузнаваемости, и Киму становилось страшно, не за себя, за любимого. Они ссорились почти каждый день. Ли сбегал из дома, а однажды и вовсе не вернулся, на все телефонные звонки он отмалчивался, лишь однажды заявив, что Чонин ему надоел, и чтобы тот не попадался ему на глаза. Ким почти смирился, он попытался начать всё сначала, вот только однажды он начал замечать, что из дома стали пропадать вещи. Сперва всякие мелочи, потом техника. И вот сегодня, наконец, он стал свидетелем того, чего боялся больше всего.       Ему нездоровилось, поэтому он остался дома. Выпив жаропонижающее и устроившись в постели с планшетом, он услышал, как дверь квартиры открывается. Сердце бешено застучало в груди. В прихожей послышались шаги, а потом в комнату зашёл Джунхон. Его потрёпанный вид заставил сердце сжаться. Старая грязная одежда, мешки под глазами, синяки и ссадины — всё говорило о критическом состоянии альфы. Запах стал тусклым, может поэтому омега сперва и не ощутил его. В квартире всё ещё оставались вещи старшего, а значит, и остатки его аромата. Альфа немного подрагивал, обнимая себя руками и, как затравленный зверь оглядывался по сторонам, что-то тихо повторяя одними губами.       Казалось, он совсем не замечал хозяина, а Чонин не знал, стоит ли давать о себе знать. Он не мог знать наверняка, что было на уме у этого Джунхона. Этого парня, что был сейчас в его квартире, он не знал, и от этого было страшно.       Старший замер напротив комода, на котором по сей день стояла их совместная фотография. Ким видел, как альфа задрожал сильнее, а потом его рука потянулась к лицу омеги, что улыбался на фото. Палец Ли ласково провёл по фотографии, а Чонин не смог больше молчать.       — Что ты здесь делаешь? — спросил он и тут же пожалел об этом, потому что альфа моментально изменился в лице, разворачиваясь. Его рука, что ещё пять секунд назад ласкала фото, сейчас сжимала чужую шею. Взгляд был безумен, казалось, Ли не контролировал себя. Рукав толстовки задрался, а Чонин увидел следы от уколов. Это многое объясняло, но легче от этого не становилось.       Джунхон продолжал изучать лицо омеги, что беспомощно ловил ртом воздух. Чонин видел, как чёрная пелена медленно спадала, а на смену ярости приходила растерянность и страх.       — Нин? — неверяще спросил Ли. Рука медленно разжалась, а Ким, наконец, смог оттолкнуть старшего и громко закашлялся, пытаясь взять себя в руки.       — А кого ты хотел здесь увидеть? — прохрипел омега. — Это, как бы, ещё мой дом. Моей большой ошибкой было оставить тебе ключи.       Альфу снова затрясло, и он беспомощно рухнул в ноги попятившегося младшего.       — Что ты делаешь?       — Прости, — шепнул Ли. — Я так низко пал. Ты во всём был прав. Я ничтожество, Нини, прости, если сможешь. Я причинил тебе столько проблем, но я… Я не хочу больше так жить, но они… Они не отпускают. Им нужны деньги, я должен достать…       Глаза старшего бегали по квартире, Чонин внимательно наблюдал за ним, пытаясь предугадать каждый жест. Когда Ли рванул к выходу, Ким резко перекрыл ему дорогу, отталкивая старшего в сторону кровати.       — Ты никуда не пойдёшь! — строго сказал омега.       — Чонин, ты не понимаешь… — попытался подняться Ли. — Они найдут меня. Я должен им большую сумму… Они убьют меня.       — А разве уже не убили? — хмуро спросил Ким. — Ты видел себя в зеркало? Я никуда тебя не отпущу!       — Ты не имеешь права меня держать! Ты мне никто!       Джунхон приподнялся на кровати, тело плохо слушалось, но он должен был уйти, он не мог подвергать любимого человека опасности. Как бы низко он не опустился, Чонин был ему дорог. Он любил его! Как жаль, что ещё полгода назад он не понимал этого. Как жаль, что тогда не слышал всех доводов младшего. А что им делать теперь? Он зависим, он почти мёртв, омега не должен был видеть его таким. Он должен уйти отсюда. Он сыпал оскорбления в сторону любимого, чтобы ударить побольнее, чтобы у того никогда не возникло желание снова связаться с ним. Чонин должен был его выгнать, немедленно, иначе может случиться непоправимое. Ли видел, как в глазах напротив мелькнула обида. Сердце разлеталось на осколки, чужая боль ранила сильнее, чем собственная, и это было лучшим наказанием.       — Очень приятно это слышать, — холодным голосом произнес Чонин. Его слова словно лезвием ударили по сердцу, но альфа постарался выглядеть как можно равнодушнее. — Я уже смирился с этим, но ты считаешь, что я просто так смирюсь с тем, что на протяжении нескольких месяцев ты меня грабил?       — Вызови полицию, — хмыкнул Ли. — Чего ты со мной сюсюкаешься?       — Я просто хочу посмотреть в твои глаза и услышать историю о том, как ты докатился до всего этого.       — А не боишься, что я снова наброшусь на тебя? — засмеялся альфа. — Ты всегда был слишком доверчивым.       — Уж прости, — пожал плечами Ким. — Какой есть.       На улице послышался рёв моторов. Джунхон побледнел, а Ким хмыкнул, это было слишком ожидаемо.       — Что, дружки твои пожаловали? Мне встретиться с ними?       Чонин направился в сторону двери, но тут же почувствовал крепкие руки на своей талии, а чужие губы скользнули по шее.       — Не смей, — шептал Ли. — Не связывайся с ними. Они убьют тебя. Им нужны деньги. Они не тронут меня, пока я не верну долг, а ты… Ты для них лишний свидетель. Я не могу этого допустить. Я слишком тебя люблю. Спрячься. Я уведу их отсюда. Я больше не переступлю порог твоего дома, только прошу, дай мне выйти к ним.       Ким положил свои ладони на холодные руки альфы, крепче сжимая.       — Мы должны побороться, понимаешь… Эти полгода…       — Были адом, я знаю. Я сам выбрал этот путь, я не хотел, не понимал, не слушал. Прости. Не ищи меня больше, хорошо?       — Джунхон, я…       Губы обожгло горячим поцелуем, в котором сейчас чувствовалось столько отчаяния, а потом омега почувствовал, как его оттолкнули, услышал топот ног, и хлопок двери. Тишина резала по сердцу, оставляя кровавые шрамы. Он не мог вот так просто отпустить, особенно зная, что любимый человек ещё любит, ещё верит, ещё заботится. Джунхон ступил на скользкую дорожку, но и Ким не так прост. Он пойдёт хоть против всего мира, но вернёт себе свою любовь, даже если для этого придётся рискнуть всем.       Омега потянулся к телефону, набирая заученный номер.       — Алло, хён, ты мне нужен! — всего несколько слов, но Чонин знал, что уже через полчаса на душе будет уже не так скверно. Откинувшись на подушки, омега закрыл глаза. Нужно было взять себя в руки, но слёзы так и норовили сорваться с воспалённых глаз. Тело дрожало, знобило то ли от пережитых эмоций, то ли от снова поднявшейся температуры. Он уже принял, что оказался не нужен, а получилось…       Чонин знал, что любимого нужно было вытаскивать из болота, но понимал, что старший будет сопротивляться, вот только даже ради улыбки, которую он так любил, стоило попробовать. Обнаружив себя сегодня, омега отрезал пути Ли к получению лёгких денег, а значит, альфа будет искать новые способы заработать, на этом и нужно было сыграть.       Комната постепенно наполнялась солнечным светом, что пришёл на смену пасмурному морозному утру. Март был так непредсказуем. Погода менялась так часто, что люди уже не спешили делать никаких прогнозов. Чонин хмыкнул, понимая, что погода сейчас очень напоминала ему его альфу. Что между ними было? Стремительный роман и безумие любви. Ласки, от которых кружилась голова, и чувство единения, которое Ким не испытывал ещё ни с кем.       Они познакомились на студенческой вечеринке, на которую Чонин пришёл вместе с одним из своих однокурсников. Омега уже не первый месяц слушал от брата нотации о том, что негоже молодому красивому омеге запираться в четырёх стенах. Таким образом Сехун заботился о нём, и Чонину пришлось смириться. У них с братом была разница в семь лет и общий папа. Сехун был свободен и делал всё, что хотел. Чонину иногда казалось, что папа, навязав ему заботу о младшем брате, загнал альфу в клетку, но О улыбался и трепал младшего по волосам, повторяя: «Прорвёмся, крошка».       Сехун работал в автомастерской, и Чонин частенько проводил время с братом именно там. Там он познакомился с замечательными людьми. Именно там Сехун протянул омеге его первую бутылку пива.       — Давай за компанию, — хмыкнул старший. — А то что как не родной?       — Се, не спаивай ребёнка, — смеялся тогда владелец мастерской, Ким Чунмён, которого в салоне называли просто Сухо. Сколько бы омега не спрашивал у брата о природе этого прозвища, тот лишь отмахивался, говорил, что это не так важно, вот только омега видел, что отношение к этому «защитнику» было особенное: его уважали, к нему прислушивались. Чунмён был местным авторитетом, хотя на первый взгляд ничем не отличался от остальных автомехаников. Их, помимо Чунмёна и Сехуна, было ещё двое: Ким Чондэ — альфа, всегда собран и серьезён. На первый взгляд этот мужчина был полностью погружён в себя, но с близкими он всегда был открыт и приветлив. Чонина он сперва долго изучал внимательным взглядом, а потом улыбнулся, и от этой улыбки стало тепло. Пак Чанёль — балагур, казалось, что в его голове всегда хранилось столько баек и анекдотов, что в любом случае он находил, что ответить. С Чанёлем было легко, у омеги сложилось такое впечатление, что он знал этого человека всю жизнь.       Сехун говорил, что всех их считал своей семьёй, и Чонину постепенно тоже передалось это ощущение прочного тыла. Собираясь по вечерам в мастерской, они всегда громко смеялись над байками Пака, и даже всегда строгий Чунмён поддавался очарованию Чанёля. Омега часто ловил себя на мысли, что порой слишком долго задерживает свой взгляд на Сухо, на его сильных руках, что перебирали детали машин, и по-отечески мягкой улыбке, с которой он смотрел на проказы младших, а ещё иногда, глядя в глаза старшего, омега видел глубокую тоску, словно мир этого человека когда-то был разделен на части. В такие минуты Чонину хотелось крепче обнять его, чтобы дать понять, что старший не один на этом свете, что его любят, его ценят. Чунмён чувствовал это, ласково перебирая волосы на макушке младшего и выделяя для него самое уютное местечко во время их вечерних посиделок.       Людей на вечеринке было много, Чонин старался держаться рядом с другом, но тот лишь ухмыльнулся, напоминая о том, что если омега будет постоянно ошиваться рядом, они не смогут хорошо провести время. Ким не понимал, но послушно затерялся среди гостей, разглядывая разномастную толпу. Запахи смешались, голова закружилась, и Чонин поспешил выйти на балкон, свежий воздух ему был сейчас очень необходим. Вдохнув полной грудью, омега замер, ощутив тяжёлый запах сандала. На перилах сидел альфа, и, сжимая в руках тлеющую сигарету, смотрел куда-то вдаль.       Киму стало неудобно за то, что он нарушил чьё-то уединение. Он собрался было уйти, но глубокий голос остановил его.       — Тоже не любишь шумные компании? — спросил незнакомец, повернув голову и рассматривая омегу, застывшего в дверях.       — Там очень душно, — неуверенно начал Ким. Он понимал, что ему задали совсем другой вопрос, но откровенничать с первым встречным не хотелось. Альфа был старше, возможно, учился на последнем курсе. Чёрные волосы, острые черты лица, губы, что сейчас изогнулись в усмешке, но больше всего Чонина поразили глаза. Они были так похожи на глаза Сухо, в них была та же непередаваемая тоска.       — А я вот не слишком-то люблю такие мероприятия, — ответил альфа.       — Тогда как же…       Омега прикусил язык, понимая, что, возможно, лезет не в своё дело, но хотелось понять, как такой человек оказался среди брызжащей энергией молодёжи. Ким до сегодняшнего дня был уверен, что все студенты спят и видят, как бы потрясти своими телесами на танцполе.       — Как я оказался здесь? — озвучил альфа вопрос омеги. — Знаешь, тут всё до банального просто. Этот дом принадлежит моей семье, а вечеринку организовал мой младший брат.       Чонин удивлённо посмотрел на альфу, что бросил окурок в пепельницу и спрыгнул с перил.       — Я закончил Академию в прошлом году и всё ещё помню, как тело требовало встряски, поэтому не смог отказать брату в этом удовольствии, а ты…       — Я пришёл с другом. Он настоял на том, что мне нужно развеяться, но столь обильное перенасыщение запахами немного дезориентировало. Толпа — это, действительно, не моё. Я вырос в маленьком городке, где все друг друга знают, а здесь, в столице, я немного потерялся, — ответил омега, понимая, что чем дольше он смотрит на собеседника, тем меньше он его пугает, а тяжёлый запах сандала постепенно обрастает уютом.       Они много говорили в тот вечер. Ли Джунхон, как представился альфа, был интересным собеседником, и Чонин совсем забыл о времени, если бы не сообщение Сехуна, пришедшее на телефон:       — «У меня срочные дела, не жди меня дома сегодня. Надеюсь, что ты хорошо проводишь время, детка. Оторвись в своё удовольствие».       Омега бросил взгляд на альфу, что сидел напротив и внимательно разглядывал своего гостя, в голове появились не слишком приличные мысли, но Чонин гнал их подальше. Он пока не готов. Он помнил, как впервые поцеловался с альфой в школе, как дрожали ноги и горело лицо, а сердце… Оно и вовсе хотело выпрыгнуть из груди. Хотелось кричать, хотелось, чтобы все вокруг видели, чтобы все поняли…       — «Смотрите, вот он я, Ким Чонин, что только что поцеловался с альфой по-настоящему».       Сияющие глаза и улыбка до ушей за какие-то пару месяцев сменились слезами на глазах, когда, казалось бы, его альфа предпочёл ему другого. С тех пор Чонин был очень осторожен, и порой слишком откровенные реплики Сехуна вгоняли омегу в краску. Парню было тяжело среди альф, но не один из его «семьи» никогда не позволял себе лишнего, и Ким был им благодарен за это, хотя в тайне надеялся, что однажды один из этих заядлых холостяков приведёт в дом омегу. Чонин всегда с улыбкой представлял, как будет придирчиво выбирать спутников жизни для своих братцев, а те… Те только отмахивались на все вопросы о личной жизни.       — Не нагулялись ещё, — всегда с улыбкой отвечал за всех Чанёль.       В тот день Джунхон подвёз омегу до дома, попросил номер телефона и обещал, что будет звонить. С тех самых пор начались их отношения. Ли ухаживал красиво. Чонин улыбался, чувствуя себя самым счастливым на земле. Встреть он сейчас хоть сотню истинных, он бы ни за что не променял своё счастье на загадочную привязанность. Когда он познакомил своего парня с друзьями, они были рады. Чунмён с улыбкой сказал, что он счастлив, видя сияющие глаза омеги и очень благодарен Джунхону за это, и лишь Сехун смотрел на альфу брата хмуро и с подозрением. Чонин списывал всё на банальную ревность, думал, что брат остынет и примет его выбор, но чем дольше длились их отношения с Ли, тем чаще они ссорились с Сехуном, который просто хлопал дверью и уходил. Было больно, но омега не понимал, почему брат не хотел видеть, как он был счастлив.       Джунхон предложил жить вместе. Чонин колебался. Сехун злился, но молчал, давая омеге право выбирать самому, и Ким выбрал. Объединив свои сбережения они купили небольшую квартирку в центре, что стала их уютным семейным гнёздышком. Чонин задумывался о свадьбе, а Джунхон… Альфа начал пропадать вечерами, иногда не приходил ночевать, оправдываясь работой, потом появились эти его странные знакомые на крутых байках, что пугали соседей рёвом своих моторов, появилась та страшная татуировка, увидев которую Чонин уже не мог спокойно спать рядом с альфой, а потом Джунхон и вовсе сказал, что омега ему не нужен. Было больно, омега плакал в объятиях Сехуна, который молчал, но Чонин видел, как старший едва сдерживал себя от того, чтобы встретиться с Ли и на кулаках объяснить, что с его братом так нельзя. Ким был благодарен старшему, он понимал, что все подозрения Сехуна оправдались, но альфа и слова не сказал ничего о том, что был прав. Он просто был рядом, и Чонин забывался в его руках, не замечая, как переглядывались Чондэ и Чанёль, и с какой яростью в глазах сжимал кулаки Чунмён. Омега умолял их не вмешиваться, он просил смириться с выбором Ли. Он обещал, что с ним всё будет хорошо, и он старался, очень старался снова улыбаться, но теперь и в собственных глазах он видел такую знакомую тоску. Только теперь омега понимал, как больно улыбаться, когда в сердце огромная дыра, но он пообещал себе, что выкарабкается, хотя просыпаться в слезах уже стало нормой. Ким был уверен, что однажды боль уйдёт, и боль ушла, вот только вместо неё осталась пустота, которая с каждым днём становилась всё больше.       Чонин всё реже встречался с друзьями, снова разругался с Сехуном, что пытался встряхнуть брата. Он наговорил столько лишнего, и только грохот двери, ударившейся о косяк, словно пощёчиной ударил по сознанию. Брат ушёл, а омега совсем сдал, забросил учёбу, всё чаще запирался в своей квартире, в той, что ещё помнила счастье, а теперь видела лишь горе несчастного омеги, что сидел посреди комнаты и смотрел на себя в зеркало, размазывая слёзы по щекам.       Пару месяцев спустя пришёл Чанёль и почти насильно вытянул омегу из дома. Чонин сопротивлялся, но старший ничего не слышал. Он привёл младшего в небольшой музыкальный магазин и поставил у прилавка.       — Вот здесь ты теперь работаешь, — серьёзно сказал Пак. — Попробуй только уйти, я найду и приведу обратно.       Первые пару дней Чондэ и Чанёль по очереди сопровождали омегу с работы и на работу, Чунмён заходил днём, бродил между стеллажей, но Чонин чувствовал на себе его пристальный взгляд, и было стыдно. Друзья заботились о нём, а что он делал со своей жизнью? Он словно проснулся, понимая, что если не возьмёт себя в руки, сойдёт с ума. Он пообещал себе и старался, ради тех, кому он был дорог. Музыка помогла отогнать мрачные мысли, ведь когда-то именно музыка была целью юного омеги, что приехал из провинциального городка покорять столицу. Покорил, да так, что едва не пропал.       Чонин закрыл глаза, слёзы потекли по щекам. Его любили! Даже говоря те ужасные слова, его любили! И сейчас любят, разве он не должен сделать всё для того, чтобы спасти дорогого человека?       — Чонин-а! — послышался взволнованный голос, а затем тишину нарушил громкий стук. — Чонин, ты там?       Омега с трудом поднялся на ноги и направился к двери. Открыв, он едва не рухнул от накатившей слабости, но сильные руки поймали его, притянув к себе.       — Твою ж за ногу! — громом разнёсся по квартире взволнованный бас. — Ким Чонин, во что ты опять ввязался?       Омега тихо всхлипнул, уткнувшись в грудь старшего альфы. Чонин так и не смог определить, чем на самом деле пах Чунмён. Его запах смешал в себе столько оттенков, и не один из них особо не выделялся. Альфа списывал всё на особенности организма, но омега не сдавался, снова и снова пытаясь отгадать эту загадку. Сухо молчал, но младший слышал, как быстро билось его сердце.       — Он был здесь, да? — послышался тихий голос Чондэ.       Чонин кивнул, чувствуя, как прохладная ладонь коснулась его лба.       — Чан, вскипяти воду, у него жар, — спокойно сказал Чунмён, подхватывая омегу на руки и направляясь в сторону кровати. — Что же ты себя не бережёшь?       — Прости, — шепнул Чонин, чувствуя, как чувство вины накрывает его с головой. — Я думал, что это просто простуда, думал, отлежусь дома, а тут…       — То есть дома тебя сегодня быть не должно было? — спросил Чондэ, осматривая полки, на которых среди пыли сейчас отчетливо можно было заметить места, где ещё недавно стояли дорогие омеге вещи. — Тогда…       — Он приходил сюда без меня, — ответил омега, приподнимаясь. Футболка слегка съехала, открывая вид на синеющие следы от пальцев на бледной шее.       — Ничего себе, — присвистнул Чанёль, войдя в комнату с кружкой чая и пачками лекарств. — Нин, что он хотел? Почему ты позвонил нам лишь сейчас? Говорил я, что нужно было следить за ним в оба глаза, а вы все: «Взрослый, сам справится», и что?       — Чанёль! — остановил младшего Чунмён, видя, как в глазах омеги собрались слёзы. — Мы не можем, да и не должны вмешиваться. Чонин и Джунхон — пара, они сами разберутся.       Чонин почему-то почувствовал, что от слов старшего стало больно, вот только Сухо как всегда был прав, но именно сейчас хотелось, чтобы пожалели.       — Хороша пара, — возмутился Чондэ. — Этот альфа тайком обворовывал своего омегу. Это же не первый случай. Почему ты не обратился в полицию?       — Потому что это и его квартира тоже, — всхлипнул Чонин.       — Но вещи-то пропадают твои, — покачал головой Чондэ, а потом подошёл к младшему, потрепав того по волосам и бросив недовольный взгляд на Сухо, что тут же отвернулся, делая вид, что рассматривает пейзажи в окне.       — Ты просил о помощи, — спокойно сказал он, но его тело было натянуто, как струна. — Я постараюсь вернуть твои вещи, и…       — Нет, — помотал головой омега. — Плевать я хотел на вещи! Верните мне моего альфу…       — Но, Чонин…       — Он сказал, что любит меня, сказал, что запутался, что те люди держат его. Он должен им деньги. Чунмён-хён, я знаю, ты можешь, пожалуйста, верните мне моего альфу.       Омега заплакал, тут же оказываясь в объятиях Чондэ. Запах лайма вселял надежду, почему-то именно сейчас Чонин подумал о том, каким дураком он был, избегая друзей, ведь именно в крепких объятиях старшего, стало так уютно.       — Давай ты выпьешь лекарство и успокоишься, — ласково сказал Чанёль, опускаясь рядом. — Тебе нужно поспать.       — Я вызову мастера, чтобы сменить замки, — заметил Сухо. — В следующий раз он может вовремя не остановиться. Там ведь замешаны наркотики, ведь так?       Чонин бросил на старшего напуганный взгляд. Да, этот человек всегда всё знал наперёд, и это одновременно и пугало, и восхищало.       — Да, но он…       — Любит тебя, — кивнул Чондэ, укладывая омегу на подушку. — Но на всякий случай надо подстраховаться, и если он, действительно, любит тебя, в следующий раз он постучит в дверь, а не будет прокрадываться словно вор.       Чонин виновато отвёл взгляд. Он понимал, что старшие были правы, но где-то в сердце жила надежда на то, что всё ещё наладится, и они с Джунхоном снова будут счастливы.       Омега послушно выпил все лекарства. Глаза болели, сознание постепенно погружалось в дрёму, но словно через толщу воды он слышал голоса.       — Зачем ты так с ним, хён? Он и так много пережил.       — Я не могу по-другому, иначе я просто сойду с ума. С первой встречи, с первого взгляда…       Сон накатил внезапно, голос Чунмёна затерялся среди других, созданных иллюзией сна, но где-то в подсознании застрял вопрос: «Что же хотел сказать Сухо?».       Когда Чонин открыл глаза, электронные часы на комоде показывали половину восьмого. В комнате было темно, и лишь на кухне горел свет. Омега потянулся, лицо стянуло от пролитых слёз, а на сердце было ещё тревожно, хотя рядом всё ещё чувствовались такие привычные и родные запахи. Топая на кухню босыми ногами, Ким был очень удивлён, уловив такой любимый запах розмарина.       — Сехун! — вбежал на кухню Чонин, тут же оказываясь в крепких объятиях брата. — Сехун-и, прости меня! Я…       — Тише, маленький, — улыбнулся альфа, проведя ладонями по лицу младшего. — Теперь всё будет хорошо!       И Чонин верил, уткнувшись в грудь старшего.