***
Я волочу ногами, идя по мокрому тротуару. Едва вздрогнув, я вздыхаю, когда капли, падающие с неба, плавно приземляются мне на щеки и руки. Ну почему здесь, в Англии, всегда дождит? Все вокруг становится серым, и, честно говоря, это очень удручающее. В этот момент мимо меня проезжает машина и обрызгивает меня грязной волной воды, пропитывая мою и без этого влажную одежду. В этот момент мне хочется упасть на колени, зарыдать уйти и просто здесь больше не появляться. Но вместо этого, я лишь встряхиваю волосы и продолжаю идти, не сводя глаз с мокрой земли и заставляя ноги двигать меня вперед. Этот день будет просто отстойным — да вообще все дни такие. — Эй! Возьми это письмо! — голос позади меня вскрикивает. Я оборачиваюсь поначалу в неком смятении. Ко мне бежит бледнокожий парень с черными как смоль волосами, что без конца падают ему на глаза. О чем он вообще? Вот тогда-то я замечаю белый лист бумаги рядом. Письмо? Мне как-то удаётся прийти в себя, и я начинаю бежать за ним, пока ветер развевает его. Мои глаза сосредоточены на конверте, я не обращаю внимания, куда иду. Как только у меня получается наконец ухватиться за него, я чувствую, как земля уходит из-под ног, и я успешно падаю в огромную лужу. Блеск. Честно говоря, пока я сижу в луже, я думаю, как бы мне хотелось сейчас покончить с жизнью. — Спасибо тебе огромное! — тот парень прибегает ко мне и задыхается от сбившегося дыхания. — Ты в порядке? — Вот твое дурацкое письмо, — я бормочу, протягивая конверт ему. Он берет письмо радостно, а, сложив и запихнув его в карман, протягивает руку мне и предлагает помощь. Я неохотно беру ее и позволяю ему поднять меня на ноги и поставить на тротуар. И тогда я на нормальной дистанции оглядываю его и застаю себя на том, что пялюсь на него я достаточно долго. Он довольно симпатичный в каком-то смысле, но старше и несколько изощрен в том, как себя ведет. Дождевые капли струятся вниз по светлым щекам и иногда протекают по губам, которые растягиваются в кривой улыбочке. Его глаза — нежно-голубые, что напоминают мне о чистом, безоблачном небе летом; они светятся даже в такой тусклый дождливый день. Парень кажется таким радостным, это даже почти заставляет меня улыбнуться. Почти. — Я должен идти! Прости, что так получилось, и спасибо еще раз! — он выкрикивает и в спешке заворачивает за угол улицы. Что ж, это было, как минимум, немного странно. Я не могу быть уверен, что стряслось, ибо все произошло очень быстро. Картинка игривого голубоглазого мальчика заседает у меня в сознании, и всю дорогу в школу я прокручиваю произошедшее в голове, хоть и не уверен, почему.***
— Эй, педик! Что там у тебя для нас сегодня? — Джеред кричит через весь холл. Я прикрываю глаза в усталости и раздражении. Я надеялся, что однажды мне удаваться пробраться в библиотеку и поесть свой ланч в тишине и покое. Без окровавленной губы и черного от синяка глаза, но я думаю, что это даже не обсуждается. — Ничего для тебя. А сейчас, позволь пройти, — я говорю бесстрастным голом, как будто я уже смирился с предстоящей схваткой. Джеред и его группа постепенно приближается ко мне, смеясь и ухмыляясь. — Думаешь, ты смешной, Харкинс? Я пожимаю плечами и ухмыляюсь в ответ: — Пытаюсь. За это мне прилетает тяжелый удар кулаком в челюсть, за которым следует еще один удар в живот, в результате чего я падаю на колени — в боли и закашливаясь. Ребята просто смеются и берут меня за руки, закидывая в туалет для уединения и завершения начатого.***
Я прихожу в сознание, когда пронзительный звонок ошеломляет меня. Который сейчас час — я не знаю. Мое тело болит при каждом движении, но я наконец собираю всю силу, дабы подняться с холодного твердого пола. Спотыкаясь в направлении зеркал, я медленно внимательно осматриваю весь ущерб, что мне причинили. Моя левая бровь слегка разорвана, и глаз наверняка начинает покрываться синяком. Далее под моим носом видна струйка красного цвета, а губа сжевана и на правой части запечена кровь. Это — худшее состояние, в которое они меня когда-либо доводили. Однако мне следует проверить и остальные части тела. Аккуратно приподнимая свою рубашку, я вижу синевато-черный торс. Приложив палец к одному из синяков, и пищу от боли. Разумеется, тело повреждено, но ничего не сломано — это все, что меня волнует. Они забрали мой кошелек, оставив пару монет в заднем кармане. Поэтому я выбегаю из туалета, выглядывая, чтобы убедиться в отсутствии банды, дабы меня не напали с засады. Дальше я бегу по коридору к своему шкафчику. Взяв школьную сумку и закинув ее на плечо, я хлопаю металлической дверью, посылая эхо по всему холлу. Слегка дергаюсь от этого звука и быстро оборачиваюсь — может, кто услышал. Нет. Я достаю свой телефон и вижу, что уже час дня. Я лежал без сознания почти что час, может, стоит пойти проверить, есть ли у меня сотрясение? Обдумав хорошенько эту мысль, я осознаю, что в этом нет смысла. Если я впаду в кому, когда буду спать, то кошмары не будут меня тревожить какой-то промежуток времени. Или всегда. Да, всегда звучит прекрасно. Мне нет смысла отправляться в класс: учителя будут задавать вопросы, а после сделают аж ничего по отношению к проблеме, а просто будут повторять, что издевательства неприемлемы, в то время как ученики будут пялиться и хохотать тихонько про себя. Я лишь развлечение для этих гадов. — Мистер Харкинс, разве Вы не должны быть в классе? — звучит голос в конце коридора. Это миссис Дарвин, моя учительница по биологии. Не подумав дважды, я разворачиваюсь и мчусь стрелой вниз по школе к ближайшим дверям, что смогут меня выпустить из этого ада. Я отчетливо слышу крики, чтобы я остановился, но поскольку я уже на улице, я и думать о возвращении туда не хочу. Очевидно, идти домой я не могу, где Маркус лишь разозлиться и, наверное, изобьет меня из-за того, что я «бесполезный-кусок-дерьма-от-которого-одни-проблемы». Мне слишком больно от этого. Если я вернусь домой, все закончится сломанными костями и нуждой ехать в больницу. Что — ой, как неожиданно! — разгневает Маркуса еще сильнее, и я получу еще хороших пару-тройку ударов. Единственным моим вариантом является просто бродить по городку, пока не настанет подходящее время для возвращения домой. Следовательно, вот и я, идущий по улочкам в промокшей насквозь одежде, местами пропитанной кровью на воротнике, и в целом выглядящий, как смерть. Осталось ли что-нибудь хорошее в моей жизни? Честно говоря, здесь меня больше ни что-то не держит. Моя мать не та мама, которая у меня когда-то была. Я слишком напуган, чтобы переступать порог дома. Школа — это настоящий издевательский кошмар, а моя депрессия только ухудшается с каждым днем. Возможно, было бы намного лучше, если бы я перестал пересиливать себя. Возможно, в мире стало бы намного светлее, если бы я перестал существовать. Я оглядываю улицу и замечаю высокое здание впереди. Это ведь так легко — встать на край, прикрыть глаза и сделать шаг вперед. Все боль и грусть мгновенно улетучатся. Больше это не будет. Больше не свете не будет существовать Кая Харкинса. Эта мысль удовлетворяет и успокаивает меня, а после я уже шагаю по направлению этого здания, не обращая внимания на машины, что запросто могут сбить меня. Я и так уже на пороге смерти, не так ли? Я все равно погибну, если все задуманное удастся. Мое сознание опустошено от всех мыслей. Я не хочу думать и сомневаться в том, что я собираюсь сделать. Я банально хочу, чтобы все это закончилось. Больше ни за что не настанет следующий день. Первый раз за довольно долгое время я ощущаю излучающуюся боль в груди, всхлип вырывается из моего рта, и слезы невольно стекают по щекам. Я наконец положу всему этому конец. Вдруг какой-то человек появляется впереди меня и я ахаю. Светло-голубые глаза встречаются с моими. — Извини! — он мгновенно извиняется, делая шаг назад и улыбаясь, — ой, точно! Разве не ты тот парень, с которым я пересекся утром? Я открываю рот, но обнаруживаю, что ничего не могу сказать. — Ты плачешь? Все хорошо? — спрашивает бледнокожий парень. Его улыбка плавно расползается, а радость в чертах лица сменяется заботой и волнением. Я моргаю несколько раз, не беспокоясь о их скрытии — он и так их увидел. И что я вообще делаю? Мне нужно просто попрощаться и содеять задуманное, если я все еще собираюсь это сделать. — Не возражаешь, если выпьешь со мной чашечку кофе? Я слегка замерз, а еще не очень люблю ходить в публичные места один, — он говорит, грустно улыбаясь и заставляя меня задуматься, знает ли он, о чем я вообще сейчас думаю. Я смотрю мимо него на здание, что находится так близко и практически как будто зовет меня к себе. Однако когда я перевожу взгляд на его полные жажды голубые глаза, я застаю себя на отсутствии возможности сказать нет: — Конечно. Кофе звучит неплохо.***
Мы сидим друг напротив друга в «Старбаксе», тихонько попивая свой кофе: он — со сливками и двумя кубиками сахара, а я — обычный черный. Мой взгляд прикован к окну, полон мыслей. Почему же я не покончил с собой? Почему этот парень заставил меня подумать дважды? Что в нем такого? Многие люди милые, так почему у меня не возникало проблем оставлять их позади? — Я думаю, нужно представиться! Я Джейс, Джейс Леветт, — говорит Джейс с улыбкой. Я не знаю почему, но мне очень нравится его улыбка. Оно оказывает на меня странное воздействие — как будто что-то трепещет в животе. — Кай, Кай Харкинс, — я произношу безжизненным тоном, как и я сам. Улыбка Джейса немного расширяется: — Мне нравится. Так, что ты делал плачущим под дождем? Если позволишь спросить. — Ты не захочешь узнать, — отвечаю я. Он настойчив: — Я бы не спрашивал, если бы не хотел знать. — Я собирался покончить с жизнью. Улыбка сиюминутно исчезает с лица Леветта. Зачем я сказал это? Что, черт возьми, со мной не так? Вы никогда не поведаете человеку, которого только встретили, о своих намерениях покончить с собой. Я бы не был удивлен, если бы этот парень оставил меня одного, думая, что я ненормальный. На самом деле, эта мысль как-то расстраивает меня. Почему этот Джейс принуждает меня чувствовать так много? Я даже и не имел представления, что до сих пор способен чувствовать что-либо. Все эмоции были приглушены на долго время. — Сейчас, сейчас, погоди, зачем бы тебе пришлось делать это? Ничего в этом мире не стоит этого. Я вздыхаю и отпиваю глоток ошпаривающего кофе, игнорируя то, что он обжигает язык. Лучше бы я вообще ничего не говорил. — На то были причины. А что ты делал? Он понимает, что я больше не собираюсь ничего говорить про самоубийство, и вздыхает: — Я собирался доставить письмо — то, что ты спас сегодня утром. Заявление на поступление в университет. — Университет? Сколько же тебе лет? — я интересуюсь. — Недавно исполнилось двадцать, а тебе? Я слегка огорчаюсь. Ну разумеется, он старше. Когда он узнает о моем возрасте, он, вероятно, посмотрит на меня свысока, как на ребенка, и не захочет иметь ничего общего со мной, как большинство двадцатилетних — думают, они полноценные взрослые. — Я в шестом классе: мне 18 лет[1]. Джейс кивает и улыбается мне. Ему что ли абсолютно все равно, что я младше и до сих пор учусь в школе? Этот парень слишком милый, и улыбается он в нездоровом количестве, однако улыбки его никогда не кажутся фальшивыми. Чего же он добивается? — И какие классы ты посещаешь? Есть ли что-нибудь, что интересует больше всего? — спрашивает Джейс после некого безмолвия. Я пожимаю плечами: — Я полный отстой в математике, зато мне нравятся уроки музыки. Я играю на фортепьяно довольно-таки неплохо, полагаю. — Правда?! Я просто обожаю пианино! Может, покажешь мне как-нибудь, как ты играешь? — По какой-то неясной причине его глаза загораются, что учащает мое сердцебиение. Я смотрю на него в недоумении. Он сейчас серьезно? Я не совсем понимаю, что ему от меня требуется. Если он предполагает, что он может просто взять и подружиться со мной, то он лишь тратить свое время зря. Я даже не планирую оставаться здесь еще какое-то время. Мне следует сказать ему, чтобы он не обращал на меня внимания. — Ты хочешь встретиться еще раз? — я спрашиваю вместо этого. — Ага! А почему бы и нет? У меня все равно здесь нету много друзей, а ты кажется мне интересным, — откликается Джейс, озаряя меня своей теплой улыбочкой, что опять побуждает у меня трепещущее чувство. Я медленно киваю и смотрю на чашку в моих руках, не имея желания больше разглядывать его безупречное ухмыляющееся личико. Он оказывает странное воздействия на меня, и это слегка пугает меня. Почему он ведет себя так вежливо со мной? Это должна быть какая-то шутка: Кай Харкинс не нравится никому — даже самому себе. — Я что, для тебя шутка какая-то? Кто тебя заставил? — рявкаю я. Он прищуривается в смятении: — Ты о чем вообще? Никто меня не заставлял ничего делать. Я закатываю глаза и встаю из-за стола. — Спасибо за кофе, а мне пора идти. Выходя из кофейни, я чувствую, как Джейс семенит позади меня. почему он меня не оставит одного? Черт возьми, это раздражает. О мне никто так не заботятся — нет, о мне вообще не заботятся. — Погоди! Куда ты направляешься? — он кричит. — Какая тебе разница? — я звучу так же раздраженно, как и ощущаю себя. Джейс оглядывается по сторонам тревожно, избегая зрительного контакта со мной, и издает трясущийся вздох: — Я не хочу, чтобы ты убивал себя. — Почему? — Ты не заслуживаешь смерти. — Ты даже меня не знаешь. — Но я хочу. Это заставляет меня остановиться, пораженным его словами. Я вздыхаю и перевожу взгляд на высокое здание. Может, мне следует отложить это дело ненадолго и дать парню шанс? Если есть такая возможность, то ее упускать я не буду: — Хорошо… Ладно, я не буду делать ничего подобного. Джейс, кажется, приободряется от моих слов и внезапно обнимает меня. Мои глаза расширяются и я делаю резкий вздох, когда он прижимается к синякам, покрывающим мое тело. Мне хочется разозлиться, но это было бы неправильно — он ведь даже не знает, что со мной произошло. Он сиюминутно отпускает, когда замечает, насколько неподвижным я стал, и смотрит на меня вопросительно: — Что не так? — Ничего, просто ты меня немного испугал. Он кивает и улыбается: — Прости, я просто очень рад… И тогда я делаю то, чего не делал уже долго время: уголки моих губ приподнимаются вверх, что, по моему мнению, можно назвать улыбкой. Это кажется мне слегка странным и даже ловким, но в то же время это ощущение приятно. — Мне нужно убить несколько часов, хочешь пойти куда-нибудь еще? На сей раз Джейс усмехается, и мы начинаем прогулку, обсуждая места, куда было бы неплохо сходить и найти что-нибудь интересненькое. Мы просто гуляем по городу, посещая и бутики, и галереи, и чайные, а также узнавая что-то новое о друг друге. Джейс родом из Манчестера и приехал сюда на лето погостить у бабушки в Рединге, прежде чем поступить в университет в Лондоне, где, собственно, раньше жил со своей семьей. Туда он и подавал заявление ранее утром. У него есть старший брат, который обладает наилучшими качествами, однако глядя на своего спутника, я не могу в это поверить. Я даже узнал, что он любит ту же музыку, что и я, и даже любит «Muse» так же сильно, как и я. Говорит мне: «Нам обязательно следует сходить как-то на из концерт!» Джейс такой интересный и классный, и я не жалею, что решил дать ему шанс. Я даже не замечаю, что уже восемь часов. Мама и Маркус, вероятно, будут не в себе, что даже не заметят моего прихода. Идеальное врем, что отправиться домой. — Пожалуй, мне пора домой, — сообщаю я. Он смотрит на время в телефоне и кивает: — Я тебя проведу. У меня нету определённого времени, к которому мне нужно быть дома. Я соглашаюсь и краснею слегка. Ему не нужно проводить меня домой. Мне немного неловко, что он увидит помойное ведро, в котором я живу. Мой дом похож на место, где можно найти метамфетаминовую лабораторию. Остается лишь надеется, что Джейс не станет свидетелем того, на что хорошего объяснения у меня нет. Когда мы доходим до моей улицы, я понимаю, насколько сильно я боюсь возвращаться домой и бросать его. Мне никогда не было настолько весело! — Я не хочу идти туда… Джейс вынимает телефон из кармана, когда мы останавливаемся на подъездной дорожке. — Дай мне свой телефон. Я даже и надумаю, зачем он ему понадобился, и отдаю своему новому знакомому. Я смотрю, как его пальцы что-то набирают, а затем протягивают гаджет мне. — Вот мой номер. Пиши и звони мне, когда тебе нужно будет поговорить или ты захочешь потусоваться. Хорошо? Я вновь ощущаю затянутый узел в груди, но на сей раз меня душит не печаль. Я засовываю свои чувства в коробочку, — внутри себя и как можно глубже — пытаюсь собраться с мыслями, пока до того не дошло, что я на грани слез. — Спасибо… Увидимся, полагаю? С этими словами Джейс поворачивает обратно на улицу, и я клянусь, что стою на месте и наблюдаю, пока тот не свернет за угол и не исчезнет с поля зрения. Я чувствую, как на моих губах снова появляется намек на улыбку. Кем бы ни был этот паренек Джейс, я рад, что встретил. Тороплюсь я внутрь, чувствуя легкость в ногах и внутренне трепетание. Неужели это то, что значит быть счастливым и иметь друзей? Если это так, то я бы мог привыкнуть. Я с радостью забираюсь под свои тусклые, серые одеяла и, закрывая глаза, мечтаю о сияющих светло-голубых глазах, глядящих в мои; и о милых ухмылках, которые предназначены только мне. Впервые за действительно долгое время меня не мучат мрачные мысли и кошмары — вместо этого, я засыпаю и сплю крепко.