Игра в четыре руки

      Яркое солнышко воровато заглядывало в окно, скользя своими лучиками по сонному лицу, тренированному телу, открытым ступням и возвращалось обратно, путаясь в чёрных, слегка вьющихся волосах.       Чанёль спал, обнимая подушку и запихнув одеяло между ног. Казалось, ничему не дано было его разбудить, но проворный лучик продолжал щекотать кожу.       Громко чихнув, альфа перевернулся на спину и потянулся, подставляя солнцу своё стройное тело. Из одежды на нём были только боксеры. Рука альфы скользнула по груди, животу и прошмыгнула под резинку трусов, обхватывая напряженную плоть.       — Вот так всегда, — шепнул альфа, делая несколько рваных движений вверх-вниз. — Резвятся они, а отдуваюсь я.       — «Давно пора найти себе омегу, — голосом Чондэ в подсознании. — Или рука тебе ближе?»       Чанёль прорычал, кончая в свой кулак. Альфа попытался отдышаться и, помотав головой, поднялся и направился в сторону ванной, не удосужившись даже одеться. В этом крыле ранние пташки нечастые гости, тем более Чондэ и Исина не было, а Чонин, однажды по незнанию нарвавшийся на сонного Пака, больше старался без спроса в его крыле не показывался.       Чанёль встал под душ и откинул назад волосы. Вода заскользила по мускулистому телу, что можно было бы назвать идеальным, если бы не шрам от пули. Но шрамы украшают мужчин, ведь так?       Ему снова снился сон. Прекрасный омега с чарующим запахом, что улыбался ему, заманивая в свои сети. Чанёль чувствовал гладкую кожу под пальцами рук, чувствовал нежные поцелуи и трепетные ласки, вот только с первыми лучами солнца всё исчезало, а в сердце разрасталась дыра.       Чанёль не мог думать ни о чём в такие моменты и жалел, что черты омеги снова и снова ускользают из его сознания, и даже от столь манящего запаха и не остаётся практически ничего. Сейчас, стоя под тёплыми струями, Чанёль завидовал Сехуну, ему тоже хотелось, чтобы раз и навсегда, но традиции стали забываться, а Пак помнил, как шептались в приюте старшие ребята о том, что вкус крови, что остается на языке альфы после того, как он поставит метку, одно из самых сильных приворотных средств в мире, что, почувствовав его однажды, становишься невосприимчив больше ни к чему другому. Это как личное рабство.       Чанёль слушал и думал, разве любовь — это рабство? Разве она может сделать больно, если она настоящая? Альфа всю жизнь мечтал о любви, ведь до того, как он чудом попал в Академию, он был совсем один. Да и там, признаться честно, его не особо жаловали до того момента, как нему не подошёл Чунмён.       Чанёль до сих пор помнил тот день. Он поцапался с одноклассниками из-за своего происхождения. Он жил на социальное пособие, не мог долгое время покупать себе обновки. Приходилось штопать, ставить заплатки, что-то перешивать, благо в детдоме он овладел этим мастерством в совершенстве. Так вот тогда кто-то из мальчишек и заметил заплатку на его рубашке и начал дразниться. Чанёль терпел, пока дело не дошло до упоминания родителей.       — Я их не знаю! — кричал Пак, когда его оттаскивали от обидчика. — Но ты не имеешь никакого права их оскорблять!       Наказали обоих. Чанёль сидел на кухне и чистил овощи, тихо всхлипывая. Ему всегда очень трудно давались упоминания родителей. Пак, несмотря на то, что в приюте снова и снова повторяли о том, что они оказались не нужны своим родителям, верил, что его всё же немного, но любили, ведь рядом всегда был старый плюшевый заяц, что передал ему воспитатель, когда ему исполнилось три.       — Это тебе от папы, малыш! — сказал он, бросив взгляд в сторону забора. Чанёль плохо помнил тот день, но силуэт крепко сжимающий прутья решетки, отложился в детской памяти на долгие годы.       Спустя несколько лет после событий на границе, пользуясь связями господина Бёна, Чанёль попытался найти свою семью, но вместо человека его встретила лишь могильная плита, с которой ему улыбался привлекательный омега.       — Передозировка, — пожал плечами следователь, ведший это дело, а Чанёль понял, что пустота внутри стала ещё больше, если бы не друзья.       Академия многому его научила, например, отвечать на доброту добром.       — Вот, держи! — сказал ему тогда Сухо, пробравшись на кухню и протягивая младшему ломоть хлеба. — Они тебя тут решили на голодном пайке держать?       — Я сам виноват, — пожал плечами Пак. — Нарушил правила, подрался с сокурсниками.       — И по делам. Я бы ему тоже врезал, — показалась из-за больших кастрюль голова Чондэ. В то время он казался таким маленьким, но уже был остёр на язычок. — Я тут тебе стакан чая отвоевал. Как раз хлеб запьёшь.       Младший опустился рядом, протягивай напиток.       — А завтра мы что-нибудь посущественнее найдём, — закивал Чунмён.       — Почему? — удивлённо спросил Пак, забирая свой ужин и принимаясь за трапезу, пока Чунмён с Чондэ взяли ножи и принялись за сваленный горкой лук.       — Мой отец всегда говорил, что нужно бороться за правду. Ты был прав, поэтому я здесь.       — Те люди так не считают, — заметил Чанёль.       — Значит, нам не должны быть до них дела, — пожал плечами Чондэ. — Пусть упиваются своими знаниями, что, я уверен, в последствии выйдут им боком.       Вот так они и по сей день борются за правду, и Чанёль очень благодарен друзьям за поддержку.       Чанёль вышел из душа, и обмотавшись полотенцем, пошёл к себе. Часы показывали семь утра, значит Чунмён с братом и Тао уже вылетели и скоро будут здесь. Одевшись, Пак вышел из коридора и решил проверить обстановку. Рядом с комнатой Сехуна были разбросанные вещи, а в воздухе витал аромат, что красноречивее всего на свете говорил о том, что произошло за той дверью сегодня ночью.       Чанёль усмехнулся и, подобрав с пола футболку и рубашку, закинул их в ванную. Следующим пунктом была комната Чонина. Альфа несмело постучал и услышал тихое: «Заходи». Пак открыл дверь и несмело переступил порог. Чонин нашёлся у окна, обернувшись, он улыбнулся старшему.       — Доброе утро, хён.       — Доброе, — ответил альфа, подходя ближе и взглядом пытаясь оценить состояние омеги. Тревога никуда не уходила. Младший был очень дорог. Чанёль переживал.       — Как ты себя чувствуешь?       — Замечательно, — ответил Чонин. — Наверное, благодаря Бэкки и Се кошмаров не было, я мог нормально отдохнуть.       — Да уж, постарались они, — хмыкнул Пак.       — Как ты думаешь, Мён не разозлиться на них за это?       — Думаю, что нет, — подошел к младшему Пак. — Нам нужно было разорвать связь Хёншика и Бэкхёна. Твой брат нашёл лучший способ.       — У них же всё будет хорошо? — спросил Чонин, а Чанёль видел слёзы, что собрались в его глазах.       — Конечно, — ответил Пак, притягивая младшего к себе и обнимая. — К чему такие вопросы?       — Мне страшно, хён. — уткнувшись в грудь старшего, сказал Ким. — Очень страшно. За них, за вас, за себя. Я…       — Тише, маленький, — сказал Пак, вытирая слёзы со щёк омеги. — Мы справимся. Наш противник опасен, но мы тоже не лыком шиты. Мы справимся!       — Я хочу вам помочь.       — Мён будет против.       — А мне какое дело? Кто он для меня? Он ведь даже признавать меня не хочет. Мы не должны подвергать Бэкки опасности. Я…       — Давай обсудим это позже, — сказал Чанёль, замечая такси, что остановилось возле мастерской, а потом Исина и Чондэ, что прошмыгнули в ангар. — Кажется, в нашем полку прибыло. Время готовить завтрак.       — Да, — закивал Чонин, размыкая руки альфы со своей талии. — Я сейчас, умоюсь только.       — Не торопись!       Чанёль улыбнулся младшему и пошёл в сторону кухни, задумчиво сдвинув брови. Переступив порог кухни, Чанёль усмехнулся, вдыхая смешавшийся аромат мяты и лайма. Чондэ и Исин целовались, не замечая ничего вокруг.       — Вы решили Чунмёна до инфаркта довести? — спросил Пак, наблюдая за тем, как парочка лениво отстранилась друг от друга.       — Сговорились, что ли? Ладно Се, но от тебя, Чондэ, я такого не ожидал.       — Ты о чём? — спросил Ким, обнимая Чжана.       — О метке, — усмехнулся Пак, видя, как быстро покрываются румянцем щёки омеги. — Пометить самых желанных омег нашего врага — это сильно, но я боюсь, что Мён поседеет.       — Сехун и Бэкхен? — расширились от удивления глаза Чондэ.       — Традиционно связали себя узами брака, — заметил Пак. — Вы, как я погляжу, времени даром тоже не теряли. Я не скажу, что это рушит наши планы, но и пользы никакой не несёт.       — У нас нет плана, смею тебя напомнить. Так, домыслы, — огрызнулся Чондэ.       — Тише, милый, — спокойно сказал Исин. — Чанёль не тот человек, на которого стоит обижаться в данном случае.       — И на этом спасибо, Исин-ши, — улыбнулся омеге Чанёль. — Сейчас нам нужно держаться вместе.       Чонин весело вбежал в кухню, но почувствовал лёгкое напряжение, летавшее в воздухе. Чанель стоял у плиты, помешивая что-то в сковороде. Чондэ недовольно сверлил его спину взглядом, а Исин, стоящий рядом, крепко сжимал его руку. На омеге слишком отчётливо ощущался запах сильного альфы, и всё становилось на свои места. Исин и Бэкхён были ключевыми фигурами в этой игре, а теперь… Теперь партию придётся разыгрывать вновь.       — И чего вы такие мрачные? — заметил Чонин. — Не ты ли, Чанёль-и, убеждал меня ещё несколько минут назад в том, что всё будет хорошо? Расслабьтесь. Вы же друзья. Сколько всего вы пережили вместе.       Чондэ виновато отвёл взгляд. Чанёль прикусил губу.       — То, что на Исине стоит метка Чондэ, не уменьшает его писательских заслуг. Он по-прежнему остается лучшим. К его словам по-прежнему будут прислушиваться, и то, что у него при этом есть кому поддержать, просто замечательно, разве нет? А Бэкхён… Чунмён прав, ему придётся вернуться, но, ослабив связь с Хёншиком, Сехун защитил его, избавив от ненужной зависимости, вернув возможность трезво мыслить и давать отпор. Бэкхён вместе с меткой получил крылья, теперь он не сдастся. Я помогу ему во всём. Я поеду с ним.       — Что? — возмутился Ким, поднимая взгляд на младшего. — Ты спятил? Ты разве не понял, что это за место? Покажи мне того идиота, кто надоумил тебя на это.       Чондэ подлетел к младшему, крепко сжимая его предплечья и заглядывая в его решительные глаза.       — Чунмён…       — Чунмён ещё не знает о моём решении. Я сам пришёл к этому. Бэкхён теперь моя семья, я должен быть с ним. Я не могу отправить его туда одного.       — Да как ты не понимаешь, что это место — гнилое болото. Вы пропадете там без поддержки. Один уже попытался, и к чему это привело?       — Это, друг мой, тебя не должно касаться! — послышался грозный голос.       Сехун стоял в дверях, крепко сжимая руку спрятавшегося за его спиной Бэкхёна. Омега выглядел напугано, поэтому, освободившись из рук опешившего Чондэ, Чонин поспешил к нему, крепко обнимая.       — Мы сами как-нибудь разберёмся.       — Ты… — неверяще смотрел на младшего Чондэ. — Ты отпустишь их туда? Одних? Ты в своём уме?       — Я прекрасно понимаю весь риск предстоящей миссии, но я верю и Чонину, и Бэкхёну, и тому человеку, что станет их тенью там, в логове разврата, — сказал Сехун, повернувшись к Чанёлю. — Хён, я доверяю тебе свою жизнь. Ты же понимаешь, что если что-то пойдёт не так…       — Я сам вложу тебе в руки пистолет, — кивнул Пак. — Я всё решил! Я рад, что ты понял меня.       — Рёв твоего мотоцикла о многом сказал вчера.       — Так, стоп, — не выдержал Чондэ. — Вы о чём? Притормозите? Я чего-то не знаю?       — Давай подождём Чунмёна, — хмыкнул Пак. — Не горю желанием повторять дважды. Прошу за стол, завтрак стынет.       Чанёль чувствовал напряжение и винил себя за это. Он не с того начал, и теперь между его родными людьми проскальзывали искры. То, что именно Пак заменит Вонхо, они с Мёном обсуждали давно. В Паке уже с трудом можно было познать того лопоухого, худощавого подростка-солдатика, что отчаянно защищал пульт с кнопкой. Он изменился, превратился в крепкого, мускулистого, сексуального альфу. Омеги текли при одном взгляде на него.       В той суматохе, что творилось тогда в штабе, Хёншик вряд ли бы смог запомнить запах Пака, поэтому Чанёлю долгое время удастся сохранить инкогнито. У них с Чунмёном был план, и Пак был готов следовать ему до конца, и лишь тихое: «Никуда не выходите» — немного выбило из колеи. Упоминание Чонина и его связь с Намом, видимо, сильно задело старшего. Их Сухо растерялся, но Чанёль был уверен, что Чунмён уже всё решил, и сейчас они начнут новую партию, чтобы победить.       — Ешьте спокойно, — выдохнул Пак. — Ваши кислые лица не слишком-то способствует пищеварению, а вам, господин Чжан, и вовсе стоит усиленно питаться, ведь у вас, как я полагаю, ритуал был завершён как положено.       Исин покраснел, пряча глаза в тарелке. Чондэ, сидящий рядом, усмехнулся:       — Всё-то ты знаешь, — сказал он.       — У меня очень чуткий нюх, — улыбнулся Чанёль.       Переглянувшись, парни громко засмеялись. На душе стало легче.       — Я вижу, у вас тут весело, — у двери послышался голос Чунмёна. — Это радует. Ну что, встречайте гостей.       Чанёль посмотрел на такого крошечного омежку, что жался к старшему. Минсок был немного растерян, и напуган, но с жадностью вглядывался в лица присутствующих.       — И кто тут у нас такой трусишка? — улыбнулся ребёнку Чондэ. — А кто-то мне ещё вчера обещал, что задушит в объятиях?       — Хён! — радостно взвизгнул Минсок, кинувшись к Чондэ. — Мне так не понравилось в самолёте, а Тао и вовсе укачало. Ему было так плохо, что мы отправили его спать.       — Ёлли, ты же не против? Я показал Тао комнату в твоём крыле. Ему на самом деле немного нездоровится.       — Всё нормально, Мён. Я надеюсь, что с ним всё будет хорошо. Вы завтракали? Я сейчас что-нибудь придумаю.       Минсок бесперебойно что-то рассказывал. Он познакомился с Бэкхёном, Исином и Чонином. Устроившись рядом с последним, что, не отрывая взгляда, следил за Чунмёном, что пил свой кофе, малыш делился впечатлениями о перелёте. Сухо тоже не сводил глаз с Чонина. Со стороны казалось, что в этот момент они мысленно общались, и никому не хотелось прерывать этого диалога.       Чондэ и Сехун тоже поддались веселью омег, но то и дело бросали напряжённые взгляды в сторону Чунмёна.       — Да не съем я вас, — сказал старший, когда Чонин повёл Минсока в его новую комнату. — Признаться честно, я что-то подобное и предполагал, но не думал, что вы решитесь на это столь стремительно. Что же, думаю, что мы должны сообщить мистеру Бён о практически скрепленой свадьбе его сына и начать действовать, пока Шону и Хёншик ещё не до конца почувствовали вкус власти.       — Ближайший заезд через неделю, — сказал Чанёль. — Прости, хён, но я не удержался и навестил вчера нашего друга.       — И как он поживает? — спросил Чунмён, а глаза, казались, сверкнули.       — Припеваючи, — усмехнулся Пак. — Но вчера я заметил какую-то возню. Они, видимо, ищут Ли.       При упоминании Джунхона Бэкхён, Сехун и Чондэ бросили взгляд на лестницу. Со второго этажа доносился весёлый смех младших.       — Он сказал, что пойдёт туда вместе с Бэкхёном, — сказал Чондэ. — Мён…       — Он умница и сделает всё так, как нужно. Я верю в него.       Чанёль видел, как сжались в кулаки ладони Чунмёна.       — У тебя есть план? — спросил Сехун, крепче прижимая к себе мужа.       — Есть, — кинул Чунмён. — И у каждого из вас здесь своя роль. Чондэ с Исином продолжают пудрить мозги Шону. Чонин с Сехуном отвлекают Нама, а Чанёль с Бэкхёном устранят Хёншика.       — А ты? — невольно сорвалось с губ Чанёля.       — А я, — усмехнулся Чунмён. — Слышали ли вы что-то о руке судьбы? Эти трое ещё пожалеют, что перешли мне дорогу.       Чанёль почувствовал, как мурашки пробежали по спине. Старший в этот момент выглядел завораживающе и пугающие одновременно. В наступившей тишине слишком отчётливо были слышны почти невесомые шаги.       — Простите, — послышался дрожащий голос. — Мён, можно мне воды?       — Да, конечно, — подорвался старший, а Чанёль не мог отвести взгляда от бледного омеги, что прислонился к стене и убрал с глаз мокрую челку.       — Первый раз со мной такое, — сказал омега, забирая кружку дрожащими руками.       — Всё в порядке, — улыбнулся Чунмён, погладив омегу по голове, а Пак поймал себя на мысли, что готов зарычать. — Ребята, познакомьтесь, это Тао. Тао, это мои друзья: Чондэ, Исин, Сехун, Бэкхён и Чанёль.       Омега тепло улыбнулся каждому, на несколько мгновений задержав взгляд на Паке, но этого мимолетного взгляда хватило, чтобы внутри разгорелся пожар, а в сознании красным маячком замигала такое трепетное — «мой».       — А где Минни? — спросил Тао, пытаясь замаскировать свою дрожь.       — Они с Чонином распаковывают вещи, — улыбнулся младшему Чунмён. — Кажется, они нашли общий язык.       — Это же замечательно, — натянул улыбку Тао, в его голосе Чанёль уловил нотки паники и грусти. — Пойду помогу им.       Пак чувствовал неладное, поэтому быстро сориентировался, когда омегу повело, и он начал падать. Тао, казалось, совсем ничего не весил. Чанёль бросил раздражённый взгляд на суетящегося рядом Чунмёна.       — Что с ним? — спросил взволнованно Исин.       — У него течка, — сдержанно ответил Пак. — А ещё он до смерти чем-то напуган. Я бы устроил тебе допрос с пристрастием, хён, но это подождёт. Здоровье Тао сейчас важнее.       Чанёль поднялся на второй этаж и вошёл в приготовленную для Тао комнату. Опустив младшего на кровать, он побежал в свою, вспоминая всё, что когда-то изучал. На лицо была сильнейшая интоксикация. Этот омега явно переборщил с блокаторами, но для чего? Расставаться с жизнью он явно не планировал.       Сейчас нужно было вывести всю химию из организма, а для этого омегу сперва предстояло привести в чувства.       — Чан, может, чем-нибудь помочь? — поймал его в коридоре Чунмён. — Я… Я не думал, что он так. Он же снова и снова повторял, что всё в порядке. Тот человек…       — Мён, — взял за плечи старшего Чанёль. — Мы поговорим, позже, а сейчас… Сейчас я нужен своему омеге, понимаешь?       Старший поднял на Чанёля удивлённые глаза.       — Иди, хён, всё потом. Он сильный мальчик. Он справится.       Чанёль оставил старшего в коридоре и вернулся к Тао. Откупорив пузырёк с нашатырём, он смочил в нём вату и поднёс к носу омеги.       — Дыши, ну же, — шептал альфа, видя, как постепенно начал ворочаться омега, а потом резко распахнул глаза. — Сколько таблеток ты выпил? — не давая опомниться, спросил Пак.       — Пять, — ответил Тао, готовый вот-вот снова отключиться.       — Горе ты луковое, — причитал альфа. — Только не отключайся. Идём. Нужно промыть желудок.       — Не могу. Ноги…       Чанёль с лёгкостью поднял омегу на руки и направился в сторону ванной. Тао практически ничего не соображал, пока Пак поил его какой-то гадостью и осторожно придерживал, пока младший прощался с содержимым своего желудка.       — Всё, всё, мой хороший, — шептал альфа, вытирая мокрое от слёз и пота лицо омеги. Тао плакал, прижимаясь к сильной груди альфы. — Сейчас ты поспишь и будешь как новенький.       — Мне страшно, вдруг… Вдруг он придёт снова? Он снова будет звонить? Снова будет оскорблять? Почему он не поймёт, что он не мой альфа?       Голос омеги сорвался, он уткнулся в шею старшего, судорожно вдыхая такой манящий запах. Лекарства больше не действовали, контролировать себя было труднее, жар внутри нарастал. Чанёль включил душ, осторожно снимая с омеги мокрые, испачканный вещи. Тао не сопротивлялся, лишь вздрагивал, когда пальцы альфы касались обнажённой кожи.       Тёплая вода скользнула по телу, заставляя его прогибаться навстречу теплу. Этот омега был сейчас открыт перед Чанёлем, но альфа не мог, даже не хотел воспользоваться ситуацией. Он понимал, что их первый раз будет совсем другим, и только тогда, когда омега примет это решение осознанно, а с тем, кто его так запугал, он разберётся. Тот альфа ещё пожалеет, что появился на этот свет. Пак старался не смотреть, как младший неосознанно начал ласкать себя. На завтра он этого не вспомнит, а Чанёль, возможно, никогда не расскажет ему о том, как позорно кончил в трусы при виде изгибающегося в экстазе Тао.       После пережитого оргазма, омега уснул. Чанёль отнёс его в комнату и, поцеловав младшего в уголок губ, отправился в душ. Когда он спустился, в гостиной сидел лишь Чунмён, голоса остальных доносились со двора.       — Как он? — спросил Ким, поднимая на младшего виноватый взгляд.       — Спит, — плюхнулся в кресло Пак. — Он выпил пять таблеток, хён! Пять, представляешь?! Его организм мог не выдержать! Ещё нагрузки при перелёте. Я…       — Прости! Признаю, недоглядел, но я не думал, что всё настолько серьёзно.       — Он напуган, Мён! Он снова и снова говорил о каком-то человеке. Что с ним произошло?       — Знаешь, когда он вошёл в наш дом, я не знал о нём ничего. Папа постоянно расхваливал своего нового помощника, поэтому мне невольно пришлось с ним познакомиться. Парень произвёл на меня приятное впечатление, мы подружились. Я видел, как он восхищается мной, и считал, что этого совсем не заслуживаю. На все вопросы о семье он отвечал лишь, что не слишком в хороших отношениях с родителями, и что не хочет ворошить прошлое. Говорил, что приехал сюда, чтобы жить, как хочет, а не так, как нужно или положено. Когда папы не стало, и встал вопрос о Минсоке, я даже не сомневался в том, что Тао непременно о нём позаботиться, вот только отправлять брата в неизвестность я не мог, поэтому постарался выяснить о семье Тао как можно больше.       Как оказалось, его отец является одним из лидеров оппозиционной партии Китая. Перспективы вырисовывались не очень хорошие, но я верил Тао. Я знал, что он никому не позволит причинить вред Минсоку. Не знаю, давно ли господин Хуан узнал о нашем с Минни родстве, о том, что я вхожу в близкое окружение господина Бёна, но он решил воспользоваться этим и с моей помощью укрепить свои позиции на международной арене. Он понимал, что Тэюн-ши скоро займёт высший пост, а влиятельные друзья такого уровня ещё никому не вредили. Шону списал Хуана со счетов, считая мелкой сошкой, и он решил, что его подберём мы. Вот только добраться до премьер-министра своими силами у него вряд ли получится, да и связываться с ним нам невыгодно. В его биографии слишком много тёмных пятен. Понимая это, он решил добраться до Тэюна-ши другим путём. Он подослал к Тао психа. Сперва я решил, что этот парень наркоман, но оказалось, он шизофреник. По документам, его отпустили из клиники за хорошее поведение, но в строчке «опекун» числиться имя секретаря господина Хуана. Совпадение? Не думаю. Я не знаю как давно, но этот самый парень ходит за Тао по пятам, звонит ему, ночует под окнами, снова и снова повторяет, что он его альфа, а Тао неблагодарная сволочь.       Если бы я не приехал и не увидел всё лично, Тао молчал бы и дальше, глотая слёзы, но я видел, Чан, видел безумные глаза того человека. Я знаю, что этому парню внушили, что Тао его омега, знаю кто и знаю зачем. Недавно господин Хуан позвонил сыну и сказал, что, если тот не устроит ему встречу со мной, его альфа перейдет к более решительным действиям.       Чанёль почувствовал, как ярость закипает внутри. Выходит, собственный отец запугал омегу до смерти?       — Вчера Кёнсу арестовали, а сегодня утром он уже был в аэропорту. Со дня на день, я уверен, он будет здесь. Вот только мне немного удалось вклиниться в привычные устои Кёнсу. Теперь он считает, что моё имя Нам Тэхён, и я увёл у него омегу. Он поклялся найти меня и уничтожить.       Чанёль хмыкнул, поражаясь смекалке старшего, но тут же напрягся.       — Ты же не хочешь сказать о том, что Тао придётся попасть в окружение Нама?       — Нет, — серьёзно сказал Чунмён. — Тао придётся наладить контакт с Кёнсу.       Чанёль подскочил на ноги и бросился к старшему, хватая его за грудки. Стеклянный столик, находящийся между ними, перевернулся, разлетаясь на осколки.       — Да кто ты такой? — прорычал Чанёль. — Какое право ты имеешь лезть в его жизнь? Ты видел, что творится с ним при одном упоминании этого Кёнсу. А ты… Ты так просто говоришь о том, что они должны сблизиться? Да он же псих! Он сам себе не отдает отчёт в своих действиях! Как ты собираешься его контролировать?       — Эй, что у вас тут происходит? — вбежали в комнату Чондэ и Сехун.       — Чан, пусти его, — попытался разжать пальцы с воротника старшего Чондэ.       — Посмотри на них, — прохрипел Чунмён. — Они смирились. Они приняли. Чем они отличаются от тебя? Чем я отличаюсь от тебя? Шону и Хёншик…       — Не психи!       — Ты уверен? — спросил Чунмён, чувствуя, как хватка Пака слабеет.       Чанёль отшвырнул от себя старшего, перед глазами всё ещё стояло, как Тао слёзно просил не отдавать его тому безумному, но Чунмён был прав, ни Исин, ни Бэкхён, ни Чонин не заслуживали всего этого.       С громким рыком он вылетел из дома, седлая свой мотоцикл. Ему нужно было проветриться и вернуться, чтобы к тому моменту, когда Тао откроет глаза, не напугать его бурлящей в крови яростью.