Игра в четыре руки

      Чунмён молча смотрел на захлопнувшуюся дверь. Он и не предполагал, что всё получится именно так. Что всё их многолетнее противостояние выльется в такую драму. Он и не думал, что будет так больно снова и снова видеть осуждение в когда-то родных глазах. Сердце обливалось кровью, и хотелось бросить всё и сбежать. Забрать самых дорогих людей и исчезнуть, вот только глаза отца не давали расслабиться, а шрам на груди ныл, напоминая о той боли и том страхе, что пришлось пережить.       Сдаться сейчас, значит признать поражение, а это позор для военного офицера. Но ведь он им так и не стал до конца. Курсант военной академии — Ким Чунмён, вернувшийся с того света, чтобы отправить своих врагов в долгий путь по реке боли и отчаяния прямиком в логово смерти. Вот, кто он сейчас, и не оставалось времени на самокопание. Пришла пора для финальной битвы.       — Что происходит? — показался в дверях Чонин. — Куда опять направился этот безумный?       Чунмён грустно вздохнул, а Чондэ с Сехуном лишь пожали плечами.       — Кто ж его знает, — ответил Чондэ. — Пар выпустит и вернётся. Ему нужно немного прийти в себя. Не каждый день узнаешь, что твоего омегу прикармливали а-ки жертвенного агнца.       — Чондэ! — воскликнул Чунмён.       — Что, хён? — спросил Сехун. — Разве это не так? Ты сам сказал, что мы смирились. Мы приняли, но это… Это всё до сих пор кажется нам диким. Мы склонили голову. Чанёль тоже придёт, но… Понимаешь, он же не такой, как мы. Он ждал эту встречу столько лет. Помнишь, с каким восхищением он говорил о своём истинном? Омеге его будущего? У него отношений-то толком не было, он единственного ждал. И что? Вот, дождался, а его омега чуть не погиб от передозировки блокаторами. Чанёль в ярости, и я его понимаю. Одно дело, когда за дело берётся гордость, а в случае с Тао всему виной лишь страх. Он до смерти боялся, что его почувствуют, неосознанно глотал таблетки, а ты… Ты хочешь связать его жизнь с человеком, которого он так боится. Иди, посмотри на него, он раздавлен.       — Хён, а ты не думал о том, что приступ мог случиться и в самолете, — заметил Чондэ. — И что тогда? Ты бы привёз Чанёлю холодное тело его истинного?       — Типун тебе на язык! — возмутился Чонин, видя, как поник его любимый альфа. Он понимал, что во многом согласен с братом, но расстроенный виноватый вид Чунмёна делал больно его сердечку. — Главное, что сейчас всё хорошо, а Чанёль-и остынет. Он же самый рассудительный из вас. Он найдёт выход.       — Смотри, как ловко он припрятал обидные слова, — усмехнулся Сехун.       — Ну не упрямыми баранами вас звать же? — улыбнулся Чонин. — Вы все трое слишком вспыльчивые, вы словно взрыв. Сначала делаете, потом думаете, но Чанни не такой. Ему сперва нужно всё обдумать, и я уверен, что, когда он вернётся, у него будет готов план того, как обезопасить Тао.       Омега подошёл к Чунмёну, обнимая и опуская подбородок ему на плечо.       — Улыбнись, пожалуйста, хён, — сказал омега. — Твоя уверенная улыбка станет для нас путеводной звездой. Идти в неизвестность всегда проще, когда лидер, за которым ты идёшь, уверен в своей победе. Я очень хочу, чтобы ты был сильным, и тогда мы поверим в свои силы тоже. Мы будем идти за тобой. Ты обязательно приведёшь нас к победе. Я верю в тебя! Я люблю тебя!       — Чонин…       Чунмён развернулся, прижимая омегу к себе сильнее. Его губы скользили по такому родному и любимому лицу, а потом замерли на губах, не решаясь сделать первый шаг, но омега всё решил за него, затягивая старшего в нежный поцелуй.       — Милый, родной, прости меня, — шептал Чунмён между поцелуями. — Я думал, что так будет лучше. Я… Я слишком погряз во всём этом. Я едва не сошёл с ума, я…       — Тише, успокойся, — улыбался Чонин, разглядывая такое родное лицо. — Теперь будет всё хорошо.       — Я не хотел, чтобы всё получилось так, но те люди…       — Давай забудем про них ненадолго, хотя бы на этот вечер.       Чунмён притянул омегу к себе. Чонин уткнулся носом в изгиб шеи старшего, пытаясь уловить хоть что-то.       — Врачи сказали, что запах может вернуться, а может и нет, — сказал альфа, усаживаясь на диван и притягивая младшего к себе на колени, замечая, что Сехун и Чондэ деликатно покинули их, оставляя вдвоём. — Это были экспериментальные препараты, видимо, что-то пошло не так. Я… Прости, что всё так получилось.       — Забудь, теперь всё будет по-другому. Я полюбил тебя без запаха, вот только слишком поздно это понял. Давай начнём всё сначала.       — Я бы с радостью, родной, вот только теперь наши отношения в ещё большей опасности.       — Я понимаю, — кивнул омега, опуская голову на плечо старшего. — Расскажи мне, что меня там ждёт.       — Дурман, похоть, грязь, — ответил Чунмён. — И от этого мне ещё тяжелее. Я никогда бы не позволил тебе переступить порог того места, если бы не обстоятельства. Я такой отвратительный человек, Чонин. За что ты меня любишь?       — Для меня ты самый прекрасный человек на свете, и не спрашивай почему, потому что я не отвечу. Потому что я и сам не знаю, но то, что рядом с тобой я чувствую себя как за каменной стеной, даже отправляясь в логово врага — это факт, и этого мне вполне хватит для того, чтобы почувствовать себя счастливым.       Чунмён поцеловал младшего в макушку. Со двора послышались весёлые голоса друзей. Чонин улыбнулся. Сейчас он был счастлив.       — У тебя замечательный брат, — заметил омега, заглядывая в глаза старшего.       — А я причинил ему так много боли, — в глазах альфы Чонин снова заметил слёзы.       — Он так не считает. Он любит тебя. Он…       — Он просто ещё совсем ребёнок. Он не до конца понимает то, что с ним происходит, а когда поймёт…       — Я не маленький, хён, — послышался детский голосок.       Минсок стоял в дверях и внимательно смотрел на пару.       — Я… Тао много о чём мне рассказал. О тебе, о папе, об отце. Я видел, как было тяжело тебе, думаешь, что я не замечал твоих слёз? А знаешь… Знаешь, сколько раз за эти годы плакал Тао? Он думал, что я сплю и ничего не вижу. Да, мне всего девять лет, да, для многих я ещё совсем кроха, но я видел, как страшно было Тао выходить на улицу. Я видел осуждение в глазах дедушек, а ещё я видел, как он улыбался, когда я прижимался к нему ближе. Видел, как он сиял, когда с моих губ, как будто случайно, слетало «папа». Хотя бы за Тао я должен благодарить тебя, хён. Я надеюсь, что в твоих грандиозных планах нет нашей с ним разлуки? Вы все моя семья, а Тао… Тао моя сила!       Чунмён смотрел на брата и думал о том, что тот действительно вырос. Да, он не стал ещё полноценным омегой, но он уже был человеком, с мнением которого нужно было считаться.       — Я никогда не разлучу вас с Тао, — ответил Чунмён, глядя в наполняющиеся счастьем глаза младшего. — Если тебе так нравится, ты можешь звать Тао папой, с условием, что он будет не против этого.       — Хён! — взвизгнул Минсок, а потом повис на шее старшего. — Я тебя люблю!       — Я тоже тебя люблю!       Чонин улыбался, глядя на братьев, что сейчас были таким счастливым.       — Вижу, у вас весело, — заметил Чондэ, опускаясь в кресло, рядом с ним опустился Исин, на диване разместились Бэкхён и Сехун.       — Пойду-ка я, проведаю папочку, — заметил Минсок. — А то лица у вас какие-то уж больно серьёзные.       Мальчишка убежал на второй этаж.       — Как же он всё-таки вырос, — выдохнул Сухо.       — Да уж, время никого не щадит, — заметила Исин.       — У вас ко мне какие-то вопросы? — спросил Чунмён, видя нерешительность в глазах младших.       — Мён, — начал Чондэ. — Откуда господин Бён достал список людей, погибших тогда на границе? Насколько мне известно, эта информация была засекречена, и ни кем-либо, а самим президентом. Голубой дом наложил на них печать «Совершенно секретно», и разве для её обнародования мы не должны получить разрешение главы государства?       — Ты забываешь, что Тэюн-ши премьер-министр страны.       — Да, но он лидер оппозиционной партии, — сказал Сехун, наблюдая за тем, как Чондэ поднялся и под тревожным взглядом Исина направился в сторону кабинета.       — На что вы намекаете? — растерялся старший.       — На то, хён, — сказал, возвращаясь и кидая на стол и увесистую папку, Чондэ. — Что всё это липа и реальны здесь только четыре имени: Ким Чунмён, Ким Чондэ, Пак Чанёль и Чон Хёншик. Все остальные не имеют к той войне никакого отношения. Среди них нет тех, кто умирал, защищая границы.       — Что? — подскочил на месте Чунмён.       — Я не знаю, какие цели преследовал господин Бён, — заметил Исин. — Но опубликовав это, вы подставляете сами себя, а я вместе с вами становлюсь врагом не просто Ли Шону и Чон Хёншика. Я становлюсь врагом государства. Обнародуя это, мы даём понять нашему врагу, что мы сидим у них на хвосте, ведь никому кроме вас сейчас не выгодно подставлять Хёншика. Он думает, что вы мертвы, но с выходом статьи, он получит вас с потрохами, ведь в этих папках указано всё, вплоть до запаха и родинок на теле.       — Как такое может быть? Тэюн-ши уверял, что его люди всё проверяли.       — Есть только два варианта, — пожал плечами Бэкхён. — Либо люди отца решили хорошенько заработать, либо он сам решил пожертвовать вами, преследуя какие-то цели.       — Но он… — неверяще смотрел на друзей Чунмён. — Я видел, как он плакал на похоронах отца, а ты, Бэкхён-и, ты же видел, как он переживал за тебя там, в больнице.       — Видел, — всхлипнул Бён, тут же оказываясь в объятиях мужа. — Но я… Ещё я видел, как несколько лет он был равнодушен ко мне. Я запутался, хён. Хочется верить в то, что я заблуждаюсь, но…       — Политика штука сложная, — заметил Исин. — Он ждёт от нас статью, а я теряюсь. Я восхищался этим человеком, ставил его в пример, а сейчас…       — Давайте не будем делать выводы раньше времени, — сказал Чонин. — Есть же вероятность того, чтобы господин Бён не знает о том, что документы подделка, возможно, он тоже жертва.       — Сейчас меня больше волнует то, что если у нас в руках подделка, то где тогда оригинал? — задумчиво свёл брови Сехун. — И не воспользуется ли наш враг им раньше нас?       — Да что он может…       — Он может сделать Хёншика героем, а вас предателями, — сказал Сехун. — Эта крыса и так сейчас на хорошем счету, а так он ещё и орден получит, а то и выступит перед общественностью как единственный свидетель происшествия. Сейчас никому не известно о той битве ничего, но именно она решит исход выборов. Шону может воспользоваться этой папкой в своих интересах. Он может повернуть план Тэюна-ши в выгодном для себя свете.       — И что ты предлагаешь? — посмотрел на младшего Чунмён.       — Нужно узнать, где подлинники, — сказала Исин.       — И как? Если господин Бён не имеет к подмене никакого отношения, придётся прижать к стенке половину кабинета министров.       — Зачем так много? — усмехнулся Исин. — Достаточно дёрнуть всего за пару ниточек, чтобы крысы забегали, выдавая сами себя.       — Поясни, — посмотрел на мужа Чондэ.       — Всё потом. Чунмён, не мог бы ты пригласить господина Бён на ужин.       — Но появление Тэюна-ши здесь наведёт на нас подозрение. Бэкхён…       — А кто сказал, что он будет здесь, — хмыкнул Сехун, посмотрев на брата. — Прости, Нини, но…       — Я сам думал об этом, — кивнул Чонин. — Я надеюсь, вы ещё не угробили мою квартиру?       — Не до этого как-то было, — пожал плечами Чунмён. — Ты уверен, что готов вернуться туда?       — Да. Это лучшее место для начала нашей игры.       — Начнём финальный раунд? — спросил Сухо, протягивая руку вперёд. Тут же на неё опустились ещё пять ладоней, а потом сверху легла шестая, скрытая чёрной кожей мотоциклетных перчаток.       — Вы решили начать авантюру без меня? — усмехнулся Чанёль. — Как-то это не по-дружески.       — Мы хотели дать тебе время всё обдумать.       — Я думал, — горько усмехнулся Пак, а потом кивнул в сторону двери. — Наш профессиональный сталкер уже у ворот. Сидит на лавочке возле мастерской и слушает музычку.       — Быстро же он нас нашёл. Ищейки господина Хуана работают без осечек, — сказал Чунмён. — Что ж, мне тоже придётся покинуть это место. Нам Тэхёна здесь быть не должно. Чанни…       — Я поговорю с Тао, хоть твоя идея всё ещё мне не слишком нравится.       — Всё будет хорошо, — уверенно кивнул Чунмён. — Бэкки, Чонин, собираетесь, я составлю вам компанию.       Чонин засиял, Бэкхён улыбнулся, а Сехун облегчённо выдохнул.       — Исин, остаёшься за главного, — посмотрел на немного смутившись омегу Мён.       — Но…       — Он — наши мозги, — сказал Сухо, посмотрев на Чондэ. — Мы — его сила и защита.       — Только не злоупотребляй, сладкий, — улыбнулся омеге Чондэ.       — Как скажешь, милый, — усмехнулся Чжан. — Но расслабиться я точно вам не дам.       — Что-то как-то жутко стало, — засмеялся Сехун, обнимая немного поникшего Бэкхёна, а потом тихо шепнул в самое ухо. — Я буду рядом. Всегда. Как много лет до этого дня, понял? Теперь только ты и я.       — Ты и я, — повторил омега, разворачиваясь и обнимая старшего в ответ.       — Сехун, займись нашим гостем, — сказал Сухо, глядя на младшего. — Я уверен, что Кенсу управляют. Нам нужно выяснить как.       О кивнул, задумчиво сведя брови.       — Я быстро, — шепнул Чонин на ухо Чунмёну, а потом посмотрел на омегу брата. — Бэкки, тебе что-нибудь взять из одежды?       — Только если на первое время. Мы же не собираемся сидеть в четырёх стенах, а значит, придётся выйти в люди. К тому же, не думаю, что твой гардероб соответствует тому месту, в которое мы собираемся.       — Это верно.       Чонин взял Бэкхёна под руку и повёл наверх.       — Я пойду, поработаю, — сказал Исин, забирая папку с документами. — Глядишь, ещё чего найду.       В комнате стало тихо. Чунмён, Чондэ, Чанёль и Сехун не смотрели друг на друга и никто не решался нарушить молчание.       — Минсок хочет называть Тао папой, — сказал Чунмён, не поднимая глаз. — Я… Я не мог ему отказать в этом. Чанни…       — Я позабочусь о твоём брате, не беспокойся, — сказал Пак. — Я не претендую на роль отца. Мне будет достаточно уже привычного «хён» из его уст. Он в любом случае моя семья, Мён, потому что вы мои братья. Сейчас, когда в жизнь каждого из нас вошёл омега, мы должны стать ещё сильнее, ведь теперь мы ответственны за ещё одну жизнь. Мы были одинокими, но пришло время отвыкать. Пришло время не прислушиваться, а слушать друг друга. Наша сила в единстве. Будь нас четверо или больше мы должны верить друг другу.       Парни подняли друг на друга глаза, а потом крепко обнялись, разгоняя сомнения и тревоги. Они обязательно победят.       Тело словно чужое, в горле саднит и очень хочется пить. Веки тяжёлые и поднять их очень трудно. Глубокий вдох и легкие наполняет чарующим ароматом персика. По телу пробегает дрожь, рождая приятное томление. Воспоминания не хотят возвращаться. Хочется остаться в этом приятном и уютном тепле. Тао кажется, что он чувствует лёгкий поцелуй в висок, а через заложенные уши начинают пробиваться звуки. Чувства начинают обостряться. Он понимает, что тепло, согревающее его в беспамятстве — реально. С одного бока он привычно ощущает Минсока, что жмётся к нему вот так каждую ночь, а вот с другого… Тао ощущает пальцы, что ласково убирают чёлку с его лба.       — Хён, а почему он так долго спит? — услышал Тао грустный голос младшего. Минсок почти плакал, и от этого было больно.       — Он очень устал, — ответил ему незнакомый, но такой приятный голос, обволакивающий, казалось бы, каждую клеточку. — Ты же сам сказал, что перелёт плохо на него повлиял.       — Это всё тот дядя виноват, он, видимо, очень сильно напугал папочку. Знаешь, хён, у него глаза такие пустые. Он похож на куклу, только живой. Мои одноклассники рассказывали, что видели таких в кино.       — Твои одноклассники явно продвинутые ребята.       — Ещё бы, знаешь, многие из них даже в школу сами добирались, а я… Меня, и Тао, и братик всё ещё считают маленьким, но я уже большой.       — Конечно большой. Самый взрослый и храбрый.       Минсок завозился, а потом снова заговорил.       — Хён, а вы с папочкой поженитесь?       Тао почувствовал, как от слов младшего сердце забилось сильнее.       — Если он согласится.       — Я слышал, что всем истинным парам свойственно жениться.       Тао сделал глубокий вдох, понимая, что да, Минни прав, этот таинственный альфа, действительно, тот, кого выбрал для него Бог. Но откуда он здесь? Тао ведь даже не мечтал…       — Не всем, малыш. Далеко не всем, — заметил альфа. В голосе незнакомца было столько печали, что Тао вдруг тоже стало грустно.       Минсок зевнул, а Хуан вспомнил, каким забавным он может быть.       — Иди поспи, обещаю, что утром твой папочка будет как огурчик.       — А ты не оставишь его одного? — спросил Минсок. — Он спит очень беспокойно.       — Не переживай. Я буду рядом. Ты же сам сказал, что истинным парам свойственно заботится друг о друге.       — Чанёлли-хён, ты такой хороший, — сказал Минсок, а потом послышался тихий чмок и топот маленьких ножек.       — «Чанёль, — думал Тао. — Это же один из друзей Чунмёна, ведь так?»       Омега вдруг начал судорожно вспоминать начавшуюся течку, До Кёнсу в аэропорту, нервный перелёт, подозрительного таксиста и таблетки, что одна за другой исчезали из упаковки. Вспомнил начавшееся головокружение, тошноту, большой дом, встретивший разнообразием запахов, улыбающихся людей и большие кофейные глаза, а потом черноту и невесомость.       — Ты уже не спишь, верно? — отвлёк от воспоминаний ласковый голос. — Как ты себя чувствуешь?       — Пить хочу, — шепнул едва слышно омега, а у его губ тут же появился стакан со слегка подслащённой водой. Омега поморщился.       — Прости, но так нужно. Ты очень слаб, твой организм сейчас может выкинуть любой сюрприз. Тебе нужно восстановить силы, но покормить я тебя не могу. Твой желудок пока вряд ли готов к этому после шоковой терапии, что я ему устроил. Неужели пять таблеток — это была необходимость? Ты решил, что Чунмён не в состоянии тебя защитить или ты ему не доверяешь?       На глаза навернулись слёзы. Тао понимал, что этот альфа отчитывает его за дело, но ведь ему было так страшно. Сильные руки прижали к себе, широкие ладони заскользили по спине.       — Успокойся. Всё хорошо. Теперь всё будет в порядке.       — Это страшно, — шепнул Тао. — Его взгляд… Он Безумный.       — Это ревность. Он считает, что Мён увёл у него омегу.       — Он не мой альфа! Ты…       Тао прикусил губу, а потом почувствовал, как тёплые губы коснулись его макушки.       — Я тебе сейчас кое-что скажу, только прежде чем злиться и психовать, хорошенько подумай, ладно?       Омега уткнулся носом в широкую грудь, вдыхая такой чарующий аромат. Чувства возвращались, организм запускал привычные инстинкты. Течка снова давала о себе знать, а разум немного мутнел в присутствии истинной пары, даже несмотря на то, что видел, а точнее даже не видел, а чувствовал её он сегодня в первый раз.       — До Кёнсу, — начал Чанёль, а Тао в его руках вздрогнул, за что тут же получил успокаивающий поцелуй в висок. — Несколько лет является клиентом психиатрической лечебницы. Он попал туда после того, как на его глазах люди, которым он был должен огромную сумму, растерзали его омегу.       — Это были люди моего отца? — спросил Тао. Чанёль промолчал, но омега и не требовал ответа. Он всё прекрасно знал.       — Как сказал мне один мой хороший знакомый, которому я позвонил, как только Мён назвал мне имя того, кого ты так боишься. До Кёнсу за четыре года пребывания в клинике ни разу не был замечен в каких-либо беспорядках. Он был тихим и спокойным, даже можно сказать дружелюбным психом.       Чанёль хмыкнул, а Тао прижался ближе.       — Так вот, около года назад умер его папа, что являлся его опекуном. По документам это был сердечный приступ. Опекунство оформил на себя дальний родственник семьи — Шим Чонган.       Тао вскинул голову, наконец, встречаясь взглядом с наполненными нежностью глазами. Хуан смотрел на альфу с жадностью, впитывая каждую клеточку, каждую черточку и морщинку, понимая, что ему до безумия нравится то, что он видит.       — Чонган… Он…       — Секретарь твоего отца, — кивнул Чанёль, не отрывая взгляда от омеги. — И вот тут начинается самое интересное. До Кёнсу выпускают из клиники за хорошее поведение, а спустя некоторое время божий одуванчик Кёнсу превращается в сталкера, снова и снова пытаясь завоевать чужого омегу. Ты яростно сопротивляешься, это злит Кёнсу, а потом появляется Чунмён — явный соперник. Мы не знаем, какие установки каждый день даёт ему Чонган, но я, кажется, догадываюсь как.       — Наушники! — закивал Тао.       — А теперь послушай меня внимательно. До Кёнсу сейчас сидит у нашего ангара и ждёт появление Нам Тэхёна.       Тао задрожал, сильнее цепляясь за рубашку альфы.       — Не волнуйся, ты больше не его цель, но я вижу, что ты до сих пор напуган. Ты должен перебороть этот страх, а для этого есть только один способ.       Чанёль внимательно посмотрел на омегу.       — Ты должен пообщаться с Кёнсу и убедиться в том, что он не желает тебе зла!       Тао смотрел на Чанёля как на сумасшедшего. О чём сейчас он говорил? Пойти к тому альфе? Пообщаться с ним? Неужели Пак не чувствует, как ему страшно? Они же истинные. Они должны понимать друг друга.       — Я понимаю, что тебе очень страшно. Я не оставлю тебя, я всегда буду рядом, но в тоже время ты должен понять, что ты обязан побороть этот страх. Знаешь, когда-то я боялся людей в форме. Приютское детство сыграло свою роль, но я не сдался и пошёл сдавать экзамены в военную академию, и, представляешь, я прошёл. Я сам надел форму, которую так боялся, а потом…       Чанёль грустно вздохнул.       — А потом эта форма потеряла для меня всю ценность, оставив лишь шрам от пули в трёх сантиметрах от сердца.       Тао внимательно посмотрел на старшего, чувствуя всю боль, что скопилась в нём. Чанёль был очень сильным. Омега понимал, что рядом с ним не страшно. Чанёль старался казаться спокойным, но Тао видел сомнение в глазах альфы.       — Это идея Чунмёна, отправить меня к Кёнсу? — спросил Хуан, опускаясь на кровать и утягивая Пака за собой, чтобы положить голову на его грудь, вслушиваясь в размеренное сердцебиение старшего.       — С чего ты взял? — напрягся Чанёль.       — Я вижу, что ты не совсем согласен, — улыбнулся Тао. — И, признаться честно, я очень рад.       Чанёль повернул голову, встречаясь с тёмным взглядом омеги.       — Чунмён по своей натуре лидер. Он продумывает свою партию на несколько шагов вперёд. Да, у него есть чувства, он переживает за нас всех, но он не может проиграть эту игру, иначе он сам себя никогда не простит. Он верит нам, а мы должны верить ему.       — Я верю ему, но после того, что случилось утром…        Чанёль сжал в своей ладони ладонь омеги.       — Я не хочу, чтобы ты себя изводил. Но пока этот ненормальный крутится поблизости, я не могу спокойно спать. Знаешь, сегодня я увидел тебя в первый раз, но ты стал миром, за который я хотел бы побороться.       Знаешь, друзья смеялись надо мной, когда я говорил, что жду единственного. Я… На сегодняшний момент я даже не понимал понятия влюбленность, но увидев, как ты медленно оседаешь в моих руках, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я видел слишком много. Не все отношения истинных пар были идеальными. Но я верил в то, что однажды я встречу омегу, что как и я будет верить в истинность, в традиционной брак и единство душ. И если для тебя всё это чуждо скажи сразу, я…       Чанёлю не дали закончить нежные губы, что коснулись его собственных. Тао целовал нежно, пытаясь показать то, что его мечты и желания полностью совпадают с желаниями Чанёля. Он тоже хочет раз и навсегда. Он верит этому альфе. Он хочет быть рядом с ним, только…       — Минсок, — срывается с губ Тао. — Он…       — Он наш, — шепнул Чанёль, прижимая младшего ближе.       Слёзы сорвались с глаз Тао. Это самое главное. Это то, что он желал услышать больше всего.       — Я сделаю всё, что ты скажешь, — сказал омега, заглядывая в глаза старшего. — Даже пойду к этому Кёнсу, только…       — Ты мой, Тао, и я перегрызу глотку любому, кто тронет тебя хоть пальцем. Мы завершим эту миссию свадебным обрядом. Я поставлю на тебе метку, и мы будем счастливы. Ты, я, Минсок и наши будущие дети. Тао снова потянулся к губам альфы, получая ответ. Теперь он был счастлив. Теперь у него было всё, о чём он мечтал долгими одинокими ночами.