Игра в четыре руки

      Чанель давал распоряжения грузчикам, что перетаскивали мебель в небольшой грузовик, когда заметил мужчину на соседней улице. Незнакомец стоял у машины и внимательно наблюдал за происходящим. Одет он был небедно. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Паку казалось, что он видел этого человека раньше, но он не мог вспомнить где.       — Это кто? — заметив наблюдателя, спросил Реук.       — Да пес его знает, — пожал плечами Чанель. — Пойду спрошу чего он тут вынюхивает.       — Будь осторожен, хорошо? Не хватало пострадать сейчас, когда все практически закончилось.       — Не переживай. Я бывший военный, да и ловкости у меня побольше. Если что, я этого супчика в два счета скручу.       — Ну, здесь могут быть и другие, — трусливо осмотрелся омега.       — Все хорошо, — кивнул Чанель. — Ты собрал все вещи?       — Да, но…       — Тогда жди меня в машине. Сейчас я переговорю с этим типом, свяжусь с агентом и поедем домой.       Омега лишь покачал головой, но спорить не стал, за что альфа был ему благодарен.       Когда грузчики закрыли двери своей машины, Чанель отправил их к Кенсу, что дожидался их в новом доме, а сам направился к облокотившемуся на машину незнакомцу, что смотрел на него с каким-то интересом.       — Эй, уважаемый, вы что-то хотели? Может решили приобрести этот дом? Так я свяжусь с агентом и мы быстро оформим сделку.       — Интересный вы человек, Чанель-ши, — хмыкнул мужчина. — Так самоотверженно помогаете абсолютно чужим людям. Они ведь вам никто.       Пак нахмурился.       — Мы знакомы? — спросил он, уже продумывая варианты того, как обезвредить незваного гостя и сдать его властям.       — О, простите мне мое невежество, — хмыкнул старший, поправив челку. — Я привык общаться с людьми, что, завидев меня, начинают пресмыкаться.       Чанель усмехнулся, разминая пальцы на руках и готовясь дать при необходимости этому павлину в челюсть.       — Меня зовут Им Доук, и я первый заместитель вашего отца. Точнее не так, я сопредседатель партии и вице-спикер парламента.       Чанель еще раз пробежался взглядом по мужчине. Теперь он, действительно, припоминал его. Они с Меном посчитали его незаслуживающим внимания. У этого Има не было связей в криминальных кругах. Он не занимался финансовыми махинациями, в преступлениях Сона не участвовал, и как ни странно, действительно, занимался проблемами народа. Он был типичным законником с двумя высшими образованиями, тем интереснее было видеть его здесь.       — Чем обязан, мистер Им? Если вы пришли мне угрожать, смею напомнить, что закон на моей стороне.       — Что вы, мистер Пак. Никаких угроз. Я все прекрасно понимаю. То, что вы делаете — это весьма благородно. Я знаю, что вы далеки от политики, поэтому поясню, что девизом нашей партии всегда было: «справедливость для населения».       Чанель усмехнулся, покачав головой.       — Смешно звучит, не находите? Учитывая то, какие обвинения предъявлены вашему лидеру.       — Ну, как говорится, в семье не без урода, — ответил Им, а Чанель вскинул бровь. — Знаете, ваш отец…       Чанель вскинул руку, перебив старшего.       — Давайте договоримся, — сказал Пак. — Если вы хотите, чтобы я выслушал вас, господин Им, прекратите называть этого ублюдка моим отцом. Сон Намджун для меня чужой человек, и плевать, что там показала ему экспертиза. То, что он однажды умело воспользовался своим членом, не делает его родителем автоматически. Благодаря ему я рос в приюте. Это он сделал меня сиротой. Он кто угодно, только не отец.       — Хорошо, — усмехнулся Им. — Думаю, что ваши претензии вполне обоснованы. Кому, как ни нам с вами знать, какая тварь Сон Намджун.       — Вот с этого момента поподробнее, — сказал Чанель. — Я слышал, что у вас в партии Сону чуть ли не ноги готовы были целовать. Слишком быстро вы переметнулись, не находите?       — Все хотят жить и кататься как блины в масле, — ответил с горечью Им. — Пока ты боготворишь лидера, ты в безопасности, не мне вам рассказывать о том, что происходило с теми, кто уходил в жесткую оппозицию. У меня семья, Чанель-ши.       — А, значит, когда ваш лидер завис в шаге от виселицы, вы засуетились?       — Значит, Намджуну, действительно, грозит высшая мера? Это не просто слухи?       — По крайней мере следствие будет требовать от суда именно этого.       Им как-то судорожно вздохнул, но спустя мгновение облегченно выдохнул.       — Знаете, где-то пару десятков лет назад у меня был шанс стать лидером партии, но Намджун… Кого-то купил, кого-то запугал, в общем выбрали его, а я… Я решил прикинуться дурачком. Как можно искренне поздравил его с победой, предложил свою помощь, пел ему дифирамбы, восхищался его деловой хваткой и собирал информацию. Я ждал момента, когда можно будет поднять все это, не боясь за свою жизнь и жизни близких. У меня не было уверенности, что Управление и министр меня поддержат.       — Именно поэтому вы сейчас здесь, а не в кабинете следователя? — спросил Пак.       — Мне хотелось лично убедиться в том, что обвинения Сон Намджуна не фикция, не пиар ход перед выборами, что дело спустя пару суток не развалится, а Намджун не вернется с желанием уничтожать предателей. Я боялся, что вы поддадитесь его чарам и пойдете за отцом, которого у вас не было. Многим в партии есть что сказать, но никто из них не хочет расстаться с жизнью после своих откровений. Всем нужны гарантии.       Чанель внимательно смотрел на мужчину. Лжи он не чувствовал. Им, хоть и держался немного напряженно, все же говорил вещи, о которых они все прекрасно знали.       — То есть вы сейчас хотите получить от меня какие-то гарантии того, что Сон Намджун из камеры пойдет прямиком на виселицу?       — Хватит лишь вашего слова, Чанель-ши. Ваша биография впечатляет, и мне хочется вам верить, — сказал Им. — Я могу сегодня же инициировать вопрос о снятии Сона с поста и о проведении внутрипартийных выборов.       — И все же странно, что вы доверились мне, а не мистеру Бену, к примеру.       — У вас личные мотивы, а Тэюн… Он все же лидер оппозиции. Многие из наших с ним в довольно натянутых отношениях. Согласитесь, что наше сотрудничество с Беном не должно вызывать лишних вопросов. Я прекрасно понимаю, что нам придется как-то уживаться на политической арене, ведь даже выдвинув нового кандидата в президенты, мы вряд ли сможем выиграть, учитывая то, как взлетели рейтинги Чхве. Да и не нужно нам сейчас это, ведь от той грязи, в которую нас втоптал Намджун, нам придется отмываться не один год. Мы просто хотим верить в лучшее будущее и поддержать тех, кто верит нам. Сон…       — Приговор Намджуна — дело решенное, мистер Им. Я могу дать вам гарантии, что ни один адвокат с мировым именем не сможет ему помочь. Его преступления слишком тяжки. Одно убийство беременного омеги утянет его в преисподнюю, о других его махинациях я и не говорю. Никому не дано смыть крови с его рук, и я буду вам очень благодарен, если вы не останетесь в стороне. Каждый голос сейчас важен.       Им выглядел слегка шокировано, видимо, новость об убийстве стала для него неожиданностью, но он быстро взял себя в руки, а потом протянул руку Паку.       — Приятно было познакомиться, Чанель-ши.       — Не могу сказать о себе того же. Увы, меня никогда не привлекала политика, и все, что с ней связано.       — Жаль, из вас получился бы неплохой лидер. Люди верят вам.       — Не в этой жизни.       — Что ж, жаль. Тогда давайте прощаться. Мы постараемся связаться со следователем как можно скорее. Спасибо за надежду.       Чанель пожал протянутую руку, а потом еще немного понаблюдал за удаляющейся машиной. Политика — странная штука. Сегодня ты лидер страны, тебе льстят, рукоплещут, тебя боятся, но стоит лишь чуть-чуть оступиться, и, как казалось, твои союзники и соратники готовы вылить на тебя тонну говна, что много лет собирали за твоей спиной. С такими друзьями и врагов не надо.       Чанель хмыкнул и поспешил к машине, где его уже заждался заметно нервничающий Реук.       — Чего хотел этот тип? — спросил омега, пристегиваясь.       — Как ни странно, но гарантий того, что Сон Намджун не выйдет сухим из воды. Я так понял, что у них были сомнения на чьей я стороне.       — У них?       — Партия Сона решила откреститься от своего лидера и забить последний гвоздь в крышку его гроба. Нам это только на руку.       Вскоре они добрались до дома. И все-таки было приятно слышать такие родные уже голоса.       — Спасибо тебе, — сказал Реук, посмотрев на Чанеля. — За все. Ты очень нам помог.       — Это пустяки, — ответил Чанель. — Теперь главное не растерять то, что досталось нам с таким большим трудом.       — Ни за что.       Реук убежал командовать грузчиками, а Чанель вошел в гостиную, где на диване сидели бледные Чонин и Бэкхен, которых крепко обнимал что-то говорящий Чонде. Исин на кухне гремел посудой.       — Что тут опять у вас случилось? — покачал головой Пак. — Вот ни на минуту нельзя оставить. И где остальные?       — Да все нормально у нас, — ответил Чонде. — Вот пытаюсь внушить этим двоим, что у нас все под контролем, и все, что мы делаем, мы делаем для их блага.       — Чунмен с Сехуном решили достать тело Ли Джухона, чтобы потом оно где-нибудь не всплыло и не заставило всех нервничать, — появился Исин с двумя дымящимися чашками чая.       — Полиция начала облаву на тех, кто был связан с Чоном, — пояснил Чонде. — Как выяснилось, этот Ли был не последним человеком при Хеншике, но и обворовал он его знатно, и возможно, смог бы соскочить, если бы Нам не подсадил его на иглу. Его будут искать, а значит, поднимать все связи…       — И выйдут на меня, — кивнул Чонин.       — И пока Ли не объявят мертвым, Чонин будет как бы под наблюдением, а оно нам надо? Лишние волнения ему сейчас ни к чему.       — Поэтому сейчас Ли нужен нам мертвым…       — Но ведь это я стрелял в него из пистолета Сехуна, — всхлипнул младший, а Чанель поспешил к нему, опускаясь рядом и крепко сжимая его руки.       — Забудь, — сказал Пак. — Эта свинья получила по заслугам, ему прямая дорога в ад, а мы… Мы будем счастливы. Ты не доверяешь своему мужу? Он сделает все, что угодно, чтобы даже ваше знакомство с Ли осталось в прошлом и не было нигде упомянуто. Он любит тебя и не даст в обиду.       — Я тоже его люблю.       — К тому же следователь Нам многим обязан отцу, — тихо сказал Бэкхен. — Он не пойдет против него и сегодня я как никогда рад этому.       — Давайте мы все успокоимся, — улыбнулся Чанель. — Все самое страшное позади.       В этот момент совсем близко раздался вой полицейской сирены, а патрульная машина остановилась у их дома.       — А это еще кто такие? — нахмурился Чонде, когда по дому разнеслась трель электронного звонка.       Чанель бросил взгляд на вмиг побледневших омег, а потом подошел к экрану домофона, что показал ему трех мужчин. Двое альф были в форме, а третий — омега слегка за пятьдесят, явно нервничал. Пак узнавал этого человека, поэтому, обернувшись, он улыбнулся друзьям.       — Это по мою душу, — хмыкнул он. — Позвоните-ка Тао. Пусть заканчивает свои грандиозные дела и приезжает домой. Тут папаша его приехал навестить.       — С полицией? — хмыкнул Чонде, доставая телефон.       — Идемте-ка наверх, — увел младших Исин. — Насколько мне известно, Хуан Богом еще та сволочь. От него все что угодно можно ожидать.       Когда омеги ушли, трель снова повторилась. Чанель усмехнулся, но открыл дверь, а потом и сам вышел во двор. Один из офицеров остался снаружи. Другой уверенно вошел во двор, Богом шел следом высоко задрав нос.       — Добрый день, господа. Чем могу быть полезен? — спросил Чанель, видя, как глаза омеги быстро пробежались по окружающей обстановке.       — Здравствуйте. Старший сержант Вон. Нам необходимо встретиться с господином Пак Чанелем.       — Он перед вами. Какие-то проблемы, сержант?       Альфа внимательно посмотрел на Чанеля. Пак выглядел внушительно. Он был на полторы головы выше полицейского и широк в плечах, а еще Чанель был на своей территории, что добавляло Вону неудобств.       Омега тоже смотрел на Чанеля, но в этом взгляде было презрение. Хуан, видимо, не был в восторге от выбора сына, но Паку, честно говоря, было все равно.       — Мистер Хуан утверждает, что вы похитили его сына и удерживаете его здесь насильно. Господин Цзытао гражданин другой страны и…       — Вполне себе самостоятельный, а главное давно совершеннолетний омега. Он вполне осознает свои действия, офицер, и давно уже не нуждается в опеке родителей.       — Да, но мы должны проверить…       — Ты! Ты запудрил ему мозги! Ты и твои дружки! Вы используете моего мальчика, чтобы добраться до его отца. Мой муж…       — Дожидается суда в местной тюрьме, — сказал Пак. — Неужели вам не сообщили об этом?       Омега слегка растерялся, но взгляда не отвел.       — Ах да, когда Тао пытался до вас дозвониться, вы не брали трубку, — хмыкнул Чанель. — Внесли сына в черный список?       Сержант подозрительно посмотрел на Хуана, что смерил Пака ненавидящим взглядом.       — И все же, — начал полицейский. — Я хотел бы увидеть господина Цзытао и услышать его версию происходящего.       — Проходите. Тао сейчас нет дома, он повез сына в школу. Мой друг должно быть уже позвонил ему и сообщил о вашем визите.       — У вас есть дети? — вскинул бровь сержант.       — Ну мы находимся на стадии оформления опеки. Минсок сирота…       — У него есть старший брат! — вклинился в разговор Богом. — Безответственный человек. Скинул ребенка на плечи моего Тао, а потом и вовсе забыл к нему дорогу, а сын у меня слишком добрый, дурак, возиться с этим приблудышем.       — Вы забываетесь! — почти прорычал Чанель. — Минсок наш с Тао сын! А Чунмен… Он очень любит брата. То, что он дал согласие на оформление опеки, как раз-таки доказывает это. Тао и Минни очень любят друг друга и разлука была бы для них большим стрессом.       Мужчины вошли в гостиную, где на диване сидел Чонде и переключал каналы телевизора.       — А?.. — сделал удивленный вид Ким.       — Мистер Хуан утверждает, что мы удерживаем здесь его сына насильно.       — Этого удержишь, — хмыкнул Чонде. — Я уверен, что это какое-то недоразумение. Тао — душа этого дома. Так уж вышло, что здесь собрались четыре семьи, что ценят и любят друг друга.       Наверху слышался веселый смех омег.       — А там?..       — Наши друзья, — ответил Чанель. — Мы уже давно живем одной большой общиной.       — Ложь! Это все ложь! — злился Хуан. — Арестуйте их! Обыщите дом! Они, поди, заперли Тао в подвале и пользуются им по очереди. Мой бедный мальчик! Они должны получить по заслугам. Мой бедный муж…       — Чудом избежал виселицы, согласившись сотрудничать со следствием, — послышался голос у двери. — Ты не думал, что ты должен быть там, с ним, а не обвинять моего мужа и друзей во всякой ереси!       Тао был зол. Его черные глаза казались еще чернее.       — Офицер, мое имя — Хуан Цзытао, и как видите, меня не держат в заложниках, и вообще, мне принадлежит часть этого дома, поскольку я официально, по всем вашим законам, являюсь мужем господина Пак Чанеля. В ближайшее время мы хотим провести традиционную церемонию.       — Ты спятил? — сорвалось с губ Богома. — Неблагодарный! Они тебя чем-то опоили?       — Я абсолютно трезв, папочка, — огрызнулся Тао. — И прекрати строить из себя заботливого родителя. За всю свою жизнь я не слышал от тебя ни одного доброго слова. Чего ты хотел добиться этим цирком?       — Ты должен вернуться домой! Немедленно!       — Зачем? — насторожился Тао. — Я уже давно сказал отцу, что мой дом здесь и мне от него ничего не нужно!       — Тогда почему он переписал все счета на тебя?! — почти прорычал старший. — Всё: деньги, имущество, бизнес. Что это значит? Я в один миг лишился всего! Это происки твоего муженька и его дружков? Ты немедленно должен вернуться и отказаться от всего этого в мою пользу! Ты палец о палец не ударил, а я… Я столько лет был тенью Болина, его правой рукой. Шпионил, наговаривал, льстил кому надо, и что теперь? Я никто?       Чанель и Чонде переглянулись. Это все было весьма неожиданно, а еще у откровений старшего сейчас был такой невыгодный свидетель. Пора все было все это заканчивать.       — Я… — сказал растерянно Тао. — Я не имею к этому никакого отношения! Для чего ты пришел ко мне? Запугать? Думаешь, я как и прежде буду выполнять все, что ты скажешь, стоит тебе прикрикнуть? Ошибаешься. Иди к нему и объясняйся с ним сам. Мне…       — Это явно недоразумение, — перебил мужа Чанель, а потом посмотрел на Вона. — Сержант, думаю, что вы убедились в том, что господин Хуан Цзытао не является пленником в этом доме.       — Да, но…       Чонде подошел к полицейскому, похлопав его по плечу.       — Кажется, тут дела семейные, и мы не имеем права вас задерживать.       — Но жалоба…       — Я ошибся, офицер, — сказал Богом, видимо вспомнив о свидетеле их ссоры. — Теперь я вижу, что моему сыну тут ничего не угрожает.       Чонде улыбнулся полицейскому.       — Я провожу вас, офицер.       Ким практически вытолкал полицейского из дома, оставив семейство Хуан-Пак разбираться между собой.       — Итак, начнем все сначала…       — Вы меня обокрали!       — Не мы, а ваш муж, — заметил Чанель. — Мы с ним даже не встречались.       — Я говорил с ним по телефону, но это было задолго до его ареста. Он же не мог провернуть все это в тюрьме, хотя… Мен недавно упоминал что-то о том, что отец потребовал встречи с адвокатом, но… Это ведь только по завещанию можно вступить в наследство, а насколько мне известно, отец живее всех живых. Ему светит десяток лет, не больше.       — И мы возвращаемся к тому, — хмыкнул Чанель, — что, видимо ваш муж серьезно так разочаровался в вас, Богом-ши, раз за один вечер лишил вас всего, даже находясь в тюрьме. Могу сделать предположение…       Хуан старший зло посмотрел на Пака, но промолчал.       — Камеры Сон Намджуна и Хуан Болина находятся по соседству, видимо, эти двое плодотворно пообщались.       Богом вскинулся.       — Ты… — опешил Тао. — Ты следил за отцом и сдавал его Сону?       — И что, теперь посадите меня к ним в камеру третьим? — хмыкнул Богом. — Намджун неплохо платил…       — Только платил? — усмехнулся Пак.       — Оставьте свои грязные намеки при себе, — ответил Богом. — В постели у нас с Болином все было отлично, а вот лишней воны у него не допросишься. Мне были нужны деньги для поддержания образа, а мой муж даже разговаривать не хотел об оплате услуг косметолога. «Уколы молодости» нынче недешёвое удовольствие.       — Когда вы обнаружили, что счета закрыты?       — Позавчера. Я… До меня дошли слухи, что Болин и Сон попались. Все к этому и шло. Больше всего меня позабавил спектакль с одержимым альфой.       Тао вздрогнул. Чанель сдержанно выдохнул.       — Что? Да, я знал о делишках мужа, но тонуть с ним не хотел. Я знал, что Ким Чунмен своего не упустит, его отец был еще тем параноиком.       — Вы?..       — Знал ли я отца Кима? Знал, больше скажу, с ним мне тоже приходилось работать. Можно сказать, что у нас были схожие взгляды на систему. В общем, арест Болина был ожидаем, я планировал снять деньги и уехать за океан, а потом постепенно распродать все имущество. Этот пройдоха даже через десять лет найдет, чем себя занять, а мне нужно было жить. Вот только в банке мне сказали, что чтобы снять столь большую сумму денег, мне надо получить разрешение Тао.       — И вы решили нас напугать? — хмыкнул Пак. — Глупо, не находите?       — Но я ведь вошел в ваш дом, — усмехнулся Болин. — Не уверен, что вы бы пустили меня на порог, приди я один.       — Пустили бы, — ответил Тао, грустно улыбнувшись, а потом выдохнул. — Где нужно подписать?       — Тао… — покачал головой Чанель.       — Что? Мне не нужны грязные деньги отца. Не хочу, чтобы он потом пришел и говорил мне о том, что именно ему я обязан своим безбедным существованием. И если избавившись от них, я буду чувствовать себя в безопасности, я готов подписать все необходимые документы.       Глаза Богома заблестели. Этот омега слишком любил деньги и все, что с ними связано.       — Только у меня будет условие, — сказал Тао. — Получив желаемое, ты исчезнешь из нашей жизни навсегда. Если договор будет нарушен, я сдам тебя полиции или еще лучше людям отца, что встретят тебя с распростертыми объятиями.       Богом побледнел. Омега понимал, что кореша мужа уже в курсе его подставы, и от него не отстанут.       — Нам нужно в банк. В Пекине.       — Хорошо. Жду тебя завтра в аэропорту, — сказал Тао. — А теперь, проваливай!       — Не хорошо так с родным папой, сынок…       Тао хотел было что-то сказать, но Чанель крепко его обнял.       — Вам показать где дверь, Богом-ши, — оскалился Пак.       Омега засобирался и вылетел из дома, как пробка. Тао лишь устало выдохнул, а Чанель поцеловал его в макушку.       — Ты уверен, что стоит ему платить? — спросил Пак. — Ты думаешь, он отстанет?       Тао грустно улыбнулся.       — Знаешь, мой отец ничего не делает просто так. Подумай, чтобы ты сделал с омегой, что почти двадцать лет сдавал тебя твоему боссу, у которого за спиной, ты пытался начать самостоятельное плавание? Омегой, из-за которого рушились твои планы, а жизнь висела на волоске, и каждый вздох мог стать последним?       — Убил бы, — ответил, не задумываясь, Чанель.       Тао хмыкнул.       — До некоторых пор отец не знал, кто виноват в его провалах. Он даже не догадывался откуда Сон знал обо всех его планах. Вспомни историю Кенсу, отец же не хотел вмешивать в нее Намджуна, но тот пришел сам. Пришел и сделал все по-своему. А теперь он знает, и он в ярости. Теперь он понимает, что Сон и так окажется на виселице, ему мстить бессмысленно, но ведь нужно подчистить себе плацдарм для возвращения. Да, возможно в политику он больше не сунется, но бизнес… Он вернется, а для этого он должен быть уверен, что в его жизни больше нет крыс. Я… Он знает, что как бы я его не ненавидел, я не возьму из завещанного мне ни копейки, уверен, что скоро нас навестит его управляющий и даст рекомендации, и знаешь, хотя бы за то, что он дал показания против Намджуна по делу Кенсу, я согласен их выполнять, если они, конечно, не будут перечить законодательству, а вот папа… Он крупно влип. Даже там, в тюрьме, у отца есть все возможности добраться до него чужими руками.       — Ты думаешь?..       — Отец, переведя бизнес и счета на меня, обезопасил нашу семью от своих дружков. Сам ли или по наводке Чунмена, но теперь для этих матерых волков мы «свои», а папа… Я боюсь, что после того цирка, что он устроил в банке, да и после сегодняшнего визита с полицией, он попался на крючок. Мне кажется, что до аэропорта завтра он вряд ли доедет, и знаешь… Где-то в глубине души мне его даже жаль, но предателей не прощают.       Чанель крепче прижал к себе любимого. Разочаровываться в родных людях всегда трудно, но теперь у них все будет хорошо.       — Ну как вы тут? — спросил Исин, а Чонде вошел со двора потирая руки.       — Нормально. Одной проблемой стало меньше, — хмыкнул Тао.       — Патруль уехал, но за нашим гостем увязалась какая-то подозрительная машинка, — сказал Чонде.       — Это уже не наши проблемы, — сказал Тао, прикрыв глаза, а Чанель нежно поцеловал его в висок.       — Как там Бэкки и Нин? — спросил Чанель.       — Уснули. Эх, вернутся эти герои, обязательно оттаскаю их за уши.       — Ты у меня такой воинственный, малыш. Я боюсь предположить, что будет дальше.       — Правильно, бойся меня, Ким Чонде. Ты еще ни раз пожалеешь, что решил проститься с холостяцкой жизнью.       — Ни за что на свете, — ответил Ким. — Ты самое лучшее, что случилось со мной.       Исин смущенно покраснел и улыбнулся.       Чанель посмотрел на Тао, что тоже улыбался. Да, определенно, теперь у них все будет хорошо.       Чонин почувствовал, как кровать рядом прогнулась, а его укутал такой родной аромат. Он стал насыщеннее и притягивал, отгоняя страхи.       Почти два месяца прошло с ареста Сона и Чона. Жизнь их большой семьи начала налаживаться. Они были все вместе и это не могло не радовать.       Чонин понимал, что стоило пройти через все это, чтобы ценить то счастье, что они получили.       На прошлое было объявлено негласное табу, и каждый старался его соблюдать. Се и Бэкки не вспоминали о гонках, наркотиках и Хеншике. Тао с Чанелем о родителях, которым оказались не нужны, Исин с Чонде о своих любовных похождениях, а они с Меном о Джихуне и границе.       Малыш внутри рос. Тошнота прекратилась. Доктор, к которому они сходили с Чунменом, порекомендовал больше гулять и меньше волноваться. Живот уже был заметен, и Чонин мог подолгу рассматривать себя в зеркале, а еще он начал разговаривать со своим малышом и верил, что тот его понимает.       Иногда они с Исином садились в гостиной и делились впечатлениями, пока их альфы работали в мастерской на благо семьи. Бэкхен смотрел на них с теплой грустью и тогда, не сговариваясь, они обнимали его, напоминая о том, что уже скоро и он сможет ощутить на себе все прелести интересного положения. Восстановление шло успешно, и это не могло не радовать.       Жаль только Тао с Чанни пришлось снова ненадолго отложить традиционную свадьбу. Как и предполагал Тао, его папа не пришел утром в аэропорт, а потом, спустя пару недель его нашли мертвым на свалке среди гор мусора. Тао посчитал неуместным пока проводить торжество, хотя он и не ладил с родителями, принять смерть такую папы было трудно.       Сам же Болин открестился от убийства мужа, ссылаясь на то, что он в тюрьме. Лишь Сон в соседней камере истерически смеялся. На что Хуан лишь закатывал глаза и говорил о том, что с некоторых пор является законопослушным гражданином. Вот только, как и предполагал Тао, управляющий пришел к ним с Чанелем и предложил зарыть топор войны. Семьей стать снова вряд ли получится, но компаньонами, почему бы и нет.       За сотрудничество со следствием Болин получил некоторые привилегии, чего не скажешь о Соне. Шишки на бывшего президента сыпались, как из рога изобилия. Каждый хотел бросить камень в упавшего лидера. Чанель, что встречался с Соном перед судом, сказал, что старший прекрасно понимает, что его ждет, но виноватым себя не считает, а вот Чон Хеншик, к удивлению многих, свою вину признал, сдал всех своих подельников, рассказал о Ли Шону, которого, к слову, сняли с самолета агенты ФБР и запрятали куда-то в богом забытую тюрьму, и его кураторах, а потом попросил лишь об одном свидании. С Бэкхеном. Сехун был в ярости, но омега убедил его в том, что в тюрьме ему ничего не грозит. Бэкки с Чоном разговаривали почти полчаса, а потом Бен тихо всхлипывал на груди мужа, на все вопросы отвечая, что все хорошо. Все же, возможно, связь истинных намного глубже, чем мы привыкли считать.       Казнь Чона решили сделать публичной, чтобы показать, что будет с тем, кто нарушает закон. Бен Тэюн лично руководил процессом подготовки. Он был назначен временно исполняющим обязанности президента, ведь выборы перенесли почти на полгода, чтобы Им Доук, занявший место Сона успел познакомиться с народом и донести до них свою позицию. Но всем итак было понятно, что Шивон будет первым. Этот альфа очень нравился Чонину, и омега надеялся, что не все люди меняются, получив власть.       Когда объявили дату казни Хеншика, Чунмен посмотрел на них с Бэкхеном и мрачно сказал:       — Нечего вам там делать.       Спорить желания не было. И вот сегодня это свершилось. С самого утра все телеканалы только и твердили о справедливом наказании. Чонде, Чанель, Чунмен и Сехун уехали утром. Время уже перевалило за полночь, когда Чонина обняли такие родные руки. Чунмен по обычаю опустил ладони на живот мужа, словно пытаясь убедиться в том, что все, происходящее с ними не сон, и что они, действительно, вместе. А скоро их будет трое.       — Почему так долго? — спросил омега, развернувшись и целуя любимого.       — Бэкки очень просил его похоронить, — ответил Чунмен. Даже не называя имени образ Хеншика вырисовывался перед глазами. — Пришлось ждать пока оформят все бумаги и отдадут тело.       — И… Как он умер? — сглотнул Чонин.       — Достойно, — ответил Сухо. — Он поднялся на помост с высоко поднятой головой, чего не скажешь об истеричке Наме, что кричал, вырывался и проклинал всех подряд.       Чонин невольно представил гордого Чона с петлей на шее.       — Не думай больше о нем. Теперь все, действительно, закончилось.       — А Сон?       — Решение суда будет оглашено через неделю. Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Казнь не будет публичной, несколько журналистов и все. Это воля родственников осужденного.       — Чанель не хочет, чтобы тот человек в последние минуты манипулировал сознанием людей?       — Что-то типо того, — ответил Чунмен, целуя младшего. — Спи, уже поздно.       Омега поудобнее устроился в родных руках, думая о том, что сейчас он, действительно, готов забыть обо всем. И уже не важно, что шли они к этому так долго.       — Я так люблю тебя, Мени.       — Я тоже люблю тебя, малыш.       Бэкхен стоял у окна и вглядывался в диск луны, что освещал своим холодным светом полянку заднего двора. Рука невольно теребила висящий на шее кулон. Небольшой кусочек янтаря, в котором застыла вечность в виде двух маленьких ракушек. Камень был теплым.       Бен невольно вспомнил, как этот самый амулет иногда слегка бился о его подбородок, когда Хеншик плавно двигался в нем. Альфа не снимал его никогда.       — Это семейная реликвия, — сказал ему Чон в их последнюю встречу. — Я поклялся умирающему отцу, что я передам его своему сыну. Тогда он даже не догадывался какую сволочь он вырастил. Я не буду говорить о том, что запутался, ошибся. Все, что я делал, я делал вполне осознанно. И я понимаю, что ошибся лишь однажды, когда не проверил пульс Чунмена там, на границе. И не добил.       Бэкхен помнил, как почувствовал ярость, что готова была выплеснуться на человека напротив.       — Злишься? — хмыкнул Чон. — Имеешь право, но помни, что те, кто сейчас стоят за твоей спиной, тоже не белые и пушистые. У всех на этой земле свои цели, и увы, эту битву я проиграл.       Хеншик стянул с шеи амулет, и пока Бэкхен не успел опомниться надел его на омегу.       — Теперь мы семья, — хмыкнул Хеншик. — У меня ведь больше никого нет. Мы как-никак были связаны, и я надеюсь, что энергия, что копили в этом камне многие поколения нашей семьи, поможет твоим детям в будущем. А теперь прощай.       Хеншик поднялся, подошел к омеге, касаясь его виска сухими губами, а потом пошел в сторону двери пару раз постучав.       — Прости, если сможешь.       Вошли конвойные. На альфу снова надели наручники и увели, а Бен не мог пошевелиться, чувствуя как по щекам текут слезы. Нет, он ни о чем не жалел, но этот человек… Он не был чужим.       Сехун ничего не сказал, увидев кулон на шее младшего, лишь крепче обнял.       — Ты не спишь, — вырвал из воспоминаний голос альфы. О вошел в комнату, бросив на столик у кровати папку с документами. Заметив взгляд омеги, Хун пояснил. — Тут копия приговора, свидетельство о смерти и паспорт захоронения. У него, как выяснилось, никого нет.       Бэкхен облизал пересохшие губы.       — Возможно его бы кинули в общую могилу, но…       — Спасибо, — перебил мужа омега. — Я понимаю, чего вам это стоило, но…       — Главное — это твое спокойствие, малыш.       Сехун подошел к омеге, крепко обнимая.       — Теперь все будет хорошо, — сказал О. — Знаешь, Реук тут решил отвезти Субина и Кенсу на побережье, может, мы тоже съездим? Морской воздух будет тебе полезен.       — Замечательная идея.       — Твой отец отпустил нас, — тихо сказал Сехун. — Теперь у него есть Шивон. Ох, не завидую я Чхве, но политика — это совсем не мое. Хватит, наигрались.       Бэкхен улыбнулся. Да, теперь они начнут все сначала, но это совсем другая история.