Игра в четыре руки

      Чунмён стоял посреди ванной и смотрел на свое отражение в большом зеркале. Обнаженный по пояс альфа разглядывал подтянутые мышцы груди, кубики пресса. Повернувшись он внимательно посмотрел на бледный шрам под правой лопаткой. Хёншик метил не в сердце, но даже так это ранение могло стоить альфе жизни. Проколотое легкое и тяжелые хрипы при слишком тяжелых нагрузках. Пришлось тренировать организм, чтобы не падать в обмороки после едва ли ста метров медленного бега. Физические упражнения помогли уменьшить боль тела, но боль души все еще сидела в нём.       Альфа сбросил последнюю часть гардероба и шагнул в душевую кабину. Горячая вода заскользила по телу. Чунмён уперся ладонями в кафельную стену и прикрыл глаза. Кулаки невольно сжались, когда перед глазами возникла сцена их возвращения в квартиру Чонина. Еще издалека они заметили три припаркованных байка у подъезда. Мужчины, сидящие на них выпускали в небо клубы сизого дыма и о чём-то весело переговаривались. Их смех нарушал тишину полупустой улицы. Недовольные жители подъезда хмуро смотрели на нарушителей спокойствия из своих окон, но никто так и не рискнул спуститься, ведь многие знали какой беспредел творят эти типы.       — Оперативно, — хмыкнул Чонин. — Интересно, сколько они сидят здесь? Меня же соседи заживо зароют за такую компанию.       — А ты-то здесь при чем? — удивился Бэкхён.       — Они же ко мне приехали, — пожал плечами младший.       Чунмён крепко сжал руль. Он ожидал чего-то подобного, но всё же оказался не готов. Внутри закипала ярость от того, что скоро он должен будет отдать этим тварям самое дорогое, что у него есть — Чонина. Да, он понимал, что омега будет под постоянным наблюдением, но научиться кому-то доверять снова, было трудно.       — Что будем делать? Мён? — спросил Ким, глядя на старшего. — Я должен выйти к ним, а вы с Бэкки подниметесь, когда они скроются?       — Нет, — помотал головой Бэкхён. — Я пойду с тобой. Они должны увидеть нас вместе, чтобы доложить о моём местоположении Хёншику.       Бён посмотрел на альфу, что уже остановил машину у соседнего дома и замер, глядя в одну точку, пытаясь решить, что им сейчас выгоднее.       — Мы пойдем втроем, — наконец, ответил альфа. — Если они следили за тобой, Чонин, то должны были видеть нас вместе. К тому же ты часто бывал у нас в мастерской. Нам не знает меня, а значит, риска быть узнанным нет.       — Но связь со мной… — начал Бэкхён, опустив голову.       — Ты познакомился с Чонином в музыкальном магазине, — сказал Сухо. — В моём музыкальном магазине.       — Как? — вскинулся Ким. — То есть тот магазин, где я работал…       — Мы с ребятами приобрели специально для тебя. Чтобы вытянуть из депрессии, — ответил альфа. — Прости, всё не было возможности тебе рассказать. Мы боялись, что ты сорвешься. Сехун…       — Слишком часто становился объектом моих срывов, — грустно сказал Ким. — Я оскорблял его, кричал на него, но все что я ему говорил… На самом деле я так не думаю. Я…       — Это уже не так важно, — натянул улыбку Чунмён, видя в зеркале, как Бэкхён обнимает младшего. — Думаю, нам все же стоит выйти. Бэкхёну нужен постельный режим. К тому же доктор всучил мне целый список лекарств, что я обязался тебе передать. Ты все еще в зоне риска, помни об этом.       — Я помню, хён, — ответил Бён. — Я постараюсь держать себя в руках. Ради вас. Ради Сехуна. Ради нашего будущего.       — Вот и славно, — выдохнул Чунмён. — Выдвигаемся?       Омеги дружно кивнули.       — Помните, что это только шестёрки. Убить вас или причинить вам какой-то вред без прямого приказа от вышестоящих они не могут. И ещё, Чонин… Они не знают, что Джунхон мертв, поэтому…       — Я не враг сам себе, Мён, — горько хмыкнул омега.       — Идёмте, — кивнул альфа, открывая дверь.       Гости видимо обсуждали последние новости, потому что активно жестикулировали, изображая движение машин по треку.       — Этот лопоухий — монстр какой-то. Ничего не боится. Знаешь, иногда кажется, что покойник Кисоб снова сел в седло своей крошки, — донеслось до ушей Чунмёна. — Этот Пак тёмная лошадка. Говорят босс положил на него глаз.       — У него ни гроша за душой, — подал голос второй. — Чего с него взять-то? Какая-то вшивая мастерская, и то всего лишь треть.       — Ну ты же знаешь, что у босса есть и более интересные задумки. Должен же кто-то подстёгивать «золотых деток» делать глупости.       — Заткнулись оба, — грозно гаркнул третий голос, от которого волосы на затылке Чунмёна зашевелились, а кулаки снова сжались. Сколько раз он мечтал свернуть этому человеку шею. Четыре года пролетели слишком близко, а Сухо так и не приблизился к Наму ближе, чем на расстояние вытянутой руки.       Кисоб много лет был его глазами. Он видел, какой беспредел творил этот человек. Где-то они успевали помешать, а во что-то старались не вмешиваться. Были среди жертв Нама и Хёншика те, кто заслуживал спасения, как Бэкхён. За кого-то просили, а кто-то… Кто-то был достоин того кошмара, в который их жизнь превращал Чон Хёншик. Те, кто не ценили жизнь. Те, кто жил ради нарушения всех возможных законов.       Чунмен вспомнил сводки полиции в день гибели папы. Был только сухой отчёт, по которому омега переходил дорогу в неположенном месте. Ни одной видеозаписи. Полицейские в один голос утверждали о том, что на том участке дороги нет камер, но Чунмён видел каждую из них и готов был кричать о том, что все, кто стоят за этим произволом ещё пожалеют. Вот только он, по данным полиции, был среднестатистическим механиком. Светить связями с премьер-министром было табу. Никогда Чунмён не собирался пользоваться именем господина Бёна в своих целях, только на благо страны и ее жителей.       Альфа никому не рассказывал, сколько жертв этих безумных гонщиков прошли через его руки. Безутешные вдовцы, дети сироты, разбитые родители. Благодаря Тэюну-ши удалось создать небольшой реабилитационный центр, где можно было увидеть благодарные улыбки и услышать смех детей. Когда становилось совсем тяжело, альфа шел туда. Там его встречали с распростертыми объятиями. Старики делились своим теплом, ровесники поддержкой, а дети давали сил не сдаваться. Чунмён, наверное, даже себе боялся признаться, как он уже несколько лет в тайне мечтает о семье и своих детях.       Ким посмотрел на Чонина, что шел рядом и был серьёзен. Удивляло то, как этот мальчик держится. Чунмён думал будет труднее, но омега сказал лишь одну фразу, что перевернула мир альфы с ног на голову: «Пока у меня есть ты, у меня есть крылья и я могу летать. Пока я лечу, я свободен. Будь рядом и я смогу все».       Чунмён пообещал быть рядом. И он будет, чего бы ему это не стоило.       Словно почувствовав его взгляд, омега повернулся и тепло улыбнулся старшему. Этого хватило, чтобы снова вернуться к тем троим, что расположились у подъезда. Нам был верен своей привычке — весь в черном. Кожаная куртка, штаны. Облегающая футболка. Мышиного цвета редкие волосы были собраны в небольшой хвостик. Бледное, даже серое, лицо, искусанные губы, что сжимали сигарету. Маленькие руки с погрызанными ногтями крепко сжимали шлем. Пальцы нервно постукивали по пластику. Заметив их, альфа вытянулся по струнке, а его губы растянулись в оскале. Чунмёну захотелось ударить мужчину, чтобы стереть эту наглую ухмылку.       — Эй парень, — спрыгнул с мотоцикла Нам, направляясь в сторону омег. — Где Ли Джунхон? Ты, кажется, был с ним в хороших отношениях.       — А вы собственно кто? — спросил Чонин, крепко сжав руку Бэкхёна, что слегка побледнел, но держался уверенно стоило Наму подойти ближе.       — Опачки, — присвистнул Тэхён. — А тут знакомые всё лица. Бекхён-и, золотце, вот ты где, а босс там с ног сбился тебя разыскивая. Не хорошо так со своим альфой.       — Он не мой альфа! — огрызнулся Бён, а со стороны послышался грубый смех.       — Ну да, — усмехнулся Нам. — Не только он, я помню. Босс многим разрешает пользоваться своими игрушками. Помнится, однажды даже мне предложили поучаствовать, но я благородно отказался. У меня и своей грязи в постели хватает, зачем мне ещё чужая.       — Так если я такой грязный, чего ты до меня докопался. Иди своей дорогой.       — Я не к тебе пришел. Вот к мальчику.       — Что здесь происходит? — наконец, решил вмешаться Чунмён, замечая, что Чонин все сильнее сжимает дрожащие руки Бэкхёна.       — О, дядя, — засмеялся Тэхён. — Шёл бы дальше. У нас тут с куколками свои тёрки.       — Ну во-первых, сам ты дядя, — усмехнулся Ким. — А во-вторых, я пришел сюда с этими омегами и имею права знать, почему вы пугаете их. Мальчики явно не горят желанием общаться с вам. Да и ваша манера общения весьма фривольна. Вы отдаете себе отчет в том, с кем вы разговариваете?       — А, ты министерская шавка, да? Телохранитель этой куколки? А ты в курсе, что эта давалка сосала члены каждого второго в Голубом доме. Может, и тебе чего перепало?       — Может и перепало, — усмехнулся Чунмён. — Но это совсем не ваше дело. Валите-ка отсюда, малыши, иначе дядечка за себя не отвечает.       — Боюсь, — оскалился Нам, а его спутники спешились и направились в сторону старшего.       — Хён, пойдем домой, — потянул за рукав старшего Бэкхён. — Оставь их. Они не стоят того, чтобы пачкать о них руки. Они лишь пешки.       — Но у них слишком грязные языки, — ответил Чунмён. — Думаю, что стоит провести урок воспитания.       — Ох, не хотел я заходить так далеко, — ответил Тэхён. — Мне нужен был всего лишь Ли Джунхон, но видит Бог, дядя, ты нарвался.       — Тебе ли упоминать Бога, — ответил Сухо. — А этого вашего Джунхона здесь уже давненько не было. Он преступник. Он воровал вещи в квартире человека, что когда-то его любил. Скажи спасибо, мы его в тюрягу не упрятали. Пусть попробует еще раз приблизиться к этому дому, я больше молчать не буду.       — Этот парень должен хозяину крупную сумму. Я пришел забрать долг.       — С кого? — нахмурился Чунмен. — С беззащитного омеги?       — Да хоть и с этого птенчика, — подмигнул младшим Нам. — Он, если захочет, может и натурой расплатиться. Я люблю горячих цыпочек. Джунхон много рассказывал о том, как громко может стонать этот мальчик.       Чунмён не понял, как рука сорвалась. Он понимал, что совершает самую большую ошибку в своей жизни, но он никому не позволит оскорблять своего омегу. Ким видел, как помрачнел Чонин, осознавая, что его личная жизнь уже давно перестала быть личной. Таких слов Чунмён стерпеть не смог. Удары сыпались один за другим. Альфа слышал крики омег, но не мог остановиться. С трудом удерживая реальность, пока глаза застилала кровавая пелена. Раскидав троих нападавших, Чунмён потянулся было к спрятанному за пазухой пистолету, но с двух сторон его крепко обняли, не давая шелохнуться. Альфа видел, как побитые соперники оседлав свои мотоциклы трусливо убежали с улицы, крикнув напоследок:       — Я этого так не оставлю, — плевался ядом Нам. — Ты еще пожалеешь, дядя, что родился на свет. Я вернусь за тобой.       — Я буду ждать! — прошипел Сухо, а потом, наконец, заметил омег, что крепко держали его, пряча заплаканные лица в ткани рубашки. Только сейчас до него дошло, что теперь он мишень. Теперь руководить из тени не получится, а может это и к лучшему.       Освободив свои руки, альфа крепко прижил к себе младших, целуя по очереди в макушки.       — Ну, хватит, успокойтесь. Пошли домой, а то вдруг невольные свидетели нашей беседы уже вызвали полицию. Нам не выгодно сейчас связываться с правоохранительными органами.       — Мён, он же теперь не отстанет, — тихо шепнул Чонин.       — Ему не долго осталось, — ответил альфа.       И вот сейчас он стоял под душем и думал. Войдя в квартиру, они с Чонином замерли на пару мгновений, но пережитые эмоции вытеснили воспоминания. Напоив обоих омег горячим чаем и успокоительными, он уложил их спать. Эти мальчишки нуждались в тепле, поэтому Чунмён совсем не удивился тому, что они заснули крепко обнявшись.       Горячая вода обжигала кожу. Боль возвращала в реальность, приводя мысли в порядок. Теперь Нам Тэхён будет воевать против него. Единственное, что тот знает о нем, это то, что он за Чонина и Бэкхёна убьет любого. Что ж, Бэкхён — это игрушка Хёншика, вряд ли он посягнет на него, а вот Нин снова оказывается мишенью. Чунмён усмехнулся. Что ж они с Джунхоном за альфы такие, что снова и снова подвергают своего омегу опасности?       Вспомнились слова Сехуна, что позвонил около часа назад.       — Хён, эта паутина затягивает все больше жертв. Знаешь кто такой До Кёнсу?       — Псих, что следит за Тао, — ответил строго Чунмён. — Тот, кто поможет нам избавится от Нам Тэхёна.       — До Кёнсу — бывший следователь. Он работал над делом Вон Шанбо — личного помощника и друга Хуан Болина. Вон был найден повешенным в собственной квартире. Нацепив ярлык самоубийство, дело закрыли, а Кёнсу не раз пытался его возобновить, ссылаясь на то, что у него есть доказательство того, что Шанбо убили. Кёнсу пытался доказать связь Вона с зарубежными инвесторами. Тао говорит, что до смерти Вона отец о чем-то спорил с ним, просил того склонить перед кем-то голову, но тот не захотел подчиняться. Видимо у До были очень веские доказательства, потому что сегодня я слышал разговор двух ублюдков, что вспоминали о том, как им приходилось пытать Кёнсу током, а потом о том, как на его глазах «господин» вскрыл вены беременному омеге. Ты, наверное, и сам читал материалы дела. Кёнсу был найден без сознания рядом с остывающим телом мужа. Хён, ты должен понимать, что Болин держит До при себе не просто так. Он боится, что Кёнсу всё вспомнит. Именно поэтому они забрали его из клиники и решили поиграть с ним? Он для них живая кукла, и хён, я надеюсь, что мы не будем опускаться до уровня этих скотов.       — И что ты предлагаешь, — выдохнул Чунмён. Он, конечно, изучил дело Кёнсу, но таких подробностей не знал. — Кёнсу вряд ли сможет что-то вспомнить. Его диагноз…       — Проблема, я понимаю, — выдохнул Сехун. — Но, используя правильные методы, до сознания всё же можно достучаться. Мы можем попытаться выяснить хотя бы, где находиться место, где До спрятал свои «сокровища». Я слышал о таком. К тому же, я перехватил связь, и со мной наш гость общается вполне дружелюбно. Нам нужно только найти врача…       — Но Се, в наших планах не было злодеяний господина Хуана. Да, он нежелательная персона, но какое он отношение имеет к нашей миссии? Если мы потянем за одну ниточку, поползут и остальные, уверен, что клубок прегрешений Хуан Болина слишком огромен. Не мы должны копаться в этом.       — Вон Шанбо работал на Ли Шону, а Хуан Болин пытался переманить его на третью сторону. А теперь подумай, хён, кто же на самом деле убил Вона, и чего боится Хуан, пытаясь таким неординарным способом добиться встречи с Бен Тэюном.       — Кто-то третий? — с сомнением спросил Чунмён.       — Любопытно, правда? — хмыкнул Сехун. — Ли Шону по одну сторону, Бён Тэюн по другую, а Хуан путает всем карты. Исин думает, что и досье дело рук третьей стороны, потому что, как ни крути, а Хёншик в списке тоже присутствует в качестве «защитника» границ. Но если помнишь, нашего отряда не существует, и если обнародовать список возникнет вполне адекватный вопрос, почему герой оказался членом делегации другой страны, в то время как до сих пор должен был отстаивать интересы своей? Начнут копать в его биографии, а это ему не слишком-то и удобно. Ли Шону было на руку, чтобы то дело исчезло отовсюду. Кто-то третий мечтает о том, что две стороны задавят друг друга, освобождая путь.       — Но никто особо не проявлял желания побороться за пост главы государства кроме Тэюна-ши и кандидата от Шону.       — Ты уверен? — с усмешкой сказал Сехун. — Подумай хорошенько. Две враждующие стороны компрометируют друг друга. Народ теряет к ним доверие, так к кому он пойдет за правдой?       — К тому, кто несет меньшее из зол, — задумчиво сказал Сухо. — К тому, кого они хорошо знают, к тому, к кому уже привыкли… Нет, Се, этого не может быть. Я всегда считал, что нынешний президент — сторонник политики Ли. Он…       — Он с ним, пока ему это выгодно, — хмыкнул О. — Но Шону все чаще стал тянуть одеяло на себя, а значит, мешать. Только у президента есть право выслать из страны столь приметную личность, как Ли Шону. Только за президентом стоит невидимая толпа, потому что сейчас он первый, а мы все плетёмся у него в хвосте.       — Что думает об этом господин Бён?       — Он растерян, но склоняется к этой версии. Мы не боролись с первым лицом государства, хоть и в его политике присутствуют свои минусы, при должном продвижении правительственных законов, в его стране вполне можно жить.       — Вы хотите договориться?       — Мы хотим перейти из оппозиции в наступление, избавив этот мир от мразей, — заметил Сехун. — Господин Бён согласен быть вторым, если Ли Шону и его шайку сотрут с лица земли.       — Это рискованно. Президент может не пойти на сотрудничество. Он же решил стравить нас.       — Но у него тоже рыльце в пушку. Ведь омегу Кёнсу растерзали по его приказу, а за убийство беременного омеги — высшая мера. Сам ли ты поднес нож или только приказал.       — У тебя только слова.       — У меня есть Кёнсу, что ещё вспоминает своего Джисона.       — Ладно, если Тэюн-ши одобряет, у меня нет причин сомневаться. Исин…       — Уже подал заявку на интервью с президентом. А еще, хён, он обзвонил родственников тех семи человек, что попали с нами на границу. Они согласны рассказать.       Чунмён сглотнул. Он сам иногда пытался найти родственников тех, кто служил и учился рядом с ним бок о бок шесть лет. Тех, кто сражался и умирал. Было страшно. Он не знал, как сможет посмотреть им в глаза, ведь он выжил, а их дети — нет.       — Как Нин и Бэкки? — спросил Сехун, когда молчание затянулось.       — Спят, — ответил Мён. — Они перенервничали немного. Я тут подрался с Намом.       Сехун засмеялся, а на душе стало чуточку спокойнее.       — Так и думал, — сказал О. — Мимо этого петуха нельзя просто так пройти и не проехаться по его наглой морде. Он снова распускал свой грязный язык?       — Да уж, — выдохнул Ким. — И похоже, что теперь я его личный враг.       — Поздравляю, хён. Не все мне одному в этом списке зависать, хотя я уверен, врагов у Нама предостаточно. Даже в его собственной шайке полно тех, кто мечтает занять его место при Хёншике.       — Кстати о шайке. Передай Чанёлю, что он приуспел. Олухи Нама отзываются о нем с восхищением, пророчат ему место Кисоба. Говорят, Хёншик к нему присматривается.       — Чанёль может быть устрашающим, но представляешь, после разговора с Кёнсу наш гигант совсем расклеился. Тао долго отпаивал его ромашковым чаем, да и я сам отходил долго. Этот парень, он не обычный. Он…       — Болен, Сехун, — печально ответил Ким. — Он считает нормальным общение с невидимым собеседником через наушники. Он…       — Верит каждому его слову, и очень просит не оставлять его одного. Хён, я обещал ему, что не уйду, а ещё, что найду его лечащего врача. Ким Рёук его имя.       — Я подумаю, что можно сделать, — ответил Мён. — А теперь отдыхайте. Сегодня был трудный день.       Пожелав спокойной ночи, Чунмён зашел в ванную и вот сейчас стоял под обжигающими струями и думал, думал, думал обо всём, что рассказал ему Сехун. В этом была доля логики. Ведь за всё время их противостояния с Хёншиком и Шону местные власти ни разу не вмешались. Они позволяли им уничтожать друг друга. Президент ждал момента, когда они пересекут черту, чтобы избавится от обоих одним махом. А стоит ли эта война таких жертв?       Президент закрывал глаза на то, что два его главных конкурента готовы перегрызть друг другу глотки, а если один из них, наконец, победит, то всплывут кровавые убийства и прочие преступления тех, кто остался, и тогда будет не отмыться. Да, иметь власть имущих в стане своих врагов не выгодно, и если они догадались, кто за всем этим стоит, Шону считает, что ему всё сходит с рук, потому что власть в его руках. Так может на этом и сыграть? Ли хочет, чтобы господин Бён снял свою кандидатуру с выборов президента. Так может уступить? И тогда эти крысы перегрызутся сами. Многолетняя борьба, что принесла столько смертей, возможно, просто оказалась обманных ходом, чтобы уничтожить врага навсегда. Вот только сперва нужно избавиться от Тэхёна и Хёншика — это личное, и к политике отношения не имеет.       Вода перестала литься, а на покрасневшие плечи опустилось махровое полотенце. Ласковые руки завернули альфу словно в кокон, согревая изнутри.       — И долго ты собирался вот так стоять? — спросил Чонин, опуская подбородок на плечо старшего. — Решил покрыться волдырями? Не лучшее время ты нашел.       — Я задумался, — ответил Чунмён, вдыхая полюбившийся запах. Черника проникал в каждую клеточку, и хотелось дышать ей вечно. Сейчас, когда они находились вдвоем в тесном пространстве душевой кабины, в голову лезли не совсем приличные мысли. — А тебя не смущает вообще, что я как бы раздет, и мы вдвоем… В общем…       — Ни капли, — ответил Чонин, лукаво улыбнувшись. — Признаться честно, я наблюдал за тобой несколько минут, прежде чем рискнуть открыть дверцы.       — Даже так, — хмыкнул Чунмён. — Неужели я стою такого внимания?       — Ты стоишь намного большего, но я не уверен, что я смогу все это тебе дать. Когда-то меня сломали. Порой мне очень хочется, чтобы всё было как раньше, чтобы чувства били через край, чтобы всё было словно впервые. Вот только я понимаю, что этого уже не вернуть. Мы слишком многое упустили в нашей жизни. Первый поцелуй, первые ласки, первый оргазм, первую сцепку.       — Вы с Джунхоном… — резко начал Чунмён, а потом виновато прикусил губу. Он не имел права злиться или высказывать омеге претензии. Он сам в это время был слишком далеко.       — Да, — ответил Чонин. — Мы пытались, но всё заканчивалось не слишком благополучно, а может оно и к лучшему. Всё должно приходить в своё время, ведь так? Знаешь, Мён, сегодня ночью я чувствовал единение. Сехун и Бэкхён они встряхнули меня. Мне захотелось так же. Я понимаю, что не имею права на тебя давить, и возможно, во мне говорит тот разбитый жизнью омега, но я больше не хочу быть один.       — Но ты не один. Мы все с тобой. Я, Сехун, Бэкхён и остальные. Мы твоя семья.       Чонин грустно улыбнулся.       — Не многие альфы, Мён, поймут, что значит для омеги быть не одному. Быть чьим-то, быть для кого-то. Тот парень сегодня назвал меня игрушкой, по сути, я ей и был в последнее время. Может по-началу, я и был любим, но холодные ночи в одиночестве полностью вытеснили те воспоминания. Я был один, и сейчас я один, хён. На мне нет даже запаха…       — Я уже говорил, что это сбой. Я…       Аккуратный пальчик лег на губы старшего. Омега поднял полные слез глаза.       — Вот поэтому-то я и хочу быть чьим-то. Быть для кого-то. Мы же истинные, Мён. У нас должно получиться, ведь так? Чонин заплакал, а альфа крепко прижал его к себе. Он понимал, что всё происходящее было последствиями стресса, но он не мог отказать своему омеге в маленькой слабости. Он ведь и сам мечтал об этом, а свою конспирацию они уже провалили. Все вокруг уже поняли, что дороже этого омеги у Ким Чунмёна никого нет.       — Ты уверен, малыш? — спросил альфа, вытирая ладонями слезы со щек младшего. — Назад хода уже не будет.       — Я слишком устал отступать, — ответил Чонин. — Я хочу жить.       Альфа поднял омегу на руки и понес в сторону гостиной, где уже был разложен диван. Полумрак в комнате навевал неприятные воспоминания, поэтому Чунмен выключил свет. Приятный свет от фонаря проникал в комнату, где два тела сплелись под знаком любви. Альфа был нежен и осторожен, лаская и вымаливая прощение за годы, проведенные порознь. Омега отдавался без остатка, потому что в родных руках забывались все горести. Что-то волшебное пронеслось между ними, а когда яркая вспышка озарила сознание, Чонин почувствовал пульсирующую боль в области шеи, а нос уловил такой отдаленный, но уже более заметный аромат лаванды, его персонального счастья.       Узел внутри разрастался, скрепляя их союз. Впервые омега по-настоящему чувствовал себя целым, счастливым и защищенным. Чунмён крепко прижимал к себе и целовал, а Чонин ликовал. Он наконец понимал, что больше не один.